Обещания, которые мы собирались сдержать

Глава 19

Сильви

Мои глаза открываются, медленно привыкая к ночной темноте. Я поворачиваю голову, проверяя будильник, оставленный предыдущим владельцем. Все предметы обстановки в этом доме достались от них, и хотя они не совсем в моем вкусе, в данный момент они работают.

Красные цифры на экране часов показывают 3:22.

Вслепую я протягиваю руку, и моя ладонь ударяется о твердое, теплое тело, лежащее рядом со мной. Спенсер. Мы занимались сексом перед тем, как заснуть, и это было…

Это было так хорошо. Как обычно.

— Почему ты не спишь? — пробормотал он в подушку, его голос приглушен.

— Мне приснился сон. Скорее, воспоминание. — Я колеблюсь, размышляя, стоит ли ему рассказывать.

— О чем? — спрашивает он, когда я молчу.

— О нашей первой встрече.

Он переворачивается и притягивает меня к себе, наша голая кожа сталкивается. Он теплее меня, как печь, и я прижимаюсь к нему. Пользуюсь этим моментом, хотя всегда кажется, что что — то плохое приближается, прямо на горизонте.

Я ненавижу это чувство. Почему я никогда не могу просто наслаждаться моментом?

— Ты затащила меня в тот сарай и овладел мной, — говорит он мне в висок.

Я толкаюсь в его голую грудь, удивляясь тому, какой он крепкий. — Я была на год младше тебя, и это ты развратил меня, впервые дав покурить травку.

— А потом ты меня поцеловала

— Нет. — Я качаю головой. — Это ты предложил нам поцеловаться. Это была не моя идея.

— Я помню это по — другому…

— Нет, ты ошибаешься. Меня зацепило, как ты сказала раньше, что это я утащил тебя куда — то, чтобы мы могли поцеловаться, но в первый раз, когда мы целовались, это была только ты.

Он замолкает на мгновение, его пальцы скользят вверх и вниз по моей руке, заставляя мою кожу покалывать. Это так… приятно. Просто лежать с ним в моей постели и разговаривать. Делиться минутками ни о чем серьезном.

— Ты права, — наконец говорит он. — Но после того первого раза это была только ты.

Я прислоняю голову к его груди, слушаю ровное биение его сердца, прежде чем спросить: — Почему ты это сделал?

— Что сделал?

— Дал травку и поцеловал.

— Я видел, как ты сидела там у ёлки, и ты выглядела такой… грустной. И заскучавшей. До безумия. Я хотел показать тебе, как раскрепоститься.

— Тебе было всего четырнадцать.

— А тебе было всего тринадцать.

— Ты действительно хотел показать мне, как раскрепоститься?

Он вздохнул. — Ладно. Я хотел, чтобы мы остались наедине, и я не знал, как еще это сделать.

Я приподнимаюсь на локте, чтобы посмотреть на него сверху вниз, потрясенная. — Ты хотел этого?

Он кивает, тянется ко мне, его пальцы скользят по моей щеке. — Хорошенькая маленькая блондинка Сильви Ланкастер. Ты напомнила мне куклу, когда я увидел тебя в первый раз.

— Надувную куклу?

Спенсер усмехается. — Нет. Одну из тех милых маленьких куколок, которые хранятся на полке. Смотришь, но не трогаешь. Вот о чем я подумал, когда впервые увидел тебя. Я могу смотреть, но ни в коем случае не трогать. Уит сказал мне, чтобы я не трогал тебя.

Мой рот раскрылся. — Что?

— Он предостерегал меня. Сказал, что я не могу подойти к тебе, иначе он отрубит мне яйца. Но я все равно рискнул. И когда это случилось, когда ты начала преследовать меня, он понял, что ничего не может с этим поделать.

Я несколько раз моргаю, пытаясь осмыслить его слова. — Но мы были так молоды.

— И я была возбужден. Все четырнадцатилетние возбуждены.

— Я была ребенком.

— Ребенком со сладкими сиськами и большими голубыми глазами, которые изучали каждое мое движение. Мы были младенцами вместе, Сил.

Я думаю о тех зимних каникулах, когда Спенсер остался на целых две недели. Притворный кайф вместе был только дважды. В третий раз, когда мы нашли друг друга в пустом коридоре забытого крыла дома, он затащил меня в темный угол, и его рот легко приземлился на мой. Мы целовались, казалось, часами, не переставая дышать, пока он не получил очередное сообщение от Уита с вопросом, где он был.

Я помню, он сказал Уиту, что у него проблемы с желудком и он постоянно находится в ванной, что так отвратительно, но это держало Уита подальше от нас. По крайней мере, некоторое время.

— Ты вернулся в школу Ланкастер и забыл обо мне, — говорю я, и мой голос становится ломким. До конца учебного года от него не было никаких вестей. Ни единого звука, и мы даже обменялись номерами телефонов.

Придурок.

— Я этого не делал. Я клянусь.

— Что не делал? — Я знаю, что случилось.

Я просто хочу услышать, как он это скажет.

— У меня появилась девушка, — признается он. — Но ты знаешь это.

Знаю. Я просто жажду наказания.

— Она была блондинкой. С голубыми глазами. — Он прикасается к моим волосам, его пальцы проникают глубоко. — И она не так хорошо целовалась, как ты.

— Пожалуйста. — Я закатываю глаза.

— Это правда. — Он дергает меня за волосы, удерживая на месте. — Тогда мы идеально подходили друг другу.

— Мы и сейчас подходим.

Спенс отпускает мои волосы, и я перестраиваюсь, раскинувшись на нем, уткнувшись лицом в его лицо. Я чувствую, как каждый дюйм его тела под мной напрягается, включая его член, и точно так же я снова хочу его. Я опускаю бедра, притягивая свою киску к его эрекции, и он кладет руки на мои бедра, останавливая меня.

— Я должен задать тебе вопрос. — Его голос смертельно серьезен. — И я не хочу, чтобы ты отвлекала меня сексом, когда я пытаюсь поговорить.

— Я отвлеку тебя сексом до того, как ты попытаешься. — Я тянусь вниз, мои пальцы ищут его яйца, и он хватает меня за запястье.

— Что произошло между тобой и Эрлом? Почему ты вышла за него замуж? Хорошо ли он к тебе относился? Что случилось, когда он умер?

— Это четыре вопроса, — говорю я ему, смутно обижаясь.

А вот и та страшная вещь, которую я чувствовала, сидя на горизонте, просто вне досягаемости. Теперь оно здесь, покоится между нами, и он не позволит мне больше избегать его.

— Мне нужно больше информации, Сил. Если мы действительно собираемся сделать это, я должен знать… все. — Его хватка на моем запястье ослабевает, его большой палец поглаживает место, где быстро бьется пульс. — Ты так меня наебала, когда вышла за него замуж. Я был, блядь, сломлен.

Мое сердце разрывается от его признания. Спенсер держит большинство своих чувств внутри. Он не любит говорить о них. Как и я.

Но сейчас он откровенен со мной, а это значит, что и мне нужно сделать то же самое.

— Мне жаль, — шепчу я. — Я не хотела причинить тебе боль. Я знаю, что поступила неправильно и эгоистично. Я просто хотела дать тебе последний шанс. Последний шанс для нас.

— Ты знала, что выйдешь за него замуж, когда пришла ко мне той ночью, да? — Его голос ровный, с оттенком опустошения, и, Боже, я самый худший человек на свете.

Я замолкаю на мгновение, единственное слово застревает у меня в горле, прежде чем я, наконец, могу его прокричать.

— Да.

Он не отталкивает меня, и я благодарна ему за это, я цепляюсь за него. Я обхватываю его плечи руками и лежу на нем, подстраивая свое дыхание под его, наслаждаясь ощущением его голой кожи на своей. Он молчит так долго, что я начинаю думать, что это все. Он не собирается больше ничего говорить об этом, но я ошибалась.

— Твоя мать заставила тебя выйти за него замуж. Почему?

— Она не хотела, чтобы я была с тобой.

— Какого хрена, Сил? Ты серьезно? — Он кричит так громко, что, если бы мы были на улице, он бы отправил в полет дюжину птиц с деревьев, так сильно их напугав.

— Она хотела, чтобы я была с кем — то по ее выбору. Уит послал ее на хуй, влюбившись в Саммер, а Каролина сбежала в Лондон, чтобы никто не мог контролировать ее, кроме танцев, и осталась я. Всегда я. Я делала то, что она хотела, потому что боялась пойти против нее. — Я чувствую, что повторяюсь. — Ты уже знаешь это.

— Каким был ваш брак? Он трахал тебя?

Я поджимаю губы и закрываю глаза, зная, что он мне не поверит. — Нет.

— Чушь.

— Не трахал.

— Точно. Ты просто пытаешься спасти мои чувства. Ну послушай. Я трахал других женщин. Я трахал других женщин с того момента, как встретил тебя. Та девушка, которую я завел после зимних каникул, когда учился с тобой на первом курсе? Она была моей первой. Я трахал ее в своей комнате в общежитии. Я тоже был у нее первым. Она была похожа на тебя. Однажды я назвал ее Сильви, и она так разозлилась, что порвала со мной.

Я вздрогнула от его слов. Я знаю, что он просто пытается сделать мне больно.

— И я трахался со многими другими, так что можешь сказать мне правду. Я могу это вынести, — раздраженно говорит он.

А он сможет? Правда?

— Я никогда не ттрахалась с кем-то другим. — Я поднимаюсь, чтобы смотреть ему прямо в глаза. — Только с тобой, Спенс.

Его руки находят мои бедра, вдавливаясь в кожу. — Дай мне передохнуть.

— Это правда.

— А как насчет того засранца, которого ты взяла на свадьбу Уита?

— Клифф?

— Клифф? — Он подражает моему голосу, высокопарному и девчачьему, и я почти смеюсь, но боюсь, что это разозлит его еще больше. — Да. Клифф. Он выглядел как претенциозный засранец. Как раз в твоем вкусе.

— Ты называешь себя претенциозным засранцем? Потому что ты определенно в моем вкусе. — Я покачиваю бедрами, позволяя ему чувствовать меня, и он глубоко вдыхает, когда я касаюсь его своей киской.

— Ты знаешь, о чем я говорю. Тот парень был таким территориальным.

— Этот парень — гей, и он был на паре свиданий с Монти, — говорю я.

Спенс замирает, его брови сходятся вместе. — Серьезно?

Кивнув, я наклоняюсь и прижимаюсь ртом к челюсти Спенсера. — Серьезно.

Я продолжаю целовать его челюсть, а Спенсер смотрит вдаль. — Я идиот.

— Да, ты такой. — Я целую его подбородок.

— Прости, что наговорил всякого дерьма о том, что у меня были другие женщины. Я преувеличивал.

От облегчения у меня становится легко на сердце. — Хорошо.

— Хотя ты не ответил на самый сложный вопрос из всех.

Я делаю паузу в исследовании его лица своим ртом. — Что это за вопрос?

— Каким был ваш брак с Эрлом? Что случилось, когда он умер? Как он умер? Этими подробностями, насколько я могу судить, никто не делился.

Мое сердце замирает, и я решаю не обращать на это внимания. — Разве я не могу ответить на этот вопрос завтра?

— Нет. — Он скользит одной рукой вниз, пока не касается моей задницы. — Прекрати пытаться отвлечь меня и дай мне ответ.

Он ведет себя так властно, и, как хорошая маленькая девочка, которой я всегда была, я автоматически отвечаю ему.

— Наш брак был недолгим. Мы были женаты всего чуть больше года, потом он умер.

— И как именно он умер?

Я вздыхаю. Трудно объяснить, не рассказав сначала несколько деталей.

— У него была тайная жизнь, — признаюсь я.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду то, что говорю. Эрл Уэйнрайт годами вел двойную жизнь. Именно поэтому его первая жена ушла от него. Он заплатил ей кучу денег, чтобы она держала рот на замке при разводе. Мне пришлось подписать соглашение о неразглашении, когда я узнала его маленький грязный секрет. Он пытался скрыть его от меня, но, конечно, я узнала.

— И что же это было? — Нетерпение наполняет его тон, и я ненавижу это. Я не хочу, чтобы он злился на меня.

Я не хочу давать ему повод уходить.

Вздох вырывается из меня, и я снова кладу голову ему на грудь, прижимаясь щекой к его горячей коже. — Ему нравились маленькие мальчики.

— Что? — Спенсер напрягается подо мной, и не в хорошем смысле.

— Не маленькие. Это неправильный подбор слов. Ему нравились молодые. Восемнадцатилетние. Иногда они были моложе, хотя он всегда клялся, что спрашивал, прежде чем что — то с ними делать. Но поверь мне, обычно он не спрашивал. — Я вздыхаю и закрываю глаза. — Его первая жена узнала об этом и была уничтожена. Сказала ему, что он должен измениться или она хочет развода, а он не мог измениться. Я имею в виду, что он изменял ей на протяжении всего их брака. Я не могу винить ее за то, что она развелась с ним.

Спенсер замолчал на мгновение, переваривая информацию, без сомнения. — Так он был геем?

— Он не любил называть себя так, не ценил клеймо, которое к этому прилагалось, что я всегда считала глупым. Но он из другого поколения, понимаешь? Для его семьи было бы позором узнать, что он гей. Но это было нечто большее. Он не был заинтересован в отношениях с мужчиной своего возраста. Он вообще не хотел никаких постоянных отношений, кроме фиктивного брака с красивой женой, которая могла бы стать его бородой. Что Эрлу нравилось, так это перепихиваться с мужчинами, которым едва хватало лет, чтобы голосовать.

— Оу.

— Да, оу. — Я поднимаю голову, изучая лицо Спенсера. — Когда я узнала, он сказал мне, что выбрал меня, потому что знал, что у меня много друзей — геев. Молодых друзей — геев.

Спенс гримасничает. — Он использовал тебя.

Я киваю. — И я позволила ему.

Он ничего не говорит, и в конце концов я снова прижимаюсь головой к его груди, наслаждаясь тишиной и мысленно перебирая свои отношения с Эрлом. Каким он был добрым. На самом деле, он был не так уж плох. Ему нравились молодые мужчины, но сколько парней в возрасте Эрла нравятся молодым женщинам, и никто и глазом не моргнул?

Это несправедливо. Полный двойной стандарт.

— Твоя мать знала обо всем этом? — спрашивает Спенсер из ниоткуда.

— Нет, — сразу же отвечаю я, — если бы знала, она бы не поставила его со мной в пару.

— Ты так уверена в этом?

Я киваю, пытаясь игнорировать беспокойство, пронизывающее меня. — Когда она узнала, она была в ужасе. И очень извинялась.

— И когда она узнала?

— После смерти Эрла. — Я колеблюсь. — Она действительно чувствовала себя плохо. Она думала, что делает правильный выбор.

— Ты продолжаешь говорить себе это.

Раздражение плещется в моих венах, и я стараюсь его игнорировать. — Это моя вина, что он умер, знаешь ли.

Спенсер замирает подо мной, и я понимаю, что шокировала его. Хорошо. Он сейчас немного легкомысленный.

— Почему ты так говоришь? — настороженно спрашивает он.

— Я была той, кто свел его с парнем, с которым он был, когда он… ушел. — Я фыркаю, борясь с волной грусти, которая хочет захлестнуть меня. — Я ответственна за его смерть.