Обещания, которые мы собирались сдержать

Глава 5

Спеснсер

— Спенсер Донато, скажи мне правду. Ты пытаешься заставить мою сестру ревновать?

Каролина Ланкастер улыбается мне, выглядя бесконечно спокойной. Хотя она самая младшая из братьев и сестер Ланкастер, она также самая беспристрастная.

И ее труднее всего понять.

— Что ты имеешь в виду? — осторожно спрашиваю я.

Мы находимся в бальном зале Ланкастеров, где проходит свадебный прием моего лучшего друга. В зале собрались самые богатые люди страны, если не мира. Здесь присутствуют высокопоставленные лица и политики. Мировые лидеры и множество королевских особ. Супермодели и знаменитости, я даже слышал, что Гарри Стайлс собирается выступить позже, что меня ничуть не удивило.

Когда Ланкастеры что — то делают, они делают это с размахом.

— Ты сопровождаешь меня после церемонии. Сейчас стоишь рядом со мной, а Сильви делает вид, что не замечает нас. — Каролина тихонько смеется, и я смотрю на нее, на мгновение задерживаясь на ее губах. Она выросла и превратилась в красивую женщину, что вполне ожидаемо. У Ланкастеров безупречная родословная и невероятно красивая внешность. — Ты играешь с огнем.

— Она уже достаточно много раз обжигала меня, — признаю я. И у меня есть шрамы, чтобы доказать это.

— Я думала, вы влюблены друг в друга, — продолжает Каролина. — Я даже верила, что вы поженитесь.

— Твоя мама никогда бы этого не одобрила.

— Ты думаешь, она одобряет выбор Уита? — Каролина разражается смехом, удивляя меня. Она всегда такая тихая, осторожно подбирает слова. — Моя мама сейчас в ярости. Она просто умеет делать храброе лицо.

Все Ланкастеры умеют. Это у них в крови.

— Наверное, ты поступил мудро, не женившись на Сильви, — размышляет Каролина.

— Почему ты так говоришь? — Я недостаточно хорош? Я знаю, что моя родословная не такая прочная, как у Ланкастеров, но, черт возьми. Уит только что женился на дочери бывшей любовницы своего отца. Джанин — просто светская львица, получившая репутацию за то, что спит с очень богатыми и женатыми мужчинами. Не то чтобы Саммер была похожа на свою мать, но…

Этот брак выглядит не очень хорошо. Не то чтобы Уиту было до этого дела.

— Ты мог бы умереть в течение первого года в браке, как Эрл.

Я бросаю на нее острый взгляд. — Он умер от старости.

Каролина пожимает плечами. — Если ты так говоришь.

Я перебираю ее слова в уме, оглядывая комнату, ненавидя раздражение, которое растет во мне, и подавляю его. Это хороший день, и ничто не должно меня расстраивать. Мой лучший друг женится, и уже одно это достойно праздника. Уит ненавидит всех. Если он позволит вам войти в его ближний круг, вы должны чувствовать себя польщенным. Он нечасто открывается другим, если вообще открывается.

Но я не могу перестать думать о Сильви и о том старике, за которого она вышла замуж. У них не было пышной церемонии, как у Уита и Саммер. Я не думаю, что у них вообще была какая — либо вечеринка, даже прием. Как будто они хотели сохранить брак в тайне, а не выставлять его напоказ, что не имеет никакого смысла.

Эрл Уэйнрайт имел много связей. Был почитаемым. Богатым, мать его.

И полным куском дерьма.

— Лина. Спенсер. — Август Ланкастер сам останавливается перед нами, с нежностью улыбаясь своей младшей дочери, прежде чем заключить ее в объятия и крепко сжать. Каролина заметно напрягается в его объятиях, как будто ей невыносима мысль о том, что он прикасается к ней, и воспоминания возвращаются ко мне.

Каролина вообще не любит, когда к ней прикасаются. Она никогда не любила. Даже когда я просунул свою руку через ее, чтобы привести ее обратно в дом, она держалась от меня на расстоянии, наши руки едва касались друг друга.

Отпустив Каролину, Август поворачивается ко мне и протягивает руку. Я пожал ее, крепко сжав, как он и любит. Патриарх Ланкастеров предпочитает твердое прикосновение, крепкое рукопожатие, мужественные объятия со шлепками по спине. Он считает себя мужчиной, не признающим своего поведения, даже если оно женоненавистническое, гомофобное, какое угодно. Он оскорбителен, он курит, пьет, играет в азартные игры. Затем он идет в церковь, исповедует свои грехи и получает прощение.

И все это по кругу. Этот человек — возвращение в другую эпоху. Его дети совсем не похожи на него. Ну, Уит похож в некоторых поступках, что и привлекло меня в нем. Ему абсолютно наплевать, что о нем думают другие люди, и это легко сделать, когда ты богат, как он.

Я хотел быть таким же. И до сих пор хочу. С возрастом я понял, что мне не так важно, что обо мне думают люди.

За исключением этих чертовых Ланкастеров. По какой — то причине их мнение важно для меня.

Слишком сильно.

— Как поживаешь, Спенс? Слышал, ты тесно сотрудничаешь со стариком. — Его ухмылка знакома. Мне кажется, он даже подмигивает мне.

Не обращая на это внимания, я киваю, засунув руки в карманы. — В последнее время я много работаю, да.

Это все, что я говорю. Я чувствую на себе любопытный взгляд Каролины. Она вряд ли много знает о бизнесе семьи Донато. Она никогда не обращала на меня особого внимания, и она на целых четыре года моложе меня. Кроме того, она почти все время была за пределами страны, за исключением того года, когда родители заставили ее вернуться домой и посещать Ланкастерскую школу в выпускном классе.

Август усмехается. — Рад это слышать. Тяжелая работа полезна для души.

Прежде чем я успеваю ответить, кто — то окликает его по имени, полностью отвлекая его. Он улыбается и машет рукой, оставляя нас.

— Типично, — бормочет Каролина, скрещивая руки перед собой.

Я ничего не говорю. Определенно, не стоит с ней спорить, потому что она права. К тому же, какого черта Август Ланкастер знает о тяжелой работе? Этот человек за всю свою жизнь не пошевелил и пальцем. Ему все было приподносено на блюдце с голубой каемочкой.

В то время как я происхожу из богатства, Донато тяжело работают. Это ожидаемо. Это традиция.

Пока мы наблюдаем за происходящим, вечеринка продолжается, и я стараюсь воспринимать ее так, как будто никогда здесь не был. Черно — белые паркетные полы, которые блестят, несмотря на то, что им более ста лет. На массивных гобеленах изображены Ланкастеры давних времен, как будто они принадлежат королевским особам. Гигантские люстры из стекла французской огранки освещают нас, погружая всех присутствующих в неземное сияние. Смеющиеся, журчащие голоса разносятся эхом по огромному помещению, на заднем плане играет нежная музыка, а официанты носят огромные круглые подносы с блюдами. Подается первое блюдо ужина, но я не так уж голоден.

Не после встречи с ней.

Полагаю, я должен быть счастлив. Я никогда не думал, что этот момент действительно произойдет. Что Уит действительно найдет кого — то, кого полюбит по — настоящему, и кто полюбит его в ответ. Когда мы росли, мы не верили в это дерьмо. Его родители развелись, как и мои. Как я уже отмечал, наши отцы не были верными, как и моя мать. Я понятия не имею, чем занималась Сильвия, но знаю, что ничем хорошим.

Она испортила голову и здоровье своей дочери, это я точно знаю.

Вытеснив из головы все мысли об этой злой женщине, я переключилась на вечеринку, размышляя, не пойти ли мне на свое место и продолжить как ни в чем не бывало. Как будто я не был потрясен тем, что снова увидел Сильви. Взгляд в ее прекрасные голубые глаза, то, как она смотрела на меня, с благоговением. Потрясением.

Обожанием.

Последнее, я уверен, мне привиделось.

Аромат еды ударяет мне в ноздри, заставляя мой желудок урчать. Еда будет вкусной, в этом я не сомневаюсь. Экстравагантность, разворачивающаяся передо мной, не иначе как эпическая, но разве кто — то ожидает от Ланкастеров чего — то меньшего?

Думаю, нет.

Дом представляет собой чудовище, построенное в те времена, когда налога на недвижимость не существовало, и богатейшие из богатых считали, что оказывают услугу местной экономике, нанимая всех желающих для строительства своих возмутительных домов, которые они использовали только летом.

Большинство домов в конечном итоге были переданы историческим обществам, поскольку семьи не могли поддерживать расходы на такие большие поместья. Но только не Ланкастеры. Они все еще достаточно богаты, чтобы позволить себе все, что построили предыдущие поколения.

Солидные инвесторы, все до единого. Уит тоже на пути к этому. Однажды он и Саммер станут владельцами этого дома и заполнят его всеми своими многочисленными детьми. Учитывая, что Саммер сейчас беременна и у них уже есть Оги, я предполагаю, что они создадут футбольную команду в течение следующих десяти лет. Возможно, к тому времени они поселятся в этом доме навсегда и заполнят все комнаты своей семьей.

Я уверен, что мысль об этом жжет задницу Сильвии Ланкастер. Боже, я ненавижу эту женщину.

Ее дети? Они мне нравятся. Одна в особенности, хотя из — за нее мне кажется, что я схожу с ума большую часть времени.

И это не та девушка, которая сейчас стоит рядом со мной и забавляется тем, что я использую ее, чтобы заставить ревновать ее сестру. Потому что это так. Или же мне все таки стоит затащить Сильви в тайную комнату — в этом доме их много, я уже затаскивал ее в несколько из них, когда мы были младше, безрассуднее и наплевательски относились друг к другу, — и заняться ею.

Но я все еще слишком зол на нее, чтобы даже захотеть сделать это. К черту ее за то, что она вышла замуж. Мне плевать, что мужчина мертв — она вышла замуж за другого, почти сразу после секса со мной. Она отдалась другому — позволила старому ублюдку, которого она даже не знала, осквернить ее прекрасное тело, которое принадлежало мне.

Каждый мускул в моем теле напрягается, я сжимаю руки в кулаки. Черт, как же я это ненавижу. Я смотрю на нее сейчас, она пробирается сквозь толпу в платье, которое я бы не назвал сексуальным, но она выглядит в нем чертовски красиво.

Так красиво, что у меня защемило сердце. И мой член дергается.

Она разговаривает со всеми, улыбается и откидывает голову назад со смехом, как будто находит их слова такими забавными. Хотя я знаю, что она делает.

Притворяется. У нее это так хорошо получается. Почти уверен, что я единственный, с кем она когда — либо была настоящей.

Или, может быть, я делю эту честь с ее покойным мужем. Не знаю.

— Ты выглядишь так, будто готов начать грызть ногти.

Я едва смотрю в сторону Каролины, тихо выдыхая и изо всех сил стараясь расслабить мышцы, пока обдумываю ответ.

Но вместо этого я молчу, а мои мысли бушуют. Все они связаны с женщиной, от которой я не могу оторвать взгляд.

Она чертовски великолепна в своем платье. Ее светлые волосы распущены и струятся, улыбка застыла на месте, и я знаю, что она фальшивая.

Я знаю ее лучше, чем она когда — либо поймет, что не успокаивает. Неважно, насколько хорошо, как мне кажется, я ее знаю, ей всегда удается меня удивить.

— Она не из тех, кто ревнует, — продолжает Каролина, глядя прямо перед собой. Она может говорить с кем угодно, хотя, конечно, я знаю, что она говорит со мной. Рядом с нами больше никого нет. — У нее нет причин ревновать к кому — либо.

— Ты хочешь сказать, что для нее никто не имеет значения? — Я потираю челюсть, испытывая искушение развязать галстук — бабочку на шее, который вдруг словно душит меня. Я ношу костюм почти каждый чертов день своей жизни, но этот почему — то душит меня.

— Сильви живет в своем собственном маленьком мире. Ты это знаешь. Мы все это знаем. — Мы наклоняем головы друг к другу, и Каролина бросает на меня взгляд, который говорит мне, что она все знает. — Наша мать создала этого монстра.

— Ты считаешь Сильви чудовищем. — Мой тон ровный, и я определенно не спрашиваю, будто это вопрос. Есть много способов, которыми я мог бы считать Сильви монстром, но я этого не делаю.

— Мы все ими являемся, просто по — своему. Я пыталась убежать от этого, но они все равно заманили меня обратно. — Каролина протягивает руку и по — сестрински похлопывает меня по руке, а затем отдергивает ее, что меня шокирует. Она так редко прикасается к кому — либо добровольно. — Похоже, она и тебя заманила обратно. Ты в такой же жопе, как и все мы.

Из белой сумки Шанель Каролины раздается жужжание, и она достает свой телефон, хмурясь, смотря на полученное текстовое сообщение. Не отрывая взгляда от экрана, она пробормотала: — Мне нужно идти.

Прежде чем я успеваю сказать хоть слово, она уходит.

Я смотрю, как Каролина уходит от меня, такая же грациозная, как всегда. Головы поворачиваются, когда она проходит мимо, ее нос вздернут, на лице безмятежное выражение. Как будто ее ничто не может побеспокоить. У ее сестры такое же отношение и выражение лица, Сильви передвигается среди гостей на приеме, как будто она хозяйка. Останавливается у столиков, приветствует всех улыбкой и, я уверен, добрым словом.

Однако она все еще не подошла поговорить со мной.

Оттолкнувшись от стены, я двигаюсь по комнате, как и Сильви, в противоположном от нее направлении. Среди присутствующих много знакомых мне людей. Дети, с которыми я ходил в школу. Все они теперь деловые партнеры. Я улыбаюсь и киваю, когда мы проходим мимо друг друга. Даже пару раз останавливаюсь, чтобы поболтать с некоторыми из них несколько минут. И все это время я чувствую на себе взгляд, следящий за каждым моим движением. Ледяные, голубые и всевидящие.

Наконец, поддавшись порыву, я оглядываюсь через плечо и вижу, что Сильви наблюдает за мной, стоя в кругу людей. Разговор оживленный, много жестов руками и смеха, но Сильви не реагирует. Ее выражение лица пустое, взгляд тяжелый. Она слишком увлечена тем, что смотрит на меня.

Я отворачиваюсь, раздражение заставляет мою кровь бурлить. Я уже не тот человек, каким был в последний раз, когда мы были вместе. Когда она неожиданно появилась в моей квартире поздней ночью, обнаженная под толстым зимним пальто. Выпила слишком много шампанского, прежде чем трахнуть меня, и ускользнула, пока я спал. Чтобы больше никогда о ней не слышать.

О ее помолвке было объявлено через несколько дней после этой встречи. Вскоре после этого состоялась ее свадьба. Тогда я понял, что девушка, которую я знал, которую любил слишком долго…

Была не той, за кого я ее принимал.

Совсем.