Обещания, которые мы собирались сдержать

Глава 28

Спенсер

Я влюбленный мужчина. И мне плевать, кто об этом знает.

В понедельник утром я первым делом вошел в штаб — квартиру Донато, насвистывая, как проклятый дурак, что было моей первой ошибкой. Второй ошибкой было то, что я улыбался всем, мимо кого проходил, пока шел через офис, из — за чего практически каждый из них докладывал об этом крошечном факте моему отцу. В большинстве случаев, когда я прихожу на работу, я становлюсь ворчливым засранцем, который даже не разговаривает, пока не выпьет хотя бы одну чашку кофе. Может быть, две. И никакого сладкого десертного дерьма из Старбакса.

Я пью черный кофе. Без сливок, без сахара.

Я сижу за своим столом, положив ноги на край, и размышляю, стоит ли мне отправить Сильви сообщение или нет, чтобы разбудить ее, когда дверь моего кабинета распахивается, и внутрь входит мой отец.

— Что, блядь, с тобой не так?

Я спускаю ноги на пол и сажусь прямо в кресло, бросая телефон на стол. У нее еще даже нет нового телефона. Он появится позже сегодня, так что нет смысла пытаться писать ей. Она все равно не получит его. — Ну, и тебе доброе утро.

Виктор Донато останавливается, чтобы встать за стулом, протягивает руку, чтобы схватить его так крепко, что костяшки пальцев побелели. — Тебе есть что мне сказать?

— Ничего конкретного. — Я готовлюсь к плохим новостям. Может быть, мы потеряли партию товара в выходные. Или кто — то пробрался и выкупил здание в центре города, которое мы пытались приобрести последние шесть месяцев. Это может быть огромное количество вещей, чтобы вывести моего отца из себя.

— Люди докладывали. О тебе. — Он ослабляет хватку на стуле. — Они говорят, что ты чертовски весел для своего собственного блага.

— И что? — Я пожимаю плечами, пытаясь сыграть на этом. Сохранять спокойствие.

Мой отец всегда ищет реакции, а я за многие годы научился не давать ему ее. Этот талант я оттачивал с подросткового возраста.

— Ты как я. Ты никогда не бываешь веселым. Что на тебя нашло? — Его взгляд не отрывается от моего, и, клянусь, мне хочется ерзать на своем стуле, как будто мне восемь лет и меня только что поймали за тем, что я выбил окно бейсбольным мячом. Я ненавижу, когда он так смотрит на меня. Как будто он может прочитать каждую мою мысль. Я вижу, как в его глазах появляется понимание, прежде чем он заявляет: — Ты встретил женщину.

— Я знаю ее много лет, — спокойно отвечаю я.

Преследовал ее годами.

Любил ее много лет.

Не признавай эти факты вслух.

— Сильви Ланкастер?

Я киваю, сохраняя бесстрастное выражение лица. Я знаю, что он собирается сказать через три, два, один…

— Женщина — это слабость. Как ты думаешь, почему еще я бросил твою мать? Она была такой нуждающейся. Всегда хотела, чтобы я был рядом. Выдвигала требования, которые я никогда не мог выполнить. Мои враги знали о ее существовании и постоянно угрожали ее хорошенькой головке. А она и понятия не имела. — Он взмахнул рукой, как будто мог так просто заставить ее исчезнуть. Что он, вроде как, и сделал. — Поверь мне, с этой будет то же самое.

— Она уже живет со мной. — Я не планировал сообщать ему этот маленький факт, но, похоже, я не мог остановить слова.

— Правда.

Я снова киваю, продолжая молчать.

— И как долго? — Его брови взлетают вверх.

— Несколько недель.

— Господи, сынок. — Он тяжело опускается на стул, за который только что держался, и потирает рукой челюсть. — Что, если она не та, кто тебе нужен?

— Она всегда была единственной для меня, — поправляю я, желая, чтобы он знал, насколько серьезно я к ней отношусь. — Я собираюсь жениться на ней.

— Ланкастер говоришь? — Он опускает руку. — Полагаю, ты мог бы выбрать и хуже.

— Это не деловое слияние, — начинаю я, но он поднимает руку, заставляя меня замолчать.

— Все браки — это деловые слияния. Ты думаешь, я не знаю о свадьбе между Константином и другой девушкой из семьи Ланкастеров? Поговорим о движении власти. — Похоже, он впечатлен. — Ты можешь сделать то же самое. Донато и Ланкастер вместе. Вы могли бы построить новую династию между вами двумя.

— Я влюблен в нее.

— Пф. — Еще одна пренебрежительная волна. — Любовь — это слабость.

— Не для меня. — Я прочистил горло. — Не для нас.

Он откинул свое большое тело назад в кресле, немного ссутулившись. Он больше похож на моего отца и меньше на могущественного бизнесмена, которым он является, когда находится в офисе. — Ты можешь найти качественную киску где угодно, Спенс. Тебе не обязательно на ней жениться.

— Не говори о ней так, — огрызаюсь я.

Он ухмыляется, ублюдок. — А, так это серьезно. Никто не может говорить о драгоценной киске, только ты.

— Тебе действительно не стоит говорить такие вещи, — вырывается у меня между стиснутых зубов. — Она будет твоей невесткой.

— Посмотрим. Как только ты наденешь на нее кольцо, тогда и поговорим о свадьбах и прочей ерунде, которая с ними связана. — Он наклоняется вперед, опираясь локтями на ручки кресла. — Ты уже водил ее знакомиться с мамой?

Я медленно покачала головой. Я даже не хотел рассказывать ему о Сильви. Я знал, что он так отреагирует. Скорее всего, он хочет, чтобы я бросил ее, а моя мама спросит, почему я еще не женился на ней.

— Когда ты это сделаешь, тогда я пойму, что у тебя все серьезно. — Он с ворчанием поднимается на ноги, указывая на меня. — Я знаю, что ты не хочешь этого слышать, но женщина — это обуза, сынок. Твои враги узнают твое слабое место и придут, чтобы убить.

Я сижу прямо, гнев заставляет мою кровь холодеть. — Никто не тронет ни одного волоска на ее голове.

— Тебе понадобятся телохранители.

Я поднимаю брови. — Я не помню никаких телохранителей, когда я рос.

— Потому что ты их не замечала. Не замечал их не просто так. Я нанял обученных убийц для охраны своей семьи. Я никогда не лажал. Если ты хочешь сохранить ее в безопасности, не валяй дурака.

И с этим последним резким заявлением отец выходит из моего кабинета, оставляя за собой запах своего сильного одеколона.

Я вздыхаю и снова опускаю ноги на край стола, сжимая в руке телефон. Я набираю номер телефона и звоню, и благодарен, когда он отвечает на втором звонке.

— Тебе еще рано звонить, — рычит Уит мне в ухо.

— У тебя уже есть дети. Разве ты не встаешь с рассветом каждое утро?

— Моя жена — гений. Она каким — то образом приучила Оги спать, чем мы должны наслаждаться, потому что скоро появится второй ребенок. — Я слышу журчание голоса на заднем плане и предполагаю, что это Саммер. — Позвони мне позже.

— Встретимся за ланчем сегодня днем, и тогда мне не придется звонить, — отвечаю я.

— Хорошо. Напиши мне, где и когда. — Он заканчивает разговор, прежде чем я успеваю ответить.

Ворчливый засранец.

Я вхожу в ресторан чуть позже часа, замечаю Уита, который сидит за столиком и ждет меня. Он хмурится, когда наши взгляды встречаются, и я ничего не могу с этим поделать.

Я ухмыляюсь все время, пока иду к нему, что только заставляет его хмуриться еще сильнее. К тому времени, как я устраиваюсь в кресле напротив него, он переходит в режим полного отвращения.

— Боже, какой ты веселый. Я могу только предположить, что ты регулярно трахаешься.

— Я влюблен, — заявляю я, не боясь сказать это. Хоть раз в жизни. — В твою сестру.

Рука Уита тут же взлетает в воздух, махая близстоящему официанту. — Для этого разговора нам понадобится крепкий напиток.

Мы заказываем напитки, и как только официант уходит, Уит откидывается на стуле, внимательно изучая меня своими всегда оценивающими глазами.

— Мне не нравится то, что произошло в твоей квартире в субботу.

— Мне тоже, — соглашаюсь я.

— Моя мать переходит границы дозволенного. Она не понимает, почему никто не хочет быть рядом с ней. В частности, Сильви, которая всю жизнь была ее маленькой марионеткой. — Уит наклоняется вперед, опираясь предплечьями на край стола. — Я тоже этого не понимаю. Что произошло между ними двумя? Ты знаешь?

Я неловко ерзаю на своем стуле. — Не мне рассказывать. Ты должен поговорить с Сильви.

— Я пытался. Она уклоняется от ответа при каждом удобном случае.

— Возможно, она больше не будет. Если ты скажешь ей, что говорил со мной, она может немного раскрыться.

— Она пыталась причинить ей боль? Моя мать, — уточняет он, когда я хмурюсь. — Когда Сильви постоянно болела, это было из — за… из — за нашей матери?

Я не хочу раскрывать то, что не является моей историей, но я предлагаю ему отрывистый кивок в ответ.

Из Уита вырывается неровный вздох, и он смотрит вдаль, его челюсть работает. — Я ненавижу это.

— Я тоже.

— Саммер рассказала мне кусочки своих разговоров с Сильви, когда мы все были в старших классах, и мы пришли к собственным выводам, хотя мне было трудно их понять. Зачем нашей матери пытаться причинить ей боль? Почему она намеренно держала мою сестру больной? Потом Саммер начала присылать мне ссылки на статьи о Мюнхгаузене по доверенности, и, прочитав их, я понял, что это очень похоже на отношения моей матери с Сильви, — объясняет Уит, его голос понижен.

— Это жестокое обращение с детьми. — Я провел собственное исследование, и то, что я прочитал, вызвало у меня отвращение. — Твоя мать — абьюзер.

— Я никогда не замечал. Не тогда, когда я был младше. Не совсем. — Он смотрит вдаль. — Я должен был знать. Я должен был что — то сделать.

— Мы были детьми. Что ты мог сделать?

— Я не знаю. Я должна был поговорить с отцом. Я должен был помочь сестре. — Он качает головой. — Я чувствую себя виноватым.

— Не надо. Она ни в чем тебя не винит. Это вина твоей матери, и никого другого.

— Именно поэтому мы не позволяем ей проводить время наедине с Августом. — Выражение лица Уита слегка побледнело. — Я никогда не смогу простить себе, если с ним что — то случится, пока он находится под ее присмотром.

— Я думаю, так лучше, — соглашаюсь я.

Официант появляется с нашими напитками и принимает наш заказ. Когда он уходит, и мы выпиваем по несколько глотков, я решаю быть полностью честым со своим лучшим другом.

— Я хочу жениться на Сильви.

Уит едва скрывает улыбку, кривящую его губы. — Я так и предполагал.

— Я хочу попросить ее выйти за меня замуж в ближайшее время, но я не знаю, не тороплю ли я события. — Я чувствую себя идиотом, даже признаваясь ему в этом.

— Вы двое танцуете вокруг этого уже много лет. Я не думаю, что ты торопишь события. — Его слова мгновенно развеивают мое беспокойство.

В основном.

— Она все еще вдова в глазах общественности, — напомнил я ему. — Мы должны это учитывать.

— Пожалуйста. Этот брак едва состоялся. И она была вынуждена сделать это.

— Твоя мать.

Еще один вздох покидает моего друга, и он медленно качает головой. — Моей матери нужна помощь. С ней что — то не так, и, похоже, ей не становится лучше.

— Она одержима Сильви. — Я видел текстовые сообщения от ее мамы на старом телефоне — мы смогли просмотреть сообщения в ее iCloud. Они не были нормальными. Даже близко нет. — В нездоровой манере.

— Это вежливый способ сказать, что наша мать сошла с ума. — Уит берет свой стакан и осушает его. — Я поговорю с ней.

— Правда? — Я вскидываю бровь.

Он кивает. — Я не знаю другого способа затронуть эту тему, кроме как прямо сказать об этом. Этой женщине нужно посмотреть правде в глаза — то, что она делала с Сильви на протяжении многих лет, неправильно. Моя мать всегда грелась вниманием, а мой отец редко давал ей его. Как будто он знал, что она преуспевает в этом, и не хотел видеть ее преуспевающей.

Их брак был разрушен, но я не утруждаю себя говорить об этом. Уит и так знает.

— Я думаю, не использовала ли она так называемую болезнь Сильви как способ привлечь к себе внимание. От моего отца, семьи, врачей. Я не знаю. Очевидно, ей нужна помощь. Психотерапевт. Лицензированный психиатр, все равно. Возможно, ей нужно принимать лекарства.

— Все это следует рассмотреть, — говорю я.

— Я согласен. — . Он изучает меня на мгновение. — А что насчет Сильви? Она все еще не пришла в себя из — за этого? Нужно ли ей обратиться к психотерапевту? Принять лекарства?

— Возможно, — говорю я. — Хотя я не хочу отвечать за нее.

— Это нужно обсудить с ней. Я знаю, что она уже проходила терапию. А еще она принимала кучу таблеток на протяжении многих лет. Различные лекарства, которые, казалось, никогда не помогали.

— Я не думаю, что это легко — быть Сильви Ланкастер, — заметила я. — Она борется с этим больше всего.

Тоскливое выражение на лице Уита обнадеживает. Это значит, что он заботится о своей сестре. — Я знаю. Быть Ланкастером вообще нелегко.

— У богатых тоже есть проблемы, — говорю я, поднимая свой бокал в его сторону.

Он поднимает свой пустой бокал, соприкасаясь с моим. — Действительно.