Обещай помнить

14

АРТУР

— Ты можешь хотя бы сделать вид, что слушаешь меня? — Спрашивает Бруно, отрывая меня от размышлений о том, куда я смотрю, в тысячный раз, должно быть, в своих собственных мыслях, Джулия не обернулась, выходя из конференц-зала ранее сегодня. Она даже не услышала моего смеха. Я оставался там один, в том же положении в течение нескольких минут, глядя на то место, где она стояла, не в силах поверить в смелость этой женщины. Конечно, она была права.

Тем не менее, то, как она столкнулась со мной, это не то, с чем я привык иметь дело, и, возможно, в этом причина того неизвестного возбуждения, охватившего моё тело. То же самое, что я почувствовал вчера утром, когда увидел, как она выходит из машины, и решил, что должен с ней познакомиться.

— Что ты сказал? — Сидя в моём кабинете, перед моим письменным столом, Бруно закатывает голубые глаза.

— Ты действительно заставил меня прийти сюда посреди дня, чтобы игнорировать меня? Ты мог бы продолжать делать это по телефону. Что ты и делал в последние дни.

— Нет. Я попросил тебя приехать, потому что у Джулии появилась идея, и мне нужно, чтобы ты сделал ход на фондовом рынке. — Светлые брови моего друга хмурятся, когда его глаза сужаются, и он пожимает плечами, корректируя свою позу на стуле, заставляя темно-серый костюм немного больше открываться.

— Операционный директор?

— Мм-хмм.

— И почему у меня такое впечатление, что эти операции, не единственные причины для такого отвлечения внимания?

— Потому что это не так.

— Послушай, я не думаю, что Конрад полностью прав, но я также не думаю, что он полностью неправ. Ты должен быть осторожен, Артур.

— А когда я этого не делал? Это Маркус Валенте могильщик секретарей, а не я! — Защищаюсь я, напоминая Бруно о его неприязни к нему, и он закатывает глаза.

Мой друг провёл большую часть своей жизни, имея дело с двумя сыновьями лучших друзей своего отца. Все трое почти одного возраста. Но в то время, как Жуан Педро и Маркус пошли по стопам своих родителей и также стали отличными друзьями, Бруно едва может слышать их имена, не чувствуя раздражения.

Даже тот факт, что Бруно познакомился с Миленой косвенно благодаря Маркусу, не ослабил его чувств к наследнику Valente & Camil Associates и редакционной группы правления.

У меня никогда не было контактов ни с кем из них, кроме вечеринок и мероприятий. Всё, что я знаю о них, это то, что я где-то слышал или читал. Но кодекс братьев гласит, что, если твой друг кого-то ненавидит, ты тоже его ненавидишь, чего в нем нет, так это того, что ты не можешь насмехаться над своим другом на основании этой ненависти.

— Ты прекрасно знаешь, о чём я говорю, Артур. Эта миленькая улыбка на твоём лице меня не обманет.

— И что, по-твоему, произошло такого, что заставило меня улыбнуться?

— Я полагаю, что, так или иначе, твои попытки уже начали приносить результаты. — Он говорит, и я не могу удержаться от смеха, потому что мой друг не смог бы быть дальше от истины, даже если бы попытался. Бруно хмурится от моей реакции. — Разве это не то, что произошло?

— Нет. — Качаю головой, настаивая.

— Значит, она не попала под твоё обаяние?

— Только если считается, как она отчитала меня за то, что я присутствовал на собрании, на котором меня не должно было быть... — Широкая улыбка, расплывающаяся на его лице, отражая мою.

— Если это правда, я понимаю, почему ты улыбаешься. Поездка только что стала стоить того, что я здесь. Ну же, расскажи мне! Почему ты так рад, что тебя отшили? — Спрашивает он, слишком взволнованный, но я даже не могу его судить. Потому что по какой-то причине, которую я не знаю, отношение Джулии вызывает во мне похожее чувство.

— Понятия не имею, — признаюсь я. — И, хотя её резюме впечатляет, эта женщина нечто, что невозможно описать, и я знаю её всего полтора дня. Я даже не знаю, как объяснить, возможно, дело в том, как она двигается, разговаривает. Она — тайна, которую я должен разгадать.

— Будь осторожен, если ты и дальше будешь делать ей такую рекламу, я украду её у тебя.

— И тогда бы Милена тебя отшила. — Бруно цокает языком и жестом руки игнорирует мой комментарий.

— Я имею ввиду в профессиональном плане, идиот!

— Я понял, что ты имеешь в виду, я просто хотел уточнить, что это невозможно.

— Слишком территориально для того, кто говорит о недавно нанятой сотруднице.

— Ты когда-нибудь чувствовал такое раньше? — Спрашиваю я, любопытно, потому что я, конечно, нет. Притяжение к женщине? Неоднократно. Одержимость? Иногда. Но это любопытство, эта почти потребность разгадать тайну, безусловно, впервые. Может быть, это просто мимолётное увлечение?

— Да, но я не думаю, что это та же ситуация. — Хмурюсь я.

— Почему нет?

— Потому что это была Милена, — отвечает он, заставляя меня рассмеяться.

— Это определенно не та ситуация. — Бруно смачивает губы, как будто подозревая что-то, чего он не собирается мне говорить, и я возмущённо вздыхаю. — Теперь ты становишься абсурдным. — Он поднимает руки в моём направлении.

— Я ничего не говорил.

— Как будто тебе это нужно.

— Это была просто мысль, и всё. Могу ли я хотя бы познакомиться с этой редкой жемчужиной?

— Как-нибудь в другой раз. Сейчас она на собрании, и я не настолько глуп, чтобы появиться снова.

— Кто теперь дрессированный пёсик, а, сукин сын?

— Пошёл ты, Бруно, — я со свистом втягиваю воздух сквозь зубы, и он смеётся, чрезвычайно довольный собой.

— Ну и что? Покупать или продавать?

— Купить, а потом продать. — Светлые брови хмурятся, и невозможно не думать о том, насколько умна идея Джулии.

Джулия обещает многое, но что она действительно может принести компании в долгосрочной перспективе?

Мне не нужно было передавать эти документы в собственные руки. Честно говоря, мне даже не нужно было их вообще сдавать. Я мог отправить их по электронной почте в любое время суток или, как и в любой другой ситуации, передать их Флавио, чтобы мой помощник проследил, чтобы они достигли пункта назначения.

Тем не менее, вторник девять часов вечера, и я иду по коридору, теперь такому же пустынному, как и сегодня утром, когда я пришёл, в направлении единственного кабинета, кроме моего, в котором горит свет. Джулия всё ещё здесь. Однако, когда я нахожусь в нескольких шагах от её двери, я слышу другой голос. Голос, который я хорошо знаю, и даже не могу сосчитать, сколько раз он мне льстил.

— Первая, кто приходит, и последняя, кто уходит. — Джордж Баррозу, председатель совета директоров «Браги», говорит, но не лестным тоном. В его голосе звучит презрение, которое заставляет меня остановиться. Что это за хрень, чёрт возьми?

Я моргаю, безуспешно пытаясь понять, что именно может происходить в офисе, а Джордж продолжает.

— Когда я увидел это имя, я подумал, что это просто совпадение, в конце концов, насколько удачным было то, что шлюха моего отца была названа главным операционным директором «Браги»? Чёртова должность, которая должна была быть моей? — Последние слова сукиного сына заставляют кровь закипать в моих жилах. Едва я осознал, что снова начал ходить, как голос Джулии снова заставляет меня остановиться.

— Позволь мне проверить, правильно ли я поняла. Ты ждал, пока все уйдут, чтобы войти в мой кабинет на второй день после того, как я вышла на работу, незамеченным, и ты думаешь, что оскорбление меня, назвав меня шлюхой, оскорбит меня? В твоём совершенно лишённом творчества уме, чего ты надеешься добиться от этого, кроме увольнения?

Ледяное спокойствие в голосе Джулии напоминает мне о её разочаровании ранее сегодня по поводу сообщения, которое моё присутствие на собрании повлекло. Поэтому несмотря на то, что каждая клеточка моего тела трепещет от нетерпения войти в этот кабинет и поставить этого отвратительного ублюдка на его место, я остаюсь там, где нахожусь, в ожидании.

— Уволить меня? — Он хихикает, и я сжимаю кулаки, разъярённый, как никогда. — Ты не можешь меня уволить. — Джулия ничего не говорит ровно три секунды.

— Какое имя написано на двери, Джордж?

— Имя шлюхи.

— И какую должность занимает эта шлюха? — Спрашивает она, но не оставляет ему времени ответить. Одновременно с тем, как я слышу звук отодвигаемого кресла, я снова слышу голос Джулии. — Поправь меня, если я ошибаюсь, — мягко попросила она. — Но я считаю, что это оперативное управление. Насколько я могу судить, в корпоративной иерархии главный операционный директор стоит выше председателя одного из многих советов директоров, не так ли?

— Ты не можешь уволить меня, отец мой…

— Твой отец? — Она прерывает его — тот самый, чей шлюхой ты меня назвал? — Настала очередь Джулии хихикать, и она делает это так, что я начинаю воображать, что она делает всё, абсолютно мастерски. — Почему бы тебе не избавить нас от этого нелепого разговора и не выйти через ту же дверь, через которую ты вошёл? И пусть это будет учтено, я не делаю вторых угроз, Джордж. Я действую на примере.

Тишина, и менее чем через минуту Джордж выходит из кабинета Джулии в такой ярости, что даже не замечает моего присутствия в нескольких шагах от себя. Я наблюдаю, как он исчезает в коридоре, борясь с собой, чтобы не схватить этого сукиного сына и не надрать ему задницу.

Неподвижность требует гораздо большего самоконтроля, чем я хотел бы вложить в эту задачу. Когда я чувствую, что любое движение с моей стороны не приведёт к тому, что я передумаю и пойду искать Джорджа, я сокращаю оставшееся расстояние между мной и офисом Джулии.

Второй раз за сегодня я останавливаюсь на пороге, чтобы понаблюдать за ней, но она гораздо менее отвлечённая, чем сегодня утром, и почти сразу поднимает глаза от экрана компьютера. На ней очки для чтения в кошачьей оправе на кончике носа, что придаёт ей чертовски сексуальный вид. Ещё сексуальней, если честно.

— Я собираюсь уволить его, — предупреждаю я.

— Нет, ты этого не сделаешь. Как давно ты здесь?

— Достаточно долго. Меня совершенно не волнует, какое сообщение это пошлёт, Джулия. В моей компании никто так не обращается с начальником, и ты должна это понимать. Я собираюсь уволить его. — Она смеётся, и её улыбка достигает его скрытых глаз.

— Ты действительно думал, что сможешь нанять женщину на должность, за которую сражались мужчины, и она будет невредимой? Пожалуйста, Артур. Ты умнее, чем это всё.

— И я также думал, что мои сотрудники более профессиональны, чем это всё.

— Ну, это не моё дело, — она поворачивает свой стул, теперь уже полностью лицом ко мне. Её идеально нарисованные губы имеют почти естественный розоватый оттенок. Она смотрит на меня вопросительно — Ты что-то хотел? — Спрашивает она тихо, и мне хочется вздохнуть. — На самом деле я удивлена, что пока пришёл только один. Возможно, у других ещё не было времени на нелепые инсинуации. Эти бумаги в твоей руке, они для меня?

Она заканчивает разговор, и я начинаю думать, что это её дар, — та лёгкость, с которой она заставляет себя выглядеть так, как будто люди каким-то образом её не беспокоят, в то время как всю мою жизнь женщины реагировали так, как будто лишь одно моё присутствие заставляло их чувствовать себя с точностью до наоборот. Блядь, Джулия, этот разговор ни за что не закончится. Но прежде я должен развеять одно сомнение, которое грызёт меня:

— Я заставляю тебя чувствовать себя неуютно? Беспокойно? Преследуемой?

— О чем ты, чёрт возьми, говоришь? — Спрашивает она, закатывая глаза.

— У меня никогда не было возможности, — начинаю я, к своему разочарованию, вспоминая слова Конрада, чувствуя необходимость отдать им должное. Но меня резко прерывают.

— Ради Бога, Артур! Помилуй! Да, у тебя есть эта забавная привычка думать, что твоё обаяние приведёт тебя туда, куда ты захочешь, но это не преследование. Поверь мне, если я почувствую, что ты меня преследуешь, ты будешь уведомлён. Скорее всего, через моего адвоката, конечно. Ты достаточно богат, чтобы стать лёгким источником дохода. — Она подмигивает мне, как будто всё это просто шутка.

— Я серьёзно отношусь к этому. Я не знал, что ты работаешь на «Брагу», когда мы впервые встретились, но даже после того, как я узнал…

— Что? Ты продолжал флиртовать со мной? Разница между флиртом и домогательствами заключается в согласии, взаимности, Артур. Ты никогда не говорил того, чего я не давала тебе возможности сказать. Пойми, прими и двигайся дальше. Но в одном ты прав, пора положить этому конец. — Она заканчивает. — Эти документы для меня?

— Да, — говорю я и подношу к ней бумаги. — Я принёс записи о сделках на случай, если ты захочешь их просмотреть. И я собираюсь его уволить.

— Нет, ты этого не сделаешь, иначе моё заявление об отставке будет у тебя на столе через десять минут. Мне не нужна нянька, и мне не нужен спаситель. Я могу сама о себе позаботиться.

— Я никогда не говорил, что ты не можешь.

— Но это то, что люди поймут, и я рискну сказать, что это то, что придурку понравится распространять повсюду. Потому что, если, несмотря на риск, который это представляет для его работы, у него хватило смелости прийти сюда и сказать, что я шлюха его собственного отца, когда он будет безработным и его имя будет втоптано в грязь, как ты думаешь, сколько времени ему понадобится, чтобы начать распространять, что я твоя шлюха? — Спрашивает она, и восхищение, которое я начал испытывать к этой женщине, как только впервые увидел её, мгновенно растёт, как будто его вскормили на закваске.

Тот факт, что она была необоснованно оскорблена, и это даже не заставило её моргнуть, действительно невероятен. Даже любопытство по поводу причины, по которой Джордж счёл бы приемлемым использовать имя своего отца в своей глупости, несопоставимо с растущим желанием узнать больше о Джулии.

— Почему я не встретил тебя раньше? — Я позволяю этой мысли ускользнуть вслух.

— Ты мог бы отправить это по электронной почте, — сказала она, игнорируя мой вопрос.

— Я собирался это сделать, но потом понял, что впервые за долгое время я не последний, кто уходит из офиса, и решил отдать их сам. — Она кивает, соглашаясь.

— Ну, ты уже отдал, — заявляет она, и я открываю рот, совершенно застигнутый врасплох предложением, так явно заключённым в невысказанных словах.

— Ты выставляешь меня за дверь?

— Да. Я планирую приехать домой до полуночи, и, если я останусь здесь и буду болтать с тобой, этого не произойдёт.

— Ты же знаешь, что тебе не нужно задерживаться допоздна, не так ли?

— Ты сам то придерживаешься этого? — Я смеюсь и киваю, потому что нет, никогда не придерживаюсь. Я поднимаю руки в знак капитуляции и встаю. Я не могу не смотреть на её решительное лицо дольше, чем следовало бы, это сильнее меня.

— Спокойной ночи, Джулия.

— Спокойной ночи, Артур.