Обещай помнить

18

АРТУР

Я подхожу к двери своего кабинета, открываю её и смотрю в конец коридора в шестой раз за десять минут. Через несколько секунд я снова вхожу. Это нелепо. Я осознаю, что это смешно, но ничего не могу с собой поделать.

Я смотрю на свои часы, ещё раз отмечая, что уже почти десять часов, а я все ещё в «Браге». Опять же, это не имеет ничего общего с работой. Я просто продолжаю пытаться пробиться к Джулии Лисбон.

Она поднимает так много вопросов, что в моей голове просто нет места ни для чего, кроме ответов, которые я хочу получить. И я должен признать, что лёгкость, с которой она проявляет такое холодное безразличие, добавляет всему этому немного очарования. Потому что в то время как её рот настаивает на том, чтобы отталкивать меня снова и снова, единственная забота её тела — отреагировать, а её разума — скрыть это.

Упаковки еды на вынос из лучшего китайского ресторана в городе смотрят на меня с любопытством, говоря мне, что я никогда не был грёбаным трусом, так зачем начинать сейчас? Согласен. Может быть, еда мне ни о чем не говорит. Может быть, это просто я отношу свои собственные сомнения к неодушевлённым предметам.

Я качаю головой, хватаю бумажные пакеты и выхожу из своего кабинета к включённому свету в конце коридора. Дверь открыта. Всегда открыта. Это своего рода мотивационная стратегия, которую Джулия использует с командой. Я всё равно стучу, хотя чертовски красивое лицо уже поднято и смотрит на меня.

В её взгляде нет любопытства. Джулия смотрит на меня и на мгновение прикусывает губу, позволяя секундам молчания свободно течь между нами. Я считаю это маленькой победой, я если честно думал, что она выгонит меня, как только увидит.

Правда в том, что я не знаю, что делаю. Я должен был бы действовать точно так же, как она, бежать, не задумываясь о том, что это лучший вариант, но я не могу. Я просто не могу и у меня нет объяснения этому.

Каждый раз, когда я смотрю на неё, я хочу большего. Каждый раз, когда я слышу её голос, я хочу большего. Каждый раз, когда я чувствую запах её духов или её смех, который проникает в мои уши и проникает в мой разум, я хочу большего.

Это настолько странно, что я не знаю, что на самом деле побуждает меня продолжать, хотя за последние несколько недель я услышал от этой женщины больше отказов, чем когда-либо слышал за все тридцать пять лет моей жизни, от всех женщин, которые находились рядом, прошедших через мою жизнь.

Может быть, я просто эгоистичный придурок, который не может принять категорический отказ. Возможно, но тот факт, что Джулии приходится задерживать дыхание каждый раз, когда я подхожу слишком близко, или что она выгоняет меня, потому что, кажется не доверяет себе, хотя она очень хорошо это скрывает, или что она продолжает отталкивать меня раз за разом, это то, что продолжает подталкивать меня к ней.

Её зубы по-прежнему впиваются в её нижнюю губу, пока она, кажется, решает, нужно ли ей заставить меня уйти или ночное свидание действительно может быть безобидным.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты попросил немного соуса из маракуйи в качестве дополнительной порции. — Кажется, она принимает решение, и я вспоминаю её слова в тот день, когда мы впервые встретились, когда она сказала мне, что у неё очень хороший слух. Если она распознала национальность кухни только по запаху, то и её обоняние тоже...

— Невероятно, да, я просил об этом. — Я вхожу в её кабинет и кладу пакеты на маленький круглый столик.

Джулия встаёт и направляется к буфету у левой стены. Не нуждаясь в какой-либо мотивации, она берет тарелки и столовые приборы и подносит их к столу. Она расставляет их между ними, и я улыбаюсь. Затем она медленно направляется к холодильнику. На секунду или две я отвлекаюсь, не в силах отвести глаз от её движений, пока она внезапно не поворачивается ко мне, принимая меня за факт и делая вид, что я этого не делал.

— Что ты хочешь выпить? — Спрашивает она.

— Я заказал пиво, — предупреждаю я, доставая пиво из бумажных пакетов. Она прищуривает глаза, но на этот раз не от недоверия или раздражения, а скорее от удовольствия.

— Тогда я пойду вымою руки, — говорит она, направляясь к ванной в углу комнаты. Несколько мгновений спустя она возвращается, бросает быстрый взгляд на множество блюд, уже расставленных на столе, и, должно быть, считает, что этого достаточно, потому что она садится, берет пару палочек для еды и достаёт блинчик с начинкой из одного из контейнеров.

Я смотрю на неё, находя это забавным, и она поднимает глаза, когда палочки для еды находятся на полпути ко рту.

— Что?

— Ты не собираешься попытаться выставить меня за дверь?

— Ты принёс еду и пиво, — говорит она, как будто это всё объясняет.

— Значит, всё, что мне нужно было сделать, это принести еду? Чёрт возьми, женщина! Почему ты не предупредила меня раньше? — Она смеётся, наконец кладя еду в рот. Выражение удовольствия на её лице заставляет меня насторожиться.

— Ты ела сегодня, Джулия?

— Нет. У меня весь день были встречи, не было времени.

— Чёрт, Джулия, — я действительно удивляюсь, как мало внимания она уделяет своему здоровью, хотя я делал то же самое миллион раз.

— Пощади меня, Артур. Я не первая и не последняя руководительница, которая пропустила приём пищи, потому что была занята. Кроме того, вот ты снова здесь, мой спаситель. — Её последний комментарий заставляет меня улыбаться как идиот, и я удивляюсь, когда я начал довольствоваться таким малым.

Покачав головой в знак неодобрения по отношению к себе, я наконец заканчиваю распаковывать всё, что заказал, оставляя палочки для еды свободными из-за удивительной быстроты Джулии. Она действительно проголодалась. Я подумал, что, возможно, преувеличил, но, очевидно, я ошибался.

— И нам нужно поговорить, — предупреждает она, накладывая себе на тарелку порцию жареного риса. Я поднимаю бровь, прежде чем тоже сесть на стул рядом с ней, игнорируя пространство, которое она оставила между столовыми приборами.

Близость на мгновение заставляет её тело напрягаться, как и каждый раз, когда я подходил слишком близко. Но ей не потребовалось много времени, чтобы медленно восстановить дыхание, делая вид, что это не затронуто. Я осторожно ставлю перед собой салфетку, тарелку и столовые приборы и отставляю стакан в сторону, как это сделала Джулия. Она пьёт пиво прямо из бутылки, и я начинаю обслуживать себя.

— Я весь во внимании.

— Тебе нужно начать уходить раньше.

— Прости? — Я поворачиваюсь к ней, всё ещё с пакетом кисло-сладкой курицы в руках. В её глазах появляется суровое, почти раздражённое выражение, и мне хочется улыбнуться.

— Ты всегда задерживаешься здесь допоздна.

— Ты можешь выгнать меня из своего кабинета, Джулия, но мне жаль говорить тебе, что ты не можешь выгнать меня из моего собственного офиса.

Она рычит, и это нарушает мой контроль, и я смеюсь.

— Ты очень упрямый.

— Это больница, которой плевать на благотворительность.

— У тебя нет других интересов, Артур? Есть ещё что-нибудь, что требует твоего внимания, кроме «Браги»? Почему бы тебе не попытаться узнать что-нибудь новое?

— Как, например, здравый смысл?

— О, нет. Я бы никогда не предложила ничего подобного. Я думаю, для тебя уже слишком поздно. — Она дразнит меня этой улыбкой, от которой её губы складываются в восхитительный надутый рот.

— Если мы собираемся поговорить о моей личной жизни, мы поговорим и о твоей.

— Всё готово к встрече с филиалом в Сиэтле. Что-то конкретное, что я должна знать? — Она меняет тему. Я даже не сомневался, что она сделает это.

— Только то, что Оуэн Паркс — идиот, и у меня даже нет соблазна пойти на эту встречу, чтобы увидеть, как ты с ним справляешься.

— И что заставляет тебя думать, что я собираюсь как-то с ним справиться?

— Напиши мне после того, как встретишься с ним, и тогда мы возобновим этот разговор. Потом машины... — Джулия смеётся.

— У нас уже был этот разговор, Артур.

— Пять минут разговоров на эту тему не утомляют, Лия.

— Джу или Джулия, выбирай что-то одно, других не придумывай. — Она огрызается, и я прикусываю губу.

— Мне нравится Лия. Определенно, это будет Лия!

— Ты меня бесишь.

— И вот змея снова кусает себя за хвост.

— Если я задам тебе три вопроса, ты оставишь меня в покое?

— Тогда нам придётся установить, что именно ты имеешь в виду, говоря оставить тебя в покое…

— Мир, есть мир, Артур! И прозвище исключено!

— Ни в коем случае! Я сохраняю прозвище и получаю два вопроса.

— Ты исключаешь его, и получаешь три вопроса, и я имею право не отвечать ни на один из них.

— Ты отличный переговорщик, мне это нравится. Может быть, я завербую тебя к концу ужина. — Я подмигиваю ей — я сохраняю прозвище, и получаю два вопроса, Ты имеешь право не отвечать ни на один из них, и ты получаешь пять вопросов обо мне.

— Я ничего не хочу о тебе знать, — говорит она, но выдаёт себя, тут же набивая рот, чтобы избежать необходимости говорить лишнее.

— Хорошо, у меня есть новое предложение, — Джулия поднимает глаза от своей тарелки и бросает на меня усталый взгляд, который меня забавляет. — Я сохраняю прозвище, потому что оно не подлежит обсуждению, — предупреждаю я, поднимая брови, — и у меня не возникает никаких вопросов. Теперь её глаза сузились, настороженные. — Но ты перестань лгать. Ты можешь продолжать убегать от моих преследований, но с этого момента ты будешь честна. — Я делаю жест, поворачивая указательный палец в её направлении. — Не будь такой.

— Ты ненормальный. Насколько честно это звучит для тебя? — Я широко улыбаюсь, почему-то чрезвычайно довольный чем-то, что показалось бы совершенно незначительным любому любопытному.

— Кажется, это хорошее начало, Лия. Итак, машины!

— Ты отказался от своих вопросов, — напомнила она мне, — но я не отказалась от своих. — Я зажмуриваю глаза, но теряю всякое желание назвать её злюкой, какой она на самом деле является, когда её губы соединяются и появляется эта надутость.

Блядь, я бы хотел их облизать. Но мы справимся с этим. Когда я это решил? Я понятия не имею об этом. Но это решено, честно говоря, я не думаю, что в какой-то момент здесь был другой вариант.

— Вопрос.

— Почему ты не уходишь?

— На этот вопрос есть два ответа, Второй, ты уже знаешь, какой, первый заключается в том, что я трудоголик. Но, честно говоря, я ожидал большего, Лия. Ты тоже это знала. Я сказал тебе об этом за нашим обедом на прошлой неделе. — Она закатывает глаза.

— Итак, машины... — она повторяет мои слова, заставляя меня разразиться смехом.

— Ты очень плохо разбираешься в этой игре, почему бы тебе не задать мне свои вопросы напрямую?

Почти час спустя Джулия наконец кладёт палочки для еды на пустую тарелку. Расслабленное выражение на её лице и ступни, освобождённые от каблуков, покоящиеся под её согнутыми ногами, представляют собой какой-то странный оазис.

— Клянусь, если бы я знал, что нужно только накормить тебя...

— Я люблю поесть.

— Это было ясно как день.

— И я очень люблю китайскую кухню.

— Это тоже было ясно.

— А теперь тебе нужно идти.

— Ты просто портишь мне настроение.

— Мне нужно работать, Артур.

— Тебе нужно идти домой.

— Что ты там сказал, раньше? — Она поднимает глаза, притворяясь задумчивой. — Ты не можешь выгнать меня из моего собственного кабинета, — она бросает мне вызов, чтобы я возразил ей с этой чёртовой надутой губой, и я улыбаюсь.

— Ты хочешь знать, о чём я сейчас думаю, Лия?

— Нет, я не хочу, спасибо. — Она отвечает, и я криво улыбаюсь.

— Я думал, ты согласилась больше не лгать.

— Да, но я не соглашалась выбалтывать тебе всю свою правду.

Я смеюсь, слишком поздно осознавая ловушку, которую она расставила в моих собственных словах.

— В следующий раз я запомню, чтобы быть более осторожным.

— Удачи тебе в этом.