Остров Мертвецов

Я любовалась видом на воду, сидя на балконе в номере Маверика, глядя вдаль, где едва могла разглядеть «Игровую Площадку Грешников» с солнечными бликами на металлическом каркасе огромного колеса обозрения. Я крепко стиснула зубы. Ярость и душевная боль терзали мою душу, когда я смотрела на город, в центре которого находилась команда «Арлекин».

Было время, когда все, чего я хотела, это убежать от тех парней и их предательства, но то время прошло. Теперь я хотела мести. Такова была холодная, суровая правда. Я была бедной девочкой, и никому не было до меня дела, когда я росла, но эти мальчики сделали эту простую, пустую жизнь такой чертовски наполненной. И благодаря этому я теперь знала, чего мне не хватало. Чего мне всегда будет не хватать до конца моих дней. И я намеревалась забрать это у них.

Мне нужно было вернуться туда. Мне нужно было найти остальные ключи и открыть тот склеп. Ад не знает ярости, подобной ярости отвергнутой мертвой девушки. И они узнают это на собственном опыте.

Дверь позади меня открылась, и я оглянулась, когда Маверик вышел, чтобы присоединиться ко мне. Его не было большую часть дня, и я застряла здесь, пока он оставлял людей охранять двери и двор подо мной и, по сути, следить за тем, чтобы я не смогла сбежать. По крайней мере, день одиночества дал мне, наконец, время позагорать обнаженной и вернуть моей коже немного золотистого сияния.

Маверик опустился на кремовое ротанговое кресло, которое стояло по другую сторону балкона перед стеклянным обеденным столом, и поставил две тарелки с едой. Он не сказал ни слова, начав есть, а я схватила серую майку, которую украла у него, и натянула ее, чтобы прикрыться. Не было никаких разговоров о том, чтобы я обзавелась свой собственной одеждой, пока я была здесь, кроме той, что я носила на той работе, и мне было плевать на то, чтобы одалживать ее у него, но я провела черту на идее носить что-либо из вещей Мии.

— Значит, ты не захотел поесть со своей девушкой? — Спросила я, опускаясь на диван справа от него и придвигая свою тарелку поближе. Может, я и была пленницей в этом месте, но это не означало, что я собиралась превратиться в какую-то кроткую мышку. К тому же, если он хотел моей смерти, у него уже был шанс.

— Поверь мне, она не моя девушка, — проворчал Маверик, и его губы скривились от отвращения, когда я закинула в рот макароны.

— Так кто же она тогда? — Спросила я подозрительно, потому что я думала об этом время от времени с тех пор, как мы переспали, и мне не нравилась идея, что я буду запасной женщиной, даже если Миа была сукой. — Потому что я видела ее руки на твоем теле, Рик. Не пытайся притворяться, что ты ее не трахал.

— Я никогда не говорил, что это не так. Ее намного легче терпеть, когда я утыкаю ее лицо в подушки, чтобы я мог спокойно трахнуть ее в задницу.

Я прищурила на него глаза, задаваясь вопросом, чего я вообще хотела добиться от этого разговора, и он вздохнул, бросив вилку в пустую тарелку и смерив меня безразличным взглядом.

— Не забивай себе этим голову, красавица. Мия — это средство для достижения цели. Вот и все.

— Так кто же я? — Спросила я, приподняв бровь, когда он окинул меня пристальным взглядом.

— Завершение, — медленно произнес он.

Я откусила еще кусочек от своей еды и обдумала это, пытаясь понять, что именно это должно было означать.

— У меня начались месячные, — внезапно сказала я. — Пришлось попросить одного из твоих людей найти мне тампоны, что, смею добавить, чертовски напугало его. Он слишком запутался в том, какие из них взять, и, думаю, в итоге ему пришлось искать женщину, чтобы она ему помогла.

— Это правда?

— Да. Я предположила, что ты захочешь знать. Потому что ты трахнул меня без презерватива и все такое. И я полагаю, что ты не готов в ближайшее время играть роль папочки для маленького комочка радости.

Между нами повисла тишина, и я уставилась на него, гадая, о чем он вообще думает. Я точно знала, что я об этом думала. Я была на грани того, чтобы сойти с ума из-за того, что мы забыли о контрацепции, и из-за мысли, что я могла бы оказаться в подобной ситуации. Поэтому, когда я пошла в ванную и обнаружила, что Красный Рейнджер нанес мне визит, я завопила от долбаной радости. У меня, серьезно, не было ни хрена за душой, так что я знала, что у меня не было ни единого гребаные шансы стать крутой сучкой-мамой.

— Ну, думаю, теперь нам не нужно об этом беспокоиться. Не так ли?

— А ты вообще об этом беспокоился? — С вызовом спросила я.

— Если честно, меня больше занимали мысли о том, какой скользкой и горячей была твоя киска, плотно обхватившая мой член, и как чертовски приятно было наполнять тебя своей спермой, пока ты умоляла меня о каждой ее капле. Так что нет, я не беспокоился о последствиях, но я уверен, что мы бы разобрались, если бы они были.

— Разобрались? — Спросила я, скрестив руки на груди и гадая, что он имел в виду.

— Разве быть папочкой — это не значит сражаться насмерть, защищая своих детей? Уверен, я справлюсь с этим, красавица. Я мог бы разобраться с подгузниками и прочим дерьмом, без отрыва от работы.

Я расхохоталась прежде, чем смогла сдержаться, и Рик тоже улыбнулся мне. Этот придурок почти довел меня до белого каления. И, черт возьми, может быть, он действительно имел это в виду. Чувак был чертовски ненормальным, но какая разница. Началась «неделя акул» (Прим. Сленг. Неделя менструального цикла.), и мне не нужно было беспокоиться о том, что из меня могут выскочить дети, так что со мной все было в порядке в том, что касалось этих опасений.

— Мне нужно будет провериться? — Спросила я его, накалывая еще немного макарон на вилку и чуть не застонав от того, насколько они хороши на вкус.

— Я проверился, когда вышел из тюрьмы, — сказал Маверик, и его взгляд потемнел от правды, которую он явно не хотел озвучивать в подробностях. — С тех пор я не могу сказать, что когда-либо пренебрегал презервативами, кроме как с тобой, так что я думаю, что с тобой все в порядке.

Я кивнула, и он наклонился ко мне, понизив голос. — Но, может быть, мне нужно сдать анализы? В конце концов, ты призналась, что трахалась с Джонни Джеймсом, а весь Коув знает, что он продажная шлюха. Полаю, что в нем может скрываться несколько мерзких сюрпризов.

— Вообще-то, он сдает анализы еженедельно, — ответила я, прищурив глаза. — И в отличие от тебя, он никогда не забывает про презерватив. Так что со мной все в порядке.

— Не хочешь рассказать мне об этом поподробней? — Спросил Рик, с интересом оглядывая мое тело.

— О том, как я трахалась с Джей-Джеем?

— Почему бы и нет? Я могу ненавидеть этого маленького засранца, но я слышал, что он хороший любовник. Мне было бы интересно услышать, как громко он заставил тебя кричать и как сильно кончить. Черт, возможно, меня даже возбудят грязные подробности. Или, может быть, у него завышенная цена и это все просто пиар?

По моей коже пробежали мурашки, когда я подумала о том, как тело Джей-Джея овладевало моим, но за этим быстро последовал прилив боли, предательства и ненависти, которые я испытывала к нему и остальным гребаным «Арлекинам» за то, что они сделали со мной на том гребаном пароме, и я просто покачала головой.

— Я не хочу говорить о нем. Или о ком-либо из них.

— Жаль, потому что у меня сегодня состоялся интересный телефонный разговор, — сказал Маверик, откидываясь на спинку дивана, и его темные глаза блеснули весельем.

— С кем? — Спросила я.

— С мальчиком Фокси. Он наконец-то понял, где ты находишься, красавица, и, похоже, ему это совсем не понравилось. Он угрожал сделать со мной много плохих вещей, особенно после того, как я сообщил ему о том, как сильно тебе понравилось принимать мой член.

Мои губы приоткрылись от возмущения, а Рик просто ухмыльнулся мне, как самый настоящий мудак.

— Какого черта ты ему это сказал?

— Потому что он говорит всему миру, что ты принадлежишь ему, а я обещал сломать тебя безвозвратно и вернуть к его двери именно в таком состоянии. И вот ты здесь, твое тело болит от того времени, в течение которого я владел им, и покрыто отметинами, которые я на нем оставил, твое сердце почернело от ненависти к нему и его маленьким друзьям, а трещины, которые та ночь десять лет назад оставила в наших душах, снова официально кровоточат. Я бы сказал, что с тобой, малышка, я более чем достиг того, на что надеялся.

— Так вот кто я для тебя? Пешка, которую ты используешь против своего врага? — Сердито спросила я, отбрасывая вилку и свирепо глядя на него.

— Нет. Но это не значит, что ты не можешь быть и ей тоже. Я лгал о чем-нибудь из этого? Ты ненавидишь его всем сердцем?

— Да, — прошипел я, не обращая внимания на маленький голосок в глубине моего черепа, который оплакивал остальных моих парней, потому что эта сучка оказалась слабой. Они поимели меня, оставили на произвол судьбы, снова бросили. У них был шанс доказать, что их красивые слова не были просто брехней, и они поимели меня в последний раз.

— И ты хочешь встать на мою сторону и нанести им ответный удар?

— Да, — твердо сказала я, потому что, к черту все — я действительно этого хотела. Я хотела, чтобы хоть раз кто-то был в моем гребаном углу, и из всех моих парней Рик был единственным, кто на самом деле не бросил меня много лет назад. Он, вероятно, пострадал больше, чем я, из-за чертовых «Арлекинов», и почему бы нам, блядь, не объединиться против них?

— А твоя сладкая киска все еще ноет от ощущения того, как я владел ею? Она пульсирует от желания, чтобы я сделал это снова? Солгал ли я ему, сказав, что ты умоляла об этом, требовала этого, широко расставляя ноги и задыхаясь, умоляя меня дать тебе это?

— Пошел ты, — сказала я, но мой голос был немного хриплым, и я сжала бедра вместе, пытаясь подавить собственное возбуждение.

— Ты уже это сделала. Но я не против еще одного раунда, малышка. Только скажи.

Я закатила глаза, и он ухмыльнулся, отодвигая свой кресло и подзывая меня к себе одним пальцем.

Я скрестила руки на груди и откинулась на спинку дивана в знак явного отказа. Возможно, мне и нравилось, что он грубо обращается со мной в спальне, но это не делало меня его кроткой маленькой подчиненной, ожидающей, когда он щелкнет пальцами и прикажет мне обслужить его член.

— Иди сюда, красавица, я просто хочу поговорить. И я люблю смотреть человеку в глаза, когда разговариваю с ним, чтобы видеть его правду. — Он похлопал себя по бедру, и я поджала губы.

Это, блядь, было не так то просто, но я должна была признать, что меня соблазнило его предложение. Он владел этим гребаным креслом так же, как владел мной прошлой ночью. Сочетание его шорт и бейсболки задом наперед заставило меня облизать губы, и я позволила себе оценить его мускулистый торс и бесчисленные татуировки, покрывавшие его обнаженную грудь, пока любовалась им.

— Ты хочешь поговорить со мной, Рик? — Спросила я его. — Тогда эта правда будет работать в оба направления. Мы можем обмениваться правдами, пока один из нас не откажется ее выдать, и тогда проигравший должен будет заплатить штраф.

— Прекрасно. Когда ты откажешься мне что-то рассказывать, ты можешь опуститься на колени и проглотить мой член, как хорошая девочка, — мгновенно ответил он, никогда ни от чего не отступающий.

— Так предсказуемо. А каков будет твой штраф, если ты откажешься отвечать на один из моих вопросов?

— Легко. Я буду трахать тебя до тех пор, пока ты снова не вспомнишь о хороших манерах.

— И как это может быть наказанием для тебя? — Спросила я.

— Ну, если ты действительно хочешь, чтобы это было наказанием, тогда ты не должна позволить мне кончить. Но я приложу все усилия, чтобы убедить тебя не следовать этому плану.

Я медленно встала и подошла к нему, позволив ему дотянуться до меня и обхватить мою задницу своими огромными руками, пока я стояла между его бедер и смотрела на него сверху вниз.

— Да, но ты не можешь трахнуть меня, пока у меня идут месячные, так сколько же мне придется ждать этого приза?

Рик насмешливо фыркнул. — Думаешь, я не трахну тебя кровоточащую? — Он задрал мою украденную майку, обнажив мою голую задницу, и провел пальцами между моих бедер, заставив меня ахнуть, когда он нашел нитку тампона и намотал ее на палец, слегка потянув. — Поверь мне, красавица, ничто в этом не отталкивает меня. Так что, если это не проблема для тебя…

Я прикусила губу, гадая, так ли это. Шон никогда не хотел иметь со мной ничего общего, когда у меня были месячные, и я никогда не трахалась с другими своими парнями во время них. Но от того, как Маверик смотрел на меня, пока я размышляла об этом, у меня кровь закипела в жилах, а на щеках появился чертов румянец, и я пожала плечами.

— Думаю, я не совсем против этого, — медленно произнесла я, заставив его низко зарычать, прежде чем он потянул меня вниз и усадил к себе на колени.

— Ну же, спроси меня о том, что тебя мучает, потому что, если ты не отвлечешь меня, я перегну тебя через перила балкона и устрою всем моим людям настоящее шоу.

Я рассмеялась и хлопнула его по груди, а он посмотрел на меня так, словно даже не знал, как понимать этот звук. Мой смех стих, и я обхватила ладонью его щеку, ища мальчика, которого я когда-то знала, под слоями боли и гнева, которые он создал вокруг себя.

— Ты вообще когда-нибудь смеешься, Рик? — Мягко спросила я, проводя кончиками пальцев по его заросшему щетиной подбородку.

— Нет, — просто ответил он. — Моя очередь. Скажи мне, почему ты затаила обиду на Шона Маккензи.

Я инстинктивно отпрянула назад, прижав ладонь к груди Маверика, чтобы встать, но его хватка на моей заднице только усилилась, и он цокнул на меня. — Так быстро отступаешь? Роуг, которую я помню, никогда не боялась высказать свою правду, чтобы ее услышал весь мир. Чего ты так боишься, малышка?

Я замерла на месте, хмуро глядя на него и размышляя, есть ли в его словах доля правды. За последние десять лет я изменилась. Я убегала от своих проблем, а лгать было легче, чем говорить правду. Может быть, так было потому, что раньше меня прикрывали мои мальчики, и тогда мне было легче стоять на своем и говорить правду. А может, я просто позволила своей боли от их потери превратить меня в гребаную трусиху. И эта мысль мне ни капельки не нравилась.

— Если я расскажу тебе, я хочу, чтобы ты пообещал мне, что не убьешь его ради меня.

— Зачем мне давать такое глупое обещание?

— Потому что его смерть — моя. Он, блядь, задолжал это мне, и я не ищу рыцаря в сияющих доспехах, который сделает за меня грязную работу, — прорычала я.

Маверик приподнял бровь от напряженности моего тона, затем кивнул мне подбородком, соглашаясь с моими условиями и ожидая, когда я продолжу.

Я поискала в его глазах намек обман, но обнаружила, что просто хочу довериться ему. Наконец-то, черт возьми, довериться кому-то, кроме себя. Я поддалась этому порыву, потому что хотела, чтобы он знал, и, наверное, хотела проверить его. Чтобы убедиться, что он выполнит мою просьбу и будет придерживаться этого соглашения между нами.

— Мы с Шоном были… вместе, — медленно призналась я. — Я была его девушкой около двух лет.

Маверик замер. Так обычно неподвижна кобра перед тем, как наброситься на свою жертву. — Ты позволила этому куску дерьма прикасаться к себе? — угрожающе прорычал он.

— Я думаю, что ты лучше всех должен понимать, что жизнь трахала меня всеми мыслимыми способами вплоть до этого момента. И да, в том числе я не раз раздвигала ноги перед сомнительными персонажами. Что ты хочешь, чтобы я сказала? Он положил на меня глаз, он был богат, влиятелен. Он предложил мне защиту, и не то чтобы на него было неприятно смотреть. Черт, я даже не могу сказать, что у него маленький член — хотя он эгоистичный ублюдок, когда дело доходит до того, как он им пользуется.

Взгляд Маверика не отрывался от моего, и было ясно, что он не был в восторге от этой истории, но, по крайней мере, слушал.

— В общем. Так я и жила до возвращения сюда, в одной из его квартир, и мне было достаточно комфортно, чтобы не искать выхода, хотя я бы не сказала, что была счастлива.

— Ты знала, что он был врагом «Арлекинов»? — Спросил Маверик. — Это была месть или…

— Нет. Я не знала… что ты имеешь в виду, говоря «враг»? Его территория далеко отсюда. Зачем ему иметь какое-либо отношение к…

Маверик внезапно разразился лающим смехом, а я просто уставилась на него, пытаясь переварить тот маленький кусочек дерьма, который он только что уронил мне на колени.

Тебе следовало бы получше подготовиться, красавица. «Мертвые Псы» уже некоторое время воюют с командой «Арлекин». Лютер двинулся вверх по течению, пытаясь играть роль большой акулы и монополизировать половину наркотрафика в нижней части западного побережья. Он засунул свои пальцы во многие пироги и охватил такую обширную территорию, что у него появились враги слева, справа и в центре. И Шон Маккензи, пожалуй, худший из них. Разве он никогда не рассказывал тебе об этом дерьме, пока ты была в его постели?

— У нас с Шоном все было по-другому. Может, я и была его девушкой, но это определенно не было любовью. Мы ходили на вечеринки и трахались. Я много раз встречалась с его мамой, потому что ему нравилось притворяться хорошим парнем ради нее, но я не могу сказать, что она купилась на это. В основном мы просто наслаждались друг другом, потому что я знала, что никто не может прикоснуться ко мне, пока я принадлежу ему, а он знал, что я хорошая любовница и я не стану пытаться заставить его жениться на мне. Это было не особенно романтично, но работало. Или, по крайней мере, работало, пока я не увидела то, чего он не хотел, и этот ублюдок не попытался меня убить.

— Убить тебя как? — Потребовал Рик.

Его хватка на мне усилилась, и я подумала, не совершила ли я ошибку, признавшись ему в этом. Но я устала. Я так чертовски устала от лжи, игр и всего этого дерьма, и просто хотела рассказать хотя бы одному гребаному человеку правду об этом.

— Он обхватил руками мое горло и сжимал, пока я не потеряла сознание, — призналась я тихим голосом, и взгляд Маверика переместился с моего лица на шею, когда он осознал это. — Я думаю, он подумал, что закончил работу, поэтому завернул меня в мешок из-под картошки и привез сюда. Похоронил меня в неглубокой могиле где-то на побережье, недалеко от «Игровой Площадки Грешников». Я пришла в себя на следующее утро и вырыла свою задницу из могилы, как какой-то долбаный зомби, а затем, поняв, где он меня похоронил, я решила, что с таким же успехом могу попытаться разобраться с некоторыми незаконченными делами, пока я здесь.

Я ожидала криков, рычания, какого-то грандиозного шоу замешек мачо с кучей угроз расправы, но Маверик был не из таких. Я видела ярость, горящую в его глазах, как у демона, но он отстранился от нее, холодно и расчетливо прокручивая ее в своем мозгу и откладывая на потом. Без сомнения, когда он выпустит ее снова, он превратится в мстительного монстра, которого я видела, когда он убил Колтена ради меня, но прямо здесь и сейчас он был тверд. Молчалив. Хищник, выжидающий удобного момента для нападения.

— Что ты увидела, что заставило его так поступить с тобой? — медленно спросил он, проведя рукой по моему боку, отчего по коже пробежали мурашки.

— Я даже не знаю, — раздраженно призналась я. — Я гуляла и была возбуждена. Как я уже сказала, у него большой член, и ощущение, как он врезается в меня, всегда помогало мне взбодриться, даже если мне неизбежно приходилось кончать самой после того, как он заканчивал. Ему нравилось смотреть, как я это делаю, — он говорил, что я так пристрастилась к его члену, что мне приходилось трогать себя пальцами даже после того, как мы заканчивали. Это была полная чушь, мне просто нужно было кончить, а он никогда не прилагал усилий, чтобы довести меня до оргазма, но неважно.

— Ты два года мирилась с дерьмовым сексом? — Спросил Маверик, и я сузила на него взгляд.

— В большинстве случаев секс — довольно дерьмовый, Рик. И то, что тебе удалось заставить меня кончить, не означает, что все мужчины могут это сделать. В общем, я пошла туда, думая примерно об этом, и его парни впустили меня. Но когда я подошла к двери, я услышала, как он с кем-то разговаривает. Ну, на самом деле с двумя людьми. Мужчиной и женщиой. Они говорили что-то о том, что все складывается как нельзя лучше и перемены — это именно то, что здесь нужно, но это все. Наверное, я, должно быть, издала какой-то звук или что-то в этом роде, потому что внезапно Шон распахнул дверь и был чертовски взбешен. Женщина начала кричать что-то о том, что он обещал, что свидетелей не будет, а мужчина сказал, что сделка расторгнута, раз они есть, и следующее, что я помню, Шон вздохнул, как будто, я не знаю… как будто то, что он должен был сделать, было настоящей занозой в заднице. И в следующий момент он бросился на меня… — Мой голос затих, когда страх, который я чувствовала той ночью, поглотил меня, и Маверик сердито зарычал, приподнимая мой подбородок и заставляя меня посмотреть на него.

— Выкладывай, красавица. Держать это в себе только хуже — желчь обожжет сильнее если проглотишь обратно. Ты должна избавиться от нее, иначе она будет гноиться у тебя внутри. — Его пальцы сомкнулись на моем горле, и я тихо застонала.

Выражение его глаз говорило о том, он не хуже меня понимал, насколько это хреново, что мне так нравится, что он это делает, но это было странным катарсисом. Как будто позволив ему воспроизвести мои самые мрачные воспоминания таким образом, я обретала над ними власть. Позволить ему вот так прикоснуться ко мне и получить от этого удовольствие, а не ужас и боль, — помогало мне справиться с этим или что-то в этом роде. Или, может быть, я просто была сломлена безвозвратно. В любом случае, я была почти уверена, что мне нужна его жестокость, чтобы помочь мне найти свою собственную.

— Я побежала, схватила лампу и швырнула ее в него, а потом побежала в его спальню. У него там был балкон, и я была уверена, что смогу спуститься по водостоку и перепрыгнуть с него на стену, огибающую его многоквартирный дом, после чего мне останется только бежать и бежать, пока я снова не исчезну, и он никогда не сможет меня найти. Но когда я распахнула его дверь, то обнаружила, что кровать, на которой он столько раз трахал меня, не пуста. Там была девушка, голая и явно под чем-то, так как она уставилась в потолок расширенными зрачками, а по ее щеке текла слюна. И я тупая сука, но было чертовски больно. Он ясно дал понять всем своим мужчинам, что я принадлежу ему, что я его, и никто другой не может и пальцем меня тронуть, и это гребаное лицемерие — видеть эту свежеоттраханную сучку на моем месте — задело меня настолько, что заставило остановиться. В следующее мгновение Шон швырнул меня в стену. Я попыталась отбиваться, но он намного больше меня, и когда он ударил меня кулаком, клянусь, я увидела звезды. Потом его руки обхватили мое горло, он сжимал и сжимал его, и я видела, как моя смерть смотрит на меня прямо из его ледяных голубых глаз. И все, о чем я могла думать, — это об этом месте, о вас четверых и о той жизни, которую я хотела бы прожить. Потому что та, что у меня была, была такой чертовски пустой и закончилась слишком рано.

Маверик все еще был подо мной, его пальцы сжались на моем горле, хотя и не для того, чтобы перекрыть мне дыхание, скорее, он хотел крепко держать и никогда не отпускать.

— Мне нужно, чтобы ты поцеловала меня, красавица. Иначе я не уверен, как долго еще смогу оставаться на месте и выполнять свое обещание позволить тебе самой покончить с этим куском дерьма. — Он переместил хватку на мой затылок, и я наклонилась вперед, мои руки скользнули по твердому прессу его напряженных мышц, прежде чем мой рот нашел его, и я погрузилась в поцелуй, который поглотил меня целиком.

Маверик продолжал крепко сжимать мою шею сзади, прижимая меня к себе, пока его язык двигался напротив моего, а его сердце бешено колотилось под моей ладонью. Пока он целовал меня вот так, боль в моем сердце, казалось, отступала, как будто я задвинула ее за занавеску, с глаз долой, и почти забыла, что она вообще там была. Это были мы с ним, занимающиеся серфингом под лучами солнца, рисующие граффити на свежевыкрашенных стенах, крадущие у придурков, которые не знали, как им чертовски повезло, и смеющиеся до боли в боках, потому что от того, что мы вместе, все плохое исчезало.

Когда я наконец отстранилась, то обнаружила, что он смотрит на меня так, словно я была ответом на какой-то вопрос, которым он задавался уже очень давно. Но когда он нахмурил брови, я поняла, о чем он думает: прошлого не изменить.

— Скажи мне, Рик, — прошептала я. — Я сказала тебе, так что теперь твоя очередь. Что с тобой случилось, когда тебя отправили в тюрьму?

Его руки опустились на мои бедра, и он выдохнул, казалось, собираясь отказаться, его большой палец провел по черепу, вытатуированному на моем бедре, и его взгляд тоже остановился на нем.

— Колония для несовершеннолетних — отстой, — сказал он. — Но не настолько. В основном мне там было скучно. Мне было нетрудно взять это место под контроль, доказать другим детям, что я тот, кого нужно бояться, от кого нужно держаться подальше. Черт, я думал, что я там большой гребаный мужик, несчастный из-за заключения, но все еще правитель этой дерьмовой маленькой империи. Когда мне исполнилось восемнадцать, они собрали мои вещи и отправили меня оттуда. Тюрьма была… адом. Не как в той дерьмовой версии, которую показывают по телевизору, где ты думаешь о том, как чертовски хреново, наверное, быть запертым весь день, и время от времени какого-нибудь мудака могут пырнуть в коридоре. Нет, для меня войти в те двери и услышать, как они закрываются за мной, было сродни тому, как если бы меня привязали к столбу и сожгли заживо изнутри.

— Что случилось? — Выдохнула я, мои пальцы скользнули по татуировкам на его груди, обводя отметины, которые у него там были, и ощущая выступы покрытой шрамами плоти, которые сопровождали их. Мы словно не могли перестать прикасаться друг к другу, эти нежные движения наших пальцев по коже каким-то образом успокаивали боль внутри нас, и пока мы продолжали это делать, тьма просто могла оставаться в стороне.

— За все время, что я был в колонии для несовершеннолетних, я отклонял все просьбы Лютера о свиданиях, да и мальчиков тоже. Они вчетвером запихнули меня туда, повернулись ко мне спиной и оставили гнить там, и все потому, что я любил тебя достаточно, чтобы последовать за тобой, когда ты нуждалась во мне. Меня преследовало осознание того, что ты затерялась где-то там, совсем одна и хрен знает где. Джей-Джей продолжал писать мне еще долго после того, как остальные прекратили. Сообщал мне о бессмысленном дерьме в их жизни и в жизни банды, рассказывал, что он знает о тебе — а это было нихуя. Я вообще читал их только потому, что отчаянно хотел услышать о тебе, что они нашли тебя и обеспечили твою безопасность. Но, конечно, эта информация так и не поступила, и моя ярость на них только возросла. Я был заперт, не мог прийти и найти тебя, как бы сильно я ни боялся за тебя, но их цепи состояли лишь из страха и трусости. Они могли пойти за тобой. Они должны были. — Кулак Маверика сжался на моем бедре, и я взяла его руку в свою, поднося к губам и запечатлевая поцелуй на его покрытой татуировками коже. Он наблюдал за мной несколько долгих секунд, прежде чем продолжить. — В общем, к тому времени, как меня перевели в тюрьму, Лютер потерял терпение и решил попытаться вырвать из моих уст извинения, которых он так жаждал. У него в карманах были охранники. Четверо. И каждую ночь, начиная с первой, которую я провел в том месте, они приходили за мной, забирали меня из камеры и часами избивали и пытали.

Гнев вспыхнул во мне яростно и быстро, когда я осознала это, и мое сердце забилось быстрее при мысли о том, что он так страдал. Ночь за ночью, запертый в том месте и терпящий все это — из-за меня.

— Мне жаль, Рик, — прошептала я, и слезы наполнили мои глаза, когда я поняла, что это все моя вина. Все, что он вынес, было из-за меня, потому что человек, за убийство которого его отправили в тюрьму, умер от моих рук, а не от его. — Я не знала. Но тебе не следовало брать вину на себя из-за меня. Аксель был куском дерьма, насильником, и это я его убила. Я так много раз прокручивала в голове ту ночь, и иногда я думала, что мне не следовало звать вас четверых на помощь. Этот ублюдок напал на меня. Это была самооборона. Я должна была позвонить в полицию и рассказать им все, и если бы Лютер все равно захотел преследовать меня, то, по крайней мере, это были бы не вы четверо и…

— Прекрати, — прорычал Маверик. — Ты прекрасно знаешь, что все здешние копы в его кармане. Ты убила «Арлекина», и не имеет значения, был ли он грязным гребаным животным, которое заслуживало худшего, чем то, что получил, потому что Лютер заставил бы тебя заплатить за его жизнь кровью. Вот как работают «Арлекины». Кроме того, я сел в тюрьму не из-за Акселя. Я сел в тюрьму, потому что Лютеру нравится играть в бога с людьми, которые, как он думает, ему принадлежат. Он думал, что сможет заставить меня умолять о выходе. Он думал, что однажды там станет так чертовски плохо, что я позвоню ему и пообещаю быть хорошим мальчиком и делать все, что он, блядь, захочет, до конца моей жизни, лишь бы он вызволил меня из этого ада. Но я могу поклясться тебе, что независимо от того, насколько плохо все было, независимо от того, сколько побоев я вынес или сколько раз я желал умереть вместо того, чтобы сидеть взаперти и терпеть все худшее, что может вынести человек, я ни разу не подумал позвонить ему.

— Расскажи мне о тех мужчинах, которые причиняли тебе боль, Рик, — потребовала я, не обращая внимания на слезы, которые текли по моим щекам, и прижала его ладонь к своей щеке, серьезно посмотрев на него. — Расскажи мне о них, и я помогу тебе выследить их, мы заставим их заплатить за…

— О, не беспокойся об этом, красавица, — сказал он, и в его глазах появилось мрачное выражение, которое слишком ясно напомнило мне, что этот человек подружился со смертью за то время, что провел вдали от меня. — У четырех охранников, которым доставляло огромное удовольствие мучить меня, было несколько привычек, которыми они поделились со мной. Раз в год — всегда в одни и те же выходные, вторые в августе, — я получал четыре дня свободы от их пыток, потому что они ежегодно отправлялись вместе на рыбалку. Они позаботились о том, чтобы в тот момент, когда они вернутся, я заплатил за отгул и даже больше, но они также были чертовски небрежны, когда дело доходило до того, чтобы рассказывать мне подробности своих маленьких поездок. Поэтому, как только я выбрался из этого гребаного места, я позаботился о том, чтобы отправиться в лес, о котором мне рассказали, когда снова настали те выходные.

Я прикусила нижнюю губу, пока он рассказывал эту историю, боль и ужас воспоминаний, которые он пережил в тюрьме, отступали, когда в нем поднимался темный демон, и я практически чувствовала вкус крови на своем языке, когда он рассказывал мне о своей мести.

— Ты причинил им боль? — Спросила я, положив руку на его сердце, чтобы почувствовать, как оно бьется под моей ладонью.

— Я заставлял их кричать несколько дней, — прорычал он, вызвав мрачную улыбку на моих губах. — Я разрезал их на части кусок за куском и купался в их крови, пока они молили меня о пощаде. К тому времени, как я закончил, от них ничего не осталось, и официальная версия гласит, что они, должно быть, заблудились в дикой местности или стали жертвой нападения какого-то животного. И я думаю, что в конце концов это было довольно точно, потому что там я действительно был животным.

— Хорошо, — прошептала я, и он одарил меня улыбкой, от которой у меня поджались пальцы на ногах, а затем провел большим пальцем по моей нижней губе, и я втянула его между зубами, прежде чем укусить и заставить его снова выдернуть палец. — Так вот почему ты такой, какой есть сейчас? — Медленно спросила я, гадая, признается ли он в холодности, которая завладела его сердцем. — Разве мести было недостаточно, чтобы изгнать твоих демонов?

— Тебя это беспокоит, красавица? — он уклонился от ответа, снова засунув большой палец мне в рот, так что я начала посасывать его, а он наблюдал за мной с жаром в глазах. — Ты думаешь, мести может быть достаточно, чтобы возместить нанесенный тебе ущерб?

Я выпустила его большой палец изо рта, чтобы ответить. — Не думаю, что чего-либо будет достаточно, чтобы возместить мой ущерб, — призналась я. — Но, похоже, есть что-то еще, что стало причиной твоего. Что-то большее…

Маверик отвернулся от меня и посмотрел на волны в сторону Сансет-Коув, а я нахмурилась, гадая, что же такого плохого он не хочет озвучивать после всего, что мы только что обсудили.

— Есть еще кое-что. Но я не могу об этом говорить, — сказал он в конце концов, его голос стал хриплым, а по лицу заплясали тени.

— Ты можешь рассказать мне все, что угодно, — пообещала я ему, сжимая его грубую челюсть и заставляя снова посмотреть на меня. В его темных глазах бушевала война, и это причинило мне боль, хотя я и не знала причины.

— Я не хочу, чтобы ты смотрела на меня по-другому, — твердо сказал он. — Кроме того, я больше не тот человек, поэтому думаю, что часть прошлого должна остаться похороненной. Все, что меня сейчас волнует, это убить гребаных «Арлекинов» и закончить начатое. И может быть, если я действительно отомщу всем, кто меня поимел, я почувствую облегчение, которого так жажду. А может, и нет, и все это будет напрасно.

— Все это? — Спросила я, и мое сердце болезненно сжалось при мысли об этом, а он нахмурился.

— Может быть, не все, — признался он, глядя мне в глаза. — Но, учитывая, что я только что проиграл нашу маленькую игру в правду, я думаю, что должен трахнуть тебя сейчас, верно?

У меня вырвался смешок, несмотря на тяжесть в сердце, и я покачала головой. — Может быть, позже, жеребец. Как насчет того, чтобы прямо сейчас просто посидеть здесь? Мы можем смотреть на волны и обниматься, как пара старичков, которым наплевать на весь гребаный мир.

— Хочешь обнимашек со мной? — спросил он, весело фыркнув.

— Да, здоровяк. Даже психам время от времени нужны обнимашки.

Я передвинулась у него на коленях так, чтобы сидеть поперек него, а не верхом, положив голову на его широкую грудь и слушая ровный стук его сердца у своего уха, и он вздохнул, обхватив меня руками.

Мы двое действительно были парой ущербных существ. Но почему-то, когда мы были вместе, этот факт, казалось, не причинял такой боли.