Плавать с дельфинами

Глава четырнадцатая

Пандора узнала лица многих из сидевших под пальмами. На пляже кто-то уже успел сложить из кирпичей большой прямоугольный каркас для барбекю. Более того, над огнем на вертеле уже медленно крутилась крупная серая рыбина, чья розовая плоть проглядывала сквозь трещины в обжаренной чешуе. Женщина, крутившая вертел, улыбнулась Пандоре. На коленях у нее лежала куча свежих лимонов, которые она ловко надрезала, а затем выдавливала на жарящуюся рыбину.

— Что это за рыба? — спросила Пандора, чувствуя себя немного неловко среди людей, так хорошо друг друга знавших.

— Это морской окунь. Жирная рыба. Ты та самая американка, что живет с Беном?

Пандора покраснела.

— Да, я живу в его доме. — Она беспокойно взглянула на собеседницу. Ей очень хотелось получить от нее какую-нибудь поддержку.

— Бен хороший парень. К тому же он мой родственник по линии Флетчеров.

Пандора рассмеялась.

— Знаешь, по-моему, вы все здесь, на острове, родственники!

— Это точно. Все — родственники. Меня зовут Люси Флетчер. А ты, значит, Пандора Таунсенд?

— Была Пандорой Таунсенд, мисс Люси, но теперь я бы не назвалась этой фамилией. Я, вроде как бы, разведена, во всяком случае, собираюсь развестись с моим третьим мужем. Его зовут как раз Ричард Таунсенд, так что, скорее всего, сейчас я просто Пандора.

— Да что ты говоришь? — Мисс Люси легко и удобно сидела на корточках. — Знаешь, мне кажется, женщины в Америке достаточно часто меняют мужей. Сюда много приезжает таких одиноких, как ты.

Пандора тоже присела на песок. Он был теплым, да и вообще ей понравилось разговаривать с мисс Люси. Мисс Рози и мисс Энни Пандора давно уже считала своими подругами. Несмотря на то что по большим праздникам они устраивали у себя на голове смешные прически из раскрашенных красных завитушек, плохо маникюрили пальцы и надевали невесть какие «тряпки» (так мисс Энни называла выходные платья), это были солидные, серьезные женщины, чего нельзя было сказать об очень многих из тех, что окружали Пандору в течение ряда последних лет. Когда же она была с Норманом, у нее вообще не было друзей.

В кругу знакомых Маркуса мысли о дружбе не могли даже прийти кому-либо в голову. Ибо главной целью было нанести ущерб или уничтожить другого. Для достижения этой цели использовались все средства, особенно сплетни обо всех и каждом. Будучи женой Маркуса, Пандора в основном предпочитала отмалчиваться.

У Ричарда большинство друзей сохранилось еще с детских лет, с того времени, когда он находился на попечении няньки, которая, кстати, и осталась его самым близким другом.

«У всех мужчин случаются романы на стороне. Для мужчины сделать это так же просто и быстро, как проехать на „пежо“ или „астон-мартине“ через город, — подумала Пандора и знакомая тупая боль пробралась в сердце. — Но почему же это должна была быть именно Гретхен? Что он в ней нашел?»

Пандора изучила свои стройные загоревшие бедра, столь же загорелые голени, наполовину присыпанные песком. У Гретхен ведь ляжки, как мраморные колонны! А зад уж точно позволил бы ей брать призы на Государственной ярмарке скота в Айдахо.

— Не женщины уходят от мужей, а мужья, когда им наскучивают их жены.

— На нашем острове такого не бывает.

Пандора увидела, что Бен подошел к одной из групп и заговорил о чем-то. Вид у него был спокойный и счастливый.

— А как местные женщины удерживают своих мужей? — с интересом спросила Пандора.

Мисс Люси подняла угрожающего вида, похожий на серп, нож.

— Если мы застанем мужа с другой, мы режем таких женщин.

Пандора отпрянула, когда нож качнулся в ее сторону.

— Мужчины ходят выпить в бар и там, ну, много и смело рассказывают всякое о своих похождениях. Набравшись храбрости, они приходят домой и могут ударить свою жену. Но наступает завтра, и тогда уж жены гоняются за своими мужьями по всему острову.

Мисс Люси была явно в настроении кое-что рассказать подвернувшейся собеседнице.

— Вот, послушай, какая была история. Тут однажды приехала к нам одна белая женщина. Она вышла замуж за нашего распорядителя общественных работ. И представилось ей, что она лучше темнокожих женщин острова. До чего додумалась! И вот как-то она взяла да и спуталась с муженьком Брайди. Парень-то он красивенький, многие на содержимое его штанов зарились. Да только Брайди крепко его держала.

Мисс Люси выжала очередной лимон на рыбину и пару раз крутанула вертел.

— И вот, в один прекрасный день, после танцев, когда солнце еще даже не встало, Брайди обнаружила, что ее муж исчез. Она бросилась искать. И нашла, в кустах, вместе с этой белой гадиной. — Мисс Люси с отвращением сплюнула в песок. — Она там в кустах разлеглась, вся голая! Ухватила мисс Брайди палку и принялась дубасить эту дуру. Так и гнала ее весь путь до города. Видела бы ты, как та визжала да приплясывала под ударами! В деревне все фонари зажгли, чтобы лучше рассмотреть происходящее. А женщины, те выскакивали и даже добавляли этой гадине, чтоб поддержать мисс Брайди. Так вот, после этого случая в течение многих месяцев ни один муж не решался спустить штаны перед кем-либо, кроме своей жены. Наши женщины умеют держать мужей в узде.

— А мужа мисс Брайди не наказали?

Мисс Люси покачала головой.

— Нет, но ему и так было стыдно. А мисс Брайди потом еще сходила к мужу этой белой шлюхи и сказала ему, что остров слишком мал для него и его белой жены. Последнее, что увидела эта гадина на нашем острове, был платочек, которым мисс Брайди помахала ей на прощание в аэропорту. Вот так-то!

— Ого! Мне надо было бы с вами познакомиться пораньше, мисс Люси.

— Женщины на Малом Яйце обладают твердым характером. Хотя бы потому, что должны сами выращивать овощи и фрукты. А для этого нам надобно вскапывать твердую землю. Другой тут и нет, ведь вокруг скалы. — Она помолчала, провела ножом вдоль спины рыбины, потом кивнула. — Все, готова, — сказала она и принялась забрасывать костер песком. — Пусть, конечно, еще повисит на вертеле. Тогда она будет лучше отходить от костей. Да уж, раньше бывало, что все мужчины работали в море большую часть года, тогда мы, женщины, зарабатывали тем, что продавали кур, яйца и тому подобное. Если же продавать не получалось, тогда мы обходились без денег — бартером, натуральным обменом. Мисс Энни пекла лучшие пироги на острове. Когда мы с ней были девчонками и когда выпадали голодные времена, мы обычно ходили в восточную часть острова к нашим родственникам и убирали дворы их домов. За это они давали нам целую корзину кокосовых слив. Их мы потом носили в школу и съедали на завтрак. По дороге домой мы еще собирали миндаль и кокосовые орехи. Так что голодать особо не приходилось. Но вкалывали мы будь здоров. Например, когда мисс Энни ждала ребенка, она вынуждена была все равно все дни кряду сажать сладкий картофель батат. И, чтоб родить, она лишь едва прилегла на кровать, а потом опять побежала работать. — Мисс Люси хихикнула. — Ну, а теперь иди скажи остальным, что рыба готова.

— Обязательно, мисс Люси, и спасибо за то, что поговорили со мной.

Мисс Люси внимательно посмотрела вслед уходящей женщине. «Кто же это умудрился так ловко выдернуть из ее тела хребет?» — подумала женщина.

После удивительного обеда из свежепойманной рыбы, жареных пирожков, напоминавших клецки, и батата, Пандора растянулась в полусне на пляже. Бен спал рядом, прикрыв глаза ладонью.

Позади них вдруг разразился ожесточенный спор, после которого мимо проследовала огромная покачивающаяся фигура. Разлетавшийся из-под ее ног песок обсыпал Пандору. Она вынуждена была сесть и, обернувшись, увидела Джанин, с обиженным лицом прислонившуюся к пальмовому стволу. Вдаль по пляжу, к стоявшему чуть в стороне от остальных катеру, уходил медвежьей походкой Окто.

— Вы захватите меня с собой на остров, Пандора? У Окто плохое настроение, поэтому он решил ехать прямо сейчас и без меня.

— Он рассердился на тебя, Джанин?

— Да, он всегда сердится на кого-нибудь, этот Окто.

— Так почему же ты тогда не возьмешь да и не бросишь его?

— А почему все мы, женщины, не бросаем своих мужей, а?

Пандора пожала плечами.

— Пожалуй, ты права. Я так поступала сама, трижды в своей жизни. Мне, правда, хватило мозгов уйти в конце концов от первого мужа. Со вторым получилось иначе — я сбежала от него только потому, что боялась, что он когда-нибудь убьет меня, если я останусь. Что касается моего третьего, то… ну, в общем, он сам попросил отпустить его к другой женщине. Так что хвастаться у меня нет причин.

Джанин грациозно села рядом с Пандорой. Поверх маленького купальника на ней теперь была еще белая широкая майка. Сверкающие черные волосы свободно падали на плечи, большие глаза с длинными ресницами серьезно смотрели на Пандору.

— Я была со многими мужчинами. Ты, подружка, наверное, слышала то, что об этом болтают на острове?

Пандора кивнула.

— Я слышала. Но я мало чему в этих россказнях верю.

— Что ж, касающиеся меня россказни совершенно точны. Окто пришел и вытащил меня из трущоб, когда я была еще совсем маленькой. Он научил меня, как надо делать, чтобы не забеременеть, а потом стал продавать мужчинам, женщинам, вообще всем, кто хотел за это заплатить. Он никогда не бил меня, как бьют прочие своих девочек или мальчиков. Он всегда хорошо кормил и заботился обо мне. Так что я люблю его, люблю Окто.

Пандора разинула рот от удивления.

— Как ты можешь любить такого человека? Того, кто заставлял тебя… кто сделал из тебя проститутку?

Джанин посмотрела на Пандору.

— Дорогуша, там, где я выросла, в трущобах Гондураса, все дети обучаются этому с малых лет. Обучаются сексу. Потому что секс — это деньги. Деньги дают еду, а еда — это жизнь. Ты что, сама никогда не изображала оргазм, сидя на мужике?

— Да, бывало, с Маркусом. Он считал себя моим спасителем, избавив меня от первого мужа, подарив мне гораздо больше оплеух, чем поцелуев. Маркус работал психиатром в ближайшей больнице. Впервые увидев меня и посмотрев на мое лицо, покрытое синяками, он решил, что в меня только что въехал поезд. Я пыталась вешать ему на уши лапшу, рассказывая, что налетела на дверь, но он не поверил, конечно. Помню, он еще сказал тогда, как бы между прочим: «Если бы вы налетели на косяк двери, то, помимо двух синяков под глазами, у вас бы еще была здоровая ссадина поперек носа. Так что не выдумывайте. Вас сначала ударили в один глаз, потом — в другой». Вот так я и повстречала Маркуса. Каким же негодяем он потом оказался!

— Я в своей жизни, — сказала Джанин, — тоже встречала такой тип мужчин, так называемые «спасатели женских сердец». Они подбирают несчастных, отряхивают с них пыль, здорово о них заботятся. А потом, когда чувствуют, что уже достаточно их приручили, превратили в зависимых от себя людей, вот тогда им все это дело наскучивает и они становятся жестокими. Такими, как те мальчишки, что отрывают лапки у крабов. Но Окто не такой, — продолжала Джанин, — он совсем не жестокий. В душе у него живет большая грусть. Тут, на этом острове, ты еще не раз услышишь об островной болезни. Так это здесь называется. Еще ты услышишь про депрессии и сахарную болезнь. Вся эта дрянь завязана одна с другой, видишь ли, потому что родственники вынуждены тут жениться друг на друге. В результате рождаются странные дети. Многие умирают при рождении, многие рождаются уродами. Семьи тогда прячут их, так, чтобы никто никогда не увидел. Так вот, мать Окто тоже родилась уродкой. Многие годы ее мало кто видел. Говорят, что у нее лицо и плечи, как у коровы — огромный высокий лоб, гигантская копна волос. О ней много чего говорят. Так вот, когда она забеременела Окто, она испугалась, что ребенка могут забрать у нее. Поэтому она ушла в горы… и пряталась там многие годы. Окто тоже никто не видел, и все подумали, что они с матерью погибли. Но вот однажды — Окто считает, что к этому моменту ему было около восьми лет отроду, — он спустился с гор в одежде, сделанной кое-как из пальмовых листьев. Он пошел прямо к зданию школы, вошел туда и заявил, что хочет учиться. Миссионеры и учителя пытались заставить его сказать, где его мать, но он так и не признался. Некоторые даже пробовали проследить за ним, но неудачно, потому что горы наши — это лабиринты известняковых пещер, и только Окто знал, как по ним ходить. Его матери, наверное, сейчас уже очень много лет, но он любит ее больше жизни.

— Ты встречалась с ней?

Джанин помотала головой.

— Я же говорю, никто ее не видел. Она и сама этого не хочет. А Окто о ней заботится. Если же вдруг его поймают и посадят в тюрьму, то его мать знает, где меня найти. И я обещала Окто позаботиться о ней. Он бывает в плохом настроении, такое случается, но я все же по-настоящему люблю его.

— Это я заметила.

Джанин улыбнулась.

— Пойдем поплаваем. Заодно ты сможешь мне рассказать все о своем психиатре. Вообще-то тут на острове мы не верим во всякую там психиатрию. Мисс Энни говорит, например, что хорошая клизма поможет справится с любой хворью.

Бен так и не проснулся, поэтому женщины вдвоем сошли сначала к полоске пушистого сухого песка у кромки моря, а затем грациозно опустились в спокойную, как в ванне, воду. Лежа на воде, Пандора наблюдала за пальцами своих ног, показавшихся над поверхностью.

— У меня такое впечатление, что в этом море я просто не смогу утонуть, — сказала она и вопросительно взглянула на Джанин.

— Это из-за соли. В океане так много соли, что кажется, будто держаться на плаву можно вечно.

Пандора завидовала Джанин Та действительно любила Окто. Слушая Джанин, женщина приходил а к выводу, что сама она так никого в своей жизни еще не любила. В любом случае, она не любила Нормана. Он был лишь средством улизнуть от матери. Конечно, одно время она думала, что любила Маркуса, но теперь поняла, что большая часть того, что Джанин говорила о мужчинах, которые сначала стремятся исправить ту или иную женщину, а потом начинают издеваться над ней, на редкость точно соответствовало сути их отношений с Маркусом. Но тогда-то она не могла об этом знать. На лбу Маркуса ведь не было написано никаких официальных предупреждений о его опасности для здоровья жен или чего-нибудь в этом роде.

Пандора вспомнила, как попала на первый прием к Маркусу. Ее записала сотрудница социальной службы маленькой больницы, где она заканчивала очередной курс лечения после побоев Нормана. Даже многие годы спустя Пандора прекрасно помнила доброе лицо той сотрудницы.

— Не бойся, милая, рассказывай ему все-все, — посоветовала она Пандоре. — И помни, в твоих проблемах нет ничего исключительного: половина коек во всех больницах страны заполнена женщинами, чьи мужья регулярно их избивают. Я не знаю, почему так происходит. Возможно, во всем виновато пьянство.

— Мне кажется, что Норман бьет меня и тогда, когда трезв, — ответила ей Пандора.

После того ужасного эпизода сразу после свадьбы Норман действительно пустил свою молодую жену обратно в дом. Он и до свадьбы не был особенно разговорчивым, а после стал еще молчаливее. Пандора мыла дом, стирала, готовила, а вечером ждала возвращения Нормана из бара, где он любил пропустить стаканчик-другой. Вернувшись, Норман частенько бил молодую жену. Когда Пандора сказала ему, что собирается пойти к психиатру, ответом ей было: «Здорово. Во всяком случае, этот придурковатый доктор может обнаружить, какой винтик плохо закручен в твоей глупой башке. Готова моя рубашка на завтра?» Пандора испытала тогда облегчение, ведь Норман мог быть весьма привередливым в вопросах о том, с кем ей следовало встречаться, а с кем — нет.

Лежа на спине на волнах у Огненного острова, над белым чистым песчаным дном, где не росло темно-зеленых черепашьих водорослей, Пандора ощутила себя в достаточной безопасности, чтобы вернуться в мыслях ко второй части своей напоминающей кошмар жизни.

Пандора шла по длинному белому коридору психиатрического отделения Главного госпиталя города Бойсе, штат Айдахо. К счастью, ее матушка не знала, куда она направляется, и не успела всем растрезвонить, какая идиотка ее дочь. Сопровождающая ее медсестра была маленькая, крепко сбитая женщина. На пальце ее левой руки красовалось толстое золотое кольцо. «Наверное, чья-то счастливая жена», — подумала Пандора. Счастливые жены вообще все светятся каким-то белым, чистым светом. И ходят почти вприпрыжку. Много смеются. Пандора тщетно пыталась вспомнить, когда они с Норманом последний раз смеялись. Если такое и было, то многие месяцы тому назад. А так, в основном, они двигались вокруг друг друга как два притопленных айсберга. При этом под водой ее айсберг скрывал массы страха, а его — огромные запасы ярости. Исключение составляли те моменты, когда он грубо овладевал ею, а затем засыпал, оставляя ее наедине со слезами.

Пандора знала, что выглядит ужасно. Ее черное платье буквально светилось от долгой постоянной носки. Тощую шею она попыталась спрятать в розовый шарф, который хоть как-то должен был скрасить ее внешний вид. При этом она понимала, что розовый цвет совсем не сочетался с ее рыжими волосами. В левой руке она сжимала сумочку с тремя носовыми платками. Пандора, правда, очень надеялась, что сможет сдержаться и не расплакаться.

Туфли тоже были в отвратительном состоянии. Она стерла с них пыль и почистила, но они все равно предательски топорщились на носках. У Пандоры просто не было денег, чтобы поменять подошвы.

Медсестра постучала в одну из дверей.

— Входите, — ответил голос из кабинета.

«Во всяком случае, хоть голос у него приятный», — отметила про себя Пандора.

Медсестра мягко подтолкнула Пандору, а когда та вошла, закрыла за ней дверь.

Доктор, стоя у окна, разглядывал лужайку перед зданием госпиталя. В зеркале, расположенном на стене позади большого стола, Пандора увидела отражение светло-зеленых деревьев. На самом столе красовалась медная табличка с надписью: «Маркус Сазерленд, доктор медицины».

Пандора не могла оторвать глаз от этого стройного худощавого человека. Он был очень высок, даже выше, чем ее отец. Его кожа была молочно-белой, совсем не тронутой солнечными лучами. Так как мужчина все еще продолжал стоять к ней спиной, Пандора успела рассмотреть и его голову круглой формы, напоминающую мячик для игры в гольф. Подбородка почти совсем не было. Тонкие уши плотно прилегали к черепу.

В кабинете воцарилось молчание. Потом наконец доктор Сазерленд развернулся лицом к Пандоре.

— Так зачем вы ко мне обратились? — спросил он. При этом на лице его запечатлелись скука и явное неодобрение.

— Какой же дурой я была. — Пандора перевернулась в воде на живот. — Знаешь, Джанин, мне думается, что он все просчитал. Вспоминая сейчас то, что случилось, я думаю, что вела себя, как законченная идиотка, только и ждавшая момента, чтобы быть схваченной и обманутой таким человеком, как Маркус.

Джанин фыркнула и подняла лицо над водой.

— У меня было много мужчин. Так вот, большинство из них были, как это сказать, «мачо». Американки смеются над «мачо», потому что думают, что это когда мужчины пьют, ругаются да выпендриваются. Но «мачо» — это совсем другое. Для меня «мачо» означает то, что если он мужчина, конечно, то живет по правилам. И одним из этих правил является хорошее обращение со своей женщиной. Это не значит, что он ее не бьет. Мужчины бьют женщин во всех странах. Просто мужчина «мачо» никогда не бывает жестоким. И если он бьет женщину, то только потому, что зол на нее. А тот твой муж, наверное, был просто негодяй. Ты ничего еще не рассказала, а я вижу его лицо. Это словно видение. Мадонна! Какое ужасное у него лицо!

— А у тебя бывают видения?

Джанин рассмеялась.

— Да, а еще я умею предсказывать будущее. Ну-ка, дай мне твою руку, подружка.

Пандора протянула ей правую руку.

— Нет, дай сначала левую. Потому что именно этой рукой Господь сотворил тебя. Вот, теперь слушай. У тебя разбилось сердце, давным-давно, когда ты была еще маленькой девочкой.

— Да, это когда от нас ушел папа. Он помахал рукой и ушел.

Обе женщины теперь стояли вместе в прибое: Джанин, высокая, со стекающими по плечам струями воды, и маленькая Пандора, внимательно слушающая подругу, подняв кверху лицо.

Бен уже проснулся и лежал, приподнявшись на локте, наблюдая за беседующими женщинами. Он был рад тому, что Джанин взяла Пандору под свое «материнское», если, конечно, можно так сказать, крыло. Сейчас, как никогда, Пандора нуждалась в верной взрослой подруге. Бен очень за нее переживал, как переживал бы за какого-нибудь беззащитного ребенка. В некоторой степени, она им и являлась. Когда ее отец ушел из дома, часть души Пандоры просто закрылась, прекратила существовать. Она занималась домашним хозяйством, хорошо готовила, здорово освоила его мопед, но в очень и очень многом по-прежнему оставалась маленьким несчастным ребенком, прикованным, насколько он мог это понять, к своей похожей то ли на скорпиона, то ли на рыбу матери.

В то утро с телефонно-телеграфной станции острова сообщили, что к ним только что поступил факс. К счастью, принял это сообщение Бен, так как Пандора еще спала. В факсе говорилось: «Приезжаю в следующую пятницу. Встречай. Моника». Бен поблагодарил телефонистку мисс Скотт и быстро спрятал текст факса. Он не хотел портить начинавшийся день известием о приезде матери Пандоры.

— Так, а теперь, Пандора, посмотри на верхнюю линию своей правой руки. Это линия сердца. Тут сплошной сумбур. И сколько же у тебя было мальчиков в юности, а?

— Куча, — ответила Пандора, состроив рожицу.

— И за весь этот секс ты не получила ни гроша?

Пандора помотала головой.

— Ребята теперь не обязаны платить за секс в Америке Там это бесплатно.

— Да, а дети, которые от этого получаются, тоже бесплатные?

— Нет, конечно. Я знаю. — Пандора принялась рассматривать свою ладонь. — Но, пожалуй, мне повезло. Норман один раз так треснул меня, беременную, ногой, что мне вынуждены были сделать операцию, и с тех пор у меня не может быть детей. К тому же я их и не хочу. А вдруг так случится, что я стану похожа на свою мать.

— Брось. Ты себя совсем не ценишь. Взгляни на себя. Ты маленькая и симпатичная. Твои волосы цвета восхода солнца. Ты просто красотка, девочка. Так что, если хочешь, вступай с нами с Окто в долю, рванем в Рио и сделаем себе там состояние, а?

— Эй-эй, погодите! Куда это вы собрались? — вмешался Бен.

— Я предлагаю Пандоре поехать вместе со мной и Окто на карнавал в Рио. Там мы с ней здорово заработаем. Мужчины в Рио любят женщин с рыжими волосами, зелеными глазами и белой кожей, словно очищенный банан. — Джанин пробежала пальцами по руке Пандоры. — В Америке ты, наверное, пила много этих ихних сливок, да?

— Джанин, не могла бы ты мне побольше рассказать о моем будущем? Я знаю, что с Маркусом рассталась навсегда, а вот с Ричардом? Он — мой третий муж, и он ушел к моей подруге. Во всяком случае, я думала, что она была моей подругой.

Джанин опять взяла руку Пандоры. При этом она заметила, с каким вниманием следит за ними Бен. Он ведь явно влюбился в Пандору. Легким движением Джанин показала другую линию, отходившую от линии сердца на ладони Пандоры.

— Твой Ричард еще многому должен научиться. Он мало что знает для своего возраста и еще не наигрался. Это пройдет, но ты должна подождать.

— Ты думаешь, мы опять с ним сойдемся?

Джанин удивила боль, прозвучавшая в голосе Пандоры.

— Кто знает? — ответила она. — Вот у меня сейчас Окто. А у тебя Бен. Зачем задавать такие вопросы, Пандора? Почему вы, американцы, все хотите знать наверняка? Есть только две абсолютные истины: человек в одиночку выбирается на свет Божий и в одиночку же покидает его. Приход в этот мир от тебя, конечно, не зависит. Но вот уход в мир иной — другое дело. Тут уж ты должна постараться. Твой долг перед предками — умереть достойно.

Бен обнял Пандору.

— Не позволяй Джанин запугать тебя своими мистическими домыслами.

— Моя мать была великой жрицей вуду на Гаити. Когда ее оттуда прогнали, мы перебрались в Гондурас. Вот там-то меня Окто и нашел. Кстати, Бен, я возвращаюсь отсюда вместе с вами и смогу показать Пандоре, как поют с дельфинами.

— Ты правда умеешь это делать?

— Конечно, Пандора, и ты тоже сможешь. Человек в силах говорить с кем и с чем захочет. Ведь Бог во все вокруг вложил душу. Даже скалы, и те обладают разумом.

— Ты можешь говорить со скалами?

— Да с кем захочу: с жуками, ящерицами, скорпионами. А теперь давайте вернемся к банановым деревьям, надо собираться в дорогу.

Стоя под бананом, Пандора ощутила вдруг, как далеко занесла ее судьба. Ветер прошел за остров, поэтому гладь моря ничем не нарушилась. Казалось, ленивые волны не желают даже выкатываться на песок. Синие и зеленые краски моря напоминали переливы огромных пластов итальянского шелка.

Прочие катера и лодки уже взяли курс домой, большинство из них даже прошли рифовые ворота и разрезали теперь открытое море. На Огненном острове в четырехчасовой дневной тени остались только Бен, Джанин и Пандора. Бен надел свою моряцкую кепку, Пандора натянула майку. Кожа ее немного зудела от явно чрезмерной солнечной ванны.

Джанин твердым шагом проследовала к катеру, устроилась на носу.

— Я буду за тобой следить, — сообщила она Бену. — Я сама выводила лодки из этих рифов уже тогда, когда ты еще у мамки грудь сосал.

Пандора рассмеялась. Сколько же хорошего прошло мимо нее в те годы, что провела она одинокой девочкой, без друзей, на сером пыльном дворе у дома матери.

Маленький катер двинулся в открытое море. Пандора устроилась рядом с Джанин, которая, когда они проходили над верхушками рифов, вытянула вперед руку и указала на двух барракуд, проплывавших под ними.

— Вот, смотри, — рассказывала Джанин, — эти две живут тут с незапамятных времен. Здесь едят барракуду только после того, как дадут ее мясо попробовать муравьям. Если муравьи подыхают, значит, мясо барракуд ядовитое. Отравление местными видами рыб очень опасно. Был у меня дядя. Так вот, он съел как-то морскую щуку и отравился. Тогда он чудом остался жив. Но и сейчас, двадцать лет спустя, яд периодически дает о себе знать. Ну ладно, видишь те два треугольника на берегу, откуда мы отошли? Смотри — сейчас Бен как бы поравняется с ними, и только тогда, сохраняя этот курс, мы сможем выйти за границы рифов без проблем.

Пандора внимательно проследила за тем, как Бен сначала развернул катер, а затем выправил его. После этого маневра он дал полный газ, и катер стал набирать скорость. Пандоре очень нравилось лететь по волнам. По бокам катер опять сопровождали косяки летающих рыб.

В руке у Джанин Пандора заметила маленькую ракушку. Отойдя к корме, островитянка поднесла раковину к губам и дунула. Зазвучавший свист едва был слышен за ревом двигателя. Но Пандора его все же уловила. Свист этот был высоким, чистым и каким-то радостным. Под такой хороший свист все живые существа, подумала Пандора, должны захотеть собраться вместе и запеть.

Джанин перестала свистеть и повернулась к Пандоре.

— Сегодня не получится, — сказала она. — Еще слишком рано. Но они придут.

Пандора молчала.

Бен высадил Джанин у гостиницы.

— Джанин, ты не знаешь, с Ричардом все в порядке? — спросила Пандора, прощаясь.

Джанин покачала головой.

— Слушай, как ты можешь! Эта скотина променяла тебя на лучшую твою подружку, а ты еще беспокоишься о нем? Ну, ладно. Сегодня у Окто плохое настроение. Так что я приду к вам на ужин и заодно принесу с собой магическую чашу. Идет? В ней ты, может, и увидишь своего Ричарда.

— Где увижу? В чаше?

— Ну, там будет не просто вода, а еще кое-что.

— Что-нибудь волшебное, да? — не отставала Пандора.

Бен не дал Джанин ответить, шутливо выталкивая ее с катера.

— Не забывай, Пандора, она — дочь жрицы вуду.

Когда они отошли достаточно далеко от берега, Пандора вгляделась в лицо Бена.

— По-моему, ты немного боишься, Бен?

Бен мотнул головой.

— Нет, потому что Джанин — добрая колдунья. Не такая, как мисс Мейзи. Как бы то ни было, все острова вокруг полны волшебства, магии, демонов и духов. Скорее всего, так оно и есть. — Он пожал плечами. — Мистер Саливен когда-то рассказывал мне про Шекспира и про духов из его книжек. Помнишь, призрак Банко, а?

— Я не проходила Шекспира в школе, Бен. Да и вообще училась я неважно.

Они причалили, вылезли из катера и рука об руку пошли к хижине. Им казалось, что они побывали в каком-то далеком-далеком путешествии. Двор выглядел удивительно чистым, а сам дом буквально сверкал новыми чудными красками.

Пандора вздохнула.

— Как бы я хотела жить так всегда.

Бен поцеловал ее.

— Я тоже. — ответил он — Но так не бывает, Пандора. Просто не бывает, и все.

Последние слова он произнес почти с отчаянием.