Моника была в хорошем расположении духа.
— Я перенесла свой отлет, — сообщила она приподнятым голосом.
Пандора попыталась изобразить удовольствие. Конечно, хорошо и приятно было сознавать, что они с матерью могли нормально разговаривать, а иногда и обнимать и даже целовать друг друга. Но все же Пандора очень хотела как можно быстрее вернуться к тому тихому, спокойному существованию, что они вели с Беном до приезда матери. Присутствие Моники воскрешало в памяти Пандоры много грустных и неприятных эпизодов ее прошлой жизни. А Пандора как раз хотела жить не воспоминаниями прошлого, а будущим. Именно поэтому, кстати, она так желала принять наконец твердое и ясное решение относительно своей связи с Ричардом.
Скоро подошло время так называемого «веселого часа», когда все обитатели гостиницы, «как воронье на падаль», слетались на бесплатные порции ромового пунша. Как всегда, громче всех слышался голос одного доктора, повествовавшего о последних своих рыбацких подвигах. Компании ныряльщиков активно обсуждали виденное накануне на подводных прогулках. Все эти сценки, предсказуемые детали поведения людей были уже очень знакомы Пандоре и во многих отношениях весьма ей нравились.
Она увидела Бена, шедшего к ней с широкой улыбкой на лице. Пандора улыбнулась в ответ. «Если бы только…» — подумала было она. Но не стала продолжать свою мысль, понимая, что сказанное однажды Беном было правдой. Как бы она ни любила этот остров, кроме него в жизни ей нужно было еще очень многое. Здесь она не сможет жить спокойно, в ее душе поселится неудовлетворенность, и тогда Бен перестанет улыбаться, морщины беспокойства лягут вокруг его глаз.
Пандора сидела рядом с Моникой и Чаком, все еще бурно обсуждавшими планы своего нового делового проекта. Время приближалось к восьми вечера, Пандора проголодалась и была немного на взводе от выпитого рома.
— Ма, — сказала вдруг она, удивившись собственной смелости, — а что все-таки случилось с папой? Ты когда-нибудь это выясняла?
Моника быстро взглянула на Чака, который с интересом подался вперед.
— Моника, ты и мне мало говорила о своем старике, — произнес он.
— Да и говорить-то нечего. — Моника зажгла сигарету. — Мы поженились молодыми, знаешь. Ну, я забеременела, а потом у нас, в общем, как-то не сложилось. Мы плохо друг к другу относились, вот однажды он взял свою обеденную корзинку, ушел и больше не вернулся.
Сердце Пандоры бешено колотилось.
— И что, он больше никогда не показывался? Так никогда и не сообщил тебе, где был и что делал потом?
— Ну почему же. Он звонил из разных мест. Иногда присылал открытки. В последний раз он дал о себе знать, когда работал в Аризоне.
— Значит, он еще жив, да?
— Да, конечно, твой папаша обязательно дотянет до ста лет.
Пандора поняла, что дальше расспрашивать пока не следует.
Она и так зашла настолько далеко, насколько хватило мужества. К тому же, как она поняла, Моника и сама хотела показать Чаку, что где-то у нее был еще и другой мужчина и что в ее отношении к Чаку главное чувство вовсе не какая-нибудь материнская привязанность.
Пандора заказала себе на ужин кусок мяса и задумалась над тем, что из себя в действительности могут представлять пещеры сновидений. Кажется, буддистские монахи жили в пещерах по многу лет, так что сама по себе идея не была чем-то совсем уж оригинальным. Монахини тоже, бывало, совсем удалялись от мирской жизни, укрываясь в монастырях. Но попытка вновь прожить все эти годы с Ричардом могла оказаться очень болезненной. Причем не столько из-за воспоминаний о каких-то физических страданиях, предательствах или разочарованиях, сколько из-за ностальгии по тем временам, когда им с Ричардом было весело и хорошо вместе. И все же попробовать следовало, хотя бы для того, чтобы иметь основания наконец принять однозначное решение. Недовольство в отношении Гретхен в письмах Ричарда становилось все очевиднее. Это обстоятельство радовало Пандору. Вот и сейчас она удовлетворенно откинулась на спинку стула, прислушиваясь к шуму моря.
Вокруг, под полосатыми зонтами, обедали прочие посетители бара. Маленькие ящерицы с загнутыми хвостами шмыгали по каменным стенам, совершая порой стремительные маневры с единственной целью ухватить упавшие на пол кусочки еды. Максин, повариха, глыбой стояла за стойкой бара и широко улыбалась. Ярко светила луна. «Мой отец жив, — думала Пандора, — так что я могу когда-нибудь его найти».
Ей вдруг показалось, что в окружающей ее плотной изгороди вдруг появилась небольшая брешь, сквозь которую сверкнул луч света.
Моника уже сильно опьянела. Она и Чак раскачивались на своих стульях, по любому поводу хлопали друг друга по спинам и дико хохотали. Они напоминали сейчас Пандоре персонажей из какой-то странной книги. Они как бы обеими руками держались за ту жизнь, которую кто-то для них придумал. Причем интересовали их не жизнь вообще и не какие-то отвлеченные чувства, а только их сиюминутные нужды и желания. Мир жил его заботами, а они — собственными. А свою скучную сущность персонажи пытались скрыть испуганными, надуманными шуточками да невеселыми смешками.
— Мне пора, малышка. — Чак в последний раз хлопнул Монику по плечу.
— Брось, Чак. Пойдем ко мне и еще повеселимся.
Чак на мгновение задумался. Для своих шестидесяти с небольшим Моника — бабенка, что надо! Хотя была и толстовата и пахла сигаретным дымом, она вполне могла дать ему много больше, чем те фригидные молодухи, которых он уже пытался тут «опрокинуть». К тому же с ней ему не надо было все время переживать, думая, достигла она оргазма или нет. Потому что такие, как она, обычно кончали раньше него. Но нет, сегодня у него иные планы, его ждал другой маленький, но аппетитный фруктик. У этого фруктика были здоровые упругие сиськи, а волосы на лобке, Чак в этом был убежден, были столь же белокуры, как ее шевелюра.
— Не-а, — ответил он. — У меня есть еще дела. Я должен помочь Сэму подготовить его «Морскую ведьму» к завтрашнему плаванию. А с тобой мы увидимся на втором погружении… Нырнем на пару!
Моника понимающе ухмыльнулась.
— Знаю я, куда отправился этот негодяй, — ворчала она, когда возвращалась в номер, опершись на Пандору. — Он помчался трахать ту маленькую блондинку, что приехала вчера. Ох уж эти мужчины. Все они одинаковые!
Они подошли к двери номера. Моника попыталась было вставить ключ в замочную скважину. Посмотрев на ее тщетные попытки, Пандора мягко отобрала у нее связку, открыла дверь и подвела мать через холл к кровати.
— Не надо меня укладывать в постель, как какую-нибудь старуху, девочка. Побудь со мной еще немного. Давай что-нибудь выпьем. У меня в спальне есть еще бутылка ямайского рома, а это здоровский напиток.
Пандоре очень хотелось уйти, но она не смогла. В старые времена, до своего приезда на этот остров, она, конечно, извинилась бы и ушла. Но здесь, на Малом Яйце, люди поступали иначе, они привыкли проводить время в обществе друг друга. К тому же, в чем-то мать начинала даже нравиться Пандоре. Благодаря Чаку в Монике проснулась тяга к коллективным развлечениям.
— Этот старый козел, конечно, влезет на эту молодуху и здорово в этом плане подустанет. Увидишь, как он завтра будет ковылять. Его член будет болеть так же, как нос вождя каннибалов, проткнутый костью сожранного путешественника. И это пойдет ему на пользу.
— Ма, не все мужчины так уж плохи.
Моника тяжело плюхнулась на стул. Она налила в стаканы две большие порции рома, протянув один Пандоре.
— Конечно, они не так уж и плохи, дорогая. В них вообще нет ничего плохого. Они просто другие. В мое время детей так и воспитывали, нам говорили: «Шшш, у папы был плохой день в конторе», или «Не расстраивай своего папочку». Мужчины были богами. А теперь? — Моника пожала плечами и ухмыльнулась. Ее распухшие ступни отдыхали на прохладном полу. — Я тебе открою огромный секрет. — Моника отхлебнула еще рома. — Смотри не упади со стула. Я решила выйти замуж за Чака.
Пандора какое-то время не знала, что ответить. Потом спросила:
— А Чак знает?
— Ну, и знает, и не знает. Он знает, что у меня есть домик и кое-какие сбережения и что сам он без денег. Знает, что стареет и что нам хорошо вместе. А вообще-то я хотела бы сыграть свадьбу здесь, на пляже, под пальмами этой гостиницы. — Моника налила себе еще стакан рома.
— Но, ма, он же никогда не будет тебе верным мужем.
— Да и я тоже не буду ему верна. Увидишь, Пандора. — Язык Моники стал заплетаться. — Увидишь, мы с Чаком сможем здорово поладить.
— Давай я уложу тебя в постель, ма. Ты еле держишься на ногах.
Моника кивнула.
Когда Пандора поправляла подушку под ее головой, Моника вдруг чуть не расплакалась. Это было удивительно, потому что Моника редко проявляла слабость.
— Я должна тебе кое-что сказать, милая. Вернее, я должна перед тобой покаяться, — Моника всхлипнула. — Твой отец, — совсем пьяно говорила она, — твой отец никогда ничего с тобой не делал из тех вещей, о которых я тебе потом говорила.
Пандора выпрямилась рядом с кроватью.
— Так почему же ты постоянно мне рассказывала об этом? — рассерженно воскликнула она. — Почему ты это сделала, ты же нам обоим этим страшно навредила?
— Почему? Наверное, потому, что ревновала. Я ревновала, поскольку он так тебя любил с самого момента твоего рождения. Он любил тебя куда больше, чем меня. Посмотри там, в моей сумочке. Там его последний адрес. — На этом Моника уснула.
Пандора унесла открытку с адресом отца к себе домой. Отверстие в окружавшем ее темном густом лесу становилось все шире, а свет, через него пробивавшийся, все ярче.