Плавать с дельфинами

Глава тридцать первая

В жизни Пандоре никогда еще не приходилось в такой степени доверять свою жизнь другому человеку. Хотя, может быть, такое и было, когда она жила с Маркусом. Поэтому она с некоторым беспокойством все же разрешила наконец Джанин приступить к завершающей стадии приготовлений ко входу в пещеру.

Чтобы немного занять себя на то время, пока они с подругой искали по горам нужные растения и ждали прихода поющей черепахи, Пандора поступила на работу в гостиницу инструктором по подводному плаванию.

Наступило Рождество, правда, одето оно было здесь не в красные фланелевые одежды, а в зеленые пальмовые ветки. Сам Санта-Клаус появился в гостинице заметно измученный после перелета на борту маленького аэроплана, но был встречен веселыми возгласами собравшихся, каждый из которых получил по куску поджаренной индейки, нашпигованной каштанами. При этом по лицам поедавших рождественские угощения градом катился пот.

Пандора все Рождество чувствовала себя разбитой. Ее очень расстроил телефонный звонок от Ричарда, который умолял ее вернуться. Он долго убеждал ее, но так и не добился своего: Пандора сказала, что ей нужно время.

— Сколько? — спросил он.

— Как минимум до октября, Ричард. — Этот месяц всегда казался Пандоре счастливым. — Давай подождем до октября.

— Я люблю тебя, Пандора. Я правда люблю тебя. Я был идиотом.

Она услышала, как Ричард заплакал на том конце провода. Он всегда много плакал. Пандора повесила трубку и пошла к столику, где уже сидели Бен и его бабушка.

Окто и Джанин расположились на балконе. Огромный Окто улыбался неизуродованной половиной своего лица. Тут же, в отблеске звезд, сидели и болтали Джейн, Джулия и повариха Максина. На столиках стояли тарелки с рыбой, бататом, жареными плодами хлебного дерева, кусками фруктовых пирогов и свежеприготовленной говядины и свинины. Пандора не смогла заставить себя есть говядину. Владелец коровы здорово заработал на продаже ее мяса, но, чтобы забить бедное животное, он всю ночь преследовал ее по острову с криками: «Стой, корова, стой!» Эпизоды, подобные этому, делали жизнь на острове в глазах Пандоры грубой и примитивной. Максина тоже весь год откармливала к Рождеству свинью, чей пятачок лежал сейчас на столе, а глаза осуждающе смотрели на Пандору, словно бы та должна была спасти животное, но не стала этого делать.

Бен еще давным-давно предупреждал Пандору, просил не ходить в стойло у дома Максины и не кормить эту свинью.

— Потому что однажды мисс Максина заявится туда не с ведром кипяченой воды и шваброй, а принесет нож. Раз — и все мы окажемся с жареной свиньей на столе.

К этому времени Пандора уже осознала, что ее взгляды на мир, на которых ранее всегда стоял штамп «сделано в США», кардинально изменились. Она жила и мыслила теперь по-другому. В ее новом образе жизни не было ничего страшного, просто он стал иным.

Так что, проигнорировав говядину и свинину, Пандора принялась с аппетитом поглощать сочного цыпленка и куски жареной рыбы.

Окто достал свою старую скрипку, Максина — гитару. Сначала они играли рождественские песенки, и Пандора с интересом вглядывалась в их лица, когда они пели, например, «О, миленький городок Вифлеем, вот и опять мы видим тебя». Значит, и здесь под яркими звездами другого, южного, небосвода звучат те же песни.

Что еще поражало Пандору, сидящую в тиши этой прохладной ночи, так это понимание того, что за всей библейской тяжелой риторикой, разливавшейся в рождественские дни над Америкой, а теперь еще и здесь, на Карибских островах, скрывалось простое, всем понятное послание народам: две тысячи лет тому назад родилось дитя, призванное всех нас научить любви и служению Господу. Пандора сложила руки на животе. Она знала, что значит носить дитя под сердцем.

Вскоре музыка изменилась. Окто исполнил свою версию песенки «Кто подсыпал перцу в мой вазелин?».

Мисс Рози рассмеялась, топнула ногой.

— А теперь я спою вам одну старую песню, — сказала она и тихо запела.

Продолжая петь, мисс Рози встала и двинулась в танце к берегу. За ней направился Окто, а следом все остальные, дружно подпевая старой женщине.

— Мы зовем черепаху, — объяснила Джанин. — Она еще очень далеко отсюда.

Пандора обняла Бена за талию. Так они стояли, вглядываясь в темноту.

— Бабушка говорит, что в это время в следующем году тебя здесь уже не будет, — промолвил Бен.

У Пандоры перехватило горло.

— Я и сама не знаю, где буду, Бен. Откуда же бабушке это известно?

— Просто известно, и все.

— Если я уеду, а потом задумаю вернуться, как ты это воспримешь?

Бен посмотрел на нее и широко улыбнулся.

— Мне это доставит огромную радость.

— Если только я не буду пытаться увезти тебя с этого острова, да?

Бен кивнул.

— Не буду, не буду. Обещаю. Но сначала я должна решить вопрос с Ричардом, а затем съездить повидать отца. Я и представить себе не могла, что отец может играть столь важную роль в жизни женщины. До сих пор я просто знала: в моей душе не хватает чего-то очень значительного. И жила, сознавая себя творением союза мужчины и женщины, но принимала во внимание лишь женскую часть этого союза. Большая часть моей души словно так никогда и не выросла, не повзрослела, потому что тому мужчине не дали возможности быть моим отцом. Я могу припомнить всего лишь несколько эпизодов наших контактов, когда мать не вмешивалась и не портила их, не превращала в нечто, что якобы мне угрожало. Как, например, тогда, под Рождество… — Пандора глубоко вздохнула. — Я всегда знала, что это именно отец подкладывал мне рождественские подарки в чулок. Он прокрадывался на цыпочках в детскую, скрипя тем не менее своими огромными башмаками, клал свои подарки, а потом тихо-тихо приговаривал: «Хо-хо-хо». А я со словами «Здравствуй, Санта-Клаус!» садилась на кровати. Отец зажимал себе нос пальцами и произносил совсем уж по-санта клаусски: «Здравствуй, миленькая», и уходил из комнаты. Эта ночь бывала для меня самой лучшей в году. Самой лучшей!

Со столов убирали не торопясь, как бы в полусне.

Оживились только на кухне, брызгая друг на друга водой из-под крана. Над морем медленно поднялось солнце, освещая место праздника, участники которого стали постепенно расходиться по домам.

Пандоре понравилось это-Рождество. Черепахи так никто и не видел, но многие говорили о перемене в погоде. Гольфстрим уже изменил климат в Европе. По-иному дули сезонные ветры, а мисс Рози сочла необходимым предупредить всех, кто мог ее слушать, что пришло время готовиться к ураганам.

— Следующий год будет плохим из-за них. — пророчествовала она. — Поэтому я заготовила уже белье, консервы и теплую одежду. После урагана людей убивает холод. После урагана солнце не светит целыми сутками, а вода бывает грязной.

Максина рассмеялась.

— Мисс Рози обожает ураганы, — сказала она Пандоре. — Она меняет песок в своей пещере каждый апрель и ждет.

В один из дней Пандору вдруг охватило сильное волнение. В своем почтовом ящике она обнаружила радостное письмо от отца:

У Пандоры перехватило дыхание при взгляде на фото любимого отца. Он выглядел совсем как раньше, только седины прибавилось. «Я должна не откладывать свою задумку насчет сновидений», — решила Пандора.

Она чувствовала, что события начинают подгонять ее. Теперь над ней довлел не только вопрос о том, как поступить с Ричардом. К этой проблеме добавилась еще одна: долгожданное письмо от отца. Большая часть души Пандоры рвалась на встречу с ним. Но она уже научилась сдерживать эмоции, учитывать приоритеты и действовать только тогда, когда все уже хорошо продумано. В своей прошлой жизни женщина лишь реагировала на непредсказуемые поступки других людей. Поэтому теперь была намерена твердо держать штурвал своей маленькой лодки, плывущей по бурной реке жизни.

Сев за стол, она написала отцу ответное письмо.

Остальную часть письма Пандора посвятила рассказу об острове.

Ричард оставался главным источником ее беспокойства. Как с ним поступить? Этот вопрос она хотела решить как можно быстрее.

Черепаха появилась довольно поздно. Но однажды ночью со своего катера ее услышал Окто.

— Она пришла, Джанин. Твоя подружка может начинать свои сновидения.

Джанин обрадовалась. В последнее время она заметила, что Пандора становилась все беспокойнее. К тому же ей все чаще звонили, возрос и поток писем, буквально наводнявших теперь почтовый ящик Пандоры. Грозился приехать Ричард, Пандора в ответ умоляла оставить ее в покое.

— Я решила узнать, кто я и для чего живу на этом свете, — говорила она мужу. — Но узнать это я должна сама, и тебя это совершенно не касается.

— Ты дикарь из племени мумбо-юмбо, — издевался Ричард. — Скоро ты мне скажешь, что носишь набедренную повязку и бряцаешь подвешенными к твоим щиколоткам костями съеденных миссионеров.

— Прекрати, Ричард! Не смейся над тем, что мне дорого. Ты просто не понимаешь.

— Ну ладно, даю тебе срок до октября. Тем более что сам я лето проведу в Южной Африке с Дагдейлами. Помнишь эту симпатичную супружескую пару?

— Кажется, помню, Ричард. Все это представляется мне таким далеким. — От телефонных разговоров Пандора здорово уставала. А все потому, думала она, что нерешительность всегда была самым утомительным из состояний.

— В пятницу, когда зайдет солнце, мы отправимся в пещеру, — спокойно сообщила Пандоре Джанин, сидевшая с сестрами во дворе хижины Бена. Они уже все обговорили и дали своей подруге последние наставления. — Помни, что бы ни случилось, ты не должна покидать пещеру. Тебе может даже показаться, что ты проснулась, но на самом деле это будет совсем не так. К тому же ты бессильна изменить свои сны. Конечно, они твои сновидения, но это будут сны о тех отрезках твоего прошлого, которые ты хотела бы прожить по-новому. Понимаешь? Именно это в твоих сновидениях поможет тебе после пробуждения принять правильное решение. Правда, иногда все не срабатывает. Но если ты готова быть до конца честной в своих снах, все получится.

— А что, разве можно быть нечестной во сне?

— Да, можно, — ответила Джанин. — Так же, как и в реальной жизни. Ведь ты иногда делаешь что-то только ради того, чтобы произвести впечатление. И получается, что ты поступаешь нечестно, потому что ты делаешь не то, что тебе в действительности хочется.

— Ладно, — пообещала Пандора, — я постараюсь. Но все это начинает мне казаться чем-то из песни «Битлз», помните? Про таинственную волшебную башню?

— Так оно и есть, — не стала возражать Джанин, и все вдруг от души рассмеялись.

Время шуток и смеха быстро кончилось. Следуя жестким наставлениям Джанин, Пандора оказалась вынужденной не есть ничего и не пить с утра пятницы, а лишь лежать на качелях и смотреть на море. По инструкции подруги, ей было позволено лишь смачивать горло водой, если во рту совсем уж пересохнет.

Бен тоже оставался дома, но держался почти незаметно. Лишь иногда он подходил к Пандоре и брал ее за руку.

— Ты никогда на делал этого сам? — спросила она его.

— Нет. У меня не было на то нужды. Может, только однажды, когда та девушка совсем свела меня с ума. Тогда мне казалось, что моя голова полна раздавленного мяса. Но я обошелся без пещер — бабушка отослала меня на три дня в море, сказав, что там я приду в себя.

— Мне-то свести тебя с ума не по силам, ты это имеешь в виду?

— Нет, тебе не по силам. А вот саму себя ты свести с ума как раз можешь. И поэтому тебе надо многое прогнать из своей души.

— Знаешь, что я действительно ищу в жизни, так это свой дом. Я имею в виду не какой-нибудь там домик или страну, а место, где я чувствовала бы себя как дома. А пока вся моя жизнь — это вечное изгнание. Моя мать всегда считала меня бунтовщицей, девчонкой, которая только и стремится дать кому-то отпор, огрызнуться. Но я была совсем другой. Может, отец мне поможет и мое сердце найдет дом рядом с ним.

— Может быть. — Бен вернулся в хижину. Теперь его фигура больше не заслоняла Пандору от палящего солнца.

Она хотела было крикнуть: «Бен, вернись!», но не смогла. Жара и духота совсем сморили ее. Пандора впала в забытье.

Через какое-то время, когда стало прохладнее, она услышала голоса. Потом почувствовала как Джанин положила руку ей на плечо и сказала:

— Выпей вот это.

Пандора слабо кивнула, а затем Окто поднял ее и положил на носилки.

Несколько человек подняли носилки и процессия отправилась в путь, от подножия утеса наверх. А солнце тем временем стремительно погружалось в море, разрезая водную гладь, крася ее в цвета крови и вина.

Пока процессия взбиралась по склону утеса, обитатели гостиницы могли видеть ее маршрут по шевелению верхушек ярких ананасовых кустарников.

— Что это там движется? — недоумевали многие из зрителей.

— Наверное, это какая-нибудь идолопоклонническая церемония, — пошутил один доктор и, фыркнув, поднес к губам очередной стакан рома.

— Нет, просто кто-то сегодня отправляется в пещеру сновидений, чтобы попытаться подправить там свою жизнь, — возразил Чак, обращаясь к маленькому мужчине, одному из своих коллег по подводному плаванию. Чак знал, что этот кто-то — Пандора, и от всей души желал ей успеха. А еще он желал бы перестать так скучать по ее матери.

Засыпая, Пандора увидела нахмуренное лицо Джанин, похожее, по мнению Пандоры, на физиономию арабского воина.

— Ничто не сможет принести тебе боль или вред, Пандора. Если проснешься, выпей сока, у твоего изголовья. Здесь всегда будет кто-нибудь находиться, охраняя тебя и пещеру. Но главное, твоя собственная сенса станет постоянно рваться отсюда наружу, пытаясь что-то изменить в твоем прошлом. Однако помни: прошлое изменить нельзя. Можно лишь его узнать и это знание использовать, чтобы изменить будущее. Ты слышишь меня?

Пандора кивнула. Теперь ей хотелось лишь одного — заснуть и видеть сны. Она услышала медленный бой барабанов. Это был именно тот звук, что расставлял все в ее душе на свои места. Сладость звука заполнила голову и тело Пандоры. А потом наконец музыка, олицетворявшая ее настоящее, понесла ее в снах назад, в прошлое, к первым воспоминаниям.