Плавать с дельфинами

Глава девятнадцатая

Джанин пришла не одна, а протащила с собой своих сестер: среднюю — Джулию и младшую — Джейн. Бена это не обрадовало, но он все же согласился отправиться куда-то с Окто и его другом Зигги.

— Только не вздумайте послать нам какое-нибудь проклятье вдогонку, — поставил условие Бен.

Все три сестры дружно расхохотались.

Пандора уселась на крыльце хижины. Она чувствовала себя немного смущенной. Утро этого дня выдалось теплым и радостным, к тому же она встретила жизнерадостную, уверенную в себе Еву. А теперь она должна отправляться неизвестно куда с Джанин и ее сестрами для того, чтобы поиграть с ними в изготовление волшебных снадобий. Вообще-то, Пандора с удовольствием осталась бы дома с Беном, провела бы с ним еще один тихий, спокойный вечер.

— Во всяком случае, я надеюсь, мы не будем заниматься никакими сатанинскими обрядами, а?

Джулия, выглядевшая почти как близняшка Джанин, хихикнула.

— Не бойся, я просто собираюсь послать проклятье на голову женщины, которая положила глаз на моего мужа.

— Правда? Ну, это не так уж меня путает.

— Пока суть да дело, — начала Джулия, — и Бен уже ушел на ловлю акул, мы устроим наш маленький девичник. Я захватила с собой миску куриных ножек, рис и горошек. Джейн приготовила клецки, ну а Джанин надула всех в магазине мороженого. Так что мороженым мы обеспечены с лихвой. Я работала весь день, не то что вы, домохозяйки. Только и делаете, что сплетничаете. Конечно, в работе моей нет ничего сложного, Джанин, ты это прекрасно знаешь, — продолжала Джулия. — Проблема лишь в том, что, когда муж приходит домой, я не всегда успеваю приготовить ему пожрать.

— Он что у тебя, не может перекусить на работе?

— Ну, знаешь! У тебя с Окто, к твоему счастью, этих проблем нет. — Лицо Джейн приняло суровое выражение. — Подождите еще, скоро все мы обзаведемся детьми, вот с кем будет забот невпроворот. — Джейн взглянула на Пандору. — А у тебя как с этим?

Пандора покачала головой.

— Трех мужей имела, а вот детей так у меня и не было. Да я и не уверена, что смогла бы быть хорошей матерью.

— Ладно, пора идти. Уже темнеет, а нам еще лезть в горы. — Джанин двинулась первой.

Пандора быстро отметила, что все три женщины имели большой опыт в горных восхождениях. Сама же она вскоре выбилась из сил и еле-еле поспевала за островитянками. Джейн несла еду в корзинке из пальмовых ветвей. Ручку корзины она забросила себе на лоб — таким образом сама корзина прочно сидела на спине женщины.

На Пандоре были теннисные туфли. Она знала, что смешно в них выглядит, но знала также и то, что, сняв обувь, тут же в кровь разрежет ступни об острые камни. Шедшие впереди женщины этих камней словно бы и не чувствовали. Они просто шли вверх, изредка отмахиваясь от нависавших над тропой пурпурных гибискусов.

— Посмотри-ка наверх, Пандора.

Пандора подняла голову, но ничего особенного не увидела, кроме голых мертвых стволов да какого-то чудного кактуса.

— Куда я должна смотреть? — Пот щипал глаза Пандоры.

— Вперед. Видишь угол дерева, похожий на женский локоть? — Джулия переступила через каменную вулканическую глыбу и потянула на себя длинное зеленое ползучее растение.

— Смотри, это здешние дикие орхидеи. Вот эти, с пурпурной чашечкой и желтыми язычками, называются банановыми орхидеями.

Пандора вытаращила глаза. За всю свою жизнь она видела лишь одну орхидею, это был цветок, который Маркус прицепил на ее свадебное платье в день их бракосочетания. Сейчас же в ее руке был нежный маленький цветок. Интересно, подумала она, как это невинное создание можно трансформировать в ту жуткую чернильно-черную орхидею со злобным темно-красным языком, которой она когда-то вынуждена была украсить себя? Еще до брачной церемонии Пандора поняла, что черная орхидея никак не подходила к свадебному платью. Так как же это получается, размышляла Пандора, или это Бог в великой невинности своего замысла делает прекрасным все на этом благословенном острове, или же Люцифер, падший ангел, по своей черной воле меняет строение цветов, а вместе с ним души и мысли людей?

— Пандора уже спит стоя. Пошли же. Мы должны добраться к пещере до темноты. Только так мы успеем сделать все, что задумали.

Они продолжили свой путь в спокойном дружеском молчании и вскоре увидели высоко в небе тяжело летящего ястреба. В когтях у него была зажата большая рыба. Такая большая, что Пандора даже издалека сумела увидеть отблеск лучей заходящего солнца на чешуе ее дико бьющегося хвоста.

— Ох, бедняга, попалась, — посочувствовала Пандора.

— Вовсе она не бедняга, — возразила Джейн — Ведь это Окто послал своего ястреба с рыбой к матери. — Все они, замерев, следили, как птица резко пошла вниз. — Знаешь, ведь его мать так никто и не видел, — продолжала она. — Ее навешает только Окто, он очень ее любит. Старики говорят, что ее долго прятала и кормила семья. Но потом она забеременела и сбежала.

— Я знаю, — ответила Пандора — Джанин рассказала мне как-то эту историю. Не могу представить, как можно жить одной в горах. Я бы там с ума сошла.

Джулия рассмеялась.

— Все вы с Запада с вашими забитыми ерундой мозгами готовы свихнуться в первые же полчаса одиночества. Вы все слишком много размышляете. Ну, мы почти пришли.

Десять минут спустя они оказались перед огромной дырой в скале. Внутри пещеры пол был покрыт чистым песком.

— Это наша пещера. Вон там, в глубине, у нас даже стоят сундуки со всяким бельем. Когда приходит время ураганов, мы все белье выносим и стираем под дождем. Тут у нас еще есть питьевая вода и банки с провизией на всякий случай.

Пандора остановилась у входа в пещеру, повернулась и окинула взглядом деревья, плотно покрывавшие горный склон. Солнечный свет, совсем недавно еще бывший ярко-желтым, постепенно перешел в розовые тона предзакатной палитры, потом в бледно-розовые и, наконец, в мягкие фиолетовые. Когда же солнце спустилось к самому морю, все вокруг, вода и скалы, вспыхнуло красными красками.

Четыре женщины стояли не двигаясь, обняв друг друга за талии, и любовались закатом. Пандора много раз видела закат с пляжа, но сейчас зрелище было совсем иным — они забрались так высоко в горы, что смотрели на заходящее солнце как бы сверху, не как люди, а как взмывшие в небеса бестелесные души. Ей даже представилось, что она проплывает над самим солнечным шаром, медленно погружающимся в морские волны. Казалось, что она может протянуть руку, достать солнце через горный склон и подтолкнуть его вниз, в глубину.

— Пока что для этого тебе не хватает сил, — прошептала вдруг Джанин.

— Ты что, читаешь мои мысли? — Пандора вздрогнула.

— Большинство людей умеют это делать. Ведь мысли перемещаются в пространстве, подобно электрическим импульсам. Так что, как только ты откроешь и поймешь собственное электрическое поле, ты одновременно получишь возможность входить в поле любого другого человека.

Пандора широко раскрыла глаза от удивления.

Джулия и Джейн уже скрылись в пещере. Сумерки сгущались. Ветви деревьев шевелились то здесь, то там — это большие попугаи устраивались поудобнее на ночь.

— Поэтому от тех, кто знает свои собственные силы, ничто не может укрыться в душах других людей. Суть в том, — медленно выговорила Джанин, — что тайн вообще быть не должно. Единственное, что создает эти тайны, Пандора, это ты сама. Ладно, пошли поужинаем. Нам надо успеть до того, как Джейн начнет готовить свое вонючее варево.

— Итак, Пандора, значит, ты была замужем три раза? — В голосе Джулии не прозвучало осуждающих или назойливо-любопытных ноток. Свой вопрос она задала как-то по-дружески, с вежливым интересом.

— Да, это так, хотя я особенно не горжусь данным фактом. Мой первый муж бил меня. Поэтому я, конечно, очень благодарна моему второму мужу, который спас меня от побоев. К сожалению, позже я обнаружила, что мой второй муж — душевный садист.

— Что значит «душевный садист»? — спросила Джейн, облизывая жирные пальцы. Только что она разделалась с тарелкой куриного мяса в соусе чили.

— Ему нравилось причинять людям боль, мучая и унижая их сексуально.

Джейн пихнула Джанин локтем в бок.

— Ну, знаешь, как на тех видеокассетах, что Вирджил записывает со спутникового канала. Ну, помнишь, те гадкие фильмы, что он продает из-под полы в своем магазинчике электротоваров.

— А, поняла. — Джейн округлила глаза. — Так ты что же, Пандора, снялась в одном из таких фильмов?

— Да, может быть, и так. Видишь ли, когда я жила с Маркусом, он давал мне так много таблеток, что большую часть времени я просто не отдавала себе отчета в происходящем. Кроме меня, у него было много пациенток. Он все твердил нам, что занимается научными изысканиями, мол, пытается понять, почему мужья избивают своих жен. Спустя какое-то время все его пациенты превращались в наркоманов. Когда и меня постигла та же участь, он попросил меня уйти от Нормана и выйти замуж за него. К тому моменту Норману, собственно, было уже все равно. Он сам влюбился в одну хорошенькую официантку.

— Ее-то он точно уж не бил, да? — спросила Джулия.

— Пожалуй, не бил. Я тоже тогда решила, что ее он трогать не станет. Наверное, с ней он был просто гораздо счастливее, чем со мной и моей противной унылой физиономией.

— Слушай, твою физиономию сейчас никак не назовешь унылой и противной.

Пандора усмехнулась.

— Что бы ты сейчас ни говорила про мое лицо, меня больше всего занимает мой рот. Он просто пылает! Перец попался страшно жгучий. Ну, вот, а потом Маркуса все-таки застукали, когда он снимал на видео одну из своих пациенток. Да не просто так, а во время группового секса еще с тремя женщинами. Слава Богу, меня в той компании не оказалось. Бедняжки, этих женщин и их утехи он записывал на пленку в тот момент, когда они совершенно потеряли голову от таблеток и выпивки. И еще у Маркуса был очень страшный голос. Он мог шипеть, как змея, готовая к броску, и ужасно меня этим пугал. А мог и заговорить кого угодно до гипнотического транса. Самое страшное, однако, заключалось в том, что все его пациентки доверяли ему, думая, что раз он дает нам таблетки и организует все эти лечебные сеансы, то ради нашей же пользы. Ну а потом, после этих сеансов, когда действие таблеток и алкоголя проходило, мы были уже не в состоянии вспомнить, что все, чем мы занимались, записывалось на пленку целой съемочной бригадой, стоявшей буквально в паре шагов от нас. Правда, когда я вышла за Маркуса замуж, он меня больше в клинику не пускал. И я никогда уже не встречалась с теми женщинами.

— А он и дальше продолжал мучить тебя? — Джанин сунула в руку Пандоре дольку какого-то фрукта.

— Да, особенно в выходные дни. Я оставалась практически без сознания все время, начиная с вечера пятницы и до конца воскресенья. Иногда только пробуждалась от забытья на некоторое время, да и то лишь для того, чтобы опять выпить чего-нибудь или проглотить таблетки. И все же помню, что я испытывала боль. Сильную боль. Следов этой боли я, однако, потом не находила. Они были где-то внутри меня. И то, если Маркус использовал дубинку или же хлестал меня плетью.

И вот однажды он попался. Один смышленый полицейский заподозрил что-то неладное в работе клиники и стал разнюхивать, что да как. И в конце концов Маркус и его дружки допустили-таки оплошность — в результате несколько видеокассет обнаружили в доме одной из так называемых «медсестер». Мужа спасло то, что он имел связи кое с кем в судейских кругах. Попросту говоря, двое из судей регулярно колошматили своих благоверных. Поэтому в газеты из всего этого скандала с видеопленками мало что попало. Тем не менее Маркуса и всю его компанию хорошенько припугнули, так что они вынуждены были надолго покинуть город. — В голосе Пандоры слышалось явное удовлетворение.

— Ты молодец, Пандора, злиться надо уметь. — Лицо Джанин при этих словах странно вытянулось в отблеске маленького костра, горевшего посередине пещеры. — Иногда злость бывает хорошим лекарством. И ее не надо бояться.

— Ох, Джанин, злость давно уже живет во мне, очень давно. Я уж и не знаю, как от нее избавиться.

Джанин подняла вверх руку.

— Она уйдет, твоя злость, Пандора. Я научу тебя, как надо от нее избавляться. Злоба может войти в привычку. Вот это — плохо. Потому что тогда она приносит зло, разжигает пламя, которое и без того хорошо горит. А вот гнев, идущий от чистого сердца, не может стать привычкой. Он, как ветка розмарина, чистит песок от углей умершего костра. Одного взмаха такой ветки достаточно, чтобы смести все старые грязные угли. Вжик! Вот так. Посмотри на пол в нашей пещере. Что ты видишь? Белый чистый песок. Ну ладно, хватит мне болтать. Джулия, так против кого ты сегодня будешь говорить заклинание?

— Против Леоны. Она уже многие месяцы гоняется за моим Вильямом. Только музыка на танцах заиграет, она уже тут как тут. Он хоть и здоровый, но совсем без мозгов в голове. Однако при этом муж он хороший.

Джанин и Джейн согласно и с готовностью закивали.

— Так, ну и что же мы сделаем? Думаю, на первый раз, в качестве предупреждения, используем три пера белого петушка.

— Вот здорово! — воскликнула Пандора. — Знаете, про Ричарда я вам расскажу как-нибудь в другой раз. А сейчас тоже хочу посмотреть, как Джулия будет произносить свои заклинания.

— Леону дурой не назовешь, — резонно промолвила Джейн. — Как только она увидит три пера, она сразу поймет, кто это сделал: либо мы, либо мисс Мейзи. А коли с мисс Мейзи у нее вражды нет, потому что они родственницы, значит, она нас вычислит безошибочно. Поэтому, может быть, лучше начать с того, чтобы навести на нее двухнедельную слепоту летучей мыши, а?

— Для Вильяма у меня на этот случай есть амулет. — Джулия достала тонкую квадратную гладко отполированную пластину из черного коралла. — Он принадлежат еще мамочке. Она мне его передала много лет назад. Так вот, я повешу его на шею Вильяму на толстой золотой цепочке. Муж будет от этого только горд. — Джулия усмехнулась. — И, если Леона хоть пальнем коснется этого амулета, черный коралл тут же все мне об этом расскажет. Наши заклятия она все равно не распознает, потому что перья сегодня ночью я возьму с белого петушка где-нибудь вдали от дома, минутах в десяти ходьбы отсюда. Пошли со мной, Джейн. Там, куда мы направляемся, по ночам слишком много дуриков.

— Каких «дуриков»?

— Ну, так у нас на острове называют духов, привидения. Это люди, которые умерли, но не могут почему-то оставить на земле какую-нибудь из своих любимых вещей. Бывает, что они цепляются за дом. Богачи после смерти так и не соглашаются уйти в мир иной без своих богатств. Вот и являются сюда к живым и бродят по ночам. У дуриков горький запах, а вокруг них веет холодом. В следующий раз, когда будешь открывать дверь в какой-нибудь дом, обрати внимание, подует ли тебе в лицо холодный порыв ветра. Если почувствуешь его, то, значит, в этом доме бывает дурик. И надо сразу закрыть дверь и уходить из этого дома, потому что там не может быть счастья.

— Да? Не знаю, мне кажется, что хижина Бена счастливая. И еще: я совсем не хочу, чтобы ко мне сюда приезжала моя мать. Она только и будет болтать о Ричарде и о том, какая я дура, что отпустила его.

— А почему ты его отпустила, Пандора?

Пандора совсем не ожидала такого вопроса. Раньше она отвечала просто: «Потому что он сбежал с моей подружкой». Сейчас она вдруг поняла: причина ее тогдашнего решения состояла вовсе не в этом.

— Наверное, потому, Джанин, что я выросла, повзрослела, а Ричард — нет. В этом, видимо, истинная причина моего поступка. И Гретхен тоже была ни при чем. Просто мне надоело быть замужем за хмурым, угрюмым мальчуганом. Так что, когда он захотел уйти, я, пережив первый шок, поняла, что и мне самой будет лучше пожить одной. Я все еще люблю его и порой скучаю, но всю жизнь ведь в куличики не проиграешь. Мне уже тридцать семь, и пора начать как-то серьезно устраивать свою жизнь. Мне надоело быть еще одной пустой привычкой для кого-то, тем более для человека, который видит в тебе лишь бесплатную экономку. Вот я и решила сделать в жизни что-нибудь для себя… — Пандора замолчала, услышав куриное кудахтанье. — Ой, Джанин. Что они собираются делать?

— Ничего особенного. Сейчас они отрежут цыпленку голову, его кровью начертят круг, а потом Джулия… Если хочешь, можешь посмотреть всю эту церемонию.

— Нет-нет. Я не хочу смотреть, как они будут отрезать этой бедняжке голову. Я постою снаружи пещеры. А ты позови меня, когда они все это закончат. Только тогда я войду и посмотрю, что они будут делать дальше.

Пандора остановилась у входа в пещеру, крепко закрыла уши ладонями, подняла глаза вверх, к своей звезде. Где-то в другом, далеком, мире, под этой же звездой находился и Ричард, как всегда, окруженный толпой друзей. Где-то еще, но уже не так далеко, в компании Окто охотился на акул Бен. Завтра у них с Беном будет очередной урок подводного плавания.

— Все, теперь ты можешь войти, Пандора, — Джанин взяла ее за руку, ввела в пещеру. Тушка обезглавленного белого петушка лежала грудой перьев в середине красного круга, который Джулия заканчивала выводить кровью, капавшей из отрезанной петушиной головы. Из мертвого клюва вывалился длинный язык. Кроме головы, Джулия держала в руках еще два маленьких бархатистых клочка кожи.

— Я взываю к тебе, Великая Матерь Тьмы. Я — Джулия, из племени горусов с Гаити, — прошу тебя ответить на мою молитву.

Вне границ красного круга стояла Джейн с двумя барабанами, перетянутыми белой козьей шкурой. Когда голос Джулии зазвучал достаточно громко, шкура на барабанах завибрировала.

— Смотри, — сказала Джанин, — Великая Матерь услышала нас.

— Великая Матерь, мы приветствуем тебя, мы, три сестры, просим тебя о помощи. — Барабаны перешли на тихий ровный рокот. Пандору сначала бросило в жар, потом в холод, волосы на затылке поднялись дыбом.

Джулия расправила в руках кусочки кожи и положила их на мертвые глаза петушиной головы.

— Пусть эти кусочки кожи летучей мыши ослепят глаза Леоны на два дня и пусть ей будет это предупреждением. Пусть она знает, что сестры не могут причинять вред своим сестрам.

Барабаны продолжали свой рокот.

— Положи руку на один из них, Пандора, — тихо приказала Джанин.

Пандора, поколебавшись, согласилась, подошла к Джейн, которая протянула ей левый барабан. Пандора положила ладонь на его кожаную поверхность, не зная, чего ожидать дальше. Под пальцами она ощутила теплое, мягкое, ритмичное биение. И вдруг из этого биения родился, проник в ее исковерканное судьбой тело, заполнил часть ее опустошенной души пульсирующий ритм любви, ритм, задаваемый этим мерным и понятным, доступным всему сущему биением.

Пандора скользнула без сил на песок. Не выпуская барабана, прижимая его к сердцу, она расплакалась. Три сестры окружили ее и так просидели с ней до восхода солнца.

Бен ждал Пандору на крыльце хижины.

Спуск с гор занял много времени, но женщины шли спокойной сплоченной группой, поддерживая и подбадривая друг друга. Поэтому Пандора не устала и чувствовала себя в полном согласии с собой. По пути вниз Джанин сунула ей в руку какие-то маленькие ягоды.

— Что это?

— Это плоды одного местного дерева.

Они остановились. Джулия дотянулась длинной палкой до верхушки одного из деревьев, где висели такие же, но более крупные плоды, и сбила сразу несколько из них. Весело толкаясь, женщины бросились подбирать добычу. «Вот, оказывается, как все это бывает, — размышляла Пандора. — Мир в твою душу может войти внезапно, например, в такие моменты, когда ты просто так сидишь и жуешь сладкую мякоть удивительных коричневых фруктов».

Джейн несла оба барабана в корзине на голове.

— Это барабаны нашей мамы. Они для нас священны с самого детства. Мама говорила, что, когда этого мира еще не существовало, на свете уже была Великая Матерь. Она-то и дала жизнь всем живым существам. А потом один из ее сыновей решил захватить трон и наложил на мать свою заклятие, которое отняло у нее бессмертие. Умирая, прежде чем навсегда покинуть свое бренное тело, Великая Матерь попросила старшую из своих дочерей вырезать ее сердце, разделить на части и раздать эти части всем дочерям, чтобы каждая из них носила их вот в таких барабанах. Когда мы играем на них, они указывают нам дорогу в жизни. В них мы слышим силу любви Великой Матери, прародительницы всего живого на земле. Ты тоже услышала и почувствовала эту любовь, Пандора?

Пандора кивнула.

— Я почувствовала вдруг странный покой. До этого момента в моей душе, внутри меня, все было как будто перевернуто, перемешано. Раны, нанесенные уходом отца, глубокие шрамы — плоды усилий Нормана, отвратительные сгустки страданий, замешанные Маркусом, ну и, конечно, ядовитые моря, разлитые в моей душе собственной матерью. И все это, естественно, было заключено в оболочку некой серой, взбалмошной, нерешительной, ни на что не способной личности, звавшейся Пандорой. А вот прошлой ночью, да и сейчас тоже, все это как-то прояснилось, стало проще и понятнее. Мы с вами вчетвером спускаемся сейчас с гор, и все вокруг видится мне очень чистым и правильным.

— То же самое вряд ли можно сказать про глаза Леоны, — добавила Джейн, и все они расхохотались.

У подножия гор они поцеловались на прощание, и Пандора, в мечтах и задумчивости, побрела по обочине дороги, ведущей к дому. На пути к хижине Бена она прошла мимо красиво выстроенных искусственных лагун с морской водой, огороженных металлическими загородками. В лагунах резвились разноцветные крошечные мальки, сновавшие между уступов столь же крошечных молодых кораллов. «Наверное, — думала Пандора, — я похожа на такого вот малька. Но скоро я обрету достаточно уверенности в своих силах, чтобы выйти в открытое море и плавать там со взрослыми рыбами. Если повезет, может быть, я поплаваю и с дельфинами».

Проезжавшие мимо автомобилисты, уже спешившие куда-то в этот ранний час, предлагали подвезти ее, но Пандора предпочла продолжить путь пешком, слушая хлопание на ветру чистого белья, принимавшего первые поцелуи восходящего солнца, торопливое шуршание маленьких крабов, боком разбегавшихся при ее приближении, вопли курочек-несушек, скликавших мальчишек и девчонок, собирающихся в школу, забрать из-под них только что снесенные яйца.

И вдруг Пандора увидела перед собой ядовитое дерево, дерево аки. Ах вот оно какое! То самое дерево, что украшает себя гирляндами грушевидных ярко-красных плодов. Об этом дереве Бен рассказывал ей чуть ли не в первый день их знакомства.

— Если ты снимешь плод с этого дерева, — говорил Бен, — и съешь его до того, как он будет для этого готов, ты умрешь. Потому что в этих плодах содержится сильнейший яд. Поступать же надо по-другому. Надо уметь обмануть коварное дерево. Для этого встать перед ним в одну из ночей, когда его плоды сладки, пышны и ядовиты, и начать над ним смеяться во весь голос, приговаривая: «Ты, старое глупое дерево аки! Ха-ха!». Потом надо замолчать и пойти домой. На следующий же день, когда ты придешь к дереву, то увидишь, что теперь оно уже будет пытаться хохотать над тобой, — все его плоды как бы раскроются в улыбке, треснут пополам. Тогда-то их и можно есть.

— Так это все правда? — спросила Пандора Бена, поднимаясь по ступенькам крыльца хижины. — Ну, эта твоя история про дерево аки.

— Так рассказывает ее моя бабушка. Но она гораздо красивее рассказывает ее на местном наречии. — Бен нежно обнял Пандору. — Ну что, как тебе понравилось в горах? Я волновался за тебя.

Пандора прижалась к нему.

— Я тоже о тебе волновалась, Бен. Мы видели, как ястреб понес рыбу матери Окто, и к тому же я знала, что ты где-то охотишься на опасных акул.

Бен кивнул.

— Да, мы поймали четырех огромных хищниц. Все они оказались с черными плавниками. Мы отвезем их на рынок в Тампу, во Флориду. И что же ты там в горах делала вместе с этими дурехами?

— Ничего особенного. Во всяком случае, я не думаю, что все это будет иметь какие-то большие последствия. Надо будет проверить только, стоит ли автомобиль Леоны у больницы или нет. Дело в том, что она может кое-чего испугаться сегодня утром. А еще мне удалось почувствовать бой этих барабанов. Он был похож на стук большого любящего человеческого сердца. Надеюсь, ты представляешь, о чем я говорю. Наверное, такое же сердце слышит ребенок, когда сосет материнскую грудь. И это сердце каждым своим ударом посылает малышу сигналы жизни, любви и радости. Ты понимаешь меня, Бен?

— Да, — ответил Бен, — понимаю. Мужчина может ощущать такое сердце, слышать его, дважды в своей жизни. Впервые — ребенком, на руках у матери. А во второй раз тогда, когда найдет женщину, которую любит, и на чью грудь он сможет положить голову. Эти звуки очень похожи. Только женское сердце может дать мужчине силы пройти до конца весь его жизненный путь.

Так они и стояли, щурясь от восходящих солнечных лучей, держась за руки и улыбаясь друг другу. Пандора понимала, что не о ее груди говорил сейчас Бен, и эта мысль печалила ее. Бен, в свою очередь, думал о том, что время их совместной жизни подходило к концу. Но сейчас они еще были рядом и радовались этому обстоятельству.

— Пойду приготовлю тебе завтрак, Бен. А потом мы с тобой отправимся на второе занятие по подводному плаванию.