Плавать с дельфинами

Глава двадцать пятая

Суббота выдалась прекрасным, жарким днем.

— О, срочно дай мне кофе, Пандора. У меня голова просто раскалывается!

Пандора поставила кофейник на огонь и, усевшись рядом, стала ждать знакомого запаха жареных зерен ямайского кофе «Блу Маунтин». Появившись, он заполнил всю кухню и смешался с другими ароматами, идущими от соленых морских волн. Тысячи разных запахов витали вокруг: кофе, моря, гнилых мертвых водорослей, растаскивающихся по всему пляжу маленькими крабами и мухами.

Они напомнили Пандоре о тех больших катерах и лодках, что прошлым вечером она видела входящими в главную бухту острова. Главный портовый причал бухты был небольшим и представлял собой, скорее, огромную цементную глыбу, высовывающуюся из воды.

Бен объяснил, что когда-то в старые времена островитяне просто свалили в одно место все старые здоровенные автомобили американских марок да залили эту гору цементом.

— Туда же бросили еще одного-двух человек, которых на острове не жаловали.

Кофе закипел.

— Некоторые из катеров, пришедших из Флориды, выглядят весьма внушительно, Бен, — беспокоилась Пандора.

Он улыбался в ответ.

— Ага, но они не знают местные воды так, как их знаем мы. И это знание будет работать на нас. Собери в дорогу что-нибудь перекусить.

Пандора быстро собрала сумку с заправленными карри ямайскими мясными лепешками. Бен мог поглощать их дюжинами. Прибавила к этому две коробки пива. На этом сборы успешно завершились.

Моника с утра была занята в салоне красоты Триш, поэтому Пандора могла свободно распоряжаться собой весь предстоящий день. На подходе к главной бухте было уже припарковано множество машин, из которых выгружались приехавшие на праздник семьи. Женщины с прическами, пестрящими ярко-красными лентами, визгливо отдавали всяческие команды своим мужьям. То там, то здесь мальчишки просили, чтобы и их взяли на лов. Окто терпеливо объяснял своим маленьким друзьям, что это невозможно, потому что в море надо будет работать очень-очень быстро, так как смертельным мог стать любой захлест лески удилища, не позволяла ни на секунду отвлекаться и вероятность яростного, убийственного укола или удара со стороны тех огромных рыб, на которых пойдет охота.

На Джанин были джинсы и красная майка. Вопреки обычаю, сегодня она явно сосредоточилась на том деле, которым предстояло заниматься.

— Надеюсь, мы поймаем большую рыбу, — сказала она, обняв Пандору.

Окто молча наблюдал за подготовкой к соревнованию. Три катера, стоявшие у причала, выглядели серьезными конкурентами. Напротив, расположившийся рядом катамаран явно уже ни на что не претендовал: он разорвал себе брюхо рифом при входе в бухту.

На причалах все пропиталось смрадом, несшимся из ведер с приманкой. У каждого рыбака приманка была из собственной смеси. Мать Окто, Блоссом, как и обещала, приготовила особое варево, включавшее различные эссенции из коры горных деревьев и горных цветов. По слухам, один из участников соревнования — Конрад — за большие деньги купил у мисс Мейзи несколько пинт рыбьих голов, содержавших в себе гаитянские заклятия вуду и, по преданию, приносящих удачу в лове. Мисс Рози, правда, рассмеялась, когда Бен сообщил ей об этом. Она обняла внука и сказала, что самая большая рыба все равно достанется лучшему. Бабушка тоже пришла к причалам в прохладное голубое утро нового дня.

Три больших катера из Флориды стартовали первыми. Конрад со своей командой снялся раньше Окто, который, казалось, дожидался того момента, чтобы большинство соперников скрылись за горизонтом. Пандора уже привыкла к Окто, поэтому ее удивляли любопытные взгляды, которые бросали на него туристы, плотными рядами окружившие место отбытия катеров. Любопытство это было вызвано не столько гигантскими габаритами мужчины, сколько ранами, изуродовавшими его лицо, а также длинными, свисавшими почти до пола ручищами, делавшими его так похожим на гориллу. Сегодня он был без майки, и густые волосы на его груди и плечах сверкали на солнце.

— Я приготовила ему красную майку. Он наденет ее, как только усядется в кресло с удилищем сражаться с большой рыбой, — доверительно сообщила Пандоре Джанин. — Пока же майка ему ни к чему — Окто слишком потеет.

Пандора видела, что Бен нервничает. Он стоял рядом, беспокойно потирая руки.

— К концу дня, если будет на то Божья воля, — сказал он, — руки будут ныть от напряжения.

Фрегаты дрались друг с другом в небе, то и дело один из них срывался вниз и, хлопая четырехфутовыми крыльями, пытался выхватить что-нибудь из оставшихся на причалах ведер с приманкой. Ведра дожидались еще не подоспевших участников соревнований, чьи небольшие катера Пандора только что заметила приближавшимися вдоль главного рифа.

Из островитян в море ушел пока только Конрад. Остальные готовились. Пандора провела на острове уже достаточно времени и теперь знала большинство катеров и их владельцев.

Наконец Окто, сидевший до сих пор на высоком стуле у огромных рыбьих весов, встал. Окружавшая его людская толпа инстинктивно отпрянула. Мужчина огляделся, потом громко крикнул:

— Поехали, Джанин! Пора поймать эту рыбину! Бен, возьми ведра. Пандора, не забудь пиво.

Старый катер Окто сидел низко в воде. На его боку красовалось имя «Блоссом», в честь матери. С некоторым чувством вины Пандора вдруг поняла, что не так, как Окто, уверена в их победе, в том, что они выиграют главный приз соревнований. Слишком уж целеустремленными, такими сверхоснащенными по последнему слову техники показались ей те три катера из Флориды. Прошлым вечером их владельцы даже позволили желающим взглянуть на оборудование своих катеров. Из чувства солидарности Пандора отказалась участвовать в этих экскурсиях. Моника, в сопровождении Чака, напротив, съездила с удовольствием и вернулась потрясенная.

— У них там есть все, что надо, — сообщила она, устраиваясь за столиком в баре. — Даже туалет с ванной и цветной телевизор в гостиной. Подумать только!

— Но, Моника, им все же предстоит ловить рыбу, а не смотреть телевизор, — поддразнивал ее Чак.

Моника в ответ лишь улыбнулась, и Пандора отметила, что ее мать очень помолодела за те несколько дней, что провела — вдали от прежней своей жизни в штате Айдахо.

Сейчас, забравшись на борт катера, Пандора с удовольствием осознала, что сделала это ловко, не упав и даже не поскользнувшись. И Бен теперь уже не должен был больше с беспокойством следить за ее продвижениями по катеру. Она пробралась на камбуз и запихнула бутылки пива в холодильник, располагавшийся под мойкой. Еще на камбузе были большая плита для приготовления пищи и две широкие длинные лавки, на которых можно было как сидеть, так и спать. Штурманский столик находился чуть выше, за отодвигавшейся загородкой. На корме катера располагались два широких сиденья с мощными пристяжными ремнями. Кое-где сквозь прохудившуюся материю торчал конский волос.

Высоко, по центру катера, так высоко, что порой Пандора начинала сомневаться в их устойчивости, крепились штурвал и рычаги управления. Когда только велся поиск рыбы, катер мог управляться и с такой большой высоты. Однако, если схватка с большой рыбиной завязывалась действительно нешуточная, сподручнее было уже вести катер из главной кабины управления, расположенной позади двух кормовых кресел.

Двигаясь с поразительной скоростью, Окто отдал швартовы. Джанин умело приняла и сложила кольцами канаты. Бен еще раз проверил длинные удилища, стоявшие в специальных креплениях. В катушках каждого из двух удилищ было по несколько сотен футов толстой лески. Катер качнулся под ногами Пандоры и медленно отошел от причала. Раздались приветственные возгласы собравшейся толпы, вопли обожающих Окто мальчишек.

— Скоро на старт подойдут еще несколько лодок с Большого Яйца, — заметил Окто. — Ну, а мы пока что немного оглядимся, проверим, чем у нас тут сегодня можно будет поживиться.

Первый час их катер шел вперед медленно и лениво. Окто и Бен, потягивая пиво, развалились в кормовых креслах.

— Никто не желает мясных лепешек? — предложила им Пандора. Ее голос, прозвучавший как-то удивительно по-городскому, нарушил установившуюся было тишину. Она волновалась, что на голодный желудок мужчины могли быстро опьянеть. Груда пустых пивных банок становилась все выше, к тому же под мойкой она заметила еще пару у бутылок с текилой. Джанин поймала ее взгляд, улыбнулась и кивнула. Пандора отправилась за лепешками, хотя понимала, что, вероятно, все ее беспокойство было лишь следствием непонимания ситуации. Пусть так. Она была всего лишь одной из того бесчисленного женского рода, что всегда, во все времена, беспокоятся за своих мужчин.

Окто впился зубами в сдобренную специями мякоть мясной лепешки.

— Сама приготовила? — спросил он недоверчиво Пандору.

Та кивнула.

— Мисс Рози научила меня этому.

— Пандора теперь хорошо готовит островные блюда, — подтвердил Бен.

Они продолжали плыть и, как поняла Пандора, чего-то ждали. Но чего? Спросить она не решалась, считая, что это может спугнуть удачу, так же, как если наступить на трещину в асфальте.

Окто вздохнул.

— Пусть другие разбрасывают свои приманки. А мы подождем и увидим, в каком месте всплывет голубой марлин. Эти рыбы очень умные. Марлин знает, что человек, много людей ищут его, но он сам решит, когда появиться и начать схватку, которую он так любит. А может, он решит, что не будет драться. — С этими словами Окто взобрался на возвышение, к штурвалу. Вдруг он показал рукой на запад. — Вон он, вон там выпрыгнул марлин!

Пандора взбежала на возвышение и встала рядом с Окто.

— Видишь? — Окто зажал ладонями голову Пандоры и повернул ее в нужную сторону. — Смотри. Не дыши, а то пропустишь его прыжок.

И она увидела. Изо рта у марлина торчал крючок с одного из флоридских катеров. На какое-то мгновение рыба встала на хвосте над волнами. На леске ее протащило за катером, двигатель которого яростно набирал обороты. Большой марлин изогнулся дугой и нырнул. Когда он уходил вниз, солнце блеснуло на его чешуе иссиня-серебряной вспышкой.

— Да, это большая рыба, я полагаю так, — пробормотал себе под нос Окто. — Сейчас он пойдет на глубину. Давайте посмотрим, сумеет ли он сорваться с их крючка.

Окто и Бен по очереди следили за схваткой в бинокль.

— Это не рыбак, а турист, — заключил Окто. — Он слишком торопится. Они там на катере устанут быстрее, чем рыба.

Мимо проскочил Конрад. На ходу он бодро бросил:

— Заклятье Мейзи точно мне здорово помогло! Я уже вытянул двадцатипятифунтового тунца. А у вас какие результаты?

Окто перегнулся через поручни.

— Пока никаких. Мы ждем марлина.

Пандора переводила взгляд с Окто на Бена. Она вновь уловила в них поразительную способность к терпеливому ожиданию. Даже Джанин, всегда такая подвижная, словно заряженная на действие, сейчас спокойно прогуливалась по палубе, стуча каблуками и запивая пивом мясную лепешку. Маленькие катера сновали вокруг, то и дело вытягивая мелкую рыбешку. Чайки ссорились с олушами. Фрегаты пикировали на катера, но получали на них достойный отпор со стороны мальчишек, вовсю орудовавших метлами.

— До чего же наглые вороватые птицы, — вздохнул Бен.

— Но зато они красивые, — возразила Пандора, наблюдавшая за тем, как над их головами пронесся огромный фрегат-самец, издавший глубокий призывный клич. Раскрасневшееся от страсти подбрюшье птицы свидетельствовало о том, что его мысли были заняты совсем не рыбой.

Окто громко расхохотался.

— Бен, ты становишься уж слишком откровенен. Мы ведь все воры на нашем острове. Мой дед был пиратом. Он зарабатывал на жизнь пиратским промыслом на водах отсюда и до Ямайки. Сейчас, правда, полиция особо нас не трогает. Сегодня мы чисты. И это хорошо — чувствовать себя чистым. Одному Богу известно, может быть, скоро я вообще оставлю свой бизнес, сменю образ жизни, женюсь на моей Джанин, обзаведусь домом, семьей.

Джанин, чей взгляд вдруг вспыхнул, склонилась над креслом Окто и поцеловала его в большие изуродованные губы.

— Ты правда думаешь это сделать, Окто?

— Слушай, — ответил он, взял ее гибкую, с длинными красивыми пальцами руку и приложил к своей груди. — Слышишь мое сердце?

Джанин кивнула.

— Оно бьется для тебя, — сказал Окто, — только для тебя.

Пандора почувствовала, что сейчас расплачется. Придет ли когда-нибудь день, когда то же скажет и ей какой-нибудь мужчина? Когда-то она поверила, что такого счастья достигла с Ричардом, но на деле их счастье оказалось лишь облаком, иллюзией. Сам Ричард, конечно, иллюзией не был, но представление у Пандоры о нем сложилось именно иллюзорное, и это с самого начала мешало ей трезво смотреть на вещи.

Бен, почувствовав перепад в настроении Пандоры, обнял ее за плечи.

— Когда-нибудь, Пандора, ты приедешь на этот остров вместе с мужчиной, которого будешь любить.

— Ну а ты, — усмехнулась Пандора, — ты женишься на какой-нибудь островитянке, родишь с ней шестерых детей. Причем выберешь себе такую, которая не будет ругать тебя, когда ты время от времени станешь готовить свое любимое блюдо из моллюсков.

Вокруг ничего особенного не происходило, если не считать того, что катер к востоку от них упустил-таки того марлина. На другой лодке, позади них, напротив, поймали акулу и сразу за ней еще несколько больших морских окуней.

— О'кей! — вдруг скомандовал Окто. — Все, пора прекращать жрать и баловаться текилой. Пришло время браться за дело. Я чувствую удачу, моя кровь бурлит от приближения той самой рыбы.

— Знаешь, а он прав, — прокомментировала команды Окто Джанин, вытаскивая куски льда из холодильника. — Чем больше он выпивает текилы, тем лучше он чует рыбу. Иногда мне начинает казаться, что Блоссом умудрилась забеременеть от одного из этих человекорыб, что, по преданию, водятся в наших местах.

— Я понимаю, о чем ты говоришь, — признала Пандора. — Меня тоже поражают его глаза. Они могут смотреть в любую сторону, причем один независимо от другого.

— Такой вот он — мой Окто. — Джанин покраснела. — Я знаю, это прозвучит глупо, но, если он и правда так решил, мы с ним можем быть очень счастливы.

Женщины заполнили ящик льдом и банками пива, положили туда же бутылку текилы и потащили все наверх, на открытую палубу.

Солнце уже висело низко над горизонтом, а они поймали лишь трех барракуд, четырех небольших тунцов и одного морского окуня. Пандора тоже участвовала в лове и даже вытащила нескольких рыб-попугаев, о чем, правда, тут же сильно пожалела. Уж очень красивы были эти создания. Жалость заметно спала, однако, когда одна из рыбок вдруг больно вцепилась ей в ногу. Бен рассмеялся.

— У нас их еще называют «старыми женушками». Уж очень плохо себя ведут, когда попадаются. Зато удивительно вкусные.

Пандоре было жарко и душно. Большинство лодок и катеров уже возвращались, солнце шло к закату. Пока что Пандоре все нравилось, если бы только не такая жара и не необходимость постоянно напряженно работать. Окто и Бен влили в себя огромное количество текилы, запивая ее пивом. Окто громким голосом рассказывал какие-то истории, время от времени прижимая к себе Джанин, которая спешила ответить на его ласки необычайно страстными поцелуями. Пандора уселась на колени Бена. Он выпил много, хотя, конечно, гораздо меньше Окто. Сама же она только время от времени пригубляла пиво.

— Мне еще надо будет идти с мамой на коктейль к губернатору, Бен, — оправдывалась она. — Поэтому я не могу пить текилу.

Бен ухмыльнулся.

— Слава Богу, мне не надо идти туда. Нас, негритосов, как они нас кличут на Большом Яйце, туда не приглашают. Хотя почему это какой-то там англичанин может мне указывать, что я должен делать, а что — нет. — Бен любил порассуждать на эту тему. На этот раз, правда, его прервал громовой вопль Окто.

Пандора еще с детских своих снов представляла рыб невинными жертвами злой людской воли. Ей не могло даже прийти в голову, что в какой-то момент рыба сможет привести ее в ужас, в самый примитивный, первобытный ужас. Именно такой оказалась реакция Пандоры, когда вдруг гигантское тело вырвалось из волн. Ей показалось, что в длину рыба точно уж была больше их катера. Особый же ужас внушал не столько размер рыбины, сколько застывшая в ее холодных круглых глазах ненависть, жажда сразиться с тем существом, что стоит на пути и мешает добраться до пищи, которая раньше была легкодоступна этому рыбьему владыке в его территориальных водах и которой теперь его почему-то лишали. Рыбина хотела получить вкусную приманку и вполне готова была биться насмерть за лакомый кусочек. Ведь она была, как-никак, голубым марлином — королем Карибского моря, и никакая паршивая лодчонка с упившимся текилой экипажем, состоящим из странно выглядящих двуногих существ, просто не могла помешать ей в достижении поставленной цели.

Бен вскочил со своего кресла и бросился к штурвалу. Рыбина выпрыгнула опять, чтобы с ходу уйти на глубину, но Окто так сильно рванул леску, что сорвал весь маневр марлина. Тот опустился в воду как-то неуверенно, ушел под днище катера. Окто рванул удилище еще раз.

— Держитесь, девчонки! — прохрипел он. — Сейчас он попытается уйти. Это, правда, лучше, чем если бы он попытался протаранить дно нашего катера. Я ему отпущу немного лески.

Рыбина как будто прочла мысли Окто и всплыла бок о бок с катером. Громадный хвост рассекал волны. Пандору охватила паника. Она была уверена, что марлин сейчас утащит их с собой на дно.

Окто разразился страшными ругательствами по адресу неожиданной выходки рыбины. Какое-то время человек и рыба не отрываясь смотрели друг другу в глаза. Потом, громко пропустив воздух сквозь жабры, рыбина ушла вниз.

— Все, он попался, Бен! Крючок сидит прочно. Он не соскочит. Теперь все дело в том, на сколько у него хватит сил.

По мнению Пандоры, сил у рыбины хватило очень надолго. Марлин снова и снова взмывал в воздух, Окто вновь и вновь выбирал леску. Временами он отдавал удилище Бену, а сам отходил к бортику помочиться. Окто был в своей стихии. Для него все потеряло значение — женщины, Бен, катер, остров, все. Важным оставался только он сам и эта рыбина. Пандора вдруг поняла, что ему было даже наплевать, принесет ли победа над этой рыбиной первый приз в соревновании или нет. Речь шла о большем, о схватке между голубым марлином и человеком, рыбаком. Ставкой в борьбе как для рыбы, так и для человека были не только честь всех их предков, но и достоинство, а то и существование потомства. Происходила одна из битв в череде тех, что начались еще до того, как европейцы начали записывать историю этих карибских островов.

Солнце почти совсем скрылось в море, когда рыбина наконец сдалась. Никто не говорил по этому поводу ничего торжественного. Просто Окто допил последнюю бутылку текилы и произнес:

— Ну, а теперь, мой друг, я приглашаю тебя к себе.

Мускулы его огромных рук страшно напряглись. В плечах что-то хрустнуло, но выдержало. В последний раз острый плавник резанул по волне. Окто подтянул рыбину, привязал к борту катера, и они двинулись в бухту.

Мужчины так устали, что оказались уже неспособны сами отвязать марлина, и предоставили это право толпе желающих, собравшихся на причале. Марлина тут же потащили взвешивать.

— Четыреста двадцать пять фунтов! — заорал Конрад. — Этот самый здоровый!

Пандоре пришлось поспешить, чтобы успеть в гостиницу за матерью.

— Я скоро вернусь, — шепнула она Бену, который в полном бессилии полулежал в пришвартованном катере.

— Беру их на себя до твоего прихода, — успокоила Джанин, — сейчас им надо поспать. Меня и прочих официанток не зовут обслуживать прием в губернаторском доме. По этому случаю они привозят белых девушек с Большого Яйца.

В душе гостиничного номера Пандора смыла с себя запахи рыбы и газолина, надела вечернее платье, поправила прическу.

Моника пребывала в говорливом настроении и вообще была довольна собой. Триш немного облегчила копну ее волос, выстригла все следы прошлого «перманента», что придало лицу матери куда более молодое и доброе выражение.

Вместе они подошли к поместью губернатора, встали в очередь приглашенных, ожидавших возможности приветствовать хозяев коктейля. Губернатор только моргнул глазами с сторону Пандоры, однако подчеркнуто любезно пожал руку Монике, которую этот факт буквально привел в экстаз.

— До сего момента я ни разу не здоровалась за руку с важными персонами, — призналась она.

Пандору же весь вечер разбирала злость. Ей было противно смотреть на этих самоуверенных британских экспатриантов, на то, с каким напыщенным видом они входили в губернаторские покои, жали вялую руку губернатора, кланялись его замухрышке-жене. Она напоминала Пандоре заводную куклу, то и дело повторявшую: «Как прелестно! Да что вы говорите! Как я рада видеть вас, дорогая!»

«Что за фарс! — думала Пандора. — Бездарная уродливая пьеска на колониальные мотивы, разыгрываемая на этом далеком островке». Она слышала все более громкие возгласы широко представленных на коктейле учителей. Их голоса, сначала звучавшие преимущественно в главном зале, быстро расползлись по другим помещениям губернаторского дома. Угощения гостям разносили голубоглазые блондинки, специально привезенные по такому случаю с Большого Яйца.

Как же далеки друг от друга две части населения этого маленького острова, размышляла Пандора. С одной стороны, местные жители, которые привели своих расфуфыренных жен и сами облачились в лучшие платья, тщетно пытались улучить минутку и поговорить наконец со своим губернатором о вполне реальных, насущных проблемах жизни на острове. С другой же стороны, по мнению Пандоры, находились все эти экспатрианты, конечно же, принимавшие лишь на словах участие в осуществлении программ, направленных на повышение грамотности местных жителей, но на практике только дожидающихся завершения своих двухгодичных контрактов, чтобы поскорее убраться восвояси. При этом они обосновывали провал своих преподавательских усилий чем угодно, но только не отсутствием у себя желания преподавать. Обо всем этом Пандора знала от двух учителей, которые действительно ответственно относились к работе. Как раз эти двое на коктейле стояли обособленно, в стороне: прочие представители учительского корпуса откровенно чурались их.

На острове жило несколько чрезвычайно богатых семей, понастроивших себе большие дома. Они всегда пользовались соревнованиями по ловле марлинов, еще называвшимися «миллионнодолларовой рыбалкой», чтобы на время открыть двери своих поместий и закатить пару-тройку шикарных коктейлей. Ни одна из этих семей, однако, не питала к самому острову ни малейшего интереса и не вкладывала ни пенса в его развитие. Вопреки этому обстоятельству, губернатор был с ними предельно внимателен, жал руки, не обращая и взгляда в сторону маленьких депутаций, нижайше просивших о финансовой поддержке тех или иных нужных острову проектов, например об улучшении авиасообщения Малого Яйца с внешним миром.

— Пошли, Моника. — Пандора почувствовала, как и ее кто-то обнял за плечи. Это оказался Чак. — Давайте-ка отобедаем на халяву за счет этих беспардонных бюрократишек с Большого Яйца. Как вы на это смотрите, а? — Пандора и так понимала, что вынуждена будет, по крайней мере, отсидеть здесь с матерью весь сегодняшний обед. Участие же Чака, по ее мнению, должно было немного скрасить эту скучную перспективу.

Пока они поглощали одно за другим подававшиеся блюда, в том числе курицу с соусом карри и жареные бататы, Пандора с удивлением заметила, что Чак, как он ни пытался скрыть это постоянными выкриками и шуточками, видимо, действительно испытывал удовольствие от общения с ее матерью. Да и Моника в присутствии Чака чувствовала себя удивительно раскованно. При нем она не испытывала нужды задираться или, напротив, подыскивать какие-то защитные аргументы. Особенно забавляло Монику грубоватое, слишком прямолинейное восприятие Чаком жизненных проблем. В то же время, сам Чак, казалось, был готов отказаться в угоду ее мелочным капризам от многих своих дурных привычек. Так, заметила Пандора, при Монике он совершенно перестал пить пиво из горлышка бутылки.

После кофе, но еще до произнесения завершающих речей, Пандора предпочла исчезнуть. Она была уверена, что Бен к этому моменту, конечно же, уже ушел. И все же ей страшно хотелось застать их на причале всех троих — Бена, Окто и Джанин. Она сняла туфли на каблуках, помянула недобрым словом натертые ими мозоли и побежала прямиком к бухте.

Выбежав из-за поворота, она увидела, что зрители уже давно разошлись. Луна стояла высоко в небе, бросая холодный свет на огромную рыбину, все еще свисавшую с крюка весов. Подойдя ближе, Пандора разглядела Окто, сидевшего на высоком стуле рядом с весами. Могучими руками он обхватил голову мертвой рыбины.

— Это была чертовски хорошая схватка, друг, — приговаривал Окто. — Чертовски хорошая схватка.

Тут только Пандора поняла, что Окто плачет.

Она прошла на цыпочках к катеру, где нашла Джанин и Бена, сидевших в лунном свете.

— Что с Окто? — спросила пораженная Пандора.

— Он победил, — медленно выговорил Бен. — Окто победил. Теперь он должен жить дальше. И это причиняет ему боль.

Джанин притянула Пандору к себе.

— Слушай, отведи-ка Бена домой. А я здесь подожду Окто. Чуть позже он придет в себя, и я смогу накормить его.

Пандора помогла Бену подняться. Вместе они прошли мимо рыбины, отливающей серебром в лунном свете. Оба глаза рыбины словно все еще смотрели на Пандору. Этот марлин уже больше не выйдет на бой. Но в мире еще предостаточно существ с такими же глазами, готовыми к бою. Норман, Маркус. Вот только у Ричарда были совсем другие глаза.