Плавать с дельфинами

Глава двадцать девятая

Она не стала будить Бена. Просто вышла одна на крыльцо хижины, села на качели и приложила к уху раковину, которую дала ей мисс Рози. Ей казалось, она слышит звуки далекого и холодного моря. Аризона… «Что я знаю об Аризоне?» — спрашивала себя Пандора. Она пожалела, что плохо учила в свое время географию, которую им в монастыре преподавала заумная коротышка-монахиня. Большую часть своей взрослой жизни эта монахиня провела в ограде высоких монастырских стен, но умела при этом так красиво рассказывать о землях Богом благословенной Америки, что завораживала всех учениц в классе. Всех, кроме Пандоры, мечтающей о совсем другом — о железных дорогах и паровозах, и желающей одного — чтобы ее отец был рядом.

Она чуть сильнее раскачала качели. Аризона, ах Аризона! Тут ей послышался голос Фрэнка: «В ту сторону идет длинная-длинная прямая дорога. Аризона более плоская, чем хвост бобра. В Аризоне во все стороны видно на много миль».

Завтра она обсудит это все с Джанин. Пандора действительно хотела наконец прояснить свои чувства к Ричарду, вновь пустить его в свое сердце или, напротив, изгнать его оттуда. Пока же он был просто занозой, которую ей никак не удавалось вытащить. При этом он писал то эйфорические письма, в которых говорил, что все прекрасно, то письма безутешные, где звал ее вернуться.

Одно из этих писем лежало теперь перед ней. Наступало Рождество. Ричард собирался возвращаться в Бостон. Он понял, что ему никогда не удастся завершить роман. Так что он вновь решил вернуться к куда более динамичной жизни репортера. И еще он понял, что не любит немцев, так что Гретхен скоро вернется к Фридриху.

Пандора продолжала сидеть без движения. Слишком много событий происходило вокруг нее. Нужна была передышка. Например, несколько дней в пещере сновидений, чтобы мир вокруг нее немного пришел в порядок. Да, это было бы неплохо. Тем более что Пандора вполне доверяла Джанин и ее сестрам. Они смогут о ней позаботиться.

Медленно поднявшись, она вошла в хижину, легла рядом с Беном и расплакалась. Она поняла, что признания ее матери вдруг смыли жившие в ней ощущения грязи и вины. Раньше она как бы сидела за створными окнами и не могла из-за больших грязных разводов на них увидеть сад, А теперь вдруг — и это было просто потрясающе — стекла окон стали чистыми. Более того, она наконец узнала, где сейчас отец. Он перестал быть для нее тенью, став вновь живым человеком.

Пандора понимала, что должна быть очень зла на мать, ведь по ее вине отец и дочь столько лет не могли общаться нормально. Однако сейчас, глядя в лицо матери, она ощущала вовсе не злость, а, скорее, жалость и печаль. Пандора вспомнила тот день, когда ей исполнилось девять лет. Отец подарил ей голубое кружевное платье с плотной темно-голубой нижней юбкой, которая при ходьбе шелестела, как листва деревьев. Вместе с платьем отец принес ей пару черных блестящих туфель из настоящей кожи и белые гофрированные гольфы. Было 19 февраля — день ее рождения. Она, как обычно, пошла утром в школу, зная при этом, что вечером с работы отец обязательно принесет ей подарок. Мать же начала тот день недовольным фырканьем да возней с записями карточных партий. Тогда она очень разозлила Пандору. А сегодня она воспринимала это с большим пониманием: мать с отцом часто по вечерам играли в карты.

— Я принесу тебе торт после работы, — сказала тогда уходя Моника.

Пандора кивнула. Она знала, что торт этот ей придется есть одной, без друзей. И все же будущие подарки отца и этот торт страшно радовали ее. Поэтому весь день в школе она провела с широкой восторженной улыбкой на лице.

Моника, конечно, с работы торопиться не стала. Фрэнк, однако, пришел вовремя и принес в свертке подарки. Пока же Пандора бегала наверх в свою комнату их разворачивать, отец разжег камин в гостиной и вскипятил сверкающий медный чайник. Тем временем Пандора натянула подаренное платье, застегнула маленькие перламутровые пуговички, спускавшиеся от воротника к поясу. У платья были длинные рукава, каждый из которых заканчивался белой кружевной оторочкой. Оно было самым лучшим из всех, что приходилось видеть Пандоре. Она качнула бедрами, и тафтовая нижняя юбка ответила широкими всплесками. Пандора натянула белые кружевные гольфы, потом туфли. Побежала в ванную и взглянула на себя в зеркало. Она тщательно почистила зубы, пробежала гребешком по волосам.

— Я готова, па, — крикнула она с верхней ступеньки лестницы. — Закрой глаза и не подглядывай, пока я не скажу. — Степенно, осторожно Пандора спустилась вниз. На мгновение она замерла в дверях гостиной.

Отец задернул занавески на окнах, как бы отгородившись от серого февральского вечера. Огонь в камине бодро плясал. Он поставил большую поздравительную открытку на полку камина, рядом стоял пышущий паром чайник, как будто выражавший радость по поводу появления Пандоры в комнате.

— Теперь ты можешь открыть глаза, — сказала Пандора. Она поднялась на носочки, чтобы выглядеть как можно выше.

Лицо Фрэнка замерло и покраснело. Пандора хихикнула.

— Па, ты похож на мальчишку.

Ей даже показалось, что в его глазах блеснули слезы. Отец откашлялся, потом протянул к ней руки. Пандора обняла его, и они начали танцевать вальс. Раз-два-три, раз-два-три. Подол платья следовал за движениями девочки…

Тут послышались знакомые шаги, повернулся ключ в замке. У двери замерла тень матери, во все глаза уставившейся на них. Тот взгляд страшно напугал тогда Пандору. Теперь, однако, Пандора понимала, что это был взгляд нелюбимой женщины, родившей своему мужу дитя, которое он обожал. Это был непозволительный подарок. Фрэнк и Пандора замерли. Сердце девочки бешено колотилось.

— Я сейчас подам торт, Пандора. А ты иди наверх и сними это платье, ты можешь его испортить. Фрэнк, принеси угля для кухонной печи.

Пандора легла и задумалась о том, что такое человеческая память и почему она бывает такой многослойной. Что-то произошло многие годы назад и было ею не понято из-за ее возраста. А что, если и разрыв с Ричардом тоже является результатом такого же непонимания?

Джанин сверилась со своей картой и внимательно посмотрела на росший на горных склонах розмарин. Она, Джулия и Джейн водили Пандору по разным пещерам.

— Ты должна найти такую пещеру, где ты бы почувствовала себя уютно, — предупредила Джанин. — Где-то здесь ты найдешь такую пещеру, которая покажется тебе давно знакомой. Не торопись, ищи, постарайся сама обнаружить ее, несмотря на то что их сотни.

Каждое утро после своего очередного погружения Пандора уходила в горы на поиски своей пещеры. Сначала она боялась в одиночку идти по тропинке, вьющейся по густым зарослям горных джунглей. Но спустя несколько недель она поняла, что привыкла к окружающим звукам, голосам лягушек и кузнечиков. Еще она поняла, что жившие в горах живые существа, как и морские рыбы, имели каждое свою территорию, свои повадки. Когда-то, впервые приехав на этот атолл в Карибском море, Пандора чувствовала себя чужой. С тех пор многое, однако, изменилось: она подружилась с муреной, жившей в развалившемся корпусе затонувшего корабля, с одной собакой, которая всегда рада была получить от Пандоры кусочек курицы и позволяла за это трепать себя по могучему уродливому загривку, с целой компанией ящериц, всегда готовых сразиться друг с другом, защищая свое обиталище в том или ином месте горного склона.

Бен поддразнивал увлечение Пандоры поисками пещеры, но говорил при этом, что пещеры сновидений — это серьезно, что они издавна существуют на всех островах Карибов.

— На нашем острове, правда, они не пользуются большой популярностью, — признавал он. — Все потому, что у нас тут много храмов, а священники всегда старались прогнать с острова всяких там ведьм и колдунов.

— Я не вижу во всем этом ничего плохого. Мне просто хотелось бы найти подходящее место и побывать в такой пещере сразу же после Рождества, а потом я поеду к отцу. А следующим летом я вернусь сюда. И тогда, надеюсь, я буду знать, что мне делать дальше. А ты, Бен, что ты намерен делать в отведенные тебе жизнью сроки?

Бен рассмеялся.

— Мой ответ опять рассердит тебя, Пандора. Да, я знаю. Я останусь навсегда на этом острове. Я женюсь, заведу детей, буду ездить в Майами и всегда с радостью возвращаться сюда.

Пандора нахмурилась.

— Хотела бы я иметь столь же четкие ответы на вопросы о моем будущем. Иногда мне кажется, что все дело в том, что у меня слишком широкий выбор.

Они сидели на мысу, далеко выступавшем в море. Над ними пролетел фрегат, еле удерживавший в клюве огромную рыбину. Рыба вдруг сделала резкое движение, вывернулась из птичьей хватки и плюхнулась обратно в воду. Пандора засмеялась, глядя, как взбешенный фрегат тщетно попытался перехватить ускользающую добычу.

Пандора поднялась и стала наблюдать, как неудачливая птица взлетела на вершину утеса и устроилась там у теплых водных источников. Рядом с тем местом, где уселся фрегат, Пандора увидела небольшую пещеру. Она была похожа на маленькую комнатку, выстроенную в башне средневекового замка.

— Мне кажется, что эта будет моей пещерой, Бен, — с волнением в голосе проговорила Пандора. — Посмотри туда, наверх, она выглядит замечательно, правда?

— Во всяком случае, расположена замечательно высоко и добраться до нее будет замечательно трудно. Ты это имеешь в виду?

Пандора улыбнулась.

— Я готова мчаться туда наперегонки с тобой, — воскликнула она.

И они отправились вверх по склону, пробираясь сквозь густой кустарник. Тропинка становилась все круче и круче. Но это Пандору не смущало, ей казалось, что за спиной у нее появились крылья, а в груди гулял радостный ветер, несший ее вверх по горному склону ко входу в пещеру.

До пещеры она добралась первой, и ей пришлось даже какое-то время ждать запыхавшегося Бена.

— Что это с тобой? Ты что, последнее время усиленно занималась бегом?

— Нет, бегом я не занималась. — Пандора пригнула голову и вошла в пещеру. Здесь она смогла опять выпрямиться. Грот, вероятно, был выточен в скале океанскими водами миллионы лет назад. Потом же, когда горный утес вознесся над морем, вода покинула углубление, которое сама создала, стекла вниз, оставив пещеру весьма внушительных размеров. Пол грота был совершенно чистым, лишь в левом верхнем его углу Пандора обнаружила постороннего — висящую вниз головой летучую мышь.

С той высоты, на которую они забрались, окружающее остров море в любую сторону было видно на многие мили. Тропинка же, подходившая ко входу в пещеру, так круто уходила вниз, что из самой пещеры были видны лишь необъятное сверкающе-синее небо и море. Море тоже как бы смотрело на Пандору, сложенное из полей янтарно-зеленого цвета, из других полей, поражавших глубокой синевой. Кое-где эти поля прорывались шипами рифов, венчавших опасные коралловые скалы, чуть прикрытые смеющейся невинной белой пеной.

— Я бы очень не хотел, чтобы с тобой тут наверху случилось что-нибудь неприятное, — произнес Бен, глядя вниз на острозубые рифы. — Ведь, знаешь, не все твои сновидения будут хорошими, добрыми.

— Да уж, это точно, — подтвердила Пандора. — Но я доверяю Джанин. И к тому же, Бен, я должна сыграть свою роль до конца. Знаю, это звучит страшно банально. Все, кто сюда приезжает, со временем начинают жалобно твердить окружающим, что, мол, хотят «сыграть свою роль до конца», но при этом ничего особенного для этого не предпринимают. Но я-то как раз настроена решительно. Я хочу кое-чего добиться в жизни. Не богатства или знаменитости, нет. Я просто хочу быть любимой, Бен. Хочу найти кого-то кто любил бы меня и кого я тоже могла бы любить, не боясь, не ожидая боли и предательства с его стороны. Разве не может такого быть, чтобы два человека просто любили друг друга? Заботились бы друг о друге?

Бен покачал головой.

— Я не знаю, — ответил он. — Так что, если ты все это узнаешь, ты обязательно и мне расскажи.

Взявшись за руки, они двинулись вниз по тропинке.