Покровитель для Ангела. Собственность бандита

Глава 41

Ненавидел ли я себя за то, что так с ней поступил? Да. Я себя сжирал заживо, я горел, я, сука, варился в этой агонии все это время.

Обожать ее и не иметь возможности подойти, видеть, как Ангел падает в бездну, и не иметь даже шанса ее поймать.

Я был в чистилище, устроенном Архиповым лично для меня. Я горел и не мог сдохнуть только потому, что понимал: если лягу я, они убьют Ангела следом.

Архипов хотел, чтобы я превратился в живой труп. Жить без нее, не показываться ей на глаза, но и не сдыхать при этом.

Ангел поплелась в тот вечер в какой-то гадюшник. Не наш клуб, не заведение Шаха, это был кабак, где собирались одни отбросы и наркоманы. Благо она пошла туда не одна, а с одногруппниками, однако они быстро просекли, что тут небезопасно, и смылись, а Ангел осталась и начала пить. Уже не шампанское, она пила красное вино, от которого ее мгновенно просто развезло.

Я следил за ней издалека, показаться не мог, но чувствовал, что Ангел что-то натворит, и она, блядь, натворила. Когда ее уже ноги не держали, с ней пристал какой-то черт. Он взял ее за руку и повел в туалет, чтобы трахнуть, но они туда не дошли.

Вилка в его артерии их остановила, но Ангел была настолько пьяна, что даже не испугалась. Она просто сползла по стене, засыпая на ходу.

Я довез ее до дома, уложил в постель. Я так сильно рисковал, я чуть не попался ищейкам Архипова, но вариантов не было. Она делала глупости. Она специально, блядь, делала глупости, чтобы вывести меня из себя.

Ангел меня провоцировала и искала. Моя умная девочка меня выманивала таким способом.

***

Она умирала. Так быстро и страшно для меня, тогда как я не мог ни хрена с этим сделать. Ангел буквально таяла на глазах, она почти не ела, начала забивать на учебу, и когда я узнал, что еще и курит, то мне захотелось открутить ей башку.

Хороший пример, у меня научилась, вот только я курю с двенадцати, а у нее слезы всегда были даже от моего дыма.

Упрямая девчонка. Она делала это специально. Чтобы выбесить меня. Тоха уже едва не рыдал. Представляю, как он заебался с ней возиться, но связи у нас с ним не было никакой. Тоха догадывался, чего мне стоило отмыть его от тюрьмы и закрыть дело навсегда. Он будет мне помогать, хочет того или нет, мы с ним не общались, но он знал, что, если я куда денусь, он должен за Ангелом приглядывать. Если бы он куда слинял, я бы делал то же самое для Люды.

Я же не смотрел на себя в зеркало и не спал неделями. Я искал гнездо Архипова в паре с Шахом. Очень сильно помогали Дамир и Руслан. Эти молодые волки оказались смышлеными, и уже спустя два месяца мы выловили снайпера. Уже тогда мне можно было вернуться, но я не рисковал. Нельзя. Архипов следит за каждым моим шагом, и Ангел у него на прицеле. Я знаю, что стоит мне только появиться с ней рядом, она умрет. Я не спасу ее в этот раз, а допустить этого я не мог.

Ангел делала все наперекор мне. Она ни хера не была послушной и делала глупости каждый чертов день. Маленькая упрямая девочка, она изрезала мой план, превратив его в кривое решето, и к черту исковеркала всю мою защиту ее от Архипова.

Ангел по-черному просто лихачила, и я не мог уезжать надолго, не смог и осесть в городе, чтобы не засветиться. Мне пришлось стать тенью, чтобы выслеживать Архипова и при этом приглядывать за ней, потому что Ангел переставала слушаться Тоху, а значит, я терял над ней контроль.

Она едва не вылетела из универа, я видел ее анализы, от которых хотелось биться головой в стену. Ангел загнала себя в угол, она начала болеть, и мне не надо было говорить с Игорем, чтобы понять, что ей нужно успокоиться, ей нужно начать есть и учиться, не то ее организм скоро откажется дышать.

Тоха усилил контроль, держал ее уже просто в ежовых рукавицах. Ангел брыкалась, но все же его слушала, но хуже другое. Макс. Этот сучонок воспользовался тем, что меня нет, и начал к ней шастать. Слишком часто для дружеских визитов.

Я же горел и мечтал, чтобы он сдох, чтобы его поезд, сука, переехал, но потом наступил себе на горло, когда увидел, что рядом с ним Ангел улыбается.

Да, в ее глазах часто стоят слезы, и она ходит с опущенной головой, но, когда рядом Макс рассказывает ей какую-то явную хрень, моя девочка улыбается, а за ее улыбку я готов был терпеть то, как мое сердце, блядь, разрывалось от ревности.

Я наблюдал за ними издалека, а потом до боли лупил по металлу, когда Макс ее за руку брал, а она не отдергивала ладонь.

«Забыла, – пронеслось в голове, – отпустила уже, смирилась, успокоилась». Я думал, что у меня сердце остановится, но нет. Я проснулся в пьяном угаре в каком-то сарае. Не помню даже, как попал сюда и что это за место.

Я хотел все прекратить, вернуться, пристрелить Макса и до боли сжать Ангела в своих руках. Я скучал, боже, как безумно я скучал по ней, один раз я не выдержал, поехал к ней на квартиру, а потом я нашел ее письма.

Ангел говорила со мной. Этими письмами.

Она писала их десятки, листы валялись по всей квартире. Я думал, что сойду с ума с ней, как Ангел плакала в этих письмах, как любила и ненавидела меня в них, как она меня звала.

Я думал, она там пишет мне проклятия, а она молилась за меня. В письмах. Просила бога за меня, а не за себя. Просила у того, в кого я никогда не верил. Моя нежная девочка просила здоровья и сил у бога для меня, тогда как сама уже находилась на грани смерти, и от одного только понимания этого мне хотелось пустить себе пулю в лоб.

Я понимал, что Ангел не справляется, она никому не говорит об этом, и я ошибся, когда видел улыбку на ее лице, потому что только в письмах она была настоящая, и вдруг мне стало страшно, что Ангел перестанет писать и я больше не буду знать, как она с этим справляется. Я положил письмо обратно, дико хотелось закурить, но не стал. Вышел из ее квартиры, сел в машину и посмотрел на небо.

– Забери меня, а она пусть живет! Невинная. Дитя еще дурное. Пусть живет, пусть она живет!

Ее последнее письмо. Я понял, что оно последнее, потому что в нем Ангел сказала, что ненавидит меня и больше никогда не будет мне писать.

Я же вслух попросил ее не сдаваться. Не опускать руки, подождать еще немного, но нет. Ангел больше не писала мне, и прошел уже месяц, как я не знаю, о чем она думает, о чем плачет.

Ангел стала чаще улыбаться, закрыла косяки по учебе и набрала вес, но она мне больше не писала, и я не понимал, о чем она думает. Она закрылась от всех, и это было сродни медленно действующей мине.

Я должен был оттолкнуть ее от себя, и у меня это получилось. Она будет счастлива. Ангел будет жить. Похуй уже на себя. Главное – она, но я не думал, что Ангел настолько упрямая и ее не остановит даже мое дикое “ не люблю”.

Девочка моя, я не люблю тебя. Я тебя обожаю. С первого дня, как увидел тебя, кажется, с первой нашей встречи так страшно, невероятно сильно, пусть теперь ты и ненавидишь меня.

Ты будешь счастлива, а я всегда буду обожать тебя.