Разве это не романтично?

ГЛАВА 3

— Откуда вы?

Елена выглянула в окно с заднего сиденья такси, которое вызвала из больницы.

— Чикаго.

Водитель, пожилой мужчина с волосами цвета соли с перцем и доброй улыбкой, рассмеялся.

— Нет, я имею в виду, откуда родом. Ваш акцент.

С тех пор, как она приехала в Америку, не проходило и недели чтобы ее не спрашивали об этом. Иногда она была готова рассказать подробности, но сегодня был не такой день.

— Россия, — просто ответила она.

— Я так и думал. Предполагал, может быть, с Украины или из тех мест. В какой части России?

— Москва, — солгала она, потому что никто не знал, где находится Омск, и когда она объясняла, что это часть Сибири, они всегда хотели знать, насколько там холодно, а у нее просто не было сейчас сил на подобные светские беседы.

— Круто, — сказал мужчина. — Что привело вас в Нэшвилл?

— Просто навестила друга в больнице.

— Надеюсь, все в порядке.

Она улыбнулась, потому что это был вежливый американский жест.

— Да. С ним все будет в порядке.

Водитель, должно быть, наконец-то заметил ее нежелание разговаривать, включил радио на полную громкость и вцепился в руль. Елена снова обратила внимание на проплывающий мимо пейзаж. Она почти ничего не узнавала. За те несколько месяцев, что она прожила с Владом после свадьбы, они редко выходили вместе за пределы пригорода, где он жил.

Но когда водитель свернул с дороги, все стало выглядеть более привычным. Большие деревья и широкие газоны на извилистых улицах защищали богатых и знаменитых от всякого сброда, который мог забрести сюда без разрешения. Когда она присоединилась к Владу в Америке — выдачу ее визы задержали, поэтому она приехала к нему только через несколько недель после того, как они поженились, — она ожидала, что у нее будет хороший дом, потому что Влад был профессиональным спортсменом. Все знали, что американские спортсмены зарабатывают много денег, а он уже год играл здесь. Но когда он въехал на свою длинную, обсаженную деревьями подъездную дорожку, и она впервые увидела его высокий кирпичный дом, у нее отвисла челюсть, а голос превратился в бесполезный писк. Девушка из Омска не могла представить себе такого великолепия.

На этот раз, когда подъехал водитель, эффект был иным. Волшебство исчезло.

— Вау, — сказал водитель. — Милое местечко. Ваш друг знаменит или что-то в этом роде?

Это было вполне логичное предположение. Пригороды Нэшвилла были домом для крупнейших мировых звезд кантри-музыки.

— Он неплохо устроился, — уклончиво ответила Елена, открывая дверь своего дома.

Водитель вышел и обошел машину сзади, чтобы достать ее чемодан. Он поставил его на мощеную подъездную дорожку, и Елена поблагодарила, закидывая рюкзак на плечо. Когда водитель отъехал, она оставила ему чаевые в приложении, а затем поднялась по цементным ступенькам на небольшое крыльцо. Дверь была черного цвета, с двумя высокими оконными рамами по бокам. Когда она пришла сюда в первый раз, боялась заглянуть внутрь, пока Влад отпирал дверь. У нее внутри все сжалось, когда он открыл дверь и отступил в сторону, пропуская ее вперед. Ее шаги эхом отдавались от блестящего пола в похожем на пещеру вестибюле, но его шаги были мягкими. Он подошел к ней сзади.

«Добро пожаловать домой».

Его голос был медовым, теплым, сладким и нежным.

Боковым зрением она увидела, как он поднял руку, словно хотел дотронуться до нее. Она отодвинулась…

Елена стряхнула с себя воспоминания и толкнула дверь. Мало что изменилось. Все тот же декоративный столик, который стоял здесь раньше. Таща за собой чемодан, Елена направилась к широкой лестнице, которая разделяла прихожую пополам. Впереди была кухня. Слева располагалась большая гостиная с камином и книжными полками во всю стену. Справа находилась столовая с застекленными дверями, ведущими в крытый внутренний дворик. В ее первый вечер, проведенный здесь много лет назад, Влад заказал еду на вынос и накрыл стол во внутреннем дворике со свечами. А Елена взяла свою тарелку и поела у себя в комнате.

— Кто ты, черт возьми, такая?

Елена испуганно вскрикнула и прижала руку к груди. В конце коридора, уперев руки в бока, стояла седовласая женщина с хмурым выражением лица, а рядом с ней — огромная собака. Черный ньюфаундленд издал оглушительный лай и бросился галопом к Елене. Она едва успела выставить ладони, чтобы отразить надвигающуюся атаку, как пес прыгнул и положил лапы ей на плечи. Елена ударилась о перила лестницы, споткнувшись под весом собаки. Еще раз громко гавкнув, пес провел длинным языком по ее лицу.

— Я спросила, кто ты такая, черт возьми, и что ты делаешь в доме Влада? — потребовала ответа пожилая женщина.

— Не могли бы вы, пожалуйста, отозвать собаку? — взмолилась Елена.

Она любила собак. Всех собак. На самом деле, она предпочитала собак большинству людей. Но эта собака могла засунуть в рот всю ее голову целиком. И означает ли это облизывание я люблю тебя или я собираюсь тебя съесть.

— Это не моя собака, — сказала женщина.

— Так чья же она? — спросила Елена. Влад завел собаку и не сказал ей об этом? Она подумала, что его отказ в больнице задел ее, но не сказать, что он завел домашнее животное, было бы откровенным пошла ты.

— Я не буду отвечать ни на один из вопросов, пока не узнаю, кто ты, — возразила пожилая женщина. — Сталкер? Одна из сумасшедших фанаток, которые гоняются за знаменитыми спортсменами или кем-то еще? Как ты вообще сюда попала? — Она бросила через плечо: — Звони в полицию, Линда.

Елена вышла из своего ошеломленного состояния.

— Я так не думаю, — сказала она, мягко отталкивая пса. — Он опустил все четыре лапы на пол и завилял пушистым хвостом. Елена осторожно погладила его по голове и отошла в сторону, чтобы он оказался лицом к лицу с незваным гостем в конце коридора. — Я сама вызову полицию.

Старуха фыркнула.

— За что? У нас есть право здесь находиться.

— В самом деле? Как и у меня.

— Чушь собачья. Кто вы?

Елена скрестила руки на груди.

— Я его жена.

В этот момент в коридор вбежали еще две женщины и встали рядом с седовласой. На их лицах было написано «боже мой».

— Елена? — прохрипела пожилая женщина.

— Срань господня, — сказала та, что была посередине.

Это была Линда? При ближайшем рассмотрении Елена поняла, что она выглядела как более молодая и менее устрашающая версия старшей. Третья женщина, подтянутая пятидесятилетняя женщина в штанах для йоги и с яркой помадой на губах, вскрикнула и прикрыла рот свободной рукой.

— Я не могу в это поверить, — прошипела старшая. — У тебя хватает наглости заявляться сюда в таком виде. Он вообще знает, что ты здесь?

Елена застыла от возмущения.

— Да, он знает, что я здесь. Я провела с ним ночь в больнице.

— Это ложь, — сказала пожилая женщина.

— Ма! — Младшая сверкнула глазами. — Прекрати.

— Что? — огрызнулась пожилая. — Ты ожидаешь, что я буду добра к ней после всего, через что она заставила его пройти? — Она обвиняюще ткнула пальцем в Елену. — Ты понятия не имеешь, каким он был последние несколько месяцев.

Ух ты. Эта женщина по-настоящему ненавидела ее. Что Влад сказал им?

Вероятно, правду.

Елена проглотила собственный упрек. Собака, словно почувствовав ее дискомфорт, придвинулась ближе и прижалась к ее ногам. Елене пришлось схватиться рукой за перила лестницы, чтобы снова не упасть.

— Не обращай внимания на мою маму, — сказала та, что была поприличнее. Она подошла и протянула руку. — Я Линда. Приятно наконец-то познакомиться с вами.

Елена скептически посмотрела на длинные пальцы женщины, прежде чем медленно принять рукопожатие.

— Это моя мама, Клод, — сказала Линда, неохотно указывая на капризную женщину. Затем она кивнула на ту, что была в штанах для йоги. — А это Андреа.

— Мы соседи Влада, — сказала Андреа. — Когда мы услышали о том, что случилось, решили прийти и помочь подготовить дом к его приезду. Мы разбирали содержимое его холодильника.

Елена спрятала руки подмышками.

— Это очень любезно с вашей стороны, но я могу обо всем позаботиться.

Клод издала отвратительный гнусавый звук.

Линда посмотрела на потолок, словно молясь о мире, и сказала:

— Мама, пожалуйста.

Собака, чей владелец еще не был определен, завыла и сильнее прижалась к ногам Елены.

— Мы одиночки, — сказала Андреа.

— Что? — спросила Елена.

— Мы так себя называем, потому что все наши мужья умерли.

Елена прочистила горло.

— Как... прискорбно.

— Технически, — пояснила Андреа, — я развелась до того, как умер мой бывший муж.

— Примите мои соболезнования.

Андреа пожала плечами.

— Мы стали приходить сюда почти каждый день, чтобы выпить кофе с Владом, когда он дома, и теперь он член нашего маленького клуба. Мы обмениваемся рецептами, сплетничаем о соседях и тому подобное.

— Я понимаю. — На самом деле, Елена ничего не понимала. Вообще. Каждое слово, слетавшее с их уст, сплетало в ее мозгу все более плотную паутину. Головная боль предупреждающе пульсировала в висках. Елена сжала пальцы в кулак, пытаясь разобраться в ситуации. — Я не понимаю. Почему именно Влад в вашем клубе?

— Потому что он тоже один, благодаря тебе, — усмехнулась Клод.

— Ма, — прошипела Линда. — Прекрати.

Елена расправила плечи.

— Я уверена, он оценит, что вы зашли помочь, но мне нужно подготовиться. Его команда привезет кое-какое оборудование.

— А потом ты уйдешь, верно? — спросила Клод.

— Ма! — сказала Линда. — Владу бы это не понравилось.

— Потому что он слишком нежный. — Клод понизила голос. — А что подумает Мишель?

Елена моргнула, когда имя другой женщины всплыло в ее памяти.

— Мишель?

— Еще один член нашего клуба, — быстро сказала Андреа. Слишком быстро. — За исключением того, что ее муж не умер. Они развелись, потому что он ей изменил, так что мы просто хотим, чтобы он умер.

Елена потерла виски.

Клод снова обвиняюще ткнула в нее пальцем.

— Зачем ты вернулась сюда? Боишься, что из-за травмы он больше не сможет играть, и ты будешь отрезана от его денег?

Кислород со свистом испарился из легких Елены. Слова Клод попали в самую глубокую точку, где Елена испытывала сильнейшую неуверенность и стыд.

— Пойдем, — сказала Линда, потянув мать за локоть. Затем обратилась к Елене: — Простите нас. Она очень переживает за него.

— Я тоже.

— Если бы это было правдой, ты бы ушла, — сказала Клод.

И снова слова женщины попали в цель. И снова это было потому, что Елена знала, что она права. Но у Елены осталось достаточно самоуважения, чтобы не доставлять Клод удовольствия от осознания того, как сильно старуха ее обидела. Или сказать ей, что Елена, на самом деле, скоро уедет, потому что Влад хотел видеть ее здесь не больше, чем, очевидно, Клод.

Елена собралась с духом.

— Вы можете думать обо мне все, что хотите, но я здесь только по одной причине. Чтобы помочь Владу. Верить мне или нет, не в моей власти. А теперь, прошу извинить, мне нужно многое сделать, чтобы подготовиться к возвращению мужа домой.

— Конечно, — спокойно ответила Линда. — Пожалуйста, передайте Владу, что мы думаем о нем.

— Я так и сделаю. — Елена наклонилась и почесала собаку за ушами.

— Кстати, его еда в кладовой на кухне, — сказала Линда, указывая на собаку.

— Это собака Влада? — Она задала вопрос, прежде чем поняла, что это лишь подтверждает точку зрения Клод о том, что Елена была никудышной женой.

— Нет, — ответила Андреа. — Он живет с людьми через дорогу, но его, вроде как, тоже усыновил Влада. Когда он захочет уйти, начнет лаять на дверь.

Еще больше путаницы.

— Чья-то собака приходит сюда погулять?

Линда пожала плечами.

— Есть еще кошка, которая тоже заглядывает сюда. Влад установил в гараже дверь для домашних животных, чтобы она могла приходить и уходить, когда ей заблагорассудится.

Конечно, он так и сделал. Потому что это был Влад.

Линда схватила мать за руку и потащила ее к входной двери.

— Дай нам знать, если мы сможем чем-нибудь помочь, — сказала она.

— Спасибо.

Андреа остановилась рядом с Еленой.

— Очень приятно с вами познакомиться, — сказала она, хихикнув. — Вы такая хорошенькая, какой он вас всегда называл.

Щеки Елены пылали, она скрестила руки на груди и смотрела, как три женщины уходят. После она посмотрела на соседского пса — видимо, так его теперь звали — и погладила по голове. Он гавкнул и завилял хвостом. По крайней мере, у него не было о ней предвзятого мнения.

Вздохнув, Елена подняла рюкзак и взялась за ручку чемодана. Соседский пес медленно следовал за ней, пока она поднималась по лестнице и шла по длинному коридору на втором этаже. Ее комната была последней справа, прямо напротив комнаты Влада. Ее дверь была закрыта, и когда она открыла ее, тишина внутри прозвучала как обвинение. Все было по-прежнему. В точности так, как она оставила. И хотя на самом деле ничто не принадлежало ей — ни пестрое покрывало на кровати, ни белый комод, ни одинаковые лампы по обе стороны кровати, — она помнила их. Как ребенок, который приезжает навестить тетю спустя несколько лет и в итоге спит в той же комнате, что и в прошлый приезд. Все было знакомым, но странным.

Елена разложила свои вещи на полу у кровати. Кто-то недавно здесь прибирался. На ковре виднелись следы недавней уборки пылесосом, а на телевизоре, письменном столе и комоде ни пылинки. Даже в примыкающей ванной было безупречно чисто. Заглянув под раковину, она обнаружила, что все ее средства по-прежнему лежат там, ожидая возвращения. Шампунь, кондиционер, крем для бритья и гель для душа с ароматом жимолости. Она оставила их здесь, когда уезжала на учебу, и Влад припас их до ее возвращения. Она подняла жидкость для мытья тела, открыла крышку и вдохнула аромат. Затем захлопнула крышку и убрала прочь, пока оно не пробудило слишком много воспоминаний.

Она вернулась в постель и почувствовала слабость в коленях, почти такую же, как в первую ночь, которую она провела здесь. Это была самая красивая кровать, которую она когда-либо видела. Мягкая и уютная, с таким количеством подушек, что можно было случайно задушить кого-нибудь. Или, как она обнаружила, для того, чтобы заглушить плач. В ту ночь она часто плакала. А потом, несколько часов спустя, лежа в темноте без сна с опухшими глазами и пульсирующей болью в голове, она поклялась, что больше никогда не заплачет. И она не плакала. Даже полгода назад, когда встала перед ним, он выглядел в смокинге сексуальнее, чем мог бы выглядеть любой мужчина, и сказала, что уходит от него.

Даже сейчас, спустя месяцы, она не могла забыть, как он смотрел на нее на свадьбе. Такой полный надежды и радости. Пока все не исчезло. Она сломала его. Человека, который спас ее. Человека, который был лучшим другом ее детства.

Соседский пес запрыгнул на кровать и улегся, положив голову ей на колени. Она зарылась пальцами в его густую черную шерсть. Он удовлетворенно вздохнул и закрыл глаза. Влад всегда хотел завести домашнего питомца, но из-за графика поездок это было невозможно, потому что он не мог оставить их одних. Это еще, что она украла у него.

Внезапный звонок телефона заставил ее подпрыгнуть на целый дюйм от матраса. Это был незнакомый номер из Нэшвилла.

— Алло?

— Миссис Конникова? Это Тесс Боуден. Я один из тренеров «Вайперс». — Мы будем у вас дома через несколько минут с оборудованием для домашней реабилитации. Вы готовы принять нас?

— Да, я жду вас.

— Отлично, — сказала женщина. — Мы примерно в десяти минутах езды.

Елена вышла из комнаты, преследуемая соседским псом, и обнаружила, что смотрит на открытую дверь в спальню Влада. Она могла бы пересчитать по пальцам одной руки, сколько раз была там. Что было таким же печальным комментарием к реальности их брака, как и все остальное. Сначала она избегала заходить туда, потому что это было неловко. Но потом, потому что это было слишком больно. Каждый раз, когда она вторгалась в его личное пространство, кольцо на ее пальце тяжелело под тяжестью его разочарования.

Искушение, смешанное с любопытством, заставило ее двинуться вперед и застыть на пороге. Оглядев помещение, она поняла, что с тех пор, как она была здесь в последний раз, мало что изменилось. В центре комнаты стояла все та же двуспальная кровать, покрытая все тем же простым темно-синим одеялом. По обе стороны от нее стояли одинаковые столики с двумя лампами. Она не имела права рыться в его вещах, но желание пошпионить взяло верх над чувством приличия. В нескольких футах от комнаты слева была открыта дверь в хозяйскую ванную. Она остановилась, чтобы заглянуть внутрь. Косметика и туалетные принадлежности, разложенные вдоль раковины, были как бы частью его ежедневных ритуалов. Полотенце было небрежно сложено и лежало поперек раковины. Жар наполнил ее грудь, когда она представила его там, завернутого в полотенце, проводящего бритвой по твердому подбородку. Такая простая задача. Такая мужественная задача. Жены по всему миру наблюдали, как их мужья выполняют ее каждый божий день, но только не Елена. Она никогда не видела, чтобы ее муж занимался этим особым видом ухода за собой.

Елена отвела взгляд, с трудом сглотнула и подошла к кровати. Только одна сторона была потревожена или выглядела так, будто на ней регулярно спали, и облегчение, охватившее ее при этой мысли, было столь же быстрым, сколь и унизительным. Быстрый осмотр комнаты не выявил никаких признаков того, что здесь регулярно останавливалась женщина — некая Мишель. Елена вернулась в ванную и снова изучила этикетки на раковине. Все мужские вещи. Никаких лосьонов, пилочек для ногтей, заколок для волос или коробок с тампонами.

Но когда Елена выходила, ее внимание привлек блеск золота. Она подошла к его туалетному столику. И там, на самом верху, брошенное, как вчерашняя почта, лежало его обручальное кольцо.

— Ты мой лучший друг, Елена. Я хочу заботиться о тебе. Приезжай в Америку. Ты можешь начать все сначала и начать новую жизнь.

— Я не понимаю. О чем ты говоришь?

Влад достал из кармана джинсов пару колец. Одно из них, простое мужское золотое кольцо. На другом — бриллиантовый круг, мерцающий в свете уличных фонарей. Когда он опустился на одно колено, жизнь словно замедлилась.

— Я прошу тебя выйти за меня замуж.

Она была так ошеломлена, что не могла вымолвить ни слова, а он воспринял ее молчание как отказ. Его щеки вспыхнули, и Влад встал.

— Прости. Это глупо. Забудь, что я это сказал. Или, может быть, просто подумай об этом. Я...

Она прошептала свой ответ.

— Да.

Елена мысленно возвращалась к этому моменту столько раз. Задаваясь вопросом, как все могло бы сложиться иначе, если бы она сказала «нет». Если бы у нее хватило присутствия духа признать свое собственное уязвимое отчаяние и его нетерпеливую щедрость такими, какими они были на самом деле — ядовитым сочетанием, обреченным на взрыв. Елена уже давно смирилась с тем, что приняла единственно возможное на тот момент решение, но с тех пор ей миллион раз хотелось вернуться назад и все сделать по-другому, остановить себя, прежде чем она совершит эгоистичный выбор, который неизбежно причинит ему боль. Она больше так с ним не поступит. Возможно, Клод была права. Возможно, лучшее, что она могла сделать для Влада, — это уехать как можно скорее.

Елена посмотрела на свое кольцо, все еще плотно облегавшее палец. Она сняла его и, после минутного колебания, положила рядом с его.

Стук в дверь возвестил о прибытии сотрудников команды. Она вышла, соседская собака последовала за ней, и закрыла за собой дверь.

— Финал Западной конференции завтра, и либо «Нэшвилл Вайперс», либо «Ванкувер Кэнакс» отправятся за Кубком Стэнли, но «Вайперс» предстоит битва без своего лучшего защитника Владислава Конникова, который восстанавливается в больнице Нэшвилла после операции из-за перелома большой берцовой кости, полученного в пятничной игре. Источники в команде говорят, что неизвестно, когда он вернется в команду. «Вайперс» включили Адама Лансберга в состав на замену Конникову...

Влад выключил телевизор, и в его палате стало темно, если не считать света с парковки снаружи. Тени соответствовали его настроению. Весь день он молился о уединении среди постоянного потока сотрудников бригады, медсестер и прочего медицинского персонала. Но теперь, когда наступила тишина, ему снова захотелось отвлечься, потому что в тот момент, когда его разум отключился, в нем снова зазвучал звук колесиков чемодана Елены, который становился все тише в коридоре.

Он сказал Елене, что у его матери появилась бы надежда, если бы она узнала, что Елена здесь. Что было правдой. Его мать сказала бы, что это знак того, что она была права с самого начала, что Елене просто нужно время, чтобы прийти в себя после того, что случилось с ее отцом, чтобы она смогла полностью полюбить Влада. Мама усмотрела бы что-то в том, что Елена бросила все и села в самолет посреди ночи, чтобы встать рядом с его кроватью, провести пальцами по его волосам и заверить, что все будет хорошо.

Но Влад отослал Елену не из-за этого. Он беспокоился не только о надеждах своей матери. Но и о собственных. Он бы подумал, что это знак того, что она села в самолет посреди ночи. По крайней мере, в отношении своей матери он мог списать ее вечный оптимизм на природную романтичность. Она была профессором литературы в Омском государственном университете, специалистом по творчеству великого русского поэта Александра Пушкина. Всякий раз, когда у него возникали сомнения, мама приводила цитату из Пушкина, чтобы подбодрить его продержаться еще немного, поверить в будущее своего брака.

Но встреча с Еленой прояснила, по крайней мере, одну вещь. Он больше не мог избегать родителей. Он никогда так долго не звонил домой. Он даже не был уверен, когда звонил в последний раз. Может быть, в апреле? Ему просто стало слишком больно продолжать лгать им, особенно маме, поэтому он перестал общаться с ними так же, как и со своими друзьями. Сказать ей правду — что они с Еленой разводятся — было настоящей пыткой. Но пришло время.

Влад набрал имя своей матери в списке контактов, поднес телефон к уху и приготовился к удару.

— Наконец-то.

Влад поморщился. То, как его мать смогла передать весь спектр человеческих эмоций одним коротким словом, было настоящим лингвистическим подвигом.

— Прости, мама. Я был занят здесь и...

— Слишком занят, чтобы сказать твоим родителям, что с тобой все в порядке? Единственный человек, от которого мы получили весточку, это Джош.

— Я знаю.

— А ты в курсе, как мы узнали, что ты пострадал? Нам позвонил журналист. Попросил прокомментировать. Мы даже не догадывались!

— Дай мне поговорить с ним, — сказал его отец на заднем плане. Мгновение спустя, отчетливо прозвучал голос отца. — Если бы ты уже не был травмирован, я бы сломал тебе вторую ногу.

— Папа, прости. У меня не было возможности позвонить до сих пор.

— Ты не звонил уже несколько месяцев.

— Дай мне поговорить с ним еще раз. — Его мать снова взяла трубку, на этот раз более мягким тоном. — Как дела? У тебя что-нибудь болит?

— Не сейчас. Я ничего не чувствую. — По крайней мере, в ноге. Грудная клетка сдавалась сама по себе.

— Джош сказал, что ты начнешь проходить реабилитацию примерно через неделю?

— Да, я надеюсь на это.

Его мать сделала паузу, и он услышал, как работает ее мозг.

— Тебе понадобится кто-то, кто поможет.

— Команда предоставит кого-нибудь...

— Не будь смешным. Елена сделает это. Она почти закончила учебу.

И так оно и было. Елену включили в разговор, как он и предполагал.

— Мама...

— Ты ей уже звонил? Она, должно быть, так волнуется.

Влад уронил голову на подушки и закрыл глаза.

— Мама, послушай меня...

— Пожалуйста, скажи мне, что ты ей звонил. Как ты собираешься построить с ней нормальный брак, если всегда держишь ее на расстоянии вытянутой руки?

Его глаза распахнулись.

— О чем ты говоришь?

Мама пренебрежительно хмыкнула.

Влад уперся рукой в кровать, чтобы сесть повыше.

— Это она переехала в Чикаго. Ты сказала отпустить ее.

— Да, но я никогда не говорила тебе, чтобы ты заставил ее поверить в то, что ей никогда не будут рады, если она вернется.

Владу захотелось ударить себя тыльной стороной ладони по голове, чтобы убедиться, что его уши работают правильно. Мама винила его в том, что его брак развалился? Она никогда еще так с ним не разговаривала. Никогда.

— Все, что я когда-либо делал, это давал Елене пространство, в котором, по твоим словам, она нуждалась.

— Ты прав. Это все, что ты когда-либо делал. Так позвони ей сейчас, Влад. Скажи, что она нужна тебе сейчас. Пока не стало слишком поздно.

Владу пришлось дважды откашляться, чтобы произнести следующие слова.

— Уже... уже слишком поздно.

— Нет, если ты ей позвонишь.

— Мама, ты меня не слушаешь.

Молчание его матери было таким же громким и сокрушительным, как оборонительный удар по доскам. Он мог представить, как она стоит на кухне, а ее рука дрожит, касаясь неизменной нити жемчуга. Это был подарок его отца на их десятую годовщину, и Влад никогда не видел ее без них.

У него внезапно пересохло во рту.

— Мама, Елена и я...

— Нет

— Мы разводимся.

— Почему, Влад? — спросила она таким голосом, что это сразило его наповал.

Он закрыл глаза, борясь с чувством вины.

— Ты знаешь почему.

— Нет, не знаю. Вы двое созданы друг для друга. Вы всегда были...

— Она возвращается в Россию, — выпалил он, обрывая ее.

— Что? — Его мать вздохнула. — Что ты имеешь в виду?

— Она хочет вернуться и стать репортером, как ее отец.

— Нет. Это не может быть правдой. Она вышла за тебя замуж, чтобы уехать из России.

Да, и это была единственная причина, которая и стала проблемой.

— Я думаю, она передумала.

— И, полагаю, ты ничего не сделал, чтобы попытаться остановить ее.

Вот опять. Намек на то, что это все его вина. Он сглотнул, борясь с приступом раздражения.

— Конечно, я пытался.

— В самом деле? Потому что, как мне кажется, ты просто выполнили свою обычную рутину закрыться и отдалится.

— Что это значит? В чем заключается моя рутина закрыться и отдалится?

— Ты похож на пугливого медведя, впадающего в спячку, когда тебе страшно, Влад. Ты отгораживаешься от людей и уходишь в подполье. Настоящий медведь.

Он подавил желание зарычать.

— Она уходит от меня.

— Уходит от тебя. Ты так это воспринимаешь?

— А как, черт возьми, еще я должен это воспринимать?

— Если бы ты открыл глаза, то, возможно, увидел бы, что бросил ее давным-давно.

— Я... я не могу поверить, что ты это говоришь. Ты, кто годами твердил мне, что нужно держаться, дать ей время, чтобы...

— Ты когда-нибудь говорил ей, что любишь ее?

Настала его очередь замолчать.

— Я полагаю, это означает «нет», — сказала она.

— Я сказал ей, что, когда она закончит учебу, я хочу, чтобы у нас с ней был настоящий брак.

— Это не то же самое, что сказать ей, что ты ее любишь.

— В этом нет смысла. Только не тогда, когда есть любовь только с одной стороны. О черт. — Он прикрыл глаза рукой и едва сдержал стон. Но было слишком поздно. Его мать набросилась на него, как пантера.

— О, Влад. Ты действительно любишь ее.

— Я этого не говорил.

— Но ты это имел в виду.

Какой смысл был отрицать это?

— Мама, это не имеет значения.

— Было бы важно, если бы ты просто сказала ей.

Он открыл глаза и повернул голову, чтобы посмотреть в окно.

— Почему ты думаешь, что это что-то изменит?

— Влад, любовь меняет все.

— Только в книгах.

И он покончил с этим. Покончил со сказками. Романтикой Александра Пушкина. Несбыточными ожиданиями. Когда-то он даже думал, что сможет написать свою собственную книгу, но не сейчас. Он уже несколько месяцев не заглядывал в рукопись. Он покончил со всем этим.

— Я надеюсь, ты на самом деле в это не веришь, — сказала мама, и в ее голосе было больше разочарования, чем он когда-либо слышал.

— Передай папе, что я попрощался.

— Влад...

Он повесил трубку.