Рецепт любви

Глава 17

Не звонок вырвал меня из сна. Я спала лучше, чем когда-либо… Мне повезло, что мне не нужен был будильник, чтобы проснуться, потому что я бы проспала все это время. Я проснулась оттого, что руки Роуэна больше не обнимали меня, его теплое тело больше не прижималось ко мне. Он говорил тихо. Чуть громче шепота.

— Черт, — пробормотал он. — Да, нет, спасибо, Финн. Я сейчас буду.

Я моргнула, свет, исходящий от телефона, освещал его фигуру.

— Что происходит? — сонно пробормотала я.

Роуэн положил трубку и вернулся в постель, целуя меня в макушку.

— Кип слишком много выпил. Вляпался в какое-то дерьмо. Его нужно отвезти домой.

— Я с тобой, — сказала я, пытаясь сориентироваться, сон все еще не отпускал меня. Мой желудок закрутило, несмотря на то, что все еще была в полусне.

— Нет, — мягко возразил он. — Тебе вставать через пару часов. Спи. Я скоро вернусь.

Я думала поспорить с ним, но мне хотелось спать. И мне правда вставать через несколько часов — хотя ему тоже, поскольку он завел привычку ходить со мной в пекарню.

— Возвращайся скорее, — пробормотала я, уже снова проваливаясь в сон.

Он усмехнулся так, что у меня потеплело на душе.

— О, кексик, ты в моей постели, в моей футболке… я вернусь так скоро, как только это возможно в человеческих силах.

Он поцеловал меня в губы, его руки проникли под мою футболку.

Во мне просыпалось желание.

— Позже, — пообещал Роуэн, обхватывая мою грудь и покрывая поцелуями шею.

— Позже, — повторила я, уже испытывая боль между ног.

Я улыбнулась, услышав, как Роуэн встает, одевается и еще раз целует меня, прежде чем выйти из комнаты.

Хотя я снова погрузилась в сон, без Роуэна он был слабым. Я прислушивалась, ожидая его. Но услышала тихий стук во входную дверь.

Мэгги тоже услышала, ее ошейник звякнул, когда она тихо зарычала, вставая со своего места.

Мой позвоночник покалывало от беспокойства, когда я села, затаив дыхание и прислушиваясь.

Стук раздался снова, на этот раз не так тихо.

Я услышала, как Мэгги выбежала из комнаты, все еще рыча.

— Черт, — прошептала я, откидывая одеяло, и побежала за ней.

Я вскрикнула, когда в боку закололо. Стиснув зубы, я проигнорировала это, ненавидя то, что мое тело таким образом проявляло стресс.

Я почувствовала подобие облегчения, когда не услышала, как Мэгги лает или разрывает незваного гостя на части. К тому же, я была почти уверена, что незваный гость не стал бы стучать во входную дверь самого крутого парня в городе посреди ночи.

У Роуэна Деррика была какая-то энергия типа «лучше не нарывайся».

Но Роуэна здесь нет. И хотя я была почти уверена, что у него внушительный запас оружия — учитывая его армейское прошлое и общую задиристость, — я также знала, что он достаточно благоразумен, и хранит его в надежном месте, которое я не смогла бы найти.

По крайней мере, у меня есть Мэгги, которая сидела у входной двери, когда я подкралась, все еще тихо рыча. Я восприняла это как хороший знак, что она не лаяла как сумасшедшая. У собак хорошее чутье, не так ли? Если бы она почуяла незваного гостя, думаю, она была бы обеспокоена.

— Роуэн, открой! Я знаю, что ты там, я слышу Мэгги, — прокричал голос из-за двери.

Женский голос.

Она казалось нетерпеливой, и точно знала Роуэна. Знала даже Мэгги и заявилась к нему домой посреди ночи.

— Черт, — проворчала я себе под нос.

Я могла бы убежать, спрятаться и надеяться, что она уйдет. Вероятно, это был самый разумный план действий. Она здесь не ради меня. Роуэна здесь нет. На самом деле ничего хорошего не могло получиться, если я открою дверь.

Поэтому, конечно, я открыла ее.

Не знаю, кто был в шоке больше, я или она.

Я лелеяла надежду, что это одна из его сестер, неожиданно приехавшая в гости, или тетка, которая не спит по ночам.

Но я видела фотографии обеих его сестер… У них были темные волосы, как у Роуэна.

Эта была блондинкой. И слишком молода для тети.

Она была моложе меня. Лет двадцати с небольшим. Одета слишком холодно для этого времени суток и в это время года. Она была одета «для клуба». Или то, что называлось клубом в нашем городе.

Гриль-бар «Мэлли» был единственным местом на многие мили вокруг с дешевыми напитками, музыкальной группой каждую субботу и открытым до трех.

Я была там раз или два с Фионой. Там Весело, но не совсем мое место. Мне больше нравились вино и сыр, чем рюмки текилы и липкие полы. Но каждому свое.

— Ты не Роуэн, — констатировала очевидное девушка.

— Нет, — согласилась я.

Мы уставились друг на друга, как я догадалась, оценивая. Она была хорошенькой. Стройная. Высокая. Черная подводка слегка размазана, помада стерлась, а вьющиеся волосы немного растрепались. Но она все равно выглядела хорошо. Одна из тех волшебных девушек, которые, вероятно, могли бы пробежать пять миль и выглядеть суперски с легким румянцем на щеках.

Ее пышные сиськи красовались в платье без бретелек, которое также подчеркивало тонкую талию, как у Барби. То же самое с длинными, стройными, загорелыми ногами.

Она была босая.

В левой руке держала туфли на платформе.

И она пришла сюда. К Роуэну. После ночной прогулки.

Я стояла в футболке Роуэна. Без макияжа. Мои волосы выбились из двух косичек, которые я заплела перед сном. У меня не было талии, как у Барби, или стройных загорелых ног.

Мне не следовало сравнивать себя с этой женщиной. Я не такой человек. Я также не из тех людей, которые мгновенно чувствуют враждебность к незнакомке, исключительно на основании ее связи с мужчиной, с которым я встречаюсь, который встречался с другими девушками.

— Его здесь нет, — сказала я ей, хватаясь за входную дверь. Мэгги прижалась к моим ногам, словно ища поддержки.

Девушка посмотрела на меня, потом на Мэгги.

— Я, эм… Извини, — она опустила глаза, покраснев. — Это так неловко. Такси уехало, потому что, эм… — она повернула голову на подъездную дорожку, туда, где ее оставила машина, прежде чем снова посмотреть на меня. — Роуэн обычно дома, и он обычно один, и… господи, извини. Я бы никогда этого не сделала, если бы знала, что он… если бы я знала, что ты здесь.

Голос бедной девушки звучал совершенно искренне и донельзя оскорбленно. Она не была какой-то шлюхой. Она была молодой девушкой, у которой была договоренность с секси мужчиной постарше, и я бы сказала, что у нее было больше власти, если бы ситуация была другой.

Но ситуация не изменилась.

— Я просто подожду здесь и закажу машину, — пробормотала она, нащупывая свой телефон.

Я сделала паузу. Всего на секунду, но почувствовала себя виноватой из-за этого.

— Нет, заходи, — предложила я, отступая назад.

— Нет, я не могу, — воскликнула она. — Это, типа, стремно. Я чувствую себя такой гребаной сукой, не могу поверить, что разбудила тебя. Правда, машина приедет через… — она покосилась на экран своего телефона, — двадцать минут. Я подожду, — она натянуто улыбнулась, но я видела мурашки на ее обнаженной коже. На улице холодно и темно, и она не виновата во всем этом.

— Пожалуйста, входи, — попросила я. Дом далеко, такси точно не скоро приедет, а количество свободных машин в это время ночи невелико. — Я приготовлю тебе кофе.

Она выглядела неуверенной.

— Ты же не собираешься, типа, убить меня за попытку переспать с твоим мужчиной, правда? — полушутя спросила она. — Потому что, клянусь, я бы никогда не пришла, если бы знала, что ты здесь. Я бы этого не сделала.

— Я не буду убивать тебя, слово скаута, — ответила я со слабой улыбкой. — И я ни в чем тебя не виню, честно.

Она еще мгновение колебалась, прежде чем войти внутрь.

И вот я приготовила кофе посреди ночи для девушки, с которой мой парень раньше трахался.

РОУЭН

— Я подвел их, чувак, — пробормотал Кип, когда я открыл его входную дверь.

На кончиках его пальцев болталась пивная бутылка. В которой он определенно не нуждался, учитывая количество выпитого ранее.

Но недостаточно, чтобы заглушить проблемы.

— Это не твоя вина, — сказал я своему лучшему другу, не в первый и не в последний раз.

Видеть его таким было как удар под дых.

Сломленный. Полный вины. И ненависти к самому себе.

— Это моя вина, — возразил он, делая последний глоток пива, прежде чем швырнуть бутылку через весь двор, где она разбилась о бетон.

— Я вернулся домой, — сказал он. — Я выжил, блять, хотя не должен.

Он не казался пьяным. Хотя я и знал, что это так. Его голос звучал совершенно трезво. И серьезно.

Что пугало меня до чертиков.

Это был Кип. Настоящий Кип. Тот, кого скрывали улыбки и распутство. Тот, что трещит по гребаным швам.

Я схватил его за плечи и встряхнул.

— Не смей, блять, так говорить, — прошипел я. — Черт, если хочешь утопить свои печали, сделай это. Но если ты делаешь все, чтобы стать ближе к ним, ты позоришь их память. С таким же успехом можешь пойти и плюнуть на их могилы.

— Не разговаривай так со мной, чувак, — глаза Кипа были дикими, холодными и опасными.

Я не отступал. Даже несмотря на то, что я знал, что мой друг был близок к тому, чтобы выбить из меня все дерьмо.

— Я не буду нежиться тогда, когда ты убиваешь себя, Кип. Я не буду судить тебя за то, как ты справляешься с этим. Но не твори дерьмо, от которого тебе будет больно. Это ранит их память, — я схватил его за плечо. — Я не позволю тебе уйти, мой друг.

Я видел, как он сражался, долго смотрел на меня. Он хотел подраться со мной. Хотел ударить что-нибудь кулаками, выплеснуть где-нибудь свой гнев. И я бы принял его, если он в этом нуждается. Я бы сразился со своим лучшим другом, пока он танцует со смертью, лишь бы приблизить его к стране живых.

Но перспектива насилия быстро исчезла из его глаз, и выражение его лица омрачилось. Он был опустошен. Измученный. Как чертово привидение. Мне было физически больно видеть своего лучшего друга в таком состоянии.

— Я не знаю, как сделать это без них, — Кип опустил голову, голос его дрогнул.

Я потянулся, чтобы схватить его за руку, сжимая ее.

— День за днем, брат. Гребаный день за днем.

Мгновение он стоял, опустив глаза в землю, плечи сотрясались от рыданий.

— Тебе не следовало приезжать, — в конце концов он поднял голову, шмыгая носом. — У тебя есть женщина, к которой ты можешь вернуться домой.

В его голосе не было горечи по этому поводу, хотя он имел на это полное право.

— Да, — согласился я. — Но она никуда не денется. Давай зайдем внутрь и выпьем чего-нибудь?

Кип кивнул, и я последовал за ним, помогая ему отвлечься, разливая напитки, одновременно искал оружие в его доме, разряжая все до единого. На всякий случай.

НОРА

Конечно, я ждала, что он приедет.

Альфа-самцы предсказуемы, когда дело доходило до такого рода вещей. Поэтому я не удивилась, когда он ворвался в дверь пекарни с грозным выражением лица, напряженной осанкой и бешеной энергией, которая пробивалась сквозь витающий в воздухе запах корицы.

Я готовила булочки.

Булочки с корицей.

Они были подобны теплым объятиям, придавали заведению восхитительный запах, прекрасно сочетались с латте с тыквенными специями и осенним бризом… И для них нужно долго месить тесто, чтобы немного избавиться от своего разочарования.

Я пыталась быть женщиной, которая разозлилась, столкнувшись с предательством, но направила свой гнев на что-то продуктивное. Это казалось полезнее, чем разрыдаться и есть глазурь прямо из миски, как мне очень-очень хотелось.

План состоял в том, чтобы игнорировать его. По-детски, и к тому же совершенно неэффективно.

Тесто не помогало, потому что я плотно сжимала губы, а глаза крепко зажмуривала, чтобы не пролились слезы. И поблизости был разъяренный мужчина, который хотел немного внимания.

— Какого хрена, Нора? — Роуэн вскипел, схватив меня за талию и развернув к себе, прижимая к стойке.

Мои руки были перепачканы мукой, так что она была повсюду, но Роуэн не обращал на это внимания.

Казалось, он был сосредоточен на злости.

Это чувство было взаимным. Моя ярость вспыхнула также ярко, на мгновение отвлекая от ноющей боли в животе. Это было не самое продолжительное из моих воображаемых недугов. Мой разум был могущественной штукой.

— Какого хрена, Нора? — повторил он, впиваясь руками в мою талию.

Я видела Роуэна сердитым. Страшно злым. Но этот гнев всегда был направлен на других людей, а не на меня. И чертовски пугало, когда все теперь сосредоточено исключительно на мне.

Мне почти захотелось съежиться. Подчиниться.

Почти.

Вместо этого я подумала о девушки у двери, о том, как знакомо она произнесла имя Роуэна.

Я вздернула подбородок вверх.

— Мне нужно доделать булочки, — холодно ответила я, не глядя ему в глаза.

— Мне насрать на булочки, — отрезал он. — Мне похуй на то, что приходится возиться с лучшим другом, пьяным в стельку, потому что именно так он справляется с демонами. А он, сука, не понимает, что никакая выпивка в мире их не прогонит, — что-то смешалось с яростью в тоне Роуэна. Что-то мягкое.

Беспокойство. За Кипа.

Там была история, которую я не знала. Кип для меня был покладистым, жизнерадостным и определенно не из тех, кого преследуют демоны.

Но если я что-то и узнала об этих мужчинах, так это то, что они были совсем не такими, какими казались раньше.

Хотя Кип был мне небезразличен, и мое сердце болело от мысли, что он убегал от чего-то болезненного, в тот момент это было не важно.

— Я со всем этим справляюсь, ожидая вернуться домой к своей женщине, согретой в постели, и вижу, что моя кровать пуста, моей женщины нигде нет, и гребаную записку, в которой говорится, что «между нами больше ничего нет», — продолжил Роуэн, все еще кипя от злости.

Страх покалывал затылок, его ярость покрывала меня, как масло.

Записка была трусливым поступком, если честно. Я понимала, что он просто не примет записку, придет сюда, и мне все равно придется встретиться с ним лицом к лицу.

— Я так и думала, что твоя постель не долго будет холодной, — выплюнула я в ответ, свирепо глядя на него.

Удивление пересилило его гнев.

— О чем ты говоришь? — спросил он.

Я закатила глаза.

— Я говорю о Кейтлин, — я ненавидела то, как звучало ее имя, ненавидела то, что обижалась на другую девушку, которая не сделала ничего плохого.

— Кейтлин? — эхом повторил он, выглядя смущенным.

Мои глаза защипало от слез, которых он не заслуживал, слез, которые я не хотела, чтобы он видел, катящихся по моим щекам. Я повернулась, высвобождаясь из его хватки, и переключила свое внимание на тесто.

— Она пришла вскоре после того, как ты ушел за Кипом, — пояснила я, все еще сдерживая слезы. — Наверное, ты что-то перепутал, раз она не знала, что тебя нет дома, и она, конечно, не ожидала увидеть меня, — я пыталась сохранить язвительность в своем тоне, но в конце он немного дрогнул. Я стиснула зубы, заставляя себя не расплакаться.

— Нора…

— Я приготовила ей кофе, — оборвала я его, не желая позволять ему изрыгать любые оправдания, которые могли сорваться с его губ. — Она пьет с большим количеством сливок. Сливки из кешью, если точнее. Она сама сказала. И в твоем холодильнике были сливки с кешью, — я заставила себя закрыть глаза на долю секунды, прежде чем продолжить. Я проигнорировала жгучую боль в боку, мысленно проклиная свое тело за то, что оно убеждало меня, что я умираю.

Я глубоко вздохнула, и перед моим взором заплясали черные точки.

— Теперь я знаю, что наши отношения оказались лишь каким-то быстрым вихрем, — выдавила я, — Мы вместе были настолько долго, что даже сливки не испортились, — тогда из глаз вырвалась сердитая слеза. Но я убедила себя, что это из-за боли, пронзившей мой бок.

Роуэн был рядом со мной. Слишком близко, почти полностью прижавшись к моему боку, когда я изо всех сил старалась сосредоточиться на тесте.

— Нельзя открывать дверь посреди ночи одна, Нора, — его тон был жестким, глаза сузились от гнева.

— Не превращай это в очередную чушь о том, что я слабая и уязвимая, а ты сильный мужчина, устанавливающий порядок для моей безопасности, — огрызнулась я.

Роуэн глубоко вздохнул через нос.

— Ты же знаешь, что я не об этом сейчас.

— Да, ты прав. Ты о девушке, которая стучалась в твою дверь, ожидая увидеть тебя. И заняться сексом, — я месила тесто с чуть большей силой, чем было необходимо.

Роуэн переместился на периферию моего внимания, не позволяя мне отмахнуться от него и сосредоточить все свое внимание на тесте.

Его рука сомкнулась на моем запястье.

— Нора.

Я вздохнула, уставившись на руку и раздумывая, стоит ли пытаться бороться с ним. Добром это не кончится. К тому же, если я продолжу вымещать свой гнев на тесте, мои булочки будут отстойными.

— Я не был монахом до того, как встретил тебя, Нора, — сказал он мне без тени злобы. Однако его взгляд был жестким и решительным. — Я не собираюсь выставлять себя в лучшем свете. Я трахал других женщин. Их было очень много.

Хотя я и осознавала это сама — чертовски ясно, что в наш первый раз он не был девственником, — мне было тяжело это слышать.

Мне не нравилось думать о его руках на других женщинах. Вдруг, он смотрел на них также, как смотрел на меня, говорил с ними таким же хриплым тоном.

Роуэн внимательно наблюдал за мной, в его глазах не было ни искорки. Между нами была намеренная дистанция, от которой у меня похолодело все тело. Я обхватила руками свой торс, обнимая саму себя.

— Важно, чтобы ты это знала. Знала, каким человеком я был до тебя, — он ущипнул себя за переносицу. — Я вернулся с войны совершенно разбитым. Без жизненно важных частей внутри себя. Я не был способен стать тем мужчиной, которым являюсь сейчас, с тобой, — в его глазах столько эмоций, что было трудно поддерживать зрительный контакт. — Черт возьми, с любой другой женщиной, я не был таким мужчиной, каким могу быть с тобой.

Мое тело согрелось от его слов, хотя это не правильно. К сожалению, мне казалось, что моя кожа горит, на верхней губе выступили капельки пота, потому что именно это происходило, когда я нервничала, злилась или была подавлена.

— Прости, — продолжил он. — Знать это и видеть — две разные вещи. Тебе, блять, не следовало этого видеть.

Он был прав. Я никогда не должна была этого видеть. И глупо было думать, что этот суперсексуальный мужчина не спал с другими девушками за свои тридцать семь лет на этой земле.

Он не требовал, чтобы я была целомудренной, девственной и неопытной, и я отказывалась от двойных стандартов, когда дело касалось противоположного пола.

— У нас с Кейтлин раньше были случайные связи. Она была одной из немногих женщин в городе, которые не пытались настаивать на обязательствах. Я не прикасался ни к ней, ни к какой другой женщине с тех пор, как ты стала моей. Даже не думал звонить ей, потому что этот город — гребаная фабрика слухов, и думал, что она знает о нас.

В этом он был отчасти прав. Наши отношения были главной новостью в городе. Буквально. Кто-то опубликовал даже статью в местной газете.

«Пекарь и строитель».

Я сохранила статью, желая вставить ее в рамку, но подумала, что это может показаться немного странным, поэтому она просто лежала в одном из моих многочисленных блокнотов, спрятанных от Роуэна, чтобы он не подумал, будто я слишком привязалась. А так и есть.

— И эти сливки, — Роуэн потер затылок. — Честно говоря, я не знаю, что сказать. Я попробовал однажды. Привык. Так что… покупаю иногда.

Он выглядел соответственно смущенным для мачо, признающегося, что ему нравится что-то девчачье… необычные веганские сливки из кешью.

Мужчины обычно лгали о таких вещах. Это у них получалось лучше всего. Я и сама знала.

Тихий, но настойчивый голос внутри меня говорил, что Роуэн был другим. Что Роуэну можно доверять. Но страх легко заглушил этот голос.

Я вздохнула, глядя в его пылающие глаза. Мне было действительно трудно продолжать злиться на него, продолжать верить, что он не хочет никого, кроме меня.

— Вижу, ты обдумываешь это в своей голове, — тихо пробормотал он. — Пытаешься найти какой-нибудь еще злиться на меня. Покончить со всем, — он обхватил ладонью мою щеку, его глаза смотрели на меня и видели слишком многое. — Но ты ни хрена не найдешь, кексик. Ты — все для меня.

От этого маленького признания у меня перехватило дыхание. Признание, о котором я мечтала. То, что ждали все женщины, замутившие с мужиками, которые дорожили ими и дарили множественные оргазмы.

Я открыла рот, чтобы сказать ему то же самое. Но мое тело победило. Жгучая боль в боку усилилась, и я упала в его объятия.