Рецепт любви

Глава 6

В ушах стоял звон. Мое лицо все еще слегка пульсировало, хотя вино сняло большую часть напряжения.

У меня было непреодолимое желание побежать наверх, в спальню, свернуться калачиком в углу шкафа и спрятаться за платьями.

К сожалению, мои ноги не двигались. И, несмотря на страх, несмотря на сухость во рту и пустоту в желудке, было что-то еще. Своего рода возбуждение. Я хотела его увидеть. Роуэна. Жаждала почувствовать его взгляд на себе. Хотела видеть его в своем доме, хотя это означало, что я потом никогда не смогу представить пространство без него, и в конечном итоге мне придется переехать, потому что не смогу жить с призраком сварливого красивого мужчины, в которого я наполовину влюблена.

Но по коридору шел не сварливый красивый мужчина.

Нет. Это было большое коричневое пятно, чьи когти щелкали по деревянному полу.

Собака не прыгнула на меня, как показалось по ее виляющему хвосту и высунутому языку. Нет, она остановилась прямо передо мной, послушно села и уставилась на меня с улыбкой на лице.

Многие люди придерживались мнения, что собаки не могут улыбаться, но, на мой взгляд, они были очень неправы.

— Привет, — сказала я собаке.

Очевидно, этот лабрадор не поздоровался в ответ. Его хвост размеренно стучал по ковру, язык продолжал покачиваться, он наклонил голову ко мне.

Мне нравились собаки. И дети. На расстоянии. Я знала, что когда-нибудь захочу их, но никогда не играла и не нянчилась с ними, поэтому не знаю, как себя вести.

У меня был небольшой круг друзей, всего трое, с которыми я проводила много времени: Тина, Тиффани и Фиона. Ни у кого из них не было ни собак, ни детей.

И у меня не было никаких контактов со своей семьей, кроме Анселя, а у него также нет ни ребенка, ни собаки. И, к сожалению, он жил за тысячи миль отсюда.

— Ты очень милая, — сказала я собаке, осторожно протягивая руку, чтобы она понюхала. Собака понюхала, затем потерлась щекой о мою ладонь. Я подчинилась, почесав его голову и за ушами. Хвост застучал сильнее.

Я была так поглощена собакой и ее лаской, что не заметила, как ее владелец прошел по коридору.

До тех пор, пока две ноги в носках не остановились рядом с лапами собаки.

— Мэгги, — произнес голос, теплый и хриплый одновременно.

Я задержала дыхание, сосредоточившись на носках еще на мгновение, прежде чем задаться вопросом, почему на нем нет обуви, а потом набралась смелости посмотреть на него.

Да, это был Роуэн. Без обуви. Со своей собакой. На нем все еще были поношенные джинсы и обтягивающая футболка, подчеркивающая большие мускулистые бицепсы. Кепка надета задом наперед, и его сексуальность сводила меня с ума.

— Ее имя, — он указал на собаку, которую я гладила. — Мэгги.

Я пыталась понять, как этот суровый мужик стал владельцем очаровательной и милой собаки с именем Мэгги.

— Она милая, — сказала я, мой голос был тонким и высоким.

— Ты ей нравишься, — ответил он, его глаза были теплыми, но напряженными.

Мои плечи тоже напряглись, выдерживая тяжесть взгляда. Сердце заколотилось в груди, а затем поднялось к горлу.

Фиона все еще где-то здесь. Клянусь, ее присутствие все еще ощущалось. Но я видела лишь Роуэна. И Мэгги.

Мы долго не разговаривали. Или, может быть, это было не так уж и долго. Может быть, это заняло всего несколько секунд. Время теряло свой смысл, когда я была в присутствии Роуэна.

— Что ты здесь делаешь? — наконец спросила я.

— Я остаюсь здесь, — заявил он грубым тоном.

Мои глаза вылезли из орбит, если бы я была мультяшным персонажем. Поскольку я не одна из них, то просто выпучила их в недоумении.

— Что? — заикаясь, пробормотала я, изо всех сил сжимая бокал с вином. Казалось, что мир перевернулся с ног на голову в течение одного дня. Около тридцати часов назад я выставлял себя «дубиной» — как сказала бы Фиона, и, смею добавить, метко. Конечно, он был дружелюбен и почти флиртовал, но совершенно очевидно, что он был вежлив, потому что я женщина, готовящая круассаны, и у которой была модная кофемашина. Он лишь любил круассаны и изысканный кофе.

Поэтому он потакал мне и смутно флиртовал.

А потом он с нежной грубостью обращался со мной, что у меня аж сводило пальцы на ногах, нежно гладил мою кожу, называл «кексик», затем ушел, предположительно, защищать мою честь… Какой смысл?

И то, что он появился в моем доме со своей собакой и объявил, что собирается остановиться тут… Какой смысл?

Роуэн Деррик в моем доме. Среди всех моих книг, подушек, девчачьих, но стильных ковриков и украшений. Мои потолки были высокими — с великолепной оригинальной лепниной, — но почему-то этот мужчина все равно выглядел слишком большим. Как будто весь мой дом съежился вместе с ним.

— Мы остаемся, — повторил он, глядя вниз на собаку, которая послушно сидела рядом с ним. Затем его взгляд прошелся по комнате, остановился на розовом бархатном диване, кремовых креслах. — Если ты разрешаешь собакам находиться в доме. Наверное, следовало сначала спросить об этом.

Мой разум мчался со скоростью сто миль в минуту, пытаясь оценить, это реальность или чрезвычайно яркий сон. Может быть, я попала в серьезную автомобильную аварию, и теперь лежу в коме.

Я сосредоточилась на собаке, которая с любопытством смотрела на меня, склонив голову набок.

— Да, конечно, разрешаю, — ответила я, все еще глядя в эти любопытные глаза. — Я не монстр.

Каким-то образом мой взгляд переместился к нему, туда, где были его глаза… Мне не хотелось говорить «мерцающие», но другого слова, чтобы описать их, не было. Кажется, у меня набухли соски, а внизу появился неприятный жар. Не потому что мне противно, а просто неудобно испытывать подобное перед собакой, моей лучшей подругой и объектом моих сексуальных фантазий.

— Тогда решено.

И снова мои глаза попытались выскочить из орбит.

— Ничего не решено, — отрезала я, уперев руки в бедра. — Нет абсолютно никаких причин, чтобы ты оставался здесь с собакой, какими бы очаровательными вы ни были… — я подавила стон, медленно поднимающийся из горла: — Я имею в виду собаку, собака очаровательна, — быстро поправила я. — Несмотря на это, ни у кого из вас нет причин оставаться здесь.

Взгляд Роуэна стал жестче, когда он сфокусировался на моем глазу.

— На это есть причина.

Я наклонила голову, чтобы посмотреть на него, но не так, как на Мэгги. В наклоне моей головы было немного больше враждебности.

— Итак, ты здесь для того, чтобы я не наткнулась ни на какие шкафы? — сухо спросила я.

Огонек в его глазах исчез.

— Чтобы человек, который ответственен за синяки на твоих руках и за то, что ты врезалась в шкаф, дабы вырваться из его хватки, не вернется.

Хотя мое тело все еще было горячим от… гнева? Притяжения? Замешательства? По моему позвоночнику поползли ледяные мурашки. Я не привыкла испытывать страх в своем собственном доме. Я жила одна с тех пор, как мне исполнилось пять лет. Скрипы, темнота и тишина пустоты меня не пугала. Кроме того, я не позволяла себе смотреть ни фильмы ужасов, ни документальные фильмы о преступлениях, ни вообще что-либо, что могло принести плохую энергию в мой дом.

Но при упоминании о вчерашнем по мне проскользнула нотка страха. Я бы сказала, что бывший не причинит мне вреда, но синяки на руках противоречили этому утверждению. Он не принимал «нет» за ответ. Мужчины, которые не принимали «нет» за ответ, опасны. И нет предела тому, на что могли пойти эти мужчины, лишь бы убедить себя в том, что они могут заставить женщину сказать «да».

— Похоже, ты здесь в безопасности, — сказала Фиона, выдергивая меня из собственной головы. Я наблюдала, как она осушила свой бокал, затем отнесла его к раковине и сполоснула.

— Что ты делаешь? — спросила я с истерическими нотками в голосе.

Да, присутствие Роуэна в моем доме и его присутствие в целом, мягко говоря, нервировало. Но Фиона была здесь. Фиона была моим якорем к реальности. За нее я могла цепляться, когда все становилось слишком плохо.

Фиона умела заполнить неловкое молчание. Фиона знала, как иметь дело с горячими, ультрамужественными, твердолобыми мужчинами.

Без Фионы мне было хреново.

Она подняла взгляд от раковины на меня, потом на Роуэна, потом на Мэгги, потом снова на меня. И улыбнулась. Она, блять, улыбнулась.

— Я иду домой, чтобы послушать новый альбом Тейлор Свифт и съесть целую курицу-гриль, — прощебетала она.

— Нет! — я почти взвизгнула.

— Да, — улыбка Фионы стала шире, она схватила свою сумочку со стойки и подмигнула мне.

Затем вышла.

Из моего дома.

Оставляя меня наедине с Роуэном.

И Мэгги.

Мэгги, хотя и симпатичная, не обеспечивала роль защитника и не могла заполнить неловкое молчание, которое, совершенно очевидно, распространилось бы на каждый уголок этого дома, потому что… как я должна поддерживать подобие разговора, когда Роуэн в моем доме?

Я уставилась в направлении входной двери, той, которая только что открылась и закрылась.

Оставалось совсем немного времени, пока я могла мысленно просить Фиону вернуться, прежде чем мне пришлось сосредоточиться на насущной проблеме. Быть с Роуэном. И его собакой. Что ж, собака не проблема. На самом деле, я быстро влюбилась в нее.

— Тебе не нужно оставаться здесь, — сказала я ему, когда нашла в себе силы снова посмотреть в его сторону. — Я имею в виду, это очень… благородно: врываться в мой дом на ночь, чтобы защитить меня от дверей шкафа… Но в то же время невежливо, безумно и немного женоненавистнически.

Я скрестила руки на груди, раздраженная настолько, что уже не боялась смотреть ему в глаза.

Глаза, которые снова мерцали.

И от этого мерцания у меня перехватило дыхание. Я никогда раньше не испытывала столько противоречивых эмоций одновременно.

— Немного женоненавистнически? — повторил он, его голос больше не был жестким и пугающим. Он был мягким… как мед.

Я изо всех сил старалась сдержать свой гнев. Он ускользал у меня из рук в ответ на его ласковый тон, мерцающие глаза и его ошеломляюще мужественную красоту. И еще его собака просто послушно сидела рядом с ним.

Я кивнула, поджав губы.

— Да. Потому что ты приходишь сюда и говоришь, что тебе нужно остаться в моем доме, будто я, тридцатитрехлетняя женщина, которая прожила сама по себе всю свою взрослую жизнь, не засовывая пальцы ни в какие розетки, не могу остаться в своем доме одна.

Его губы дрогнули. Мэгги, которую теперь явно тошнило от всего этого, оставила свой пост рядом с хозяином и подошла к камину, плюхнувшись перед ним.

Я на мгновение отвлеклась на собаку и на то, будто она здесь и должна быть.

Да, это из-за собаки я ощущаю странные чувства, а не из-за мужчины.

Нужно было завести собаку.

— Мэгги может остаться, — решила я, оглядываясь на Роуэна. — Но вы, сэр, должны уйти.

Губа Роуэна больше не просто подергивалась. Теперь он ухмылялся. Я никогда не видела, чтобы он ухмылялся. Он выглядел очень, очень хорошо.

— Мэгги ходит за мной по пятам, — сообщил он мне.

— Куда бы ты ни пошел? — возразила я.

Он кивнул.

— Но ты работаешь на стройке.

— Я помню.

Я выпустила струю воздуха.

— Нельзя брать собаку на строительную площадку.

— Скажи это Мэгги, — ответил он. — Она еще щенком там находилась.

— Это противоречит кодексу.

— Мы действительно будем говорить о строительном кодексе? — спросил Роуэн, явно забавляясь.

— Нет, — я нахмурилась. — Мы говорим о тебе. Ты не останешься здесь. Нейтан — не проблема.

Все мерцания и ухмылки прекратились.

— Да, — он сменил позу. — Я видел, как его задние фары выехали за пределы города меньше часа назад.

Я несколько раз моргнула, глядя на него.

— Извиняюсь?

— Я наблюдал, как он упаковывал сумку, затем сел в свою машину и уехал из Юпитера.

Я попыталась переварить все эти детали.

— Подожди, ты выгнал его из города? — спросила я. — Ты буквально прогнал его из города, — это был не совсем вопрос, потому что напряженность в его глазах сказала мне, что он не врет, и при этом он не показался человеком, склонным к преувеличениям.

Роуэн промычал в знак согласия. Его поведение все еще было несколько пугающим, с напряженными плечами, жесткой челюстью, бурными глазами. Но в нем больше не было той кипящей интенсивности, которая царила в пекарне сегодня. Но оставалась на моей коже. Что-то другое заменило его. Что-то немного более мягкое, но не менее мощное.

— Но семья Нейтана живет здесь много лет, — пролепетала я. — Они были одними из основателей, если верить его матери.

Фиона и я придерживались мнения, что его семья, вероятно, вытеснили законных поселенцев этого места — либо силой, либо взятками… Затем глубоко похоронили правду, чтобы господствовать над всеми.

Роуэн ничего не ответил на это. Пожал плечами. Ничего. В глазах напряженный, непоколебимый взгляд.

— Он ушел? — повторила я.

Кивок.

Нейтан всегда был большой рыбой в маленьком пруду. Когда мы были вместе, он говорил о том, что достоин большего. Что этот город отсталый и застрял в прошлом, и все жильцы недалекие идиоты. Я ни в чем с ним не соглашалась. Хотя я была не из тех, кто сильно сопротивляется, я сопротивлялась, когда он нес чушь о городе, который стал моим домом, и о людях, которые стали моей семьей.

Потом он перестал говорить подобное. По крайней мере, не часто. Он всегда говорил о переезде в Нью-Йорк, Лос-Анджелес, где смог бы полностью раскрыть свой потенциал. Но я всегда знала, что у него не получится, ведь тогда он не будет большой рыбой в пруду. Он станет крошечной рыбкой в огромном океане. Он не самый богатый, не учился в Лиге Плюща. Он вообще не был бы важен там. На каком-то уровне он знал это. Поэтому никогда не уезжал.

Но сегодня уехал.

По приказу Роуэна.

— Я изо всех сил пытаюсь переварить эту информацию, — сказала я ему, возвращаясь к своему пустому бокалу в поисках хоть какого-то облегчения.

Хоть какое-то занятие. Я уверена, если останусь под пристальным взглядом Роуэна еще дольше, мои ноги прожгут дыры в прекрасном, отреставрированном деревянном полу.

Я обошла Роуэна стороной, направляясь к бутылке. Да так сильно обошла, что врезалась в свою тумбочку, чуть не опрокинув вазу. Она покачалась пару мгновений, прежде чем снова выпрямиться. Я мысленно проклинала свою неуклюжесть, особенно учитывая мою аудиторию. Продолжила свой путь к бару, чувствуя на спине обжигающий взгляд Роуэна.

Я сосредоточилась на открытии новой бутылки вина, не беспокоясь о старой… Не было времени.

Руки дрожали, когда янтарная жидкость плеснулась в мой стакан.

Мне пришло в голову, что я чувствую себя чуть веселой. Мы с Фионой почти распили бутылку вина. Обычно я бы подала обширную закусочную тарелку. Но я была не в себе. Итак, мы вдвоем выпили целую бутылку, ничем не закусывая.

Следовательно, я была навеселе.

Когда я обернулась, Роуэн все еще стоял там, где раньше, только теперь он смотрел в другую сторону… На меня. Он стоял посреди моего дома, выглядя как древнегреческая скульптура.

— Хоть ты и незваный гость, я физически не могу принять тебя, не предложив чего-нибудь, — сказала я ему, мой голос был хриплым. Я хотела, чтобы он был твердым и трезвым.

Но нельзя смотреть на Роуэна и не придыхать. Пьяной или нет.

— Не желаешь бокал вина? — я кивнула на бутылку, которую только что открыла. — Хотя ты не совсем похож на парня, который пьет вино, — я прищурилась на него. — У меня есть множество напитков… Я могу приготовить коктейль на скорую руку. К сожалению, у меня нет пива. И ты больше похож на любителя пива, чем на любителя вина… или коктейлей.

Да, Роуэн точно любитель пива. Он мог бы стать лицом любой пивной компании. Грубый мужчина. С таким взглядом, будто он знает, как отлизывать девушке.

Блять.

Почему я думаю о том, как Роуэн делает куни?

Роуэн не ответил. Вместо этого он подошел к застекленному шкафу — тому, из-за которого у меня был синяк под глазом, — достал стакан — правильный, это важно отметить, — затем вернулся ко мне.

Я затаила дыхание, когда он приблизился, все мое тело напряглось. Его глаза были устремлены на меня, полные обещаний, которых не должно быть. На секунду, очень долгую, у меня мелькнула безумная мысль, что он собирается меня поцеловать.

Но, конечно, он этого не сделал. Он протиснулся мимо меня и взял бутылку вина, которую я открыла.

Он держал бутылку, изучая этикетку.

— Его нужно сцеживать, — заметил он, подняв глаза на меня. — Хороший раритет.

Я быстро заморгала.

— Очень хороший, — согласилась я, ошеломленная тем, что этот суровый, мужественный мужчина знал, какой бокал использовать для какого вина, и распознал хороший винтаж.

Я сохранила эту информацию подальше, сжимая ее внутри.

Его взгляд задержался на моем, прежде чем он налил напиток. Момент был невероятно сюрреалистичным. Роуэн здесь, наливает себе немного вина, как будто это естественно. Как будто он делал это каждую ночь.

Я сделала большой глоток, хотя, вероятно, это не самое умное решение, учитывая мое состояние, близкое к опьянению.

— Могу я предложить что-нибудь поесть? — спросила я, понимая, что проголодалась. — Предполагаю, что со всем этим возвращением в начало 19 века и изгнанием человека из города у тебя, вероятно, разыгрался аппетит, — я с гордостью могу сказать, что теперь в моем тоне появилась нотка язвительности.

Роуэн ни в малейшей степени не ощетинился на мой тон. На самом деле, он улыбнулся. Это было нервирующе. Не только потому, что он демонстрировал белые, ровные зубы, а сама улыбка была действительно горячей. Меня поразило, что за последние несколько минут он улыбался больше, чем за все время, что я его видела.

Конечно, ведь он просто быстро забегал за кофе и выпечкой. Может быть, он улыбался весь день, каждый день, когда его не было рядом со мной. Но я так не думаю. Он не производил впечатления жизнерадостного парня. Некоторые люди называли его ворчуном. Не в плохом смысле. А в сексуальном.

Сварливые мужчины почему-то чаще всего считались задумчивыми, опасными или загадочными.

Сварливых женщин чаще всего считали стервами.

— У меня разыгрался аппетит, — ответил он. — Но я буду рад просто заказать пиццу. Не хочу, чтобы ты ухаживала за мной. Не после рабочего дня.

Эта фраза согрела меня. Ни один мужчина, с которым я была, никогда не задумывался о том, как я провела свой день. Они, конечно, не думали, что открывать пекарню, делать ремонт дома и работать в две смены, — дико сложно.

Я поняла, что у меня ужасный вкус на мужчин.

— Только не пиццу, — выдохнула я.

Ухмылка вернулась. Я решила, что мне нравится эта ухмылка. Я решила, что хочу заказать картину маслом, на которой будет изображена эта ухмылка, чтобы увековечить ее.

— Я сказал заказать пиццу, а не запечь Мэгги, — усмехнулся он.

Я в ужасе посмотрела на собаку, которая мирно храпела на коврике.

— Это ужасный пример.

— Ну, выражение твоего лица, когда я сказал, что хочу заказать пиццу, было такое, словно я предложил поесть собаку, — сказал он вежливо.

— Возможно, я избавилась почти от всех странных и ужасных привычек своего детства, — объяснила я. — Я не экономлю и не пользуюсь купонами, я зажигаю свечи для настроения, а не потому, что у меня нет другого выбора, — я кивнула на свой камин. — Это для декора, а не потому, что здесь нет отопления. И я покупаю подушки за двести долларов. Но по какой-то причине я не могу заставить себя заказывать готовую еду. Не тогда, когда в кладовой и в холодильнике есть продукты. Целая куча всего.

Я не собиралась говорить всего этого. Я намеревалась просто сказать ему, что единственная пиццерия, скорее всего, уже закрыта. Или что Джордж, водитель доставки, вероятно, уже накурился и не поедет сюда.

Но нет, я выплеснула на него целую кучу личных, смущающих подробностей о своем прошлом.

В результате Роуэн больше не улыбался.

Дерьмо.

Черты его лица были напряженными, глаза горели серьезностью, рот сжат в тонкую линию.

Прежде чем он смог что-то сказать или посмотреть на меня с какой-то жалостью, я протопала на кухню, поставив свой стакан на столешницу, чтобы открыть холодильник и просмотреть.

Он был огромным и безукоризненно организованным. Там были ряды различных безалкогольных напитков и газированной воды в стеклянных бутылках, упорядоченных по размеру. Стеклянные банки с домашними заправками стояли в дверях вместе с домашним ореховым молоком. У меня было три разных вида сливочного масла: соленое, несоленое и масло «Шаранта-Пуату», из Франции.

Если бы вы заглянули в мой холодильник, то подумали бы, что я чокнутая перфекционистка. И это верно.

— Жаренный сыр, — решила я, хватая три вида сыра, майонез и сливочное масло.

Роуэн пришел на кухню. Но не для того, чтобы взгромоздиться на один из барных стульев, как это было нормой для любого посетителя в моем доме. Я готовила, раскладывала сырные тарелки, а гости смотрели. Удобный ритм, который мне нравился. Мне нравилось, когда люди приходили в мой дом, а я заботилась о них и кормила.

Но Роуэн не следовал ритму, который я установила на этой кухне. Конечно, еще бы.

Роуэн оказался позади, когда я закрывала дверцу холодильника. Так близко, что мое тело коснулось его, прежде чем я поняла, что происходит. И прежде чем я смогла остановить себя, я громко вдохнула, наслаждаясь его чистым, мужским ароматом.

Потом я поняла, что только что обнюхала этого человека, и отпрыгнула назад, раскладывая ингредиенты на прилавке, прежде чем отступить, чтобы взять разделочную доску и немного свежего хлеба из кладовой.

Моя рука дрожала.

Роуэн все еще был там, когда я обернулась.

— Сядь туда, — я указала на розовый барный стул.

Роуэн даже не посмотрел. Он продолжал смотреть на меня.

— Почему я должен сидеть там? — спросил он ровным тоном. Глубоко.

Я сглотнула, борясь одновременно с возбуждением и дискомфортом.

— Потому что это моя кухня, и я не могу допустить, чтобы на ней был мужчина.

Он приподнял бровь.

— Не очень равноправно.

Я подавила стон. Этот мужчина приводил в бешенство.

— Ты внезапно появился в моей жизни, требуешь остаться на ночь, да еще и на кухне командовать? — потребовала я, складывая руки на груди.

Он ответил не сразу. Нет, он просто продолжал смотреть на меня. Никто не смотрит на людей так долго, не говоря ни слова. Нет, если только они не хотят сорвать одежду.

И Роуэн не будет срывать с меня одежду.

Да?

Капельки пота выступили у меня между грудей.

Нет, такой мужчина, как Роуэн, не захочет срывать с меня одежду, у меня грудь потеет всякий раз, когда я нервничаю. Хотя, скорее, я была в ужасе. Но хороший вид ужаса. Например, когда ты катишься на американских горках, но знаешь, что надежно закреплена.

Но был крошечный процент вероятности, что тебя неправильно пристегнули, и ты разобьешься насмерть. Но это часть веселья, не так ли? Выйти с аттракциона и почувствовать себя так, будто ты обманул смерть.

— Я появился в твоей жизни, потому что хочу этого, — ответил Роуэн, все еще не разрывая своего разрушительного зрительного контакта. Он сделал шаг вперед. Маленький такой. Но любое сокращение расстояния между нами заставляло мое горло сжиматься, а грудь потеть сильнее.

— Скажи мне, что искренне хочешь, чтобы я ушел, и я уйду, — предложил он низким, хриплым голосом.

Мое сердце бешено колотилось. Я только что спорила с ним о том, что он здесь. Я делала это так страстно. Но тогда Фиона была здесь чем-то вроде поддержки. А сейчас он пялится и разговаривает со мной тоном, похожим на растопленный шоколад.

«Скажи это», — убеждала я себя. С ним я могу разбиться сильнее, чем на американских горках.

Я открыла рот.

— Мне нужно приготовить сыр, — сказала я вместо того, чтобы прогнать его.

На один ужасный, но восхитительный момент я подумала, что он может не дать мне проходу.

Но затем он отступил назад. Я вздохнула с облегчением. Или разочарованием.

— Я хочу помочь, — теперь его голос был грубым.

— Будь там, — я указала на барные стулья. — Потому что я просто… мне нужно, чтобы ты был там. Я через многое прошла за последние двадцать четыре часа.

Роуэн поджал губы, хмуро глядя на меня всего на мгновение, прежде чем пошел и сел на стул. Мое сердцебиение не замедлилось.

Но этого было достаточно, чтобы приготовить сыр.

Роуэн Деррик в моем доме.

Это безумие.

Но что еще более безумно, так это то, насколько хорошо я себя ощущала.

Все казалось таким правильным.