Рецепт любви

Глава 4

— Я, блять, убью его! — закричала Фиона, когда вошла в дверь пекарни.

Я вздрогнула от ее тона, который усилил пульсацию за глазами. Еще и солнечный свет, льющийся через окна. Обычно мне нравилось, как пекарня купалась в лучах утреннего солнца… Я прислонялась к стойке, потягивала кофе и смотрела, как свет падает на волшебное пространство, которое я создала.

Сегодня это ощущалось по-другому.

— Можно же купить пистолет, верно? — нахмурилась она, бросая сумочку на прилавок, не сводя глаз с левой стороны моего лица. — Мы боролись долгое время, чтобы власти запретили продажу оружия, но сейчас я за это благодарна.

— Не нужно покупать пистолет, — быстро сказала я ей, ужаснувшись.

— Верно, у нас много ножей на кухне, — кивнула она один раз, направляясь в том направлении. Я схватила ее за руку, прежде чем она успела вбежать на кухню и вооружиться ножом, чтобы сделать неизвестно что.

— Фиона, — простонал я. — Кого ты планируешь убить?

К счастью, она остановилась, так как у меня нет никаких шансов сражаться с ней.

Ее сердитый взгляд стал глубже, когда она сосредоточилась на моем лице.

— Нейтана, — она выплюнула это имя, как будто оно было горьким на вкус. — Он это сделал, не так ли? Засранец!

Фиона, будучи австралийкой, ежедневно употребляла слово на букву «З», что, по-видимому, было нормой для тех, кто был родом из Южного полушария. Она также обучила меня его использованию. «Мягкое З» должно быть своего рода комплиментом, вроде «он хороший мудак», а «жесткое З» означало оскорбление, вроде «он долбанный мудак».

Сейчас, безусловно, было «жесткое З».

— Нейтан этого не делал, если он тот засранец, о котором ты говоришь, — сообщила я ей.

Ее бровь приподнялась.

— Черт возьми, как будто есть кто-то еще, способный применить насилие к женщине, которая его бросила, вместо того, чтобы принять достойно этот факт, как мужик, — разглагольствовала она. — Или надо сказать, принять как женщина, поскольку мужчины никогда не воспринимают отказ или любую неудачу. Только женщины правильно справляются с дерьмом. Продолжай дальше.

— Нейтан этого не делал, — повторила я.

Ее сердитый взгляд ни на йоту не дрогнул.

— Хочешь сказать, что Нейтана не было, когда это произошло? — она указала на синяк под глазом.

Я прикусила внутреннюю сторону щеки. Не могу сказать ей это.

Фиона восприняла мою паузу как своего рода подтверждение того, что Нейтан виноват.

— Я, черт возьми, урою его, — кипела она.

Я крепче сжала ее, чтобы она снова не отправилась на поиски оружия. Я никогда раньше не видела Фиону по-настоящему взбешенной. Это страшно и трогательно. Она бы отправилась на битву за меня в одно мгновение. Как и я для нее, конечно. Но у нее было бы больше шансов.

— Фиона, — мягко сказала я. — Нейтан был, когда это произошло, но он этого не делал… технически.

Фиона прищурила глаза.

— Тебе лучше объясниться побыстрее, или я иду за ножами.

Я объяснила. Что на самом деле не сильно помогло подавить ярость Фионы. В конце концов, она все еще была настроена убить Нейтана. Как и Тина, которая совсем не помогла, потому что у нее действительно есть огнестрельное оружие, но, к счастью, она отнеслась к этому несколько прохладнее.

Решением Тины было связаться с мотоциклетным клубом вне закона, с которым она поддерживала связь, и позволить им разобраться с Нейтаном.

Так что мне тоже пришлось отговаривать ее. К счастью, пекарня нуждалась в открытии, а клиенты — в обслуживании, так что у них было время отвлечься. Однако обе они весь день бормотали угрозы. Им было наплевать на то, что Нейтан технически не поднимал на меня руку.

Бурный день.

Я выспалась, что было неслыханно для меня.

Классическая музыка будильника была слишком тихой, чтобы вытащить меня из глубокого беспамятства, в которое я впала после того, как, наконец, провалилась в беспокойный сон прошлой ночью. Наверное, выпитый алкоголь помог. Обычно я не напиваюсь, но ведь и до этого у меня не было ситуаций, из-за которых хотелось бы напиться. Если только я не готовила свой тыквенный пирог с бурбоном и ореховым штрейзелем на День благодарения.

Итак, из-за того, что я проспала, весь мой график был нарушен. Я опоздала на час, торопясь достать из духовки кексы, печенье и круассаны. И поскольку я спешила выйти из дома, у меня не хватило времени нормально замазать консилером синяк.

К счастью, я прихватила из шкафа кардиган, который скрыл отпечатки сердитых пальцев на моих предплечьях.

Я точно не забыла о синяке под глазом. Я не могла забыть об этом, так как весь день ощущала тупую пульсацию. Но я погрузилась в работу — обслуживание клиентов, приготовление кофе, пополнение витрин — знакомый и успокаивающий ритм. Люди, конечно, спрашивали о моем лице. Это относительно маленький городок, и слухи о таких вещах распространялись со скоростью лесного пожара, поэтому я спряталась на кухне после многочисленных вопросов и комментариев.

Дот, одна из моих любимых пенсионерок мимоходом упомянула, что сломала бывшему мужу коленные чашечки, когда тот поднял на нее руку, и у нее все еще есть бейсбольная бита, с помощью которой она совершила этот подвиг.

Я вежливо отклонила ее предложение, в равной степени ужаснувшись и впечатлившись тем, что женщина с фиолетовыми волосами, носившая свитера с кошачьим принтом, раздробила коленные чашечки своего бывшего мужа.

Мы были сплоченным городом; люди заботились друг о друге. Ценности маленького городка остались здесь, в Юпитере, несмотря на то, что остальной мир сошел с ума.

Это приятно, ведь когда я росла, у меня не было такого. Здесь меня очень любили и уважали. Конечно, отчасти это было связано с тем, что я готовила сладкое, и у меня первоклассная эспрессо-машина. Но отчасти это было еще и потому, что я изо всех сил старалась быть хорошим человеком. Я жертвовала и свое время, и свои деньги на различные городские проекты. Я участвовала в каждом городском мероприятии. Помогала везде, где могла.

Меня очень любили и уважали.

А Нейтана не очень.

Поэтому большинство людей сложили два и два вместе, когда увидели меня. Два и два — это то, что я выгляжу так, словно меня ударили по лицу, и тот факт, что я рассталась с тем, кого люди обычно считали чопорным мудаком.

Это было утомительно — объяснять всем, что со мной дома произошел несчастный случай. Фиона и Тина были единственными, кто знал, что Нейтан был в доме, когда произошел вышеупомянутый несчастный случай. Я планировала, что они будут единственными двумя людьми, обладающими этой маленькой жемчужиной знаний, поскольку городская мельница слухов работала безостановочно, и правда теряется по пути.

Поскольку я была взволнована, измучена, испытывала сильную боль и вообще была не в себе, мое тело не распознало изменения в атмосфере, когда он вошел в дверь. На самом деле, я даже не знала, что он там, пока не оторвала взгляд от кассы и не увидела, что он стоит прямо передо мной.

Кип тоже был там, хотя я не обращала на него внимания.

Я не могла. Не тогда, когда глаза Роуэна нашли мои.

Хоть убейте, я не могла сказать, какое было выражение его лица или поза в те секунды, прежде чем я подняла голову и показала ему свое покрытое синяками лицо.

Обычно эти глаза были теплыми, манящими. Но, увидев их прямо тогда, я не могла поверить, что они стали двумя сверкающими дырами ярости.

Фраза «если бы взгляды могли убивать» была довольно банальной и избитой, но я не могла придумать ничего другого. Конечно, я все еще стояла, и мое сердце все еще билось, что означает: взгляд, который он бросил на меня, не заставил упасть замертво… Но я застыла на месте.

— Кто сделал это с тобой? — ноздри Роуэна раздулись, челюсть сжалась в жесткую линию.

Я моргнула на него, встревоженная неприкрытой угрозой в его тоне. Я знала, что этот парень может быть опасен — об этом говорили его мускулы, его размер и общая манера держаться.

Моя рука рефлекторно потянулась к тому месту, на которое он уставился. Я дрожала. Его глаза расширились при виде моей дрожащей руки, поэтому я быстро отдернула ее обратно.

— Никто, — пискнула я. — Я просто… упала, — это была правда. Не считая некоторые важные детали и одного мудака, но, тем не менее, правда.

Правда, на которую Роуэн, по-видимому, не купился.

Он дал это понять, обогнув стойку несколькими быстрыми, мощными шагами и надвигаясь на меня. Я была совершенно не готова к тому, что он преодолеет барьер между нами и войдет в мое пространство, поэтому у меня не было времени убежать.

Мне все равно некуда бежать, так как за спиной эспрессо-машина, о чем я не думала, пока не врезалась в нее спиной.

Роуэн не остановился, его рука схватила меня за предплечье твердой, целенаправленной, но не болезненной хваткой, и потащил меня на кухню.

Или попытался, но я издала тихий стон боли.

Он не причинил бы мне боли, если бы у меня не было синяков именно в том месте, где он сжимал. Поэтому хныканье я не могла контролировать.

Мой всхлип остановил Роуэна, он отпустил мою руку, как будто обжегся. Его взгляд остановился на том месте, которое было прикрыто кашемиром. Нежный кашемир, который, к счастью, не мог раствориться от ярости в его взгляде.

Я застыла, не в силах перестать пялиться на него, не в силах ничего сказать.

Роуэн тоже на мгновение замолчал. Казалось, вся пекарня затаила дыхание.

Ну, пока его ладонь не опустилась на мою поясницу — как перышко, едва заметная, но я могла бы поклясться, что ее отпечаток врезался в мою кожу — и мягко повел меня на кухню.

Я позволила направлять себя, потому что не знала, что еще делать. Потому что это казалось самым безопасным вариантом — вдали от всех зрителей. Я не привыкла быть в центре городских сплетен, и знала, что синяк под глазом плюс это взаимодействие с Роуэном заставит людей говорить обо мне в течение нескольких дней.

Кухня была моим безопасным местом. И вот он здесь. Большой, внушительный и яростный.

— Сними свою кофту, — тихо сказал он. Но будто прокричал. Хотя его тон был бархатисто-ровным, в нем сквозила чистая ярость. Ярость, которая светилась в глазах, от которой напряглись жилы на шее, а руки сжались в кулаки по бокам.

Эта ярость должна была заставить меня сжаться в крошечный испуганный комочек. Не только из-за прошлой ночи, но и из-за того, какой я человек в целом. Пугливая. Боялась большинства вещей. Стремилась подчиниться большинству ситуаций.

Но необъяснимо я скрестила руки на груди, вздернула подбородок и, прищурившись, посмотрела на него.

— Нет, — отрезала я.

Он медленно моргнул один раз, рассматривая меня. Ярость не рассеялась ни на йоту. Воздух вибрировал.

— Нора, — мое имя вырвалось сквозь его стиснутые зубы. — Сними этот ебучий кардиган.

Это первый раз, когда он произнес мое имя. И хотя он изображал из себя запугивающего альфа-самца, я должна была включить в себе убежденную феминистку, у меня от этого покалывало кончики пальцев.

— Роуэн, — вскипела я в ответ. — Не приказывай мне снимать одежду, ты не имеешь на это право.

Его тело дернулось.

— О, у меня есть гребаное право, — сказал он низким голосом.

Мои колени задрожали сами по себе.

— У тебя синяк под глазом, — он указал на мое лицо.

— Я в курсе, — сказала я ему.

— Синяк под глазом, — повторил он, как будто я ничего не ответила. — И поскольку этот город — огромная фабрика сплетен, я знаю, что вчера ты должна была выйти замуж за кусок дерьма.

Яд, с которым он упомянул Нейтана, меня удивил. Как я уже говорила, его недолюбливали. И знала, что он не тусуется в общих кругах с Роуэном. Но я не думала, что он знал его настолько хорошо, чтобы говорить с такой злостью.

— Вчера эта идеальная кожа была безупречной, — продолжил Роуэн, голос угрожающий, поза напряженная. — Сегодня, на следующий день после вашей запланированной даты свадьбы, эта идеальная кожа испорчена. И ты визжала от боли, когда я прикоснулся к тебе. Что наводит на мысль, что это, — он кивнул на мое лицо, — не единственный синяк.

— Я не визжала, — возразила я, мой разум все еще обрабатывал тон, которым он сказал о моей идеальной коже.

Роуэн ущипнул себя за переносицу, сделав долгий, слышимый вдох, прежде чем заговорить.

— Ты снимаешь кофту, или я звоню в участок и вызываю Финна, чтобы он взял показания.

Я с трудом проглотила комок, образовавшийся в горле.

— Показания?

Он кивнул один раз. Движение было жестоким.

— Я не буду давать показания, — захныкала я. — Ничего не случилось.

Паника начала подступать к горлу. Мысль о том, что полиция придет сюда, в мою прекрасную пекарню, в мое безопасное место, заставит говорить о том, что я изо всех сил старалась подавить… Все внимание будет на мне, а затем на Нейтане, чья мать поставила бы целью своей жизни уничтожить меня, если я еще больше испорчу безупречную репутацию ее идеального сына. Боже, сейчас упаду в обморок.

— Это твои варианты, — пожал плечами Роуэн, не сводя с меня глаз. — Или ты снимаешь, или я вызываю сюда копов.

— Это безумие, — прошипела я. — Ты не можешь врываться сюда и ставить мне ультиматумы.

Роуэн ничего не сказал. Он просто продолжал смотреть.

Он не прикасался ко мне и никак не удерживал. Я могла развернуться и уйти. На расстоянии крика была целая толпа людей, одним из которых была моя лучшая подруга. И я знала, что Тина, не колеблясь, подралась бы с Роуэном, если бы подумала, что мне каким-то образом угрожают.

Но мне никто не угрожал.

Несмотря на его гнев, который стал физическим, несмотря на нашу огромную разницу в размерах, даже несмотря на его команды, я знала, что Роуэн не причинит мне вреда. У этой мысли не было доказательств, но я все равно была уверена.

— Если я сниму, ты не будешь вызывать полицию, — сообщила я ему по неизвестным причинам.

Челюсть Роуэна напряглась, и последовала долгая пауза, прежде чем он, наконец, кивнул.

Я медленно сняла кардиган, комкая его в руках, внезапно почувствовав себя очень неуютно и маленькой под его пристальным взглядом.

Чего ожидать, когда он увидит синяки, я не знала. Может быть, какую-то вспышку гнева. Ругань. Больше сердитого взгляда, сверкающей ярости. Но ничего из этого не произошло.

Невероятно нежное, едва заметное прикосновение пробежало по коже моих предплечий.

Мое тело наэлектризовалось от этого прикосновения. Я застыла, когда он осторожно провел по тем местам, где Нейтан хватал меня.

Один из этих пальцев добрался до моего подбородка, приподнимая его, чтобы я больше не пялилась на кардиган, скомканный в руках. Мои глаза потерялись в его.

— Расскажи, что случилось, кексик, — тихо пробормотал он.

Не такая яростная мягкость, как раньше. Просто мягкость.

Он назвал меня кексиком.

Его пальцы все еще поглаживали мои предплечья. Его глаза были тающими, теплыми… безопасными.

Не было другого выбора, кроме как рассказать ему обо всем, что произошло.

Глаза не смягчились, как только я все объяснила. На самом деле, они ожесточились в ту секунду, когда я сказала, что Нейтан был в моем доме, когда я вернулась с работы, а затем превратились в камень, когда я сказала остальное.

Но его руки оставались на мне. Хватка так и не усилилась. Его ярость не впиталась в мою кожу.

Ярость, которую нужно объяснить. Он ведь не знает меня. Не считая тех скудных взаимодействий, которые у нас были. И все же он стоял, прикасаясь ко мне так интимно. И называет меня кексиком. У меня внутренности сжимались.

— Будь здесь, — сказал он, как только я закончила. — Работай. главное, не оставайся одна, — он мотнул головой туда, где был прилавок. — Твой австралийская злючка будет рядом. Наверное, Тина тоже. Я вернусь, либо сюда, либо в твой дом.

Очень много информации. Очень много приказов. Которые не имели смысла по целому ряду причин, большая из которых заключалась в том, что я не верила, что мужчина имеет право приказывать женщине. Никогда.

И потому, что мы с Роуэном практически незнакомы.

Нужно было задать несколько вопросов. Аргументы привести. Прочитать лекции о феминизме и правах, предоставленных мне как сильной женщине и человеку, равному ему.

Да, все это нужно было сказать.

Но нет. Я мечтательно моргнула, глядя на него, затем сказала:

— Хорошо.

Глаза Роуэна снова затуманились.

Он не пошевелился. Его пальцы все еще нежно поглаживали мою руку, мой подбородок покоился в его другой руке. Его восхитительный запах отпечатался на всем моем теле, и у меня чуть не случился мини-инсульт, либо мини-оргазм… Может быть, и то, и другое.

Мгновение, наполненное напряжением и нежностью, нависло над нами.

— Роуэн, — сказала я шепотом.

— Да, кексик?

— Что это такое? — спросила я.

Его рот слегка приподнялся, прежде чем он наклонился и нежно поцеловал меня в лоб. Когда он отстранился, наши лица были в нескольких дюймах друг от друга.

Мое сердце бешено колотилось.

— Это, — пробормотал он, не сводя с меня глаз, — наше начало.

Потом он просто повернулся и ушел.

Роуэн

— Кип, — рявкнул я, выходя из-за прилавка. Я игнорировал всех, кто пялился на меня, хотя острый взгляд Тины было трудно игнорировать. Эта женщина пугала меня больше, чем любой мужчина. Было ясно, что она защищала Нору, и я рад этому. И если бы она захотела, то сразилась бы с любым. Увалила бы Нейтана с закрытыми глазами. Я бы поставил деньги на то, что она планирует убийство, стоя возле кофеварки.

Она бросила один взгляд на мое лицо, затем снова на то место, где я тащил Нору на кухню, очевидно, сделала какой-то вывод о том, что я делал, затем кивнула. В знак одобрения, как я предположил.

Кип стоял, опершись локтями на стойку, вероятно, пытаясь пофлиртовать с австралийкой, которая не хотела иметь с ним ничего общего. Австралийка, которая тоже бросала на меня острый, покровительственный взгляд.

Взгляды двух женщин утешили меня, так как я знал, что они обе любят Нору и будут присматривать за ней.

— Уходим, — рявкнул я на него.

Кип, к его чести, мгновенно уловил мое настроение и не пытался спорить или задавать вопросы, пока мы не сели в грузовик.

Хотя в ушах у меня стоял низкий гул, а тело горело огнем, мне удалось сдержать худшую часть своей ярости.

— Куда мы? — спросил он.

Я посмотрел на своего лучшего друга.

— Проучим кусок дерьма, который поднял руку на мою женщину.