Редкий цветок для Дикого

Глава 22

В себя прихожу оттого, что рядом кто-то всхлипывает. Открываю глаза и вижу напротив какую-то девушку. По одежде понятно, что она не простая дама с улицы. Да и по возрасту до тридцати ей ещё далеко.

Оглядываюсь вокруг и понимаю, что мы в подвале. Радует только то, что я знаю, что этот подвал находится во дворе дома Германа, и что здесь горит свет.

— Кто Вы такая? — спрашиваю осипшим голосом.

Во рту пересохло и слюней не хватает, чтобы смочить горло, но говорить нужно, так как нас здесь двое, и мы явно для чего-то нужны.

— Это ты во всём виновата! — резко выкрикивает девушка, и я морщусь от громкого звука. — Если бы тебя не было, всё было бы хорошо.

— Не ори, — отвечаю тоже резко, в голове звенит и так. — Я спросила, кто ты такая? — перехожу сразу на ты, так как вижу, что толку может и не быть.

— Марианна, — всхлипывает она. — Я должна была стать женой Германа.

— Как интересно, — киваю на её ответ. — И что помешало?

— Ты! — резко отвечает она, тыкая в мою сторону наманикюренным пальчиком.

— Ещё интереснее, — во рту вместо слюней начинает собираться горечь. — И чем же я помешала?

— Чем?! — взвизгивает Марианна, поднимаясь на ноги, а я подмечаю, что она просто модель с идеальной фигурой. Только заплаканная и с опухшим лицом.

— Перестань орать, — прошу, прижимая ладонь к вискам.

Пытаюсь сообразить, что же не так, пока меня не накрывает паника. Саша!

Быстро поднимаюсь с пола и спешу вверх по ступенькам.

— Откройте! — кричу что есть силы. — Выпустите меня!

— Не ори, — теперь пищит Марианна. — Если они придут, нам не поздоровится. Снова накачают какой-то гадостью.

Вижу, как она бледнеет, но мне всё равно. Там моя дочь!

— Откройте! — продолжаю кричать.

Дверь открывается так резко, что я выпадаю из неё и больно бьюсь коленями о кирпичный порог. В глазах темнеет от боли.

Рядом кто-то приседает. Размытым от слёз взглядом замечаю перебинтованные ладони, но рассмотреть никого не могу.

— Ты смотри, какая смелая, — над головой звучит голос отца Германа. — А куда же делась перепуганная девка, которую откачивали в больнице? Или тебе твоё отребье сил придаёт. Так я могу и с ней разобраться. Мне не нужны дети от проституток.

Не знаю, откуда во мне берутся силы, но я быстро дёргаюсь в сторону этого чудовища и впиваюсь в его рожу ногтями, раздирая её до крови.

В следующий миг отлетаю от него, чувствуя привкус крови во рту, и гул в голове становится сильнее. Не знаю, откуда во мне берутся силы, но опять поднимаюсь на ноги, пошатываясь, и в следующий миг оказываюсь прижатой к двери за шею. Воздуха не хватает, но терпимо. Снова деру чью-то руку, слушая мат и шипение. И опять удар.

— Прекратите! — сквозь туман в голове слышен визг Марианны.

— А что так? — а это уже презрительный голос Марата. — Она твоя соперница, ты должна быть благодарна, сучка такая. Твоя задача была только женить на себе Германа, а ты даже с этим не справилась.

— Как я должна была это сделать, если он даже видеть меня не хотел? — крик Марианны приводит в чувства. — Он никогда и не интересовался мной.

— Ну раз не интересовался, то твою тайну узнаёт твой папаша, — и столько презрения звучит в голосе Марата. — Я бы закрыл на это глаза, но раз ты не смогла выполнить условия сделки, значит, и я не буду.

— Вы не посмеете, — шепчет Марианна.

И пока они переговариваются, я снова поднимаюсь на ноги. Губ не чувствую. Рот онемел. Только привкус крови. Но в глазах ясность появляется. А ещё я начинаю понимать, что не такая она и сука. Она тоже кого-то оберегает.

— Сука, я тебя научу покорности, — меня кто-то хватает за волосы сзади и начинает тащить по земле.

Я не успеваю поймать равновесие и падаю, чувствуя, что ещё немного, и мне снимут скальп.

— Ты там поаккуратнее, — вслед раздаётся мерзкий смех Марата. — Оставь моему сыночку хоть одну целую дырку.

— Слушаюсь, шеф, — звучит ответ того, кто меня тащит.

А после меня бросают на что-то твёрдое. Пытаюсь отбиться, но силы не равны. Шарю руками вокруг себя, но ничего не нахожу.

— Ах ты сука непокорная, — рявкают мне в лицо, и я чувствую, как на мне начинает трещать ткань кофты, больно впиваясь в кожу.

Резко вскидываю руку и царапаю ногтями лицо, так как ничего уже не вижу опухшими глазами, но и отбиваться буду до последнего. Там моя девочка. Одно только утешает, что она не одна, а с бабушкой.

— А-а-а, — раздаётся крик, а после меня придавливает телом этого мужика, выбивая из лёгких остатки воздуха и сознания.

Тело будто не моё. Не могу понять, что происходит, но как только мне удаётся сделать первый вдох, понимаю, что я уже не одна.

— Тихо, тихо, — шепчет голос брата.

Но вместо того, чтобы успокоиться, меня начинает трясти, а изо рта вырываются лишь нечленораздельные звуки. В голове пульсирует единственная мысль: там моя девочка!

— Алла, не поднимайся, — Димка шепчет, вытирая моё лицо. — Я знаю, куда ты спешишь, но их там уже нет. Я вывел Сашу и Веронику Николаевну.

Снова пытаюсь что-то промычать, но вместо слов вырывается только бульканье и шипение.

— Потерпи, скоро всё закончится.

И только после этих слов я начинаю слышать множество голосов, которые кричат. Слышу звуки ударов и отборный мат Ветра. Вот его ни с чем не спутаешь.

— Дим, — хриплю, пытаясь рассмотреть брата, но понимаю, что мне явно досталось слишком сильно сегодня.

Я даже не могу подняться.

— Не разговаривай, — останавливает меня брат. — Скорая уже приехала, — слышу и чувствую, что меня начинают поднимать.

— Алла, — а это уже крик Германа, да такой, что у меня всё сжимается внутри. — Цветик, — уже тише говорит он, и я ощущаю его ладони на щеках.

— Саша, — выдыхаю я.

— Димон! — уже Гера просто орёт.

— Они где-то там, — не вижу ничего, и от этого только страшнее. — Я их вывел. Теперь нужно только позвонить Веронике Николаевне и сказать, что всё закончилось.

— Ты думаешь, сможешь меня победить? — этот мерзкий голос я буду слышать в кошмарах. — Ты уже не найдёшь своего выродка.

— Гера, — пищу, пытаясь подняться, но сил не хватает.

И снова звуки ударов, а меня паника накрывает. Если с моей девочкой что-то случится, я не смогу жить.

— Дикий, уймись.

— Саша, — выдыхаю имя дочери, а дальше чувствую укол в руку и проваливаюсь в темноту.