Рози и Зверь по-соседству

Глава 28

Дилан

Групповой чат соседей

Дилан: Ещё какие-нибудь блестящие идеи?

Брет: Ты отклонил мою идею с пением. Это заставляет меня задуматься, насколько ты вообще предан этой фальшивой любви.

Дилан: Я предан тому, чтобы не спугнуть её, так что…

Гейдж: Потому что она тебе нравится.

Дилан: Не имеет значения.

Брет: Это САМОЕ ВАЖНОЕ.

Брет: Дилан.

Брет: Брат.

Гейдж: Думаю, тебе стоит её просто поцеловать до беспамятства. Только убедись, что этот другой парень на это посмотрит. Если это всё ещё твоя цель.

Дилан: Я не собираюсь оставаться в Винтерхейвене. Помните наш план из четырёх шагов? Брет: Планы переоценены.

Это точно был десять из десяти.

Я провёл рукой по лицу, глядя в зеркало поздно вечером. Что я творю? Вожу Рози в своё любимое место в Винтерхейвене? Целую её? Дразню её? Думаю о том, как бы снова её туда отвезти и поцеловать?

Я, конечно, получал удовольствие, но мне нужно было сосредоточиться на возвращении в команду.

И всё же я не мог выбросить из головы ощущение её мягких губ, то, как она без раздумий позволила мне притянуть её ближе. Как сильно бился мой пульс, и я был уверен, что она это слышала.

Такого поцелуя у меня ещё никогда не было.

Я пошёл в спальню и взял телефон.

Дилан: Что ты знаешь про отца Рози?

Пока я ждал ответа от Хадсона, то снова просмотрел расписание игр на оставшуюся часть сезона, хотя и так знал его наизусть. У нас была ещё одна игра плей-офф на этой неделе, и если бы мы победили, то вышли бы в финал.

Телефон завибрировал. Сообщение от Рози.

Рози: Выложи это фото и придумай смешную подпись.

Она прикрепила снимок, где я стою перед библиотекой, весь в краске, с широкой улыбкой, а мои глаза… чёрт, они были слишком мягкими. Слишком открытыми.

Дилан: Смешную? Прости, но ты меня с кем-то путаешь.

Дилан: И вообще, не подумают ли тогда, что мне тут слишком весело и я забыл про команду?

Рози: Нет, если ты выложишь следом вот это.

Новое фото. Я даже не знал, что она меня тогда фотографировала. В тот вечер, когда я был в ресторане и смотрел матч «Пикс». Я сидел на краю стула, сжав кулаки на столе, напряжённый, пристально уставившись на экран.

Этот снимок пробудил во мне острую боль.

Дилан: Это слишком.

Рози: Ты должен позволить себе быть уязвимым.

Но я не хотел. Мои соперники должны видеть во мне угрозу. Игра начиналась задолго до выхода на лёд. Им нужно было верить, что Зверь — это не просто прозвище. Это то, кем я был — тем, кого следует бояться.

Я пропускал фотосессии с щенками ради лишнего часа на льду. Я не приезжал домой на каникулы, тратил последние деньги на лучшую экипировку, лучших тренеров и работал до изнеможения, чтобы быть игроком, который приносит победы.

И всё равно этого никто не видел. Мою целеустремлённость превратили в образ злодея.

И я принял этот образ после смерти Шайло. Злиться было легче, чем признавать, как сильно я страдал.

Я зашёл слишком далеко. И потерял то, ради чего трудился всю жизнь.

Так что, возможно, Рози была права.

Я выложил фото, где смотрел матч, с простой подписью:

«Я не на льду, но я с вами. Вперёд, Пикс!»

Почти сразу Рози поставила сердечко и оставила комментарий:

«Им повезло, что ты у них есть.»

А следом — ещё один комментарий:

«😘 10»

Я невольно рассмеялся. И если прислушаться… если быть совсем тихим, я мог слышать, как Рози напевает себе под нос, пока рисует за стеной.

Впервые за долгие месяцы я уснул без борьбы с собственными мыслями.

Я вошёл в «Ледяную вершину» на полуфинал ПХЛ, и меня уже не удивило, что ресторан был полностью забит. Вход был завален зонтами, и я добавил свой в кучу. Мелкий дождь, начавшийся вечером, обещал перерасти в настоящий ливень.

Рози помахала мне с барной стойки, где она оставила для меня место, накрытое свернутым полотенцем.

— Мне пришлось отбиваться от троих, чтобы сохранить это место.

— Спасибо.

Я с благодарностью сел. Моя семья, скорее всего, была где-то здесь тоже, наблюдая за игрой — казалось, половина города собралась в этом ресторане, — но я хотел побыть один в этот вечер.

На большом экране транслировали предматчевое ток-шоу. Нервы, которые обычно охватывали меня перед игрой, снова проявились, хотя я был далеко от ледовой арены. Более того, сейчас они были даже сильнее. По крайней мере, выходя на лёд, я мог хоть как-то повлиять на результат.

Здесь, в далёкой Аляске, всё зависело от других, и я ничего не мог сделать. Победа или поражение — всё было в их руках.

Рози поставила передо мной стакан с ледяной водой, и её рука ненадолго скользнула по моим плечам и спине, когда она побежала обслуживать следующий столик. В следующий раз, когда она подошла, то сделала это снова, но я поймал её за руку и притянул ближе.

— Мне обещали публичные поцелуи, — прошептал я ей на ухо.

Её лицо покраснело от бега по залу за последние пятнадцать минут, но она шагнула между моих ног, облокотившись предплечьями на мои плечи. Конечно, Рози не могла не подыграть. Сердце застучало быстрее, когда она наклонилась ещё ближе, её губы оказались у самого моего уха.

— Думаешь, нам не нужно больше репетиций перед дебютом?

Я сглотнул, когда её губы слегка коснулись моего уха, этот едва ощутимый шепот вызвал дрожь во всём теле.

— Уверен, что ты уже хотя бы на пять из десяти, — пробормотал я.

Она легонько прикусила мою мочку, а потом с игривой улыбкой отстранилась.

— Из-за тебя меня уволят.

И снова умчалась, исчезнув среди столиков.

Когда моя мясная пицца прибыла, я обнаружил, что кто-то сложил кусочки ананаса в форме цифры 10.

Я рассмеялся и поискал глазами Рози. Она встретила мой взгляд и лукаво улыбнулась.

Всего месяц назад я и представить не мог, что смогу улыбаться, веселиться в день полуфинала, который я пропускал. Это было волшебство Рози.

И волшебство Винтерхейвена.

Я отодвинул все ананасы на одну сторону пиццы и начал есть. До начала игры оставались секунды, и я оглядел зал в поисках знакомых лиц. Моя семья сидела за столиком рядом с родителями Шайло. Мы несколько раз сталкивались с ними за последние дни, и это было не так неловко, как я ожидал. Они обняли меня, и никто из них не обвинял меня в том, что я выжил, а их сын погиб.

Хадсон поймал мой взгляд и помахал телефоном. Он ответил мне несколько дней назад, что почти ничего не знает о Рози и её отце, но постарается узнать больше.

Хадсон: Он никудышный отец. Беннет говорит, что он часто надолго уходил из семьи, отправлялся в путешествия, а потом исчез полностью, когда их мать заболела. Они не видели его уже больше десяти лет.

Я нахмурился. Почему он вернулся сейчас, после стольких лет?

— У меня перерыв на пять минут, — Рози снова появилась рядом, и я быстро убрал телефон в карман. Она потянулась за куском пиццы с ананасами, но остановилась, заметив, что я сложил их в форме сердца.

Я напрягся, вдруг поняв, что, возможно, зашёл слишком далеко. Или, может, она просто не в восторге от того, что я трогал её еду?

Но когда она обернулась ко мне, её улыбка была тёплой.

— Ты, оказывается, скрытый романтик.

— Ложь. Я злодей, помнишь?

Она встала за моим стулом, доедая свой кусок пиццы, и я потянул её за бёдра, поставив между своих ног, чтобы она могла опереться на меня, пока ела.

Я попытался сосредоточиться на игре — никто ещё не забил, так что исход был открыт. Но мягкая кожа её шеи отвлекала слишком сильно. Волосы Рози были собраны в высокий хвост, что бывало нечасто.

Я слегка подул на её шею и увидел, как мелкие волоски дрогнули. Она вздрогнула, и по её рукам побежали мурашки.

Я сделал это снова.

Но она даже не шелохнулась, её взгляд был прикован к экрану, будто там показывали самый напряжённый момент в истории спорта.

Тогда я наклонился ближе и коснулся губами изгиба между её шеей и плечом.

Она затаила дыхание, и на этот раз повернула голову ко мне.

Точнее, чуть выше моего плеча.

— Макс смотрит, — прошептала она, едва размыкая губы.

И всего двумя словами меня снова отбросило в ледяную реальность того, что мы здесь делаем. Мы с Рози не были в настоящих отношениях. Как бы мне ни хотелось, чтобы это было правдой. Мы не могли. Не с моими планами на отъезд. Не с её чувствами к другому.

Я прочистил горло и отступил на шаг назад.

— Значит, план работает.

— Похоже на то, — сказала она. Её взгляд задержался на мне на несколько секунд, а затем она вышла из моих объятий. — Мне пора возвращаться к работе.

Я попытался сосредоточиться на игре, но это было почти невозможно, когда Рози мелькала в моём периферийном зрении, порхая от столика к столику, как колибри перелетает от цветка к цветку.

К концу первого периода счёт оставался нулевым, напряжение нарастало. Брет провёл несколько минут в штрафном боксе, а Гейдж, обычно один из самых спокойных игроков, уже успел ввязаться в две драки.

Полуфиналы всегда были напряжёнными, но эта игра была заряжена эмоциями и энергией сильнее обычного. Дойти до такого уровня после потери Шайло — это уже было чудом.

Игра возобновилась, но настрой у «Пикс» изменился. Не было больше того запала, который чувствовался в начале. Вскоре «Снежные зайцы» прорвались сквозь защиту и забили гол. Кто-то в зале громко выкрикнул:

— Нет!

И это было точно то, что я думал.

Оставшаяся пицца остывала, пока я был прикован к экрану, следя за обменом очками. За несколько секунд до конца матча «Снежные зайцы» забили последний решающий гол, выиграв с преимуществом в одно очко.

Я наблюдал, как их команда праздновала победу, а «Пикс» с опущенными плечами покидали лёд и уходили в раздевалку.

Один из репортёров поймал Брета на выходе с площадки:

— Как думаете, если бы сегодня на льду были Шайло и Дилан, вы бы выиграли?

— Без сомнений, — твёрдо ответил Брет. Он смотрел прямо в камеру, прямо на меня, будто знал, что я это увижу.

Я замер, словно прикованный к стулу, с тяжестью в миллион килограммов на плечах.

Ещё одно поражение.

Когда же эти потери закончатся?

Репортёр уже собирался убрать микрофон, но Брет схватил его за руку, заставляя продолжить:

— Но в жизни есть вещи важнее хоккея.

Телефон завибрировал от множества сообщений, но я их игнорировал. Всё вокруг приглушилось, взгляд сузился до маленького участка стойки передо мной.

Мне нужно было на лёд. Срочно. Мне просто нужно было кататься.

Я не сразу понял, что мои руки дрожат, пока Рози мягко не взяла их в свои ладони.

— Пойдём, — прошептала она.

Я последовал за ней, держась за её руку, словно за спасательный круг.

Не понимал, что со мной происходило.

«Пикс» уже проигрывали раньше. Мы теряли чемпионаты. Но сегодня это чувствовалось иначе — словно я подвёл Шайло.

Я подвёл его.

Из-за того, что позволил своим эмоциям взять верх, что меня отстранили, я оставил команду без поддержки.

Мы шли молча. В голове гудел вихрь сожалений и пустоты.

Когда мы остановились, я наконец поднял взгляд и увидел, что мы у здания спортивного центра.

Рози поставила зонт, о котором я даже не помнил, и вытащила из кармана связку ключей, открывая дверь.

— У тебя есть ключи от спортцентра?

— Ещё один из моих секретов, — она приложила палец к губам, жестом прося тишины.

— Я думал, я уже знаю их все.

— Секреты — как сорняки в поле. Вытягиваешь один — и на его месте появляются несколько новых. К счастью, мои безобидные.

Безобидные ли?

Я подумал о её отце, но даже это не могло прорваться сквозь стену онемения.

Воздух стал прохладнее, когда мы шли по заднему коридору, которого я раньше не видел.

И вот она открыла дверь.

Каток.

Этого катка не было, когда я был ребёнком. Я даже не знал, что его построили. Моргнув, я почувствовал, как мир снова стал чуть более чётким. Рози отошла от меня и подошла к шкафу. Потребовалось несколько ключей, но она наконец открыла его, и на полках оказались коньки. В нос ударил знакомый запах кожи и пота, и я закрыл глаза. Вот оно — моё детство в одном мгновении.

— Каток назван в честь Шайло. Он пожертвовал деньги на его строительство несколько лет назад, — сказала она, проведя рукой по стойке, на которой в блестящем дереве было выгравировано: «Ледовая арена Блэйра».

Я застыл на месте, глядя на его имя. Его наследие.

Рози потянула меня за руку:

— Знаю, это не тот уровень, к которому ты привык, но… — Она указала на коньки.

В моём заторможенном состоянии потребовалась минута, чтобы найти свой размер. Шнурки были короткими, будто их перерезали лезвиями сотни раз. Боковины кожи потрескались и облезли от постоянного использования.

Я стянул обувь, надел коньки и, едва затянув шнуровку, выскочил на лёд. Вперёд-назад. Вперёд-назад. Я набирал скорость, позволяя всему остальному миру исчезнуть в этом движении. Холод покалывал руки, я ускорялся.

Ничего не существовало, кроме меня и льда. Меня и скользящих движений ног, несущих меня от одного края к другому. Когда скорость стала достаточно высокой, это почти напоминало полёт.

Мы с Шайло часто закрывали глаза, катаясь по замёрзшему пруду, и неизменно оказывались в сугробах на его краях. Одно из самых ранних воспоминаний: я, смеясь, поднимаюсь после падения лицом в снег, а Шайло плюхается рядом со мной, такой же растрёпанный, с красными от мороза щеками. Но мы делали это снова и снова, находя радость в простых вещах.

Шайло всегда был мастером находить радость. В очевидных вещах — дружбе, щенках, благотворительности для школы, в своей жене и дочери. В смехе, в наших с ним сложных рукопожатиях перед игрой, в запахе первого снега.

Он не был идеальным. Иногда становился угрюмым, его вызовы порой заходили слишком далеко, а в отношениях с людьми он бывал совершенно слепым.

Но он был моим лучшим другом.

И я хотел, чтобы мы выиграли этот матч для него.

Но мы не смогли.

Мы не могли.

Мы всё ещё нуждались в нём.

Коньки резко заскрипели, когда я остановился.

И слёзы, которые я сдерживал с тех пор, как Шайло погиб, наконец покатились по щекам.

Холод обжигал кожу, но я позволил им течь. Даже когда почувствовал тёплое прикосновение Рози, её объятия, словно она пыталась удержать меня, не дать разбиться на части.

Я развернулся и крепко обнял её, вдыхая её мягкий, знакомый запах. Она ничего не говорила. Одного ее присутствия было достаточно, чтобы моя грудь начала медленно расслабляться, а дыхание — выравниваться.

Она отступила и, подняв ладони, осторожно провела холодными пальцами по моим щекам, стирая остатки слёз.

Я не чувствовал ни капли стыда.

Не с ней.

— Я оставила ключи на скамейке, — тихо сказала она, кивнув на сверкающий металлический ключ. — Каток в твоём распоряжении.

Глубокая благодарность заполнила меня. Я снова обнял её, на этот раз крепче, приподняв над полом, и, спрятав лицо у её шеи, прошептал:

— Спасибо.

А потом, когда дверь за её спиной закрылась, я снова выскользнул на лёд. На этот раз медленно.

И позволил всем воспоминаниям о Шайло прийти.