Сильверсмит

Глава 11

Ариэлла

Мои теперь уже не запачканные кровью руки были единственным, на чем я могла сосредоточиться за завтраком на следующее утро. Все, лишь бы не встречаться взглядом ни с кем из друзей.

Никто не произнес ни слова о моем кровавом ночном срыве. Джемма пообещала рассказать остальным, насколько тяжелыми бывают мои кошмары. Как иногда я чувствую себя потерянной вместе с воспоминаниями о жизни до падения. Как, если не сны о смерти Филиппа и Оливера, то другие ужасы рвутся наружу во сне. К счастью, она сказала им, что я предпочла бы не обсуждать это.

Кошмары, вроде того, что терзал меня прошлой ночью, никогда не имели смысла, и я была столь же рада, как и остальные, притворяться, что они меня не преследуют.

Мерзлые леса северного Уоррича постепенно уступали место каменистым просторам, чем дальше на юго-восток мы продвигались. Климат становился мягче — маленькое, но милосердное утешение. Все еще холодно, но куда терпимее. Ночи были долгими, зато компания — хорошей.

Вимара со своими бескрайними зелеными, каменистыми нагорьями украла мое сердце. Деревьев было мало, зато небо — огромное и голубое. Ползущие, изгибающиеся горы были прекрасны и пугающи одновременно, а озера, разбросанные по земле, сияли на солнце ранней зимы. Я никогда не видела столько простора, никогда не могла заглянуть так далеко.

Особенно на рассвете и закате, когда солнце и луна сменялись на небе, словно в грациозном танце — бескорыстно, без соперничества, одно не лучше другого. Цвета… я едва могла подобрать слова, чтобы описать, что чувствую, лишь чтобы назвать их. Лазурные лужицы неба, усыпанные розовыми облаками. Охристые волны солнечного света. Я была заворожена.

Вместе с синими и янтарными оттенками сумерек приходили товарищество и смех, которых я ждала каждый вечер, когда мы останавливались, прежде чем кошмары вновь начинали свои атаки.

Будь то у костра, дерзко сияющего наперекор зимним ветрам, или за общим столом в переполненной таверне — я любила слушать, как мои спутники рассказывают о своих жизнях. Это давало мне возможность заглянуть в то, что может быть. В то, что уже зарождалось. Дружба. Семья.

Воля у меня была крепкая, но тело слабое от усталости, несмотря на передышку от холода, которую дарило северное солнце Вимары, и бесконечные запасы еды, которыми Гэвин упорно меня кормил. Каменистые холмы были крутыми. Я была так утомлена и стыдилась того, насколько слабой, хрупкой и неподготовленной стала, прячась все это время в доме.

Однажды утром, позже на неделе, я споткнулась о камень и едва не упала, несмотря на новые ботинки с хорошей подошвой. К счастью, удержалась. Каз свистнул, привлекая мое внимание, и сказал, чтобы я залезла ему на спину.

— Совсем ненадолго, — добавил он. — Меньшее, что я могу сделать для своей королевы.

Гэвин выглядел откровенно недовольным этим предложением, но я все равно согласилась.

На третью ночь, проведенную под звездами среди холодного воздуха, я проснулась от звука шагов по хвое. Утром у меня оказалось на одно одеяло больше, а Гэвин уже бодрствовал и жарил на огне оленину.

Прежде всего он подал мне еду и горячий зеленый чай с медом, потом уже остальные проснулись на аромат соли и горящего дерева.

— Спасибо, — сказала я, и рот сам растянулся в улыбке. Я даже не помнила, когда в последний раз чувствовала такое спокойное, чистое довольство. Было утро, впереди целый день, а днем все было хорошо.

Гэвин кивнул, уголки его губ приподнялись в мою любимую полуулыбку.

Остальные встали и поели, их шумные разговоры эхом разносились по промерзшему лесу. Когда все разошлись по своим делам, меня оставили наедине с Гэвином.

Мои длинные серебристые волосы расплелись и нуждались в уходе. Я осторожно расчесывала их, не желая дергать за и без того холодную кожу головы, протестующую против снятия синей шапки. Взгляд Гэвина не отрывался от меня, задерживался, как обычно, пока я сворачивала спальный мешок, убирала одеяло и прочие вещи в сумку.

— Ты все еще голодна? — спросил он.

— Нет.

Но вопрос был лишь из вежливости. Он достал из своей сумки булочку и протянул мне.

Я тихо рассмеялась.

— Тебе не обязательно все время отдавать мне свою еду.

Он только отмахнулся.

— Прихватил из Фрейберна. Не хочу, она слишком сладкая.

И правда, булочка больше походила на пирожное — круглая, с начинкой из варенья, судя по запаху, клубничного. Когда я в последний раз пробовала клубнику?

— Быстрее, — кивнул он на пирожок с легкой ухмылкой. — Пока остальные не вернулись и не начали с тобой за нее драться.

Я сдалась, театрально охнув.

— У тебя что, тайник с вкусняшками?

Его мягкий смешок растопил что-то теплое у меня в животе.

— Есть многое, о чем твои друзья не знают, Элла.

Когда я откусила пирожное, глаза сами собой закатились, и из груди вырвался долгий, невольный полувздох-полустон. Оно было чертовски вкусным.

— Блядь.

Я подняла взгляд… и застыла. Гэвин Смит стоял, зажав переносицу одной рукой, другой — мощной, мускулистой — упирался в дерево и смотрел на меня так, будто я только что пнула его собаку. Ни следа от игривой улыбки. Ни звука смеха. Все исчезло.

— Не делай так больше! — рявкнул он в напряжении.

— Что?.. — я проглотила слишком большой кусок. Его глаза расширились. — Чего не делать, не есть это восхитительное пирожное, которое ты так щедро мне отдал?

— Этот… звук, — он ткнул в меня пальцем. — Этот звук, что ты сейчас издала. Не делай так больше.

— Я… почему? — я нервно скосила взгляд на остальных, которые как раз вернулись.

— Потому что я так сказал! — выкрикнул он и ринулся ко мне. Я напряглась, не зная, чего ожидать. Он аккуратно схватился за пирожное, будто собирался вырвать его, словно оно его оскорбило, но замер. На миг в его разгневанных глазах промелькнула грусть. Он раздраженно выдохнул, ткнул в меня пальцем и приказал: — Доедай булочку! — и зашагал прочь.

— Что, черт возьми, ты ему сказала? — Джемма подкралась ко мне, глядя на Смита, удаляющегося прочь.

— Ничего, — я все еще не могла прийти в себя. — Он разозлился, потому что я издала… звук. От того, что пирожное оказалось слишком вкусным.

— Звук, — Джемма прищурилась, оценивающе окинув меня взглядом с ног до головы. — Любопытно, — она задумчиво почесала подбородок. — Тут, пожалуй, дело в женщине, может вспомнил что-то. Я еще ни у кого не видела пары яиц, так туго завязанных в узел.

— Наверное, и правда какая-то женщина, — пробормотала я, чувствуя, как внутри неприятно сжалось.

— Ари, — зашипела Джемма. Я подняла глаза — она внимательно вглядывалась в меня, поморщившись. — Что это было?

— Что — это?

— Ты. Только что, — она обвела рукой мой силуэт сверху донизу. — Хотя, пожалуй, он мог бы быть привлекательным… под всей этой вечной раздраженностью, — она передернула плечами, будто отгоняя мысль.

— Джемма! — я шикнула, бросив взгляд на парней, чтобы убедиться, что никто не слышит. Щеки запылали.

— Ладно, забудь, — пробормотала она, понизив голос. — Он ведь лет на десять старше тебя. Еще немного, и в отцы б сгодился.

Я поморщилась и покраснела еще сильнее.

Финн и Эзра переглянулись — настороженно, с выражением людей, которым отчаянно не хочется знать подробностей.

— Мне почти девятнадцать, — прошептала я. — Я уже не ребенок.

— И ты невеста Уинтерсона, — подмигнула она с ослепительной улыбкой, сверкающей на солнце.

Я с трудом удержалась, чтобы не скривиться, и мысленно извинилась перед Элиасом Уинтерсоном за то, что даже не собираюсь давать ему шанс.

— А сколько лет Элиасу?

— Двадцать четыре, — она кивнула в сторону чащи, где скрылся Гэвин. — Старше тебя, но не такой старый, как он.

— Элиас Уинтерсон… он хотя бы привлекательный? — мне стало стыдно за этот вопрос, но разве это так узколобо… надеяться?

— О, да, — Джемма подняла брови с выразительным намеком. — Об этом можешь не переживать, Ари, — она ухмыльнулась. — У Элиаса волосы, за которые умереть хочется — густые, блестящие, цвета бронзы. Лицо бога. Высокий. Подтянутый. И задница что надо, — она будто задрожала от восторга.

Финн неловко поерзал на месте. Мне сразу стало жаль его и всех остальных вполне симпатичных мужчин, которым теперь придется тягаться с Элиасом Уинтерсоном в этих Пещерах.

— Но знаешь что? — глаза Джеммы хитро метнулись куда-то за мою спину, и уголки ее губ изогнулись в озорной улыбке. — Думаю, тебе бы не помешало немного повеселиться до свадьбы. Боги знают, Уинтерсон себе в этом не отказывал.

— Как еще повеселиться? — в животе неприятно и тревожно заныло.

— Ну… — Джемма вздохнула, — нет ничего более освежающего, чем хороший, правильный трах.

Эзра поперхнулся водой и вдруг с неподдельным интересом уставился на свои ботинки. Каз — последний, кто вернулся к группе, — громко фыркнул. Финн провел рукой по аккуратно уложенным черным волосам и поморщился, а за моей спиной раздался страшный рык — низкий, животный, — от которого по коже побежали мурашки, и каждый волосок на теле встал дыбом.

Оцепенев, я медленно обернулась на источник звука.

Гэвин стоял передо мной с ножом в левой руке, правая же… была влажная и красная от его крови.

На земле, у его ног, лежали две половинки свежего яблока. Понадобилась всего секунда, чтобы понять, что он сделал — разрубил плод так сильно, что рассек себе ладонь, но окровавленная рука просто бессильно свисала вдоль тела — сущая мелочь на фоне того, как темно-карие глаза пылали нечеловеческой яростью. Все его лицо исказилось в злобной гримасе. Он выглядел как хищник. Как нечто пугающее.

И это, я знала, был взгляд убийцы, направленный прямо на Джемму.

— Я так и знала, — пробормотала она с самодовольной ухмылкой, заложив руки за голову и удобно откинувшись на ствол большого дуба, что давал нам тень.

Я снова посмотрела на Гэвина, но его там уже не было.

— Это было обязательно? — резко бросила я, повернувшись к Джемме.

— А что, Ари? — фыркнула та, махнув рукой в ту сторону, куда он ушел. — С какой стати ему вообще волноваться, с кем ты трахаешься?

Вопрос был чертовски хороший.

Ответа у меня не было, но я могла попробовать его найти.

Я повернулась и пошла за ним.

— Ари, ты куда? — простонала Джемма.

— Проверить, все ли с ним в порядке.

Каз запрокинул голову и расхохотался, а остальные уставились на меня с тем самым выражением — смесью скепсиса и тихого ужаса.

Но он сам ясно дал понять, что для него важнее всего заботиться обо мне. Учить меня. Защищать. Убедиться, что со мной все хорошо. Как они могли ожидать, что я поступлю иначе?

— Кто-то же должен, — пробормотала я и пошла следом.

Найти его оказалось проще простого. Он не особо старался скрыться — тяжелые, быстрые шаги гулко отдавались по камням, выдавая каждое движение. Его широкие, мощные плечи и торс перекатывались мышцами под тонкой тканью рубахи, угрожая порвать ее.

Сегодня он был весь в черном.

Похоже, под стать настроению.

— Ты в порядке? — спросила я тихо.

Он усмехнулся без тени веселья и покачал головой.

— Твоя подружка явно должна научиться держать свой ебучий рот на замке.

Я приподняла брови.

— Думаю, не тебе решать за нее, но даже если так, она просто хотела тебя задеть.

Его кулаки сжимались и разжимались — и окровавленный тоже. Казалось, он едва сдерживается, чтобы не ударить… хоть что-то.

— Судя по всему, ей это неплохо удается, — сказала я спокойно. — Что с тобой происходит, Гэвин?

Он провел огромной — чистой — рукой по своим темным волосам и впервые, наверное, с того самого дня, когда нашел меня в сарае, выглядел растерянным.

— Скажи, что ты не собираешься этого делать.

— Не собираюсь делать чего? — спросила я осторожно.

— Ты… — он раздраженно и тяжело дышал, будто ему было невыносимо объяснять очевидное. — Ты заслуживаешь гораздо большего, чем быстрый перепихон, Элла.

Мои губы приоткрылись от шока.

— Я… что?

Он лизнул меня горящими, как пламя, глазами, и наконец произнес низко, холодно, неотвратимо:

— Скажи, что не позволишь никому к себе прикасаться.

Я выпрямилась и скрестила руки на груди.

— Это не тебе решать.

— Что ж, Ваше Высочество, — усмехнулся он с ядом, делая шаг ко мне. — Не то чтоб я был благородным.

— Но ты благородный, — не отступила я, высоко задрав подбородок. — Я это вижу.

Он скривился.

— Тогда ты знаешь меня хуже, чем думаешь.

— Может, я бы хотела узнать лучше.

— Нет, — его голос обрушился на меня ледяным обвалом. — Не хотела бы.

Я закатила глаза и отвернулась, уже устав от этого абсурдного разговора, как вдруг…

— Не позволяй Элиасу Уинтерсону тебя трогать.

Я застыла. Развернулась. Внутри вспыхнула ярость.

— Прошу прощения? — на меня нахлынула волна злости. Вот уж наглость — это властное, удушающее желание все контролировать. С какой стати он вообще…?

Гэвин шагнул ближе и предупреждающе качнул головой.

— Не позволяй этому пиздюку класть на тебя свои грязные руки, Элла.

— Ты не можешь… это не… — я заставила себя сделать глубокий вдох. — У тебя нет права! Все уже решено. Я должна выйти за него замуж.

Он шагнул ближе, теперь мы были на расстоянии руки. В его взгляде было не только дикое бешенство, но и… безмолвная мольба.

— Если он только коснется тебя, Элла, ему не жить.

Я с усилием распрямила плечи.

— Ты не можешь меня защитить и удержать от человека, которому суждено стать моим мужем!

— Тогда я стану его гребаным кошмаром.

Рот мой остался раскрытым — я молчала, потрясенная его откровенностью. И все же я не могла не признать: мысль о том, чтобы Гэвин Смит стал непробиваемым щитом между мной и всеми, кто стремится управлять моей жизнью, была соблазнительна.

Щит. Мой щит.

Так что, хоть он и не имел права, хоть он и был не прав, я сдалась. Только чуть-чуть. Ради себя, но не ради него.

— Ладно, — уступила я.

— Ладно? — переспросил он, прищурившись. — Это ли твое разрешение, Ваша Светлость?

— Да, ладно, — выдавила я. — Стань его кошмаром.

Его рот скривился в оскале, челюсть сжалась. Я резко втянула воздух от этого грозного вида. Ненавидела, как он вытягивает из меня одновременно ярость и утешение — два пика одной горы, на которую я никак не могла взобраться. Но компромисс был достигнут.

Прежде чем я успела возразить еще хоть раз, он прошел мимо меня и хладнокровно добавил:

— У тебя было четыре выходных. Слишком долго. Завтра возвращаемся к тренировкам. Два часа каждое утро, прежде чем отправимся в путь.

Я собралась напомнить ему, что ходить десять-двенадцать часов подряд нельзя считать отдыхом.

— Но…

— На этом разговор окончен.

Я простонала.

— А как же твоя рука?

Он просто сжал ее, и кровь стекла между пальцами, словно это не важно. Словно боль ничего не значила.

Ничто по сравнению с тем, что он испытывал при одной лишь мысли обо мне с другим мужчиной.

Мы шли двенадцать часов подряд. Гэвин следовал впереди, и даже Каз с Финном — самые выносливые из нас — едва поспевали за ним.

Я старалась скрывать хромоту и то, как уставшее тело дрожало от изнеможения. Острая боль, начавшаяся несколько ночей назад, когда у меня пошли месячные, все еще тянулась от поясницы через бедро и вниз по ноге. Зато волчий укус на руке заживал неплохо — я закатала рукав, впустила в рану немного свежего воздуха, и боль почти не чувствовалась.

Несмотря ни на что, хоть я и валялась бы с радостью без движения, мы начали тренировки уже на следующее утро, как Гэвин и сказал. По крайней мере, слово он держал.

Солнце пригревало достаточно, чтобы я обошлась без шарфа и шапки. После короткой пробежки, чтобы размять ноги, я сняла и куртку. Под ней — шерстяная водолазка темно-зеленого цвета и черные штаны. Холод кусал щеки, но мне было комфортно. Серебристые волосы были заплетены в свободную косу и перекинуты через правое плечо.

Тело ломило, но я стояла перед Гэвином прямо, насколько позволяли силы. Руки по швам, подбородок высоко. Ждала.

Смит оценил холодным взглядом мою худую, но упрямую, чуть окрепшую фигуру. Вчерашнюю одежду он сменил на темно-синюю рубашку с длинными рукавами и штаны цвета камня. Смотрелось все так же раздражающе хорошо.

— Ну? — я сделала жест рукой. — Я жду.

Брови его приподнялись, и на обычно хмуром, заросшем лице появилась удивленная улыбка.

— И тебе доброе утро.

Я ответила лишь взглядом, не выдав ни единой эмоции.

Он уловил мое раздражение и кивнул, улыбка исчезла.

— Вчера я был мудаком.

Я моргнула. Этого я точно не ожидала.

— Не стану утомлять тебя объяснениями, — продолжил он, — но прошу прощения. И ты должна знать, ты справляешься потрясающе, Ариэлла. Ты сильнее, чем была, когда мы впервые встретились. Я горжусь тобой.

Я подняла одну бровь, давая понять, что жду продолжения.

— Когда я нашел тебя, ты выглядела… — на челюсти дернулся знакомый мускул, — едва живой.

— Прости, что произвела столь разочаровывающее первое впечатление, — фыркнула я.

— Я не это имел в виду.

— А что тогда? — я скрестила руки на груди.

— Ты была замерзшая, — прошипел он, делая шаг ближе. — Голодная. Испуганная. Одинокая. И я… — забинтованная рука дернулась у бедра, — я не мог этого выносить.

Я уставилась на рыжевато-коричневый камешек под ногами и отшвырнула его в сторону. Прошла всего неделя, но казалось, будто целая жизнь. Новая жизнь. Новый мир. Я и правда стала немного сильнее, почти всегда была сыта, на щеках появился цвет. И где-то внутри теплилось чувство — причина. Ради чего жить.

Так что, соглашаясь с ним, я тихо пробормотала, глядя все так же в землю:

— Мне это тоже не нравилось.

Под ногами заскрипел снег, он подошел ближе. Палец коснулся моего подбородка и мягко потянул вверх. Губы невольно приоткрылись, передо мной было его лицо, резкое, красивое, с бородой, которой хотелось коснуться, и шрамом, пересекающим правый глаз.

— Еще пять кругов до того валуна и обратно, двадцать выпадов на каждую ногу, тридцать отжиманий, упражнения на баланс и корпус, а потом я покажу тебе кое-что поинтереснее, чем просто битва на кулаках. У нас чуть больше часа до выхода, так что поспеши, — я открыла рот, чтобы возразить, но он приложил палец к моим губам и тихо цокнул языком. — Нельзя давать тебе расслабляться, правда, Ваше Высочество?

Я нахмурилась и резко оттолкнула его руку.

— Никогда больше не называй меня так.

И побежала, слыша за спиной его низкий, гулкий смех.

— Удушающий прием? — выдохнула я с выпученными глазами.

Я закончила разминку так быстро, как только позволяли ноющие мышцы. Пришлось заставить себя, но я справилась и знала — дальше придется полагаться именно на это упрямство. На силу воли. В следующие дни, месяцы — а может, и годы — если я собиралась стать той, кем меня хотели видеть.

— Думаешь, сможешь отбиться, просто размахивая кулаками? — с ухмылкой спросил Гэвин. — Я ведь еще не учил тебя обезоруживать противника или, что еще лучше, устранять угрозу полностью. И делать это тебе нужно научиться сперва без оружия.

Устранять.

Он имел в виду убивать.

Я сглотнула, чувствуя, как к горлу подступает тошнота.

— Ты мелкая, — продолжил он, — так что, если хочешь провести хороший «сонный» захват на противнике моего размера…

— Не бывает людей твоего размера, — буркнула я. — Ты же, блядь, огромный.

Он неожиданно рассмеялся — низко, коротко — и прочистил горло.

— Тебе придется прыгнуть противнику на спину и сразу же надавить предплечьем на трахею. Если замешкаешься, он тебя просто перекинет.

— Хочешь, чтобы я запрыгнула на тебя? — я нервно потерла локоть.

— А вот прыгать на спину Каза тебя, как я погляжу, не смущало, — резко бросил он, и в темно-карих глазах мелькнула ревнивая искра.

Брови мои взлетели вверх.

— Ладно! Хорошо! — выпалила я.

Он подошел сзади и обхватил мою шею рукой.

Сердце гулко ударило о ребра, я была так близко к нему, полностью в его власти. А потом, когда я повторю упражнение, я окажусь на нем.

Если бы захотел, сломал бы мне шею, я б и вдохнуть не успела. Его бицепс, словно каменная стена, полностью замкнулся у горла, перекрывая ключицы. Я вдохнула — запах кедра и кожи обжег легкие, теплый, пряный, мужской, слишком близкий.

— Возьми правый бицепс левой рукой, — сказал он негромко, голос вибрировал у самого моего уха. — Зафиксируй за головой жертвы и сожми, — он показал, как именно, не причиняя боли.

Слово жертва застряло у меня в голове, и я знала, что надолго.

Когда он убедился, что я все запомнила, кивнул и скомандовал:

— Прыгай.

Я замешкалась, а он раздраженно проворчал:

— Я не кусаюсь, Ариэлла, — а потом в его взгляде вспыхнула тьма, и он хищно усмехнулся. — Если только ты сама не попросишь.

Я застонала — от стыда, от злости, от всего сразу — и все-таки прыгнула. Он поймал меня легко, даже не пошатнувшись, словно я ничего не весила. Для такого, как он, наверное, так и было.

— Обвей ногами мою талию и зацепи пятки за внутреннюю сторону бедер.

Я подчинилась. Сомкнула руки на его шее, стараясь сделать захват как можно точнее, хоть и знала, что он поддается. Он был слишком широким, и обхватить его полностью не выходило, но я все равно старалась.

Темные волосы Гэвина скользнули по моей щеке. По животу прошел острый, ослепляющий разряд молнии. Желание, шок, удовольствие и едва различимый ужас перемешались в одно.

Что заставило меня наклониться ближе — не знаю. Коснуться губами его уха, вдохнуть запах кожи, прошептать то, что вырвалось дальше… Наверное, я никогда этого не пойму.

— Почему у меня такое чувство, что я первый человек за очень долгое время, кто поймал тебя вот так?

Он едва заметно вздрогнул. Пальцы сжали мой рукав, будто пытаясь удержаться, и его пульс… сбился с ровного ритма.

На губах невольно проскочила кошачья улыбка — совсем не та, что я знала, — и я прикусила губу.

— Мы помешали?

Меня опустили на землю так быстро, что я едва не упала на задницу.

За нами стояли Джемма и Эзра. Эзра с хмурым взглядом на Гэвина. Джемма с руками, сложенными на груди. Никто из них не выглядел довольно.

— Он учит меня убивать без оружия, — я объяснила чуть заикаясь, словно оправдываясь.

Гэвин отстраненно отошел на пару шагов.

Глаза Джеммы настороженно метались между нами.

— Угу.

— Пора идти! — разрядил неловкое молчание Финн. Подарок от Сельваренов, если он когда-либо был нужен.

Гэвин направился к лагерю, не обернувшись. Джемма последовала за ним, и я собиралась идти следом, но Эзра бережно сжал мое запястье.

— Эй, — его голубые глаза были полны тревоги. — Ты понимаешь, что он опасен, да?

Я проводила взглядом Гэвина — грубого, жестокого человека, каким его знали они, и наивно ответила:

— Не думаю, что он опасен для меня.

Эзра поморщился, в его глазах появилась та самая печальная жалость, которую я так ненавидела. Как будто я была слепой, глупой добычей, бежавшей прямо в логово хищника.

— Просто будь осторожна, ладно? — он глотнул. — Я почти ничего не знаю о нем. Никто из нас не знает ничего, кроме того, что Симеон послал его, и я… — он сглотнул. — Я не хочу, чтобы он причинил тебе боль.

Я думала о прикосновениях Гэвина — о том, как его близость заставляла меня чувствовать себя в безопасности, теплой, живой. О той утешительной тишине, которая всегда будто окутывала нас, когда он был рядом. Я возвращалась к этим мыслям чаще, чем хотела бы признать, и не могла поверить, что он способен причинить боль.

Но Эзра был прав.

Гэвин не был тем, к кому можно просто испытывать влечение. Он был тем, в ком можно утонуть.

Он мог меня разрушить.

— Ладно, — я взяла его руку и чуть сжала. — Я буду осторожна.

И в тот момент я действительно верила в это.