Сильверсмит

Глава 16

Ариэлла

Их было четверо — трое мужчин и одна женщина. Наверное, бандиты или воры, я не знала, но одно было ясно — ничего хорошего от них ждать не стоило.

Я сосредоточилась на дыхании, чтобы не поддаться панике, будто все происходящее — просто кошмар, из которого вот-вот проснусь. Раз, два… вдох. Еще раз, и я смогу собраться.

— Чего вы хотите? — спросила я, стараясь выровнять голос.

Двое мужчин стояли с клинками, направленными на Эзру. Его взгляд был немым предупреждением — не делай ничего опрометчивого, мы и так уже вляпались, явившись сюда вдвоем, да еще и против приказа.

Третий подошел к нам, туда, где женщина держала у моего горла нож. Высокий, тощий, с залысинами — он навис надо мной, как это любили делать мужчины моего мира. Но я упрямо подняла голову, как меня когда-то научили — смотреть прямо в глаза, не отводить взгляда.

— Этот мужик, с которым ты была? — сказал он, скалясь, открывая ряд желтых, вонючих зубов. — У него есть деньги, и он смотрит на тебя… как на свою маленькую зверушку. Уверен, он щедро заплатит, чтобы тебя вернуть.

— Отпусти ее, — голос Эзры был спокоен, натренированный в армии Элиаса. Это был не первый раз, когда он сталкивался с опасностью. Я вспомнила, как он рассказывал, что на них напали разбойники по пути в Уоррич.

Как тогда Гэвин расправился с ними в одиночку.

— Я достану вам деньги, — пообещал кузен.

Мужчины позади него низко, мрачно хохотнули, а лысеющий, очевидно их главарь, наклонил голову ко мне, прищурившись.

— Может, я хочу кое-что повеселее, чем деньги… теперь, когда вижу, что именно у нас на столе.

Желудок скрутило, кровь похолодела, на лбу выступил холодный пот.

— Только попробуй ее тронуть! — Эзра шагнул вперед, но двое бандитов вцепились в него, впиваясь лезвиями в бока.

Я уже собралась ударить женщину локтем в живот, когда вдруг влажный хлюпающий звук раздался у самого уха, короткий, хриплый вдох. Что-то со звоном упало на каменный пол, и нож у моего горла исчез.

Я обернулась и увидела: та, что держала меня, теперь лежала на земле комком спутанных конечностей, черные волосы обрамляли лицо, глаза распахнулись в застывшем ужасе. Под головой расплывалась кровавая лужа.

Она была мертва. Нож по рукоять вонзен в череп.

Нож, брошенный из дверей храма.

Там, в тридцати шагах от нас, стоял Гэвин — воплощение ярости, заполнивший священное пространство тяжелым, мрачным гневом.

Я, вопреки этому гневу, выдохнула с облегчением и отшатнулась от мертвой женщины, когда Гэвин стремительно двинулся к центру храма.

Он даже не взглянул на меня, проходя мимо.

— Уведи ее. В таверну, — рявкнул он Эзре. Те, кто держал кузена, моментально отпустили его и начали пятиться назад с лицами, полными ужаса. — Сейчас.

Трое оставшихся замерли, глядя то на мертвую подругу, то на надвигающуюся на них громаду бешенства, и, судя по выражению их морд, стало ясно, что они прекрасно поняли, во что вляпались.

Кузен схватил меня за руку, я попыталась обернуться, но…

— Лучше не смотри, — Эзра развернул меня за плечи. — Поверь мне.

Он быстро повел меня прочь из храма. Тяжелая дверь захлопнулась за спиной, отрезая нас от гулкой мольбы трех взрослых мужчин, которым предстояло вкусить ад на земле.

Теплое солнце и свежий воздух ворвались в легкие, но не принесли облегчения. Наоборот, мир словно потяжелел, надавливая сверху.

— Он их убьет? — спросила я.

— Да, — ответил Эзра без колебаний, утаскивая меня по мощеной улице. Мне приходилось делать по два шага на каждый его. Мир вокруг расплывался, теряя краски, пока реальность становилась только мрачнее.

Мы вошли в таверну через заднюю дверь, где уже ждали Финн, Каз и Джемма. Едва они нас увидели, их встревоженные лица сменились облегчением.

Каз вышел вперед без обычной беззаботной улыбки, серьезный, с жестким выражением лица. Он посмотрел на Эзру.

— Это было глупо, Эз.

Я шагнула вперед, чтобы защитить кузена.

— Это была моя идея. Мы ушли всего на минут двадцать.

— И это было лишним, — Каз покачал головой, и в его голосе звучало не раздражение, а разочарование, от чего стало только хуже. — Вы не можете вот так срываться.

Джемма не подняла взгляд. Руки скрещены на груди, плечи напряжены, глаза упрямо в пол — я видела, что она тоже зла.

— То, что Симеон наложил чары на город, чтобы защитить его от Молохая, — не значит, что других опасностей нет, — добавил Финн спокойнее, но не менее строго.

Стыд ударил в грудь, как кулак. Я попыталась его оттолкнуть, потому что они были правы, но все равно… это было нечестно.

Волосы на затылке встали дыбом, когда за моей спиной с грохотом распахнулась дверь. Она ударилась о стену, взметнув облако пыли, что закружилось в прорывающихся внутрь лучах солнца.

Я невольно вскрикнула. Три быстрых шага, и передо мной уже стояла внушительная фигура моего разъяренного защитника, оценивая, цела ли я. Он двигался с такой нечеловеческой скоростью, несмотря на свои размеры, что у меня перехватило дыхание.

— Ты ранена? — спросил он, обхватив ладонями мое лицо, глаза метались, полные дикого ужаса. — Они тебя трогали?

— Я… я в порядке.

Его грудь тяжело вздымалась, дыхание было рваное, яростное. Он еще несколько мгновений изучал меня, будто ища доказательства, что со мной все действительно хорошо, боясь увидеть обратное. Наконец, отнял руки и отвернулся.

Я закричала, когда он внезапно схватил Эзру за горло и впечатал его в стену. Джемма ахнула, закрывая рот обеими руками, а Каз с Финном одновременно выругались и рванули вперед.

— Безмозглый ублюдок! — Гэвин прижал моего кузена к стене, как тряпичную куклу, одной своей мощной рукой. Эзра, хоть и высокий, казался крошечным в его стальной хватке. — Ты подверг ее опасности…

— А ты швырнул нож в ту женщину! — прохрипел Эзра, стиснув зубы и тщетно пытаясь ослабить железные пальцы у себя на шее. — Прямо рядом с Ари! Ты мог попасть в нее! Ты мог промахнуться!

Гэвин тихо, мрачно рассмеялся.

— Я никогда не промахиваюсь.

— Да ты ебаный псих! — Эзра задыхался, хватая воздух.

— А ты, Харт, должен радоваться, что я тебе глотку не вырвал, — процедил Гэвин, выплевывая фамилию как оскорбление. Остальные кричали, пытаясь его остановить, но он продолжал, громовым голосом, от которого тряслись стены: — Мне плевать, если ты сам решишь сигануть в пылающую яму с пиками, но ты никогда, слышишь, никогда больше не подвергнешь ее опасности!

— Хватит! — я вскрикнула, глаза расширились от ужаса. С каждым его словом хватка на шее Эзры становилась все сильнее, и я вдруг поняла, что достаточно одного движения — одного рывка — и мой кузен, добрый, заботливый, будет мертв из-за его ярости. — Гэвин, ты его убиваешь!

Я почувствовала, как на мне застыли взгляды четырех пар ошеломленных глаз и осознала: возможно, они впервые услышали его настоящее имя. Для них он был просто Смит.

Дрожащая, я кинулась вперед и обхватила обеими руками его мощное предплечье, встав на цыпочки, чтобы дотянуться.

— Отпусти его! — крикнула я, потянув за его руку со всей силы. — Немедленно!

— Только зашел и уже дерешься в моей таверне, Смит?

Мы обернулись. В дверях, ведущих в просторный, залитый светом зал, стоял мужчина лет двадцати пяти — двадцати семи, с густыми шоколадными кудрями и круглыми очками на носу.

— Еще даже не ужин, — заметил он, делая несколько шагов вперед и лениво махнув рукой. — Могли бы хотя бы выйти в главный зал, устроить красивое представление.

Его взгляд скользнул на меня, все еще висящую на руке моего защитника, потом — на Гэвина, потом снова на меня. Глаза мужчины округлились, и он тихо выдохнул, будто осознал что-то важное.

Я сглотнула. Он понял, кто я. Сразу.

— Отпусти его, — сказала я уже тише, облегченно видя, как пальцы Гэвина немного ослабевают, а Эзра, наконец, может вдохнуть. — Прошу. Отпусти.

С глубоким, глухим рычанием Гэвин отпустил моего кузена и молча вышел из комнаты.

Эзра осел на пол, держась за горло. Его добрые голубые глаза и мягкая улыбка теперь были искажены болью и горечью. Я опустилась рядом, пульс стучал в висках.

— Ну что ж, — произнес мужчина с кудрями, сложив руки на груди и расплывшись в широкой, совершенно невозмутимой улыбке. — На этой ноте — добро пожаловать в «Черного Барсука».

Каз провел ладонями по лицу и взъерошил волосы, выглядя так, будто готов был заорать. Финн и Джемма тем временем представлялись нашему хозяину, но я не слышала ни их, ни его имени. Я не могла оторваться от красных следов на шее Эзры — следов, оставленных Гэвином. Из-за меня.

— Ари, нет! — Эзра схватил меня за руку, когда я поднялась, охваченная злостью. — Он не в себе! Просто оставь его!

Но я вырвалась и пошла за ним в темную комнату, где стояли бутылки вина и всевозможные спиртные напитки. Вдоль стен выстроились дубовые бочки с пивом и виски из разных уголков Нириды, каждая отмечена грубым почерком. Воздух был пропитан запахами дыма, карамели и фруктов — густой запах, обжигающий ноздри.

Первод выполнен тг-каналом «Клитература».

Гэвин стоял, как статуя, в своем мрачном совершенстве. Горы его плеч напрягались под тканью черной рубашки. Он уперся руками в полку над головой, доски жалобно скрипели под его пальцами. Лоб его покоился на бочке виски, торчавшей из верхнего ряда. Даже в темноте я видела — глаза его закрыты, дыхание сбито.

Огромный, массивный, но в этот момент — уязвимый. От одного вида его у меня перехватило дыхание.

Хотя Эзра тоже был уязвим, когда его держали у стены, в нескольких секундах от удушья. Мы все были уязвимы перед милостью Гэвина.

Я специально пошевелила ногой, чтобы он услышал, что я здесь. Глаза Гэвина медленно открылись. Я уже собиралась отругать его, как вдруг…

— Он заставил тебя пойти с ним? — тень поднялась за его спиной, когда он повернулся в ослепительной, всепоглощающей ярости.

— Что? — выдохнула я. — Нет, конечно нет.

— Это была его идея?

— Неважно, чья это была идея, — я шагнула вперед. — Я сама хотела увидеть храм.

— Тогда попросила бы, чтобы я тебя туда отвел!

— Мы были всего через дорогу, Гэвин! — голос сорвался на его имени. — Ради всех богов, всего лишь через дорогу!

Он поднял руку, ту самую, изрезанную шрамами ладонь. Она дрожала. Он дрожал. Смотреть на это было все равно что видеть, как несокрушимая сталь гнется под землетрясением.

— Я сказал тебе — пять шагов, Ариэлла. Пять!

— Это были просто воры, не Инсидионы. Эзра и я прекрасно справлялись, пока ты не пришел.

— Да? А выглядело это так, будто тебе вот-вот вонзят ржавое лезвие в горло, и я мог бы… — он потянулся к моему лицу, но тут же в бессилии опустил руку. — Я мог бы потерять тебя, Элла.

Страх в его голосе полоснул по сердцу острее любого ножа.

Сначала меня тронуло, но потом я поняла — эта сокрушительная печаль в его глазах была той же, что я уже видела, когда он говорил о смерти своей жены.

Но я — не она. И никогда ею не стану. Он заботился обо мне, но это все лишь всколыхнуло старые страхи, старую боль утраты.

Я знала, что такое страх. Мы все знали.

— Гэвин, — мягко сказала я, положив ладонь на его локоть. — То, что ты потерял ее, не значит, что потеряешь и меня. Я знаю, ты обо мне заботишься, но я не твоя жена. Я — твой друг.

Слова прозвучали глухо, как будто язык сам не хотел их произносить. Пусто. Но правдиво.

Он застыл, будто его ударила молния. Все тело окаменело, и только время удерживало его от распада.

— И ты не имеешь права наказывать других за мои решения только потому, что они тебя пугают.

Когда он снова повернулся, взгляд его стал холодным, словно лед.

Щит равнодушия.

— Понятно, — произнес он.

В его голосе не осталось ничего живого. Эта отстраненность ощущалась физически, словно от меня откололся кусок и упал в ведро со льдом.

Он прошел мимо, тело его излучало холод.

В этот момент я поняла, что предпочитаю его гнев этому холоду.

Тишина повисла в задней комнате таверны, когда Гэвин вышел из кладовой, а я следом за ним.

Среди наших друзей стоял его приятель, облокотившись на лестницу, с хитроватой, расслабленной ухмылкой. В его темно-карих глазах плясали искорки. Он не дрогнул при виде Гэвина, уже одно это вызывало у меня симпатию и к нему, и к его таверне.

— Я Даймонд, — произнес он, изящно поклонившись, будто на сцене, отчего я невольно рассмеялась. — Рад наконец познакомиться, Ваше Высочество, — он кивнул в сторону Гэвина. — Я его…

— Он мой должник.

Даймонд усмехнулся, весело блеснув глазами.

— Ну да, пусть будет так.

— Рада знакомству, Даймонд, — сказала я, заставляя себя улыбнуться и протягивая ему руку. Это было смело, я не помнила, когда в последний раз так легко протягивала руку кому-то первой. — Просто Ари, пожалуйста.

— Как пожелаете, просто Ари, — Даймонд ухмыльнулся чуть кривой улыбкой и взял мою руку обеими своими. — Провести вас в комнаты?

Старая лестница застонала под нашими ногами. Место было древнее — это выдавали вмятины на ступенях, оставленные поколениями людей. Узкий коридор, тускло освещенный масляными лампами, уходил влево, открывая три спальни и ванную с черной чугунной ванной на ножках, унитазом и умывальником — все подключено к деревенскому водопроводу.

В конце коридора, справа, Даймонд открыл дверь в просторную комнату с четырьмя односпальными кроватями и закопченным, но рабочим камином.

— Я могу спать на полу, — сказала я, входя и нарушая молчание. — Вы и так сделали для меня больше, чем следовало.

Рядом со мной Гэвин проворчал:

— Даже не думай…

— Чепуха! — перебил Даймонд.

Я удивленно приподняла брови. Это был первый человек, кроме меня самой, кто осмелился перебить Гэвина Смита.

— Вы что, принимаете меня за неподготовленного хозяина? Эта комната для мужчин, а вам и вашей дерзкой подруге — та, что напротив.

— Слава богам, — пробормотала Джемма, уже хватая свои вещи и исчезая за дверью.

Финн и Даймонд между тем обсуждали путь, что мы проделали, и дальнейшие планы — отправиться в Бриннею, чтобы встретиться с Симеоном, когда закончим дела здесь. Я поняла, что они познакомились лишь сегодня, но оба брата Синклеры умели находить друзей с завидной легкостью.

Пока они говорили, я чувствовала, как Гэвин буквально пригвоздил меня взглядом к месту. Я не хотела смотреть — боялась увидеть тот же ледяной, безразличный взгляд, что недавно прожигал меня насквозь, но не смогла удержаться.

Когда все же посмотрела — лед уже трескался. Вместо холода в его глазах таилось молчаливое сожаление.

— Думал, ты вернешься только завтра, — сказал Финн, бросая сумку на одну из кроватей, покрытых синим с зеленым клетчатым одеялом. Каз занял противоположную. Эзра держался подальше от Гэвина, стараясь не встречаться с ним взглядом.

— Было предчувствие, что… могу понадобиться, — Даймонд подмигнул мне. Двигался он легко и уверенно, в черных брюках и темно-зеленой рубашке. — И, как оказалось, не зря. Хотя бы одному из вас точно нужно было лекарство от хренового настроения.

Каз фыркнул. Гэвин проигнорировал выпад.

— Слышал, люди Молохая в последнее время не дремлют… показывают себя, — продолжил Даймонд, опершись на косяк двери.

От воспоминаний о вчерашнем желудок скрутило в узел.

— Видели что-нибудь?

Финн кивнул.

— Примерно в день пути отсюда, на северо-запад. Повешенный, выпотрошенный мужчина. Мерзость.

Как и обещал, Гэвин велел Даймонду послать весть Элиасу, чтобы тот отправил помощь выжившим в деревне. Даймонд лишь кивнул и заверил, что все будет сделано.

— Спасибо, — я взяла его теплые, мягкие, но сильные ладони в свои. Быть смелой я все еще училась, но благодарность давалась легко. — За все. За заботу и гостеприимство.

— Это честь для меня, моя королева, — он искренне, тепло улыбнулся. — Внизу есть еще одна ванная, если понадобится, — он кивнул на дверь через коридор, — кажется, ваша подруга уже заняла эту.

Он сделал шаг назад и снова изящно поклонился.

Я вышла из мужской комнаты и пересекла коридор в ту, что предстояло делить с Джеммой. Внутри стояла дубовая кровать с резными столбами, достаточно большая для нас обеих, рядом — гардероб и туалетный столик в том же стиле.

Простыни цвета слоновой кости, одеяла алые. Джемма уже разожгла камин. Перед очагом лежала шкура бурого медведя, напомнившая мне о северном Уорриче. На стуле в углу — ее раскрытая сумка, уже перерытая.

Я потянулась закрыть дверь, но в проем шагнула тяжелая нога в сапоге.

— Ариэлла, подожди. Пожалуйста.

Его низкий, хрипловатый голос заставил меня замереть. Я приоткрыла дверь, и его массивная фигура заполнила весь проем. На красивом лице читалась тревога, морщина у пересекающего бровь шрама пролегла глубже.

— Мне нужно извиниться, — сказал он, с усилием сглотнув, кадык дернулся на крепкой шее. Он шагнул в комнату. — Я был… да и остаюсь идиотом. Вспыльчивым, чрезмерно опекающим идиотом. Ты не ребенок. Не питомец. Не хрупкая принцесса, которую нужно усмирять и оберегать. Ты воин. Королева. Женщина со своими возможностями, желаниями и мыслями — прекрасными, проницательными мыслями. И ты — удивительная. От тебя… захватывает дыхание, — голос его дрогнул, и трещина прошла прямо по моему сердцу. — Просто… прошло слишком много времени с тех пор, как что-то… кто-то действительно стал для меня важен. Так что прости, если я не всегда умею держать себя в руках и быть таким, как ты заслуживаешь.

Я замерла, не в силах ни двинуться, ни вымолвить слова. Его слова — словно бальзам, мягко стирали остатки злости. Слишком легко, может быть, но я не смогла сопротивляться. Не хотела сердиться.

— Спасибо, — выдохнула я.

— И для меня честь быть твоим… другом, — произнес он, будто слово само царапало ему горло.

Мне тоже было больно. Мое сердце ненавидело это слово — слишком простое, слишком тесное, чтобы вместить все, что связывало нас: понимание, нежность, ту тихую близость, что жила между нами. Но тысячи людей нуждались во мне как в королеве. На кону были жизни невинных, и я не имела права даже думать об иной возможности. О возможности быть с ним.

Я поклялась повторять это себе снова и снова.

— Даймонд приготовит для нас ужин, — сказал Гэвин, переминаясь в дверях, будто нарочно, чтобы я посмотрела на него еще раз. — Не спеши. Освежись, искупайся, переоденься, отдохни. Я подожду в коридоре и спущусь с тобой.

Я кивнула, но внутри зудела другая мысль. Точнее — другой человек. Эзра. Если мне и правда нужно держаться в пяти шагах от Гэвина, чтобы оставаться в безопасности, я соглашусь. Но это не оправдывало то, что он сделал с моим кузеном.

— Гэвин.

Он тут же повернулся с надеждой в глазах.

— Да?

— Тебе стоит извиниться перед Эзрой.

Ноздри его дрогнули. Я твердо стояла на своем, и он, наконец, тяжело выдохнул.

— Это… успокоит тебя?

Я кивнула.

— Да.

На его челюсти дернулся мускул.

— Тогда я сделаю это ради тебя.

За ним тихо закрылась дверь спальни, замок щелкнул.

Я выдохнула, села на кровать и сняла сапоги.

Часть меня хотела просто лечь, укутаться одеялом и позволить той черной ночи, которую я видела в глазах Никсара, убаюкать меня. А другая — наоборот: встать, спуститься вниз, ощутить все, каждую минуту жизни, пока еще могла.

До Пещер.

До свадьбы с человеком, которого я, возможно, не хотела.

До войны.

До того, как мне, вероятно, придется попрощаться с…

Я поморщилась, отгоняя мысль.

Сначала — ванна.