Темный выбор

Роуз

Январь

Что касается тюрем, Майами — это красиво.

Эта удручающая мысль заставляет меня еще больше скучать по диким, покатым зеленым холмам Ирландии. По крайней мере, в сельской местности Дублина я была свободна среди необъятности природы — густых лесов, бурлящих ручьев и стремительных рек, и зубчатых скал, которые обрываются прямо в океан.

Машина замедляет ход и сворачивает с главной дороги. Охрана едва успевает открыть ворота, как мы проезжаем через них. Как только мы проезжаем через густо обсаженный деревьями и охраняемый въезд, подъездная дорога открывается к тщательно ухоженному зеленому переднему участку собственности. Мы поворачиваем на небольшой поворот, и поместье О'Лири предстает перед нами во всей своей величественной красе.

Двухэтажный особняк огибает круглый участок, чтобы вместить огромный дом. Внутри восемь спален, двенадцать ванных комнат, роскошная кухня, современный тренажерный зал и кинотеатр. На улице поместье может похвастаться бесконечным бассейном с видом на залив Бискейн.

Если Майами — моя тюрьма, то этот дом — моя камера.

Водитель подъезжает к передней части дома и паркуется. Охранник подходит и открывает мою дверь, но я остаюсь прикованной к своему месту. Потому что я знаю, что как только я выйду, реальность возвращения в Майами после десяти лет отсутствия ударит по мне так же сильно, как влажность, которая висит в воздухе даже в январе.

— Мисс О'Лири? — с любопытством спрашивает охранник. — Вам нужна помощь?

Я закрываю глаза, чтобы не закатить их, потому что нет, мне не нужна помощь. Игнорируя его протянутую руку, я выскальзываю из машины и прохожу под каменной аркой, ведущей к входной двери. Как только я смотрю на мраморные ступени, на моем лице расплывается искренняя улыбка, когда я вижу прекрасную женщину лет двадцати пяти, стоящую в открытом дверном проеме. Волны темных волос ниспадают на ее плечи, а ее карие глаза сверкают так же ярко, как и ее улыбка. Я пробегаю последние несколько шагов и встречаю теплые объятия своей старшей сестры.

— Грейс, — я шепчу ее имя, словно мне трудно принять, что я наконец-то держу ее в своих объятиях. Видеозвонки могут облегчить боль только на некоторое время, прежде чем физическая боль станет невыносимой.

— Я так скучала по тебе, — тихо шепчет Грейс мне в волосы, прижимая меня крепче. — Не могу поверить, что снова обнимаю тебя.

— Я тоже скучала по тебе.

Травма от автокатастрофы десять лет назад, в которой погибли наша мать и младший брат, но я осталась жива, оставила в моей душе неизгладимую рану, которая никогда полностью не заживет. Рана, которая некоторое время после того, как я впервые уехала, преследовала меня страхом, что я больше никогда не увижу свою сестру, не говоря уже о том, чтобы держать ее в своих объятиях.

Я испытала то, что все терапевты, к которым я обращалась после аварии, называли чувством вины выжившего. Я знаю, что авария произошла не по моей вине. Я не заставляла другого водителя водить машину пьяным. Я не заставляла его проехать на красный свет. Я не просила его так сильно ударить нашу машину, что она перевернулась несколько раз, из-за чего спасателям было почти невозможно вытащить нас.

Тем не менее, я годами боролась с депрессией. Меня мучили те же ужасные мысли и вопросы.

Почему они должны были умереть?

Зачем забирать Эйдена, которому всего было десять лет, у которого вся остальная жизнь была впереди?

Зачем щадить меня?

Но не жалей мертвых. Жалей живых, верно?

Грейс отстраняется и ослепляет меня своей мегаваттной улыбкой, которую мы оба унаследовали от матери. У нее темные волосы и глаза нашего отца, тогда как я — точная копия нашей матери. Эйден тоже. Рыжие волосы и зеленые глаза, с россыпью веснушек на щеках, которые появляются только после того, как я немного времени проведу на солнце.

— Мне понадобится вся возможная помощь, чтобы организовать эту свадьбу к апрелю.

Да. Причина, по которой я дома после десятилетнего отсутствия.

Свадьба Грейс О'Лири и Коннора Фрейзера.

Наш дядя Джеймс, глава ирландской мафии в Дублине, отправил Коннора помочь нашему отцу после того, как автомобильная авария оставила его без средств к существованию. Он был молод, но опытен и быстро заслужил уважение нашего отца, став его правой рукой за несколько коротких лет.

Его помолвка с Грейс была удивительной, но не совсем неожиданной. Выдав свою старшую дочь замуж за своего самого доверенного человека, он, по сути, обеспечил пожизненную преданность Коннора. А из-за отсутствия прямого наследника мужского пола папа был вынужден сохранить власть в семье. Это был умный ход. Я была бы почти впечатлена, если бы не была так зла на своего отца.

Когда Грейс рассказала мне эту новость и поделилась тем, как она счастлива, я была честно шокирована. Я даже не знала, что ей нравится Коннор, потому что она никогда не говорила о нем, когда мы разговаривали. Вот тогда Грейс поведала мне свой маленький секрет. Когда она вернулась домой из университета, она сильно влюбилась в Коннора. Однажды она сделала ему предложение, выпив слишком много шампанского на каком-то мероприятии. Но, будучи настоящим джентльменом, Коннор быстро пресек это, несмотря на то, что она ему тоже нравилась. Он сказал, что наш отец убьет его, если он хотя бы пальцем ее тронет. Что, честно говоря, было правдой.

— Я в твоем распоряжении, — я делаю движение, чтобы сцепить наши руки. — Используй и оскорбляй меня.

С помощью сестры восемь чемоданов, в которых хранятся последние десять лет моей жизни, распакованы и организованы в моем старом доме детства. Мы проводим день, обсуждая детали свадьбы, включая дегустацию тортов и недавнюю ссору с Коннором по поводу рассадки гостей.

— Теперь, когда ты дома, я могу назначить встречу, чтобы ты просмотрела разные фасоны платьев и подогнала их под себя.

Я беру бутылку воды и сворачиваюсь калачиком на диване в гостиной, примыкающей к моим апартаментам. — Не могу дождаться. Твоя свадьба будет великолепным событием. Я даже видела ее на одном из тех сайтов со сплетнями.

Грейс присоединяется ко мне на диване с преувеличенным фырканьем. — Я знаю. Невероятно, как они заинтересованы в простой свадьбе.

Я фыркаю. — Твоя свадьба совсем не простая. Это событие сезона. Даже притча во языцех!

Грейс игриво толкает меня в плечо, прежде чем мы впадаем в приступ смеха. Энергия меняется, прежде чем она шепчет: — Я очень рада, что ты здесь. Я знаю, что ты не хочешь быть…

— Нет, не хочу, — резко отвечаю я, резче, чем хотела бы.

Грейс опускает глаза в свой стакан, словно все еще чувствует себя ответственной.

— Мне жаль, — меня охватывает волна стыда. Мое разочарование из-за того, что я оказалась в Майами, — это не ее вина. — Я не хотела…

— Тебе не за что извиняться, Роуз, — говорит Грейс, используя мамино прозвище, чтобы утешить нас обоих. — Ты не уехала специально. Папа не оставил тебе выбора. Он может весь день говорить, что это было для твоего образования, но мы все знаем, почему он на самом деле это сделал.

Я зажмуриваюсь, когда воспоминания об аварии накатывают на меня, как волна. Звук скрежета металла, ужасные крики, запах гари…

Рука Грейс на моей руке прорывается сквозь темные мысли, кружащиеся в моем сознании. — Выглядеть как мама — не повод отсылать свою дочь. Он как будто забывает, что ты тоже была в аварии.

— Поверь мне. Он не забыл, — моя сестра никогда не винила меня в аварии, которая унесла жизни нашей матери и брата, потому что у нее есть сострадание, любовь и простой здравый смысл. Папа, с другой стороны, никогда не говорил этого вслух, но в месяцы после аварии я видела эти слова ясно, как день, в его глазах. Если бы дьявол дал ему шанс заключить сделку, он бы не колеблясь обменял мою жизнь на их. В конце концов, чего стоит девушка в великой схеме нашего мира? Эйден был его наследником, а Изабель — его женой. Я всего лишь постоянное напоминание обо всем, что он потерял. Запасная дочь.

— Я помню, как ты была напугана, — Грейс тяжело сглатывает, прежде чем продолжить сдавленным голосом. — Я не хотела, чтобы ты уезжала. Я боролась с папой, но он не хотел меня слушать, — она тянется к моей свободной руке и крепко ее сжимает. Иногда я забываю, что Грейс было всего восемнадцать, когда умерла мама. Она старше, но все еще слишком юна, чтобы потерять свою мать. — Пожалуйста, не пойми это неправильно, но как бы ужасно ни было то, что ты ушла, ты расцвела там, Розалин. Кто знает, что десять лет жизни здесь с папой сделали бы с тем, кем ты стала как личность? Мама гордилась бы той невероятной молодой женщиной, которой ты выросла. Я знаю, что ты такая.

Слова моей сестры заставляют мои глаза гореть от непролитых слез.

— Папа может думать, что он наказывал тебя, когда отсылал тебя, — замечает Грейс. — Но я думаю, что это было лучшее, что он мог для тебя сделать, и он даже не осознает этого.

Слезы текут по нашим лицам, когда мы крепко обнимаем друг друга; две сестры, которые наконец-то нашли дорогу друг к другу.

Коннор ждет у стола, когда мы заходим на ужин позже тем вечером. Он быстро обнимает Грейс за талию и целует ее в макушку. — Привет, красавица.

Второй помощник моего отца больше не тот худой молодой человек, которого я помню. Он пополнел, его грудь и плечи стали шире и более очерченными. Его рыжевато-светлые волосы длиннее, чем были раньше, а растительность на лице отросла, что добавляет ему общего ирландского очарования. Он смотрит на Грейс сверху вниз, как будто она — воздух, которым он дышит, его голубые глаза мерцают любовью. Я впервые вижу их вместе, и ясно как день, что они по-настоящему счастливы. Что-то, что делает меня тоже счастливой.

Положив руку на грудь Коннора, Грейс улыбается ему, прежде чем повернуться ко мне. — Ты помнишь Розалин?

Коннор переключает свое внимание на меня и улыбается. — Конечно, помню. Хорошо, что ты вернулась вовремя к свадьбе.

— Я рада вернуться, — лгунья, лгунья.

Коннор садится рядом с Грейс, а я сажусь напротив нее. Мои глаза невольно скользят к передней части стола, где стул папы остается пустым. Мой желудок скручивается от страха при мысли о том, что я снова окажусь с ним в одной комнате… дышать тем же воздухом. Прежде чем я успеваю еще раз подумать об этом ужасном чувстве, знакомый стук папиных ботинок по кафельному полу раздается снаружи столовой. Разговор за столом затихает, когда Патрик О'Лири шагает в столовую, как глава мафии, которым он и является. Мне хочется опустить глаза, когда он приближается, но за последние десять лет я отрастила позвоночник. Достаточно, чтобы не чувствовать немедленной угрозы от его присутствия.

Патрик садится и приветствует своего будущего зятя. — Коннор, как замечательно, что ты присоединился к нам сегодня вечером, когда мы приветствуем нашу маленькую Розалин.

При моем имени наши глаза встречаются, и я вижу, как его темные глаза меняют болезненную тоску на гнев. Это занимает всего секунду, и я сомневаюсь, что кто-то еще это видит, но это говорит мне достаточно. Грейс права. Его беспокоит, как сильно я была похожа на нашу мать в детстве, и еще больше сейчас, когда стала взрослой женщиной. Мои губы невольно дергаются при этой мысли. Может быть, если я правильно разыграю свои карты, я вернусь на самолете в Ирландию сегодня вечером.

В остальном время не было милосердно к папе. Впервые за десять лет я смотрю на этого мужчину глазами взрослого, а не потерянного ребенка. Его лицо изрезано морщинами, его некогда темные волосы пронизаны сединой. Хотя он все еще крупный мужчина, его осанка отличается от той, которую я помню. Его плечи слегка ссутулились, как будто его спина больше не может выдерживать его вес. Может быть, это просто результат взросления, а может быть, я просто больше не вижу в нем человека, которого стоит бояться.

Я поправляю осанку, садясь выше на своем стуле, выпрямляя спину и расправляя плечи. — Привет, папа.

Папа хмыкает в приветствии, затем наклоняется вперед и набирает еду на свою тарелку с тарелок перед ним. — Надеюсь, твоя поездка домой прошла без происшествий.

Я сопротивляюсь желанию закатить глаза. Мы оба знаем, что персонал держал его в курсе каждой секунды во время моей поездки.

— Да, так и было.

Папа замирает с вилкой в воздухе и смотрит прямо на меня, как будто ждет, что я продолжу.

О, точно. Манеры. Конечно. Как глупо с моей стороны забыть. — Спасибо, что прислал самолет.

Он твердо кивает, а затем указывает вилкой на тарелку с курицей. — Ешь, — его взгляд скользит по моей фигуре, прежде чем он хмурится и перенаправляет вилку на салат. — Похоже, твой дядя позволил тебе слишком много есть, пока ты была у него. Теперь, когда ты дома, тебе придется сесть на диету.

И теперь я сопротивляюсь желанию швырнуть свою тарелку ему в голову. Я не худая, как модель с подиума, но и не страдаю избыточным весом. Я была в школьной команде по кроссу и ездила на лошадях в поместье моего дяди. Я в хорошей форме, со здоровым уровнем мышц, а не жира.

Грейс мягко пинает мою лодыжку под столом, и я встречаюсь с ее умоляющим взглядом. Она смотрит на салатницу, а затем снова на меня, ее молчаливая просьба очевидна. Я делаю глубокий вдох и тянусь за щипцами в салатнице. Она права. Это та битва, в которой не стоит сражаться. Я всегда могу позже прокрасться на кухню и напасть на холодильник в поисках чего-нибудь другого, кроме еды для кроликов.

— Розалин рассказывала мне о соревнованиях по кроссу, где она несколько раз занимала первое место. Все это очень впечатляет, — говорит Грейс непринужденно, и я почти жалею, что она это сделала.

Папа кивает.

— Да, полагаю, так оно и есть, — я сомневаюсь, что он это имеет в виду, поэтому я сижу тихо, ожидая, когда же все-таки что-то случится. — Хотя, я задавался вопросом, не были ли внеклассные занятия причиной того, что твоя сестра не окончила университет с отличием.

И вот оно.

— Я не закончила с отличием, потому что мне было все равно на дурацкую степень по бизнесу, которую ты заставил меня получить, — я понимаю, что это ошибка, как только слова вылетают из моего рта, но мой гнев зудит для драки сегодня вечером. Мое отсутствие, возможно, и закалило меня, но не фильтр для моего рта, чтобы идти вместе с ним. — Ты не послушал меня и не спросил, что я хочу изучать. Я не хочу работать на тебя или семью. Никогда. Я хотела учиться…

Кулак отца стучит по столу, заставляя тарелки дребезжать, а вода выливается из стаканов. Даже Грейс и Коннор замирают. — Ты немедленно прекратишь это отношение, Розалин.

— Какое отношение? Это правда, — бросаю я вызов.

Папа рычит и смотрит на меня двумя темными лужами ярости. Мне следовало бы бояться, но я больше не двенадцатилетняя девочка, отчаянно нуждающаяся в любви или внимании своего отца.

— Я беспокоился, что отправка тебя такой молодой будет ошибкой, — его голос спокоен, слова рассчитаны и точны, когда он говорит медленно, но я знаю, что гнев таится под поверхностью. — Очевидно, я был прав. Ты вернулась эгоистичным, самовлюбленным, неблагодарным ребенком, которая думает, что мир ей что-то должен. Мне следовало выдать тебя замуж, как только тебе исполнилось восемнадцать, а не слушать твоего дядю, который настаивал, чтобы ты училась в университете. Очевидно, это была пустая трата времени и денег.

Я хочу возразить, но знаю, что в этом нет смысла. Вместо этого я закрываю рот, бросаю вилку и откидываюсь на спинку сиденья, скрещивая руки на груди. Я официально потеряла аппетит. К черту этикет. И к черту его.

— Как идут подготовление к свадьбе? — папа адресует свой вопрос Коннору, хотя Грейс занимается почти всеми деталями.

Я не скучаю по тому, как Коннор тянется к свободной руке Грейс на столе и сжимает ее в молчаливом знаке поддержки.

— Все идет очень хорошо. Мы сузили наш выбор медового месяца и выбрали свадебный торт на этой неделе.

— Это отлично. Важно, чтобы Розалин была включена в планирование.

— Конечно, папа, — Грейс говорит, соглашаясь с тираном. — В конце концов, она дома, чтобы помогать мне.

— Да. Ей также нужно будет учиться, чтобы она могла начать свои собственные приготовления, — он продолжает.

Это привлекает мое внимание. Мои глаза в замешательстве выстреливают, пока я пытаюсь понять, куда он клонит. Я смотрю между Грейс и Коннором. Моя сестра пожимает плечами. Она так же потеряна, как и я, и Коннор качает головой, словно тоже не знает.

— Мои собственные приготовления? Что это значит? — шепчу я, боясь ответа.

Папа пронзает меня таким холодным взглядом, что я не могу сдержать дрожь по телу. Его губы изгибаются в улыбке, в которой нет ни любви, ни тепла, и я знаю. Я просто знаю, что все, что он собирается сказать, изменит ход моей жизни навсегда.

— Через полгода ты выйдешь замуж за Игоря Михайлова из русской «Братвы».