Темный выбор

Роуз

Неделю

спустя

— Он похож на Эйдена в младенчестве, — любуется Грейс своим племянником на руках.

Я вглядываюсь в спящее лицо Лиама и улыбаюсь, видя сходство с нашим младшим братом. — Я думала о том же на днях. Пока он не открывал глаза.

Вот тогда он становится похож на своего отца.

Рука моей сестры ложится мне на колено. Она нежно сжимает его. — С Майклом все будет в порядке.

Прошла неделя с момента свадьбы и пожара в церкви. Неделя с тех пор, как Майкла ввели в медикаментозную кому из-за осложнений огнестрельного ранения, которое нанес ему мой отец. Но он жив. То, о чем мне все напоминают по несколько раз в день, потому что мне нужно слышать это часто.

Я откидываюсь на спинку больничного кресла и проглатываю болезненный стон, когда швы натягиваются на боку. Если Грейс увидит это, она расскажет Габриэлле, которая затем расскажет моему врачу, и я отказываюсь проводить день дольше, чем необходимо, в этой постели.

Оказывается, Игорь нанес больше вреда, чем просто ножевое ранение. Он порезал один из моих яичников, и хотя врачи изо всех сил пытались его спасти, им пришлось его удалить. Я смиряюсь с тем, что теперь у меня только один яичник. Это затруднит зачатие в будущем, но не сделает его невозможным.

Если у меня все еще есть будущее с Майклом, конечно.

Грейс смотрит на меня, замечая мои скованные движения. — Роуз…

Я хмурюсь. — Даже не думай рассказывать Габриэлле. Сегодня первый день, когда я смогла дойти до чертовой ванной самостоятельно.

Грейс поднимает руки, сдаваясь. — Ладно. Только не приходи ко мне плакаться, когда у тебя пройдёт колик от того, что ты слишком сильно и слишком быстро напрягаешься.

— Я не буду, потому что… не буду, — по-детски отвечаю я, за что моя старшая сестра закатывает глаза. Я протягиваю руку, беру ее за руку и сжимаю ее. — Я так рада, что ты здесь.

Грейс собирается ответить, но ее телефон жужжит, прерывая ее. Она достает его и проверяет экран. Вид ее розовых щек и сверкающих глаз заставляет меня улыбаться. Я знаю, кто это, еще до того, как она произнесла его имя.

— Это Коннор. Его самолет приземлится через пару часов. Я планирую удивить его его любимым ужином дома.

Когда я проснулась, Грейс была у моей кровати. Кажется, Габриэлла позвонила ей после инцидента, и с тех пор она ходила домой только спать и принимать душ. Но теперь Коннор возвращается после того, как провел в Ирландии последние несколько дней, встречаясь с нашим дядей Джеймсом.

Потому что наш отец умер.

Это все еще кажется нереальным. Десять долгих лет этот мужчина контролировал мою жизнь. Возможно, это было на расстоянии, но его присутствие всегда было там, как постоянная петля, затягивающаяся вокруг моей шеи. Когда что-то такое сильное, такое большое исчезает… облегчение не бывает внезапным. Оно приходит поэтапно, в моменты, когда вы все еще чувствуете, что они там, готовые наказать и контролировать вас, и когда их нет… вот тогда приходит облегчение. Вот тогда вы начинаете верить, что они ушли. Вот тогда вы понимаете, что вы свободны.

Воспоминания о его смерти размыты, и я не спешу их вспоминать. Коннор объяснил, что после того, как Патрик застрелил Игоря, из-за чего церковь загорелась, он направил свое оружие на меня. Вот тогда и появился Коннор, и он не колеблясь спас мне жизнь.

Не поймите меня неправильно. Я благодарна, что он это сделал, но Коннор… он, был правой рукой отца. Убить его было актом предательства, предательством худшего рода.

Наш дядя Джеймс имел полное право призвать к смерти Коннора, но… он этого не сделал. Вместо этого Коннор получил поддержку нашего дяди в качестве следующего босса ирландской мафии Майами. Похоже, смерть мамы и Эйдена сломала папу больше, чем мы думали, и он еще больше скатился в состояние безумия, которое ослепило его от защиты и надлежащего управления бизнесом. Коннор это видел, мужчины это видели, даже его брат видел это из-за океана. Коннору не составило большого труда взять управление в свои руки. Мужчины уже уважали его, так что это был легкий переход.

Когда я вчера говорила с дядей, он щедро извинялся за действия моего отца. Он рассказал мне обо всем, что он сделал, чтобы защитить меня от ядовитого влияния моего отца, когда я росла. Как только он поговорил с Эви, он узнал, что папа солгал ему о моем исчезновении и что я не была в каком-то длительном отпуске, как ему сказали.

Я всегда знала, что папа и его брат не были близки. Что он согласился принять меня после смерти мамы из уважения к ней, но не к своему брату. Излишне говорить, что до стрельбы между братьями не было никакой любви. Каплей, которая сломала спину верблюда, стал рассказ Коннора о том, что произошло в церкви. Если бы папа выжил в ту ночь, я сомневаюсь, что он прожил бы долго.

Мы с Коннором долго говорили, прежде чем он ушел. Оказалось, это он отправил Майклу анонимное письмо с указанием спасти меня. Когда он услышал от мужчин слух, что Майкл сходит с ума по загадочной женщине, которую встретил в январе, женщине, которую с тех пор не мог найти, он вспомнил, как подобрал меня у Sinners, и все сложил вместе. Теперь я понимаю, почему у него были связаны руки в ту ночь в Италии. Он не мог спасти меня в тот момент, не подвергая опасности себя, меня и Грейс. Поэтому он поступил лучше всех и отправил Майклу анонимное письмо о месте проведения аукциона.

Я обязана Коннору больше, чем могу себе представить, и за это я простила его за его участие в Италии. Но, несмотря на это, Коннор все равно спросил, как он может загладить свою вину передо мной, и я просто сказала, чтобы он любил мою сестру всем, что у него есть, до конца их жизни.

Говоря о прощении, я попыталась извиниться перед Грейс, но она отказалась слушать ни единого слова. Она призналась, что сначала ей было больно, но потом она рассказала, как тайно связалась с Эви через несколько месяцев после моего исчезновения. Моя лучшая подруга никогда не говорила мне, что Грейс это сделала, и поверьте мне, я устроила Эви нагоняй, когда наконец-то получила возможность поговорить с ней. Но она помогла моей сестре успокоиться, поэтому я не могла долго злиться на нее.

И говоря об Эви, услышав, что случилось, она тоже не ушла. Некий реинкарнированный бог викингов ростом шесть футов четыре дюйма влюбился в мою горячую британскую подругу, и, судя по тому, что я видела, Эви чувствует то же самое, но она не признается в этом. Не в ближайшее время. Ей нравится, когда за ней гонятся, и Энцо более чем счастлив услужить, даже если это означает делать это в инвалидном кресле, пока он восстанавливается от ран.

Телефон Грейс снова зазвонил, и на этот раз ее лицо стало красным, как помидор. Не нужно быть гением, чтобы понять, что эта молодожены все еще наслаждаются фазой медового месяца.

Ревность поднимает свою уродливую зеленую голову, и я делаю все возможное, чтобы затолкать жадную стерву обратно, потому что она нежелательна и ненужна. Конечно, я рада за свою сестру, но… я скучаю по Майклу.

Я скучаю по его голосу. Я скучаю по тому, как он прижимает меня к себе, жаждая этой физической связи. Будь то теплое прикосновение к моему колену или нежная рука, ласкающая мои волосы. Я скучаю по успокаивающему аромату сандалового дерева и теплу, которые раньше окружали его, вместо этого стерильного больничного запаха, который теперь остается на нем. Я скучаю по интенсивности его глаз, как два пылающих солнца, зажигающих мое сердце пылающей страстью.

Он уже должен был проснуться, и я устала выслушивать десятки причин, по которым он не спит.

Дверь открывается, и входят медсестры Майкла, катя его кровать за собой. Мой взгляд тут же устремляется на его распростертую фигуру, и моя надежда еще больше рушится, когда я нахожу его все еще лежащим без сознания в постели.

Габриэлла приходит, когда они подключают Майкла к десяткам его машин. Она печатает на своем телефоне, улыбаясь, входя в комнату. Я слышу знакомый свистящий звук отправляемого сообщения, прежде чем она видит нас. Она выглядит почти смущенной, как будто ее поймали с поличным.

Она прочищает горло и спрашивает: — Привет. Как ты себя чувствуешь?

— Лучше, чем вчера, — это правда.

С помощью Грейс я поднимаюсь на ноги и устраиваюсь рядом с Майклом. Я убираю пряди волос с его лба, прежде чем поцеловать это место, наслаждаясь теплом жизни на его коже. Я беру его большую руку в свои и спрашиваю врача: — Есть новости?

— Результаты лучше, чем в прошлый раз. Больше мозговой активности. Отек почти спал, и…

— Значит, особых изменений нет? — я вмешиваюсь с тяжелым вздохом.

Габриэлла хмурится на меня. — Это не то, что он сказал.

— Я умею читать между строк.

— Ну, тогда тебе нужно слушать, а не читать, — бросает Габриэлла в ответ, прищурившись, чтобы соответствовать своему хмурому лицу. Позади меня Грейс хихикает, и я сдерживаюсь, чтобы не бросить на нее взгляд через плечо. Габриэлла и Грейс знают друг друга по семейным торжествам, но никогда не были так близки. До сих пор, кажется. Этим двум гарпиям нравится объединяться, чтобы мучить меня. — Иногда обезболивающие могут действовать как подавляющие. Мы уменьшили их вместе с другими, удерживающими его под действием. Как только препараты выйдут из его организма, мы узнаем больше.

— Спасибо, доктор, — говорит Грейс, когда его команда оставляет нас наедине в комнате со спящим Майклом.

Я опускаю взгляд на наши руки и нежно сжимаю его, желая, чтобы он сжал их в ответ, но он этого не делает. Меня охватывает волна вины. Я позволяю своей злости, горечи и боли овладеть мной… снова. — Прости, Габриэлла. Я не хотела быть грубой. Я знаю, что ты просто пытаешься помочь.

— Все в порядке. Стресс влияет на всех нас. Если бы мой глупый старший брат просто проснулся, это принесло бы нам всем огромную пользу, — она осторожно подталкивает его ногу в носке, торчащую из-под одеяла.

— Он сделает это, — я сглатываю тяжелый комок сомнения в горле и говорю это снова, чтобы, возможно, поверить в это самой. — Он сделает это.