Темный выбор

Роуз

Апрель

— Твой сын меня сведет с ума, — стону я, падая рядом с Майклом на уличный диван.

Посмеиваясь, он обнимает меня за плечи и прижимает к себе. Я кладу голову ему на плечо и смотрю, как наш годовалый сын ковыляет по заднему двору. Его смех близок к визгу восторга, когда он гоняется за пузырями, которые Эвелин выдувает из пластиковой палочки. Я позвала его крестную, когда у меня уже не хватило дыхания продолжать.

— Я хочу еще одного ребенка, — внезапно признается Майкл.

Его честное признание удивляет меня, и я поднимаю голову, чтобы посмотреть на его профиль. — Что?

Майкл отказывается отводить взгляд от нашего сына, и уголок его губ изгибается в легкой улыбке. — Еще один ребенок. Давай сделаем одного.

— Нашему сыну только что исполнился год.

— Да, исполнился. Очень наблюдательно с твоей стороны.

Я игриво толкаю его в плечо. — Я просто имела в виду, что он еще маленький. Он нуждается во мне, и слишком раннее рождение еще одного ребенка отвлечет мое внимание. Это было бы несправедливо по отношению к нему или к новому ребенку.

Майкл вздыхает и поворачивается, чтобы посмотреть на меня. Как мотылек на пламя, золотистый огонь, горящий в его радужках, притягивает меня. — Да, он всегда будет нуждаться в тебе, но я хочу, чтобы наши дети были близки по возрасту. Я хочу, чтобы у нашего сына была такая связь. Лучший друг на всю жизнь.

— А что, если это девочка? — спорю я.

— Неважно. Он просто будет больше оберегать ее, но все равно останется лучшим другом. К тому же было бы неплохо иметь партнера, который будет держать мальчиков подальше от нее.

Становится все труднее игнорировать волнение, которое приносит мысль о еще одном ребенке. Мне нравится быть матерью, и видеть, как Майкл становится отцом, согревает сердце и вознаграждает. — Я бы хотела этого для него. Но это может занять некоторое время. Я имею в виду, чтобы забеременеть.

Майкл фыркает. — Пожалуйста. Ты забеременела, когда мы в первый раз переспали.

— И я никогда этого не забуду.

Он усмехается. Звук глубоко вибрирует и посылает дрожь удовольствия, пробегающую по моему позвоночнику. Я никогда не буду сыта его смехом. Майкл прижимает меня к своей груди, и я прижимаюсь ближе, прежде чем он поворачивает лицо, чтобы поцеловать меня в макушку и прошептать: — Я тоже.

Результат той роковой ночи прекрасен, когда он бегает по саду, гоняясь за пузырями. Энергия, которой он обладает, так же безгранична, как и его любовь к жизни. Его бледные щеки пылают, делая пятна веснушек, которые он унаследовал от меня, еще более заметными.

— Знаешь, — начинаю я, мой голос понижается на октаву. Майкл улавливает это, как всегда, и сжимает мое плечо немного крепче, желая услышать, о чем я думаю. — Он собирается вздремнуть как минимум пару часов после этой игры. Мы могли бы, знаешь ли… провести это время, работая над вторым ребенком, — Майкл двигается и кладет руку мне под подбородок, наклоняя мое лицо к своему. Тот огонь, что горел раньше, теперь превратился в пылающий ад.

— Я думаю, он готов к этому сну прямо сейчас. А ты?

Наши губы находятся на расстоянии вдоха друг от друга. — И я так думаю.

Он захватывает мой рот и глубоко целует меня, его язык исследует каждый дюйм с голодом, который отражает его действия в постели, трахая мой рот, пока я не остаюсь в дрожащем, мокром беспорядке, готовая взобраться на него, как на чертово дерево.

— Сделай меня беременной, Майкл.

Мои глаза открываются нежному утреннему свету, струящемуся через окна. Подняв руку к глазам, я вытираю слезы, которые всегда появляются, когда сон исчезает, и реальность заставляет меня проснуться. Они начались после того, как все пять тестов на беременность дали положительный результат, и с тех пор мучают меня почти каждую ночь.

Я ожидала запаниковать, увидев две розовые полоски, но этого не произошло. Вместо этого я почувствовала прилив облегчения и внезапное непреодолимое желание защитить своего невинного ребенка от зла мира.

Конечно, паника быстро наступила, как только неожиданность новости утихла. Я знала, что если не найду способ избежать своей предстоящей свадьбы и моего отца, этот ребенок никогда не увидит свет. И я не собиралась этого допустить. Я стала матерью в тот момент, когда узнала о его существовании. А мать защищает своего ребенка всеми фибрами своей души.

Эвелин поняла это в тот момент, когда увидела мое лицо, когда я ей позвонила, и «Операция «Освободи Розу»» официально началась в полную силу. Мы строили планы тайно, говоря о них только по видеозвонку в ванной с включенным душем, поскольку это было самое безопасное место для этого. Называйте это излишеством или как угодно, но нет никакого риска, что меня подслушают или подсмотрят там.

Мой живот, когда-то плоский, теперь слегка выгнулся. Как будто я съела слишком много кусков торта. Это едва заметно, и я все еще могу носить свою одежду, не выглядя подозрительно, но не долго. У меня мало времени. Буквально на прошлой неделе, во время финальной примерки платья, швея заметила, что нужно немного распустить шов талии. Я посмеялась, но это было очень реальное напоминание о том, что сейчас или никогда. Мне нужно бежать, и сегодня тот самый день.

День свадьбы моей сестры.

Это ужасно жестоко и похоже на предательство. Потому что так оно и есть. Я бросаю свою сестру в самый важный день в ее жизни. Но, несмотря на всю суровость этого, это необходимо. Да, мое отсутствие испортит ей день, заставив ее постоянно гадать, где я, в порядке ли я и жива ли я вообще. Может быть, однажды, когда папа будет на глубине шести футов под землей, я попытаюсь связаться с ней. Я просто надеюсь, что когда этот день настанет, она поймет, почему я ушла, и простит меня.

К тому времени, как мы прибываем, церковь уже в полном разгаре. Красивые цветы в оттенках синего и белого украшают концы церковных скамей. Белый мраморный проход украшен россыпью лепестков, а сине-белая ткань развевается над головой, как морские волны. Гирлянды переплетаются с тканью, создавая мечтательную, подводную атмосферу.

Когда я вхожу в номер для новобрачных и вижу, как потрясающе выглядит моя сестра в своем свадебном платье, в меня закрадывается сомнение. Как я могу так с ней поступить? Должен быть другой способ. Может быть, если я скажу ей, мы сможем найти его вместе. Может быть, нам не нужно расставаться. Может быть…

Моя рука движется сама собой, ища нежный изгиб под моим платьем. Глубоко вздохнув, я напоминаю себе, что причиной всего этого является моя маленькая мармеладка. Мы с Эвелин продумали все возможные способы, и этот имеет наибольшие шансы на успех. Мечтать о чем-то другом нереально, и я не могу позволить себе потерпеть неудачу сейчас, не тогда, когда последствия будут гораздо хуже.

— Эй, — Грейс ловит мой взгляд в зеркале. — Я знаю, что я великолепна, но не плачь сейчас. Если ты начнешь, я буду тоже, а я не могу этого допустить. Нанесение всего этого макияжа заняло больше часа.

Ее смех слабый, как будто она сама близка к слезам, и она проводит рукой по переду платья, занимая руки и отвлекая мысли.

Я хочу запомнить ее такой, какой она выглядит сейчас, нелепо счастливой и красивой, готовящейся к самому большому приключению в своей жизни. Коннор — счастливчик, и я усердно молюсь, чтобы папа не развратил его в последующие годы. Моя сестра заслуживает самого лучшего, и я хочу, чтобы у нее было это, когда меня не станет.

— Ты самая красивая невеста, которую я когда-либо видела, — восхищаюсь я, подходя и вставая позади нее, чтобы мы могли видеть друг друга в зеркале в полный рост. Я обнимаю ее за талию и нежно кладу подбородок на ее открытое плечо. Ее руки поднимаются, чтобы крепко сжать меня.

— Спасибо, Роуз, — она сжимает один раз, и я целую ее в щеку, хихикая, когда она извивается в моих объятиях из-за своего макияжа.

Отступая назад, я замечаю часы на стене, когда отпускаю ее. У меня есть полчаса, прежде чем я должна вылезти из окна ванной и сесть в свой Uber. Я провожу оставшееся время, смеясь и улыбаясь с моей сестрой, вместо того, чтобы погрязнуть в печали. Я хочу создать счастливые воспоминания, воспоминания, которые принесут нам обоим утешение в грядущие темные времена.

Когда часы приближаются к тридцатиминутной отметке, я встаю и использую спазмы как предлог, чтобы воспользоваться уборной. Я еще раз крепко обнимаю ее, смакуя ощущение ее в своих объятиях, прежде чем отворачиваюсь и хватаю свою сумку. У двери я оглядываюсь на Грейс. Она встречается со мной взглядом в зеркале и улыбается. Я возвращаю жест, надеясь, что чувство вины, которое переполняет меня, не отразится на моем лице. Как только я закрываю дверь, в моей груди взрывается острая боль. Я сильно надавливаю на это место. Как будто мое сердце разрывается на куски с каждым ударом сердца. Но я не могу останавливаться. Я увижу ее снова. Я должна в это верить.

Я прохожу мимо охранника, стоящего в конце коридора. Он смотрит на меня, когда я приближаюсь, поэтому я поднимаю тампон, встряхивая им в воздухе. — Природа зовет.

Это срабатывает. Охранник заметно сглатывает и отворачивается, смущенный моими женскими делами.

Ванная комната находится в конце следующего коридора. Я проскальзываю внутрь и быстро щелкаю замком. Расстегивая сумку, я достаю часы на батарейках и проверяю время. Пока все хорошо. Я переодеваюсь из платья в леггинсы и рубашку-тунику. Я надеваю пару Chucks, складываю платье и кладу его и каблуки на маленький столик в углу. Это действительно красивое платье. Я хочу оставить записку, но Эвелин убедила меня не делать этого вчера вечером. Оставив записку, я укажу только на одну историю, и мне нужно все время, которое я могу получить, если они думают, что меня похитили.

Обратив внимание на раковину и окно наверху, я приступаю к работе. Окно такое же старое, как и сама церковь, и кто знает, когда его в последний раз открывали. Замок немного тугой, но после нескольких секунд покачивания его взад-вперед он наконец поддается. Я поднимаю окно и выглядываю наружу. Убедившись, что путь свободен, я просовываю сумку в небольшое отверстие. Мы выбрали это окно, потому что оно скрыто за линией кустов, что хорошо, когда мне трудно протиснуться в окно, проклиная свои пышные бедра. Я трачу несколько дополнительных секунд, чтобы закрыть окно за собой. Что угодно, лишь бы они не вышли на мой след.

Закинув сумку на плечо, я выглядываю из-за кустов. Дальше по тропинке я замечаю пару охранников, наблюдающих за местностью. Я знаю расписание наизусть, внимательно слушая, как папа и Коннор обсуждали детали безопасности однажды вечером за ужином. Вот-вот они разделятся. Один зайдет за угол, а другой пройдет мимо кустов, за которыми я прячусь, прежде чем войти в сад, оставив меня в своей слепой зоне.

Кажется, пройдет целая вечность, прежде чем охранники наконец разделятся. Я приседаю и задерживаю дыхание, когда охранник проходит мимо меня, не подозревая о моем присутствии. Папе действительно стоит подумать о том, чтобы нанять лучшую охрану. Я не дышу, пока он не входит в слепую зону, и я рискую. Сейчас или никогда. Я проскальзываю через небольшую щель в кустах, повыше подбрасываю сумку на плече и выхожу на улицу так быстро и тихо, как только могу. Я не останавливаюсь, пока не вижу свой Uber, торчащий дальше по улице. Я машу ему рукой и спешу сесть в машину. После того, как я подтвердил пункт назначения как Miami International, я достаю телефон и отправляю Эвелин закодированное текстовое сообщение, чтобы сообщить ей, что я на пути в аэропорт. Это будет наше последнее общение перед тем, как я приземлюсь в Лондоне.

Прежде чем машина отъедет от обочины, я выключаю телефон и опускаю стекло ровно настолько, чтобы выбросить его. Водитель либо не видит, либо не обращает внимания, чтобы что-то прокомментировать. Откинувшись на спинку сиденья, я возношу тихую молитву, чтобы оставшиеся шаги прошли так же гладко, как и первые, потому что теперь пути назад нет.

Пора исчезать.