Я смотрю, как Энцо уходит с Роуз.
Роуз… сокращенно от Розалин.
Розалин О'Лири.
Блядь.
Таинственная принцесса ирландской мафии, которая исчезла со свадьбы своей сестры, помолвлена с Игорем Михайловым и матерью моего сына.
БЛЯДЬ.
Я отворачиваюсь, мой гнев кипит, и пробиваю дыру в гипсокартоне. Боль взрывается в моей руке, кожа моих костяшек трескается и кровоточит. Я приветствую боль, потому что она заглушает хаотичный шум моих демонов и помогает мне сосредоточиться с более ясным, черт возьми, умом.
Ее признание застало меня врасплох, и вместо того, чтобы просто выслушать, я набросился и обвинил ее в интригах с отцом. Затем я напал на ее характер и ее добродетель, что было похоже на плесень бензина в тлеющий огонь. То, в чем я сегодня очень хорош. Честно говоря, я заслужил эту пощечину и даже больше. Роуз была права, сравнивая меня со своим отцом. Потому что в тот самый момент я был не лучше его.
Только когда я был ошеломлен и замолчал, я наконец прислушался, и чем больше я думал об этом, тем больше это имело смысл. Розалин О'Лири уехала из Майами более десяти лет назад, и с тех пор ее никто не видел. Мы никогда не встречались до того, как она уехала… да и зачем нам это? Она на десять лет моложе меня. Она покупала свой первый тренировочный бюстгальтер, пока я был занят тем, что снимал его.
Это небезопасно, Майкл. Ты делаешь мне больно.
Слова Роуз снова и снова звучат в моей голове, заставляя меня чувствовать себя хуже с каждой секундой. Как бы мне ни хотелось догнать ее и исправить этот беспорядок, пока он не стал еще хуже, нам обоим нужно немного пространства, и мне нужно поговорить с отцом. Это откровение не может ждать.
Я останавливаюсь в ближайшей ванной и перевязываю кровоточащую руку, прежде чем отправиться на поиски отца. Я прохожу мимо комнаты, которой не пользовались с тех пор, как Габриэлла была младенцем, и останавливаюсь, открывая дверь, чтобы увидеть детскую. Персонал содержит комнату в чистоте и порядке, хотя она не использовалась более двух десятилетий. Я окидываю взглядом комнату, прежде чем остановиться на детской кроватке, и в голове возникает четкий, как день, образ, словно я вижу, как он разыгрывается прямо у меня на глазах.
Роуз стоит рядом с кроваткой, качая нашу новорожденную дочь, пока она напевает детскую песенку. Лиам сидит у ног Роуз, бесцельно листая одну из тех детских книжек-раскладушек. Наша малышка закутана, пряди каштановых волос торчат из-под шапочки, которую она носит. Ее глаза медленно закрываются, когда она засыпает, счастливая, насколько это возможно после ванны и теплой бутылочки. Заснув, Роуз целует ее в лоб и кладет в кроватку. Она смотрит на нашу дочь с любящей улыбкой, прежде чем та поворачивается и направляет на меня ту же улыбку.
Я хочу этот момент и каждый последующий момент. Внезапно все остальное становится неважным. Ни кто ее отец, ни какая у нее на самом деле фамилия. Ничего из этого не имеет значения, потому что я узнал Роуз как человека, стоящего за всем этим. Она — женщина, которая каким-то образом захватила мое темное сердце. Мне нужно, чтобы она была моим спокойствием среди моей ярости, моим постоянным якорем в хаосе, когда он угрожает, и светом, который ведет меня через бурю моей жизни. Знание правды о ее прошлом никак не влияет на то, как я к ней отношусь.
Потому что я люблю ее.
У меня перехватывает дыхание, а сердце подпрыгивает, когда осознание накатывает на меня. Я чертовски люблю Розалин О'Лири.
Мой телефон жужжит в кармане, и я достаю его, чтобы найти сообщение от Энцо.
Энцо: Доктор только что ушел.
Майкл: Что он сказал?
Энцо: Серьезные отеки и синяки, но ничего не сломано.
Слава богу. Я рад, но это не оправдывает моего поведения, поскольку я тот, кто причинил ей боль.
Энцо: За исключением, может быть, ее сердца. Какого хрена ты натворил? И да, я предполагаю, что это твоя тупая задница что-то сделала.
Майкл: Она что-нибудь сказала?
Энцо: Пока нет. Ты мне скажешь? Или мне нужно прийти и выбить это из тебя?
Я не готов говорить об этом. Особенно по смс.
Майкл: Можешь попробовать.
Энцо: Если бы это дерьмо не было таким серьезным, я бы с радостью принял твой вызов. Мы оба знаем, что я бы это сделал.
Майкл: Потому что ты жульничаешь и кусаешься.
У меня есть шрам на ноге, чтобы доказать это.
Энцо: Ты неправильно написал слова scrappy и smart.
Я закатываю глаза, потому что, хотя они и раздражают, эти черты делают его таким ценным активом в драке.
Майкл: Убедись, что она что-нибудь съест. Она не успела поесть.
Энцо: Ты должен быть здесь. Тебе нужно извиниться за то, что ты сделал.
Энцо: Нет. Тебе нужно пресмыкаться у ног этой женщины и молить ее о прощении, потому что она и этот очаровательный ребенок — лучшее, что с тобой когда-либо случалось.
Раздражение растет в моем животе.
Майкл: Ты думаешь, я этого не знаю? Я облажался, и мне ужасно.
Майкл: Просто позаботься о ней ради меня. Обоих, пожалуйста.
Энцо: Возвращайся домой, Майкл. Общение — основа любых успешных отношений.
Майкл: Говорит мужчина, у которого никогда не было успешных отношений.
Энцо: Ох. Ты особенно подлый, когда расстроен, и это больно.
Энцо: Как тебе такое общение?
Энцо: И кстати, придурок, у тебя тоже никогда не было успешных отношений. Твой брак с Ледяной Королевой ни в коем случае не считается «успешным», за исключением, может быть, того дня, когда ты подписал документы о разводе.
Он не ошибается. До Софии найти женщину или двух, чтобы зарыться в них на ночь, было несложно. Но это все, что они были. Средство для достижения цели, которая никогда не выходила за рамки одной ночи.
Энцо: Майкл?
Я смотрю на свой телефон, мой разум сужается до одной истины. До Роуз я никогда не думал о женщине дважды. А теперь она — все, о чем я думаю.
Майкл: Я люблю ее. Думаю, с того момента, как увидел ее той ночью в клубе.
Я не хотел этого писать, но по какой-то причине я хочу, чтобы он знал. Может, как-то Роуз это услышит.
Энцо: 🙄 Я думаю, тебе стоит начать с этого, когда ты вернешься домой.
Майкл: Я скоро буду дома.
Папа в своем кабинете потягивает скотч. Один, в темноте. Он часто делает это по ночам, когда над заливом накатывают штормы, наслаждаясь зрелищем, как задумала Мать-природа. Одно из моих самых приятных воспоминаний из детства — как я сидел у него на коленях и наблюдал, как вместе с ним накатывают штормы. Он говорил, что приятно напоминать себе, что каким бы могущественным ты себя ни считал, есть гораздо более могущественные стихии, которые никто не может контролировать.
— Отец.
— Майкл. Входи.
Я вхожу и закрываю за собой дверь, зная, что этот разговор должен быть личным. Налив себе выпивку, я делаю большой глоток, прежде чем сесть на эркер и повернуться к отцу.
С этого ракурса и при тусклом свете его возраст отражается на лице, и моя грудь сжимается от этого зрелища, поскольку реальность ситуации давит на мои плечи. Папа уже должен был быть на пенсии, наслаждаясь оставшимися годами отдыха с Элис в итальянской деревне.
— Роуз чувствует себя лучше? Я видел, как Энцо ушел с ней.
Прежде чем бежать за Роуз, я придумал оправдание, что она плохо себя чувствует. Я допиваю остатки напитка, наслаждаясь жжением в горле.
— С ней все в порядке, но мне нужно поговорить с тобой о Роуз.
— Что случилось, сынок? — он звучит измученным, и мне не нравится, как я собираюсь это дополнить.
— Роуз не та, за кого себя выдает.
— Что? — папа ставит стакан на колено и уделяет мне все свое внимание. — Кто она?
Теперь пути назад нет.
— Ее зовут Розалин О'Лири. Она пропавшая дочь Патрика О'Лири.
Папа смотрит на меня, его рот слегка приоткрывается от шока. — О, черт, — наконец выдыхает он. — Ты серьезно?
— Да.
— Когда ты это узнал?
— Сегодня вечером. Она узнала тебя. Вот почему она ушла. Ты ее…
— Крестный отец, — заканчивает папа. — Да. Да. Как я ее не узнал?
Я пожимаю плечами, не в силах дать ему такой ответ.
Папа допивает свой напиток одним гигантским глотком, прежде чем тяжело вздыхает. — Полагаю, прошло уже много времени с тех пор, как я видел ее в последний раз. Боже, должно быть, прошло уже больше десяти лет. Если я правильно помню, это было на похоронах ее матери, и бедная девочка была такой тихой и грустной. Совсем не такой, какой она была до аварии.
Я встаю и протягиваю руку к его стакану, предлагая наполнить его. Он передает его, и я пересекаю комнату к барной стойке. Наливая свежий скотч, я продолжаю раскрывать еще больше секретов. — Она сказала, что это ее отец продал ее в сеть секс-торговцев.
— Что? — папа разворачивается. — Патрик продал свою младшую дочь?
Я киваю. — Ее отец нашел ее в Италии и заявил, что теперь она запятнанная, поэтому он ее продал.
Папа кладет руки на стол, наклоняется вперед и опускает голову. — Да. Насколько я знаю о контракте, Игорь платил кругленькую сумму, чтобы жениться на девственнице, — он поднимает глаза, схватывая меня взглядом. — Ты тоже об этом позаботился?
Я невесело усмехаюсь и качаю головой, протягивая ему его наполненный стакан.
— Нет. По крайней мере, я об этом не знаю.
Папа фыркает в свой стакан, прежде чем сделать глоток. — Интересно, знал ли об этом Патрик?
— Сомневаюсь.
— Куда Энцо ее увез?
Я отвожу взгляд. — Она вернулась в пентхаус.
— Это хорошо, — папа кивает, и я знаю, что колесики в его голове уже крутятся. — Кто еще знает?
— Только ты и я, насколько я знаю. Я не знаю, рассказала ли она кому-нибудь еще.
Папа снова кивает. — Давай оставим это пока. Нам нужно быть осторожными.
Он имеет в виду тот факт, что Роуз технически все еще находится в брачном контракте с Игорем, и я нарушил его, когда переспал с ней и она забеременела.
— Я не знал, кто она, когда встретил ее, папа.
— Я верю тебе. Даже ты не такой уж и глупый.
— Спасибо?
Он либо не слышит меня, либо ему все равно, потому что он просто несется дальше. — Пусть Роуз и Лиам пока останутся в пентхаусе. Мне нужно поговорить с Патриком и…
Мой телефон звонит, прерывая папу. Я достаю его из штанов и говорю: — Это Габриэлла. Она с Роуз и Лиамом.
— Отвечай.
Я нажимаю на зеленую кнопку. — Габриэлла? Что…
— Майкл! — кричит она, ее голос прерывается рыданиями. Я тут же на грани, и папа отражает мою тревогу, услышав свою младшую через громкоговоритель. — Они… они ранили Энцо. И они забрали их!
— Что? Кто?
— Ирландцы. Они ранили Энцо и забрали Роуз и Лиама.