Тот, кого я ненавижу

31. Элина

— Чёрт, — прошептал Игорь, глядя в окно.

Я же, узнав Кирилла Королёва и его подружку, вообще впала в ступор.

Мысли лихорадочно метались в голове: откуда он здесь? Как тут оказался? Что, вообще, происходит? Неужели они знакомы с Игорем?

По тому, как Игорь себя повёл, можно было сделать вывод — пусть хоть он и явно не обрадовался этому неожиданному появлению, но хорошо, даже близко его знает.

И тут меня осенило: Королёв — сын Игоря?

В универе ведь все знали, что Королёв сын какого-то важного чиновника. Про него всегда много болтали, но я особо никогда не слушала и не интересовалась. А, может, всё-таки не сын, а просто родственник? Племянник, например?

А потом меня пронзила мысль: вот он сейчас войдёт и увидит нас тут вдвоём. И неважно, кем он там Игорю приходится, ситуация просто ужасная! Ой нет, если сын ещё в сто раз хуже. Если Кирилл его сын — это катастрофа…

Что он подумает? Да понятно, что подумает! То, что любой при подобных обстоятельствах подумал бы. Господи, какой стыд!

Заслышав звук приближающихся шагов, я малодушно отошла от Игоря подальше и замерла. Глупость, конечно. Как будто это что-то меняло. Вот бы просто исчезнуть, раствориться в воздухе…

Вот он вошёл, и сердце у меня, дрогнув, сжалось.

Королёв явно не ожидал обнаружить тут Игоря, а потом повернулся и увидел меня. Недоумение и растерянность в его взгляде мгновенно сменились глубочайшим презрением.

А я и без этого взгляда чувствовала себя как вор, застигнутый врасплох, как неверная жена, пойманная мужем в объятьях любовника… Стоп… О, нет…

Лицо Игоря выдавало его с потрохами. Он не просто был недоволен — он боялся! А чего он боялся — стало понятно даже мне.

Нет, ну какая же я идиотка! Как я могла думать или хотя бы надеяться, что Игорь будет свободен? Он не носил кольца и вёл себя так, как будто не скован узами брака, мне этого показалось достаточным, а спросить в лоб я стеснялась. Зато теперь попала в положение — просто хуже не придумаешь, как в пошлейшем анекдоте.

Лицо у меня предательски полыхало, будто от пощёчин.

Но самое унизительное, что Королёв узнал меня. И его подружка тоже. Мазуренко оглядела меня брезгливо, что-то даже процедила насмешливое. Хотя на неё плевать, а вот перед ним невыносимо стыдно.

Он ведь наверняка считает, что мы с Игорем любовники. Хотя, чего уж душой кривить, мы ими бы и стали, для этого сюда и приехали. Просто не успели.

Мне сделалось противно до тошноты — от Игоря, от самой себя, от всей этой ситуации.

Мазуренко и приятель Королёва ушли. И я не в силах больше выносить это унижение тоже выскользнула в коридор, пока Игорь и его, получается, сын препирались.

На ходу натягивая пуховик и шапку, я выскочила на крыльцо. Яркое солнце било в глаза, почти слепило. Оно так радовало утром, а сейчас как будто специально выставляло меня на всеобщее обозрение, высвечивало каждый изъян…

Во дворе, возле двух одинаковых, угнетающе роскошных, чёрных Порше, топтались Мазуренко и ещё несколько дружков Королёва. Все разом оглянулись на меня.

Кто-то пялился на меня с удивлением, кто-то — с недоумением, а Мазуренко, выгнув насмешливо идеальную бровь, так и впилась в меня уничижительным взглядом. И тут же, при мне, громко сообщила всем:

— Прикиньте, эта тёлка ещё и с нами на курсе учится. Вот Киру был сюрприз.

— Так это с ней вы застали отца Кира?

— Ага.

— А кто такая?

— Да ботанша…

Я ускорила шаг, едва не сорвавшись в бег. Эти их слова будто выжигали на мне клеймо позора. Хотелось бежать отсюда без оглядки, и их жалящий смех за спиной только ещё больше подстёгивал.

Наверное, было бы достойнее изобразить невозмутимость и прошагать неспешно, с непробиваемым видом, словно так и надо. А ещё лучше что-нибудь сказать в ответ, едкое или хотя бы нахальное. Да что угодно, только бы не показывать, что мне стыдно и не сбегать, как вор, как трус. Так я лишь распалила их азарт.

Но всё это случилось так внезапно и неожиданно, что просто оглушило меня. Да и не умею я делать покер-фейс. Никогда не умела скрывать эмоции. Мне и родители всегда твердили, что у меня всегда всё на лбу написано.

Не успела я отойти подальше от дома, как зазвонил телефон. Я взглянула на экран, хотя и так догадалась, что это Игорь.

К лицу вновь прихлынула волна удушающего стыда. Нет, с ним сейчас я просто не могла разговаривать. И не хотела. Потом… может быть… Но только не сейчас.

Поплутав по посёлку, я наконец вышла к трассе. Огляделась. Где-то поблизости должна быть автобусная остановка, если верить девушке, встретившейся мне по пути. Но ничего похожего на остановку я не увидела, поэтому просто побрела вдоль дороги по направлению к городу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Игорь звонил ещё не раз, так что я просто выключила звук.

Его звонки нервировали, как будто заставляя снова и снова проживать тот жуткий момент. Пока я возилась с телефоном, на горизонте показался автобус.

Тот — не тот, я не знала, но на всякий случай махнула рукой. Автобус притормозил, подобрал меня.

Я села в самом конце салона — хотелось скрыться от чужих глаз, хотя, понятно, что здесь я никому неинтересна и стыдиться тут не перед кем, но всё же… А потом я и вовсе расклеилась. Глядя на проплывающий за окном пейзаж, на голые серые ветки деревьев, столбы, заборы, огромный ярко-жёлтый короб гипермаркета с вывеской «Лента», я невольно вспомнила, как мы всего пару часов назад проезжали тут с Игорем, и как мне было хорошо… И снова меня накрыло тошнотворной мыслью: ну какая же я дура! Как же я могла так вляпаться!

Добралась до дома я совершенно больной. Несмотря на тёплую погоду, меня знобило. К счастью, ни Ирки, ни Нади дома не оказалось. Видеть их сейчас тоже не хотелось, да и вообще никого.

Игорь звонил много раз, а вечером даже приехал лично. Долго колотил в дверь. Я вновь порадовалась, что девчонок нет, иначе возникла бы очередная жутко неприятная ситуация.

Потом от него прилетело сообщение. Даже несколько, одно за другим:

«Элина, мне очень нужно с тобой поговорить. Пожалуйста, ответь на звонок».

«Прости меня, Элина! Я всё понимаю, но прошу, позволь мне объясниться».

«Элина, прошу, дай хотя бы знать, что с тобой всё в порядке. Я места себе не нахожу».

В горле стоял ком. Глотая слёзы, я написала ответ:

«Со мной всё нормально. Пожалуйста, не звони мне».

И тотчас Игорь снова стал звонить. Я не выдержала, сбросила звонок. Тогда он снова написал:

«Элина, прошу, давай поговорим. Я всё тебе объясню! Ты где? Ты дома?».

На этом я просто отключила телефон.

Ирка с Надей явились среди ночи, шумные, пьяные. Хохотали в прихожей, что-то с грохотом уронили. Впрочем, я всё равно не спала. Уже немного успокоилась, даже плакать перестала, но уснуть всё равно не получалось.

В воскресенье, прямо с утра, стоило мне включить телефон, как посыпались эсэмэски «этот абонент звонил…». И почти сразу этот абонент снова заявил о себе. Даже стало немного не по себе.

Забив на зарок не входить к девчонкам в комнату и никогда больше не заговаривать с Иркой, я вошла и заговорила.

— Если ко мне кто-то придёт, неважно кто, неважно, что будет говорить, — меня нет. Вам ясно?

— А что такое? А кто придёт? Что случилось? — сразу всполошились обе.

— Ещё раз повторю: меня нет ни для кого, кто бы ни пришёл. Понятно?

И это хорошо, что я их предупредила, потому что Игорь и правда приезжал. Ирка ему наплела, что я уехала к родственникам.

Понятно, что раз Игорь такой настойчивый, то разговора с ним не избежать. Он ведь может меня и в универе поймать, и в ресторане, но мне нужно хотя бы немного времени, чтобы остыть, чтобы всё взвесить.

Я даже уже немного придумала, как буду себя вести и что скажу. Никаких истерик, никаких претензий и упрёков. В конце концов, он не виноват, что я такая дура. Он не врал, если уж на то пошло. Это ведь я его ни о чём не спрашивала. Поэтому и обвинять не имею права. Но и роль тайной любовницы на стороне категорически не по мне. Так ему и скажу, да.

Девчонки потом несколько раз подступались с расспросами, любопытно им было, что же произошло, но я отмахивалась от них.

Вообще-то, мне очень хотелось кому-нибудь излить всё, что пережила, но не им же. В понедельник вечером у меня смена — вот и расскажу всё Наташке, хотя она мои страдания точно не поймёт… Но зато мне наверняка полегчает. Всегда же легче, когда поделишься.

Однако в понедельник я поняла, что легче не станет, что всё плохое ещё впереди.

Я приехала в универ посреди первой пары. Вообще-то, её отменили, и можно было свободно явиться ко второй. Но я подумала, что лучше посижу эти сорок минут в читальном зале.

Зашла в почти пустой холл и тотчас напоролась на острый, горящий взгляд.

Напротив входа, опершись плечом о зеркальную колонну, стоял Королёв и смотрел на меня в упор. Смотрел с такой жгучей неприкрытой ненавистью, что у меня внутри всё задрожало.

Тут же у зеркала прихорашивалась Мазуренко. Увидела меня в отражении и тоже обернулась. Её ярко-вишнёвые губы изогнулись в усмешке.

Она что-то сказала, я не услышала. Сердце бухало так, что в ушах стоял гул. Щёки густо залило краской. Не дыша, я прошла мимо них, к гардеробу.

Королёв так и испепелял меня взглядом. И хотя он не сказал ни слова, я нутром почувствовала, что всё плохо и это только начало…

