Упырёк (ЛП)

Часть 3. Глава 8. По следам

В правую руку словно впивалось десять бешеных собак. Гисли приподнял её и попытался разглядеть в слабом утреннем свете. Увидел аккуратную белую повязку. Проверил сломанную левую ногу — кто-то позаботился и о ней. Провёл левой рукой по голове — тоже повязки. Под боком захрустели ветки, запахло свежей хвоей: он лежал на куче лапника. В отсветах костра в паре шагов от него виднелись люди. Эдварду показалось, что это ловцы, и он окликнул:

— Шептон? Дайлен?

Спящий его знает, почему вдруг вспомнился ему Дайлен. Понятно же, что адъютанта давным-давно арестовали, а то и убили там, на дороге, близ Ирха. Его, Криззена, Эрмоха и кто там ещё собирался выручать Венделу…

Но от костра к Гисли подошёл незнакомый человек.

— Пришли в себя, эн Светлый? — спросил он неласково. — Если бы не доброта нашего господина, вы бы не очнулись.

Однако. Несколько озадаченный недобрым приёмом, Эдвард насторожился. Эмоции он распознал не вдруг. Вокруг него собрались Тёмные маги, сплошь — ложа Смерти. Этого только ещё не хватало.

— Где моя…

Напарница? Спутница? Арестантка?

— Где женщина, что была со мной?

— Наш господин её допрашивает, — ещё суровей сказал Тёмный. Гисли не мог разглядеть как следует его лица. Наверное, этот человек грубоватый, заскорузлый, и немолодой.

— Хм, забавно. Именно она недавно была осуждена за преступную связь с Тёмными магами. Она всех уверяла о том, что некроманты строят заговоры, а ей никто не верил, — Гисли снова прикоснулся к голове. Ужасно ломило лоб и виски. Зрение возвращалось рывками, он вдруг начинал видеть с предельной чёткостью, а потом всё темнело. — А теперь, стало быть, она попала в стан заговорщиков-Тёмных и виновата в том, что слишком Светлая для вас.

— Вижу, что ты оклемался? — недобро спросил некромант.

Гисли так не думал. По ощущениям, ему подошло бы пролежать недельки две в постели. Разумеется, не в лазарете, а дома, под присмотром лучших врач-магов Азельмы.

Но он с трудом сел и согласился, что оклемался. Смотря для чего, конечно.

— Кто вы оба? — спросил суровый некромант. Гисли посмотрел на его заросшее бородой лицо, широкие плечи и крупные руки. Гробокопатель, трупарь.

— А вы? С кем имею честь беседовать? — Эдвард через силу улыбнулся, прищурил глаза, фокусируя зрение. К его великому сожалению, чары слетели. И вряд ли будут восстановлены — это может привести уже к полной слепоте.

— Мы некроманты, — пояснил трупарь.

— А я Светлый маг, — в тон ему ответил Гисли. — И не просто Светлый маг, а по делам преступлений, совершенных Светлыми же магами.

— То есть? — не понял обладатель грубой фигуры и сурового голоса. — Своих, что ли, судишь?

— Если надо, то и сужу, — подтвердил Эдвард. — Неужели среди Тёмных не бывает такого? Ну, в своей ложе — понятно, вы друг за друга держитесь. А между ложами как?

— Всегда помогаем, — с достоинством ответил некромант. И остальные вразнобой подтвердили его слова.

— Неужели? — Эдвард усмехнулся. Наивные они, словно дети. Думают, все Тёмные — какой-то единый Орден. Только враки это всё. — Нет у вас никакого единства, даже внутри лож нет! Вот прямо сейчас — разве не расколоты некроманты на два лагеря? Разве не отказались сотрудничать с некромантами маги ложи Страха в городе Сольме? А сейчас куда вы идёте? К стихийникам? Разве не отказали вам и стихийники?

— С чего это ты взял? — удивился грубиян-некромант.

— Тебя как звать-то? — спросил Эдвард.

— А тебе какое дело?

— Фергус О`Шей его звать, — подсказал чей-то юный голос. — А вон того худого — Редьярд, а вон тот — Руд! А я Тобиас.

— Тобиас Франкотт? — спросил Эдвард.

— А вас как звать? — спросил юнец. И вдруг споткнулся на слове, охнул. — Да… Франкотт. Я это. Откуда знаете?

И на всякий случай отошёл подальше от Гисли.

— Приходилось про тебя слышать, — ответил Эдвард. — Потом поговорим. А что до стихийников и прочих Тёмных, так это я из первых уст, можно сказать, узнал — от самих магов ложи Страха.

Тут он, пожалуй, приврал — о том, что маги не договорились между собой, он узнал от Венделы и Дайлена. И только потом услышал подтверждение от Томаса Франкотта.

— Был у нас такой, пойман да убит, причём трижды — Эрл Тимо Десмет. Тоже всё хотел единения с другими ложами, — продолжил Гисли.

— Врёшь, — сказала женщина-некромант, плотно сбитая и неаккуратно одетая. — Не мог он… он же давно из ложи-то ушёл! И как это понимать — трижды был убит? Да кто ж его подымал?

— А вот так, — Эдвард развёл бы руками, но правая очень уж болела. — В первый раз подсунул вместо себя другого человека, чары навёл. Второй раз убили его тело, а дух — вон. Да только оказался тот дух заперт в чужом теле. Не так давно изгнали его оттуда, — тут Гисли нашёл взглядом паренька по имени Тобиас. — И изгнал другой некромант. Он-то и сказал, что ложа ваша раскололась на две части. Одна, дескать, на стороне живых, а другая, стало быть, будет на стороне мёртвых. Оттого и смерти они не боятся. Вы, я так полагаю — боитесь.

— Кто ж такое сказал? — спросила женщина-некромант.

Гисли поманил к себе Тобиаса.

— А сказал мне это Томас Франкотт. Отец, я так понимаю, этого отрока. Так что, эн Фергус О`Шей, врёте вы всё о единстве среди Тёмных. Нет среди вас единства. Потому и побеждаем мы вас раз за разом. И пока не истребим, не успокоимся.

Некроманты загудели, заворчали. Но Эдвард сидел совершенно спокойно.

— Сколько вас? Десятка полтора? И уже дрожите за свои жизни, правда? А ведь этот ваш Великий Мёртвый ещё даже не набрал силу. Он хоть воплотился?

— Воплотился он, — сказал негромкий голос. Говоривший не сидел у костра — он пришёл откуда-то из темноты. — Но силу ещё не набрал, да. Ему надо ещё совсем немного. Добровольную жертву, которая с радостью пошла бы на убой. Мне почему-то кажется, что человек, о котором ты рассказывал, Десмет, готовился именно к такой кончине.

Гисли с интересом смотрел на невысокого, щуплого человека, подошедшего к костру. Да, каково войско, таков и предводитель. Невидный собой — ни стати, ни величия, ни даже властного голоса и богатой одежды. И это пресловутый Сарвен Дард? Гисли только усмехнулся.

— Скажи, дознаватель. Уверен ли ты, что вы действительно уничтожили дух Десмета? Что он не остался подселенцем в невинном теле? — спросил Дард.

Эдвард кивнул.

Но следом за Дардом вышла из темноты и Вендела. И она с горечью сказала:

— Нет, мы не уверены. Лассен Мармален, носитель, был сослан в ссылку, но никаким процедурам его не подвергали. С магом ложи Смерти он в последний раз виделся ещё в лазарете, и я там была. Так вот в лазарете он собирался провести сеанс изгнания, но его увели обратно в тюрьму. Вот он увёл, — Вендела кивнула на Эдварда и повысила голос. — Он не дал Томасу закончить дело!

Гисли, если б мог, то вскочил бы на ноги.

— Там всё было кончено! — вскричал он. — Любой бы подтвердил это!

Некроманты и Вендела молчали. Только Тоби Франкотт — Гисли нарочно посмотрел на него! — пошевелил губами, повторяя имя мага: «Томас».

Но Эдвард решил ничего не говорить мальчишке о его отце. Возможно, скажет потом — если это будет выгодно.

***

По северному побережью, особенно в горной его части, немало селений, которые не снятся Спящему богу. Есть даже такие, где люди полудики и не едят хлеба. По двое, по трое отправляют по таким сёлам выгоревших магов — если, конечно, признаны они безопасными и тихими. А если нет, то ждёт их либо тюрьма, либо иные поселения — те, где за Тёмными пригляд.

Лассе Мармален попал в приморскую деревеньку, где под двускатными крышами, плетёнными из водорослей и покрытыми глиной, ютились в бедных домиках собиратели моллюсков. Корзины с уловом они возили на лодках в сборный пункт, где выручали за свою добычу мелкие монетки, одеяла, курево и дешёвое жидкое пиво. Случалось ловцам забить тюленя или наловить рыбы — тогда собирали они пир прямо на берегу.

Ни Светлый, ни Тёмный, лишённый магии, Мармален оказался в деревне единственным ссыльным. Да и в округе о ссыльных магах мало кто слышал. Старосте заплатили, чтобы он следил за Лассе и, если что, сообщал магу в большом селе, где располагался сборный пункт. Вот и всё. Никакого пригляда за ним больше и не требовалось.

Из Сольме Мармален прибыл сюда четыре дня назад. Всё сидел он на камнях у воды, щурился от солнца или ёжился на ветру. Раз в день старуха, ухаживавшая в деревне за больными, уводила его в дом, чтобы накормить скользкой солёной рыбой с душком и супом из водорослей и морских пауков. Мармален давился, но ел. Когда темнело, старуха снова уводила его в дом, почти насильно укладывала на тюфяк, укрывала циновкой и оставляла одного. В крошечном домишке теплился очаг, который топили китовым дерьмом, смешанным всё с теми же водорослями. Утром Лассен уже сидел на одном из крупных камней, похожих на спины каких-то морских животных, и смотрел на воду.

Пятого дня ветер переменился. Задул с севера порывами, и солнце, выглядывавшее сквозь рваные облака, осветило подплывавшую к берегу тушу мёртвого нарвала, наполовину вмороженного в лёд. Люди дивились, собравшись на берегу, на странное животное — огромное, в три человеческих роста. Кто-то из стариков вспоминал, что видел раньше такую невидаль. Начитанный Мармален лишь пожал плечами и отвернулся от чудища, когда у него вдруг потемнело в глазах. Лассе увидел серебристые треугольные знаки Ордена Теней. Туша нарвала зашевелилась и издала страшный хрип.

Мармален развернулся к нарвалу и протянул к нему обе руки. Властным жестом он заставил лёд растрескаться, а тело мёртвого животного — зашевелиться. Нарвалий зуб, напоминавший копьё, уставился в небо. Рыбаки сгрудились в кучу и закричали, пытаясь древними заклятиями прогнать от берега зло. И тут с неба хлынули серебряные знаки, словно град. Люди закрывались от них руками, падали на гальку, расползались по домам. Староста, стоя на почтительном расстоянии от берега и сжимая зубами старую прокуренную трубку, подозвал к себе мальца, который сел в быструю узкую лодку и, отчаянно гребя веслом, устремился вдоль берега к большому заливу — к пункту.

Старуха, кормившая Мармалена, убежать не могла. Она упала лицом вниз, простирая руки к ногам Лассе, и тот спросил, где её лодка. Старуха указала на узкий челнок, плетёный из плотно сбитых в жгуты водорослей, и весло из плавника. Мармален велел ей принести кожаный бурдюк с водой, положить в лодку сушёной рыбы, и отчалил. Справиться с лёгкой вертлявой «прибрежной» лодкой оказалось нелегко. Речные плоскодонки управлялись и плыли совсем иначе. Но Лассе быстро учился. Старуха оттолкнула его от берега, а староста, подбежав, ударил старуху по лицу.

На это Мармалену было наплевать.

Вернее, наплевать было Эрлу Десмету. Личность Мармалена после выгорания оказалась почти уничтожена. Затаиться в его теле, переждать — вот и всё, что требовалось. И хорошо, что ждать пришлось так недолго! И как кстати, что тот перебежчик-некромант не довёл дело до конца. Разумеется, Светлые не доверяли ему и не дали завершить изгнание духа-подселенца из тела своего товарища. А Десмету и это оказалось на руку.

Десмет ждал знака от повелителя, и дождался. Оставалось только миновать залив и выйти вдоль берега к полуострову, за которым скрывалось поселение Моро. Северный ветер не даст лодке унестись в море, прибивая её постоянно к побережью. А если ветер сменится, то придётся причалить и дальше идти пешком. Но это имело так же мало значения, как и то, что староста сообщил магам об изменении поведения Мармалена. Скоро все они или умрут, или подчинятся воле Великого Мёртвого. А потом всё равно умрут.

***

Поиски Венделы и Гисли затянулись. Ночь отряд шёл по берегу, но, дойдя до слияния Ирха и Сольмейи, был вынужден остановиться.

Почему Вендела не подавала хоть какие-то знаки? Ни сигналов Ордена Отражений, ни следов борьбы, ничего. Насколько далеко унесла их река, тоже непонятно.

Отряд вёл Стини Дайлен. В его распоряжении оказалось шесть ловцов-магов из участка, Вильермо Лета и Пьер Арле. На месте стычки остались начальник Криззен, Томас Франкотт и Джо Вендела с двумя ранеными ловцами. Тюремщики и ловцы из Азельмы частью были убиты, частью — подчинены Тёмными магами. Потери у обеих сторон оказались невелики — в самом начале, когда столичные ловцы принялись стрелять, ранило Эрмоха и Ирмина, а в ответ погибли два азельмца, да одного тюремщика ранили. Потом маги Страха совладали с ловцами, которые, хоть и ждали нападения, да всполошились от исчезновения их предводителя. Лета предположил, что Гисли пользовался подчиняющими чарами для того, чтобы азельмцы слушались его. В конечном счёте они не обязаны были подчиняться дознавателю: не их отдел, не его ведомство, ловцы подчинялись Фибьену. И когда Гисли вместе со своими чарами свалился с обрыва, среди столичных гостей случилось замешательство. Если б они не стали стрелять, обошлось бы и вовсе без жертв — по крайней мере, так считал Криззен. Дайлен — тот с удовольствием пришиб парочку, злясь на то, что Вендела пропала. Не убил бы, так отвёл бы душу, разбив кому-нибудь физиономию.

Остаток ночи отряд Дайлена провёл на берегу у костра. Вильермо Лета порывался продолжать поиски. Уговаривал поискать брод и перебраться на ту сторону Ирха. Это имело смысл: другой берег более пологий, скорее всего, Венделу и Гисли выбросило туда… живых или мёртвых. Возможно, живых, но раненых. Один из тюремщиков сообщил, что вроде бы ранил Кэри. Но впотьмах спускаться с обрывистого берега, искать переправу, шарить по густому подлеску? Все слишком устали и приуныли. В ранцах у ловцов припасов оказалось разве что на маленький перекус — они не планировали всю ночь рыскать вдоль берега. Роясь в своём ранце, Стини с удивлением нашарил чашу — неужели так и оставил её там с дня суда? Странно, ведь чашу полагалось сдать как улику. Дайлен вздохнул, провёл пальцем по холодному тусклому ободку, поморщился от неприятных ощущений. Как, оказывается, давно они с Венделой и Лассе ездили в ту деревушку…

Вендела! Дайлену очень хотелось, чтобы нашлись и она, и Гисли. Последние две недели он почти неотлучно пребывал в распоряжении дознавателя и волей-неволей привык к нему. Не то чтобы привязался — Гисли некоторыми словами и действиями вызывал у него и осуждение, и неприятие, и другие не слишком хорошие чувства. Но начальником дознаватель оказался не самым скверным.

Почему вдруг он сам пошёл расстреливать Кэри? Из слов тюремщика Дайлен ничего толком не понял. Но подозревал Эдварда Гисли в жгучей неприязни к Венделе. Что-то такое меж ними произошло с самого начала, отчего Гисли изо всех сил старался Кэри подкосить. Сейчас на руках у Криззена были доказательства превышения дознавательских полномочий: самовольно вызвал отряд столичных ловцов, увёз арестантку из тюрьмы за два дня до казни, пытался провести казнь самостоятельно. Поймать на неё как на наживку Тёмных магов — это Дайлен ещё мог понять. Но со слов стражника, Гисли сам стрелял в Венделу! Неужели так её ненавидел?

Дайлен до утра не мог сомкнуть глаз. Все остальные вроде бы спали. Хотя насчёт Леты у Стини всё же имелись сомнения — очень уж спокойно и ровно тот дышал, сидя спиной к большому раскидистому дубу.

И едва рассвело, как открыл глаза и принялся будить остальных. Стини даже хотел одёрнуть Тёмного, но лишь хмуро покосился в его сторону. Так или иначе, а отряд следовало поднять и собрать в дорогу.

Из припасов у них ничего при себе не оказалось: не рассчитывали ни на погоню, ни на поиски. Спускаясь по обрывистой тропке, нашли родник, напились ледяной воды, чтобы унять голодное бурчание в животах, и принялись искать брода. Эх, вот стихийника бы сюда. Дайлен даже зажмурился, представляя, что мог бы сделать здесь стихийник: навести ледяной мост? Остановить бурную воду? Вытащить из воды камни, по которым можно перейти реку?

В конце концов, Пьер Арле указал на более узкую часть речки, где виднелись из воды редкие крупные валуны. Оскользаясь, падая, ушибаясь, хватая друг друга за руки, семеро Светлых и двое Тёмных магов кое-как переправились через Ирх. Солнце выглянуло из-за кромки леса, стало заметно теплее, но насквозь мокрому Дайлену, дважды ободравшему колени об острые камни, этого не хватило. Его так и трясло. Мысленно Стини постоянно возвращался к Кэри и Эдварду. Вот так, дрожа от холода и вздрагивая от боли в ушибах и ранах, они выкарабкались где-то поблизости на берег. Наверное, точно так же возмущённо крякали утки где-то неподалёку, в заводи. И так же тревожно пищали мелкие птички-камышники, высовывая длинные клювы из зарослей ивняка. Стини, стараясь не стучать зубами, огляделся кругом.

— Ищите шлейфы магии, — велел Дайлен. — Ловите знаки — вдруг кто-то из них даст о себе знать. Слушайте, смотрите в оба — если они живы, то оставят следы.

Через полтора часа, поднимаясь по течению реки вдоль густого ивняка, смешанного в некоторых местах с приземистым ельником, ловцы заметили на песке у самой воды несколько обезглавленных трупов. Несколько длинношеих тварей валялось на берегу у самой кромки воды. У некоторых шеи перебиты, некоторые без голов. У погасшего костерка поодаль маленький отряд нашёл ещё несколько мертвецов — изрешечённых пулями, иссечённых саблей или мечом, взрезанных ножом. В нескольких шагах нашли растоптанное костровище, обрывки полосатого шарфа Гисли, следы крови на камнях и земле.

— Здесь поработал некромант, — озирая место не столь давней драки, сказал Вильермо Лета. — Но я не вижу следов Кэри.

Он склонился над обрывком шарфа. Осторожно подцепил его двумя пальцами.

— Зато Гисли точно тут был, — добавил Дайлен.

— Везёт же Венделе на на душевные встречи с некромантами, — сказал рядовой Кейла, изучая место драки. — Трупы повсюду! Я насчитал одиннадцать штук!

— Тут пованивает, — высказался Пьер Арле. — Идёмте скорее. Тут нечего искать.

— Понятное дело, — согласился Кейла. — Думаю, какой-то маг Смерти напустил на Гисли и Венделу целую свору живых трупов и взял их в плен.

Но Стини Дайлен покачал головой.

— Ты же ловец! — упрекнул он Кейлу. — По следам и по шлейфу магии выходит, что мертвецы напали на них сами. А некромант дрался с мёртвыми. Может быть, защищая Кэри и Гисли.

— С чего ты это взял? — недоверчиво воскликнул Кейла, вороша остывший пепел костерка носком сапога. На несгоревших кончиках некоторых веток виднелась кровь. Но чья? Неизвестно.

— С того, что некромантской магией тут как раз и не пахнет, — принял сторону Стини Вильермо Лета. — Тут шлейф Светлой магии. Зато кто-то от души поработал мечом и отлично пострелял.

— Не так уж и от души, — ревниво буркнул Дайлен, у которого маг Страха прямо на ходу отбирал лавры сыщика. — Выстрелов пять-шесть. Но вообще, Тёмный прав. У эны Венделы и и у дознавателя не было при себе ни револьверов, ни мечей. Ножик — вполне возможно, ножик был, хотя кинжал Гисли остался на месте казни…

Он прошёл туда-сюда, наклоняясь до земли, вернулся к берегу, оглядел пятна крови и трупы. Поднял блестящую латунную пуговицу с крошечным знаком Ордена Отражений. Показал её на ладони Вильермо Лете и остальным. У костра, в золе, нашёл отпечаток узкой ступни в сапожке с небольшим скошенным каблуком. Ещё раз рассмотрел следы ног, ведущие в лес.

— Двое тащили третьего вон туда. Судя по всему, третьим был именно эн дознаватель, — сказал, наконец, Дайлен, вытирая руки о штаны. — Потому что это вот — женские следы, а эти — мужские, но ступня у него поменьше, чем у эна Гисли.

— Что подтверждает нашу версию о том, что некромант бился с ними бок о бок, — заметил Вильермо. — Всё происходило по взаимному согласию.

— Может, по согласию, но по вынужденному, — возразил Кейла. — Они могли сдаться в плен, потому что были ранены.

Дальше дело пошло проще: двое, изрядно нагруженные тяжёлым Гисли (живым или мёртвым, неизвестно), потащили тело через лес. Ловцы и двое Тёмных магов вышли по их следам к месту, где кто-то стоял лагерем.

— Они ушли недавно! — воскликнул Лета, глядя на ещё вьющийся слабый дымок над углями. Затем с тихим вздохом подобрал какую-то тряпку.

Дайлен глянул — женский мундир ловца. Узкий, приталенный, со споротыми нашивками. Разумеется — Венделе не положено больше никаких знаков отличия. Мундир оказался пропорот и окровавлен. Ранена, ослаблена, в плену у некромантов… да ещё в паре с Гисли!

— Даже костёр не погасили как следует, — проворчал кто-то из рядовых. — Руки бы повыдёргивать…

Угли раскидали, притоптали, присыпали подсохшим дёрном, тут же лежавшим у костровища. Дайлен походил вокруг да около, но следов оказалось слишком много, чтоб разобрать что к чему. И не только ноги оставили эти следы — были ещё и отпечатки лошадиных копыт и грубых колёс.

Вот по ним-то Дайлен и повёл маленький отряд.

Вышли на дорогу, и младший офицер узнал местность. Не так далеко от заброшенной деревни, почти на подходе к крепости стихийников. А ведь и правда: быстрый, бурный Ирх впадает в Сольме почти возле самого моря. Дорога, подсохшая после весенней распутицы на ярком солнышке, постепенно вела вверх, к невысокому горному плато, а там и до крепости недалеко.

— Некромант и Вендела идут к стихийникам, — сказал Лета. — Объединение началось.

Нагнать конный отряд пешком — дело безнадёжное. Но Дайлен рассудил так: у них груженый фургон, а значит, поедет отряд не слишком быстро. И пустил парней рысцой, размеренно читая строевую считалку:

— Хей-хо, мне легко, бе-жать далеко, хей-хо, хей-хо, мне легко, мне легко! Эх-ох, сыпь горох, дай бог — будет срок, при-ду на порог, эх-ох, пере-полох…

Смысла в стишке было, понятное дело, мало.

Через час маленький караван был уже виден.