Упырёк (ЛП)

Часть 3. Глава 12. То, чего вы боитесь

«Чего вы боитесь, эн Дард?» — спросила Вендела.

У Дарда было так много страхов — выбирай не хочу. Но сейчас его преследовал один особо сильный: увидеть Анстис. Увидеть её среди восставших мертвецов, среди упырей с кабаньими клыками, торчащими изо рта, или гложущей свою сгнившую плоть, или ищущей ответа на какой-то запавший в душу вопрос. Увидеть её труп и уничтожить его. Снова пережить смерть Швеи Моро.

«А Дэн жив», — подумал Дард.

И, вздохнув, вышел из зала. Маги справятся без него — они позвали уже достаточно людей. Скоро в крепость начнут сбираться Тёмные. Возможно, будет уже поздно, но зов ушёл к другим магам. Многие ли откликнутся? Если б звал только один — вполне вероятно, что отозвался бы далеко не каждый. Но зовов было много.

«Так чего я боюсь?»

Того, что не найдётся человека, который согласится — пусть ненадолго! — стать мёртвым. Довериться Дарду по доброй воле, а не по его просьбе или повелению. Человека, который пойдёт до конца и — что самое сложное — будет ему действительно по душе.

…в просторной кухне уже убрали лохани и кувшины с горячей водой, вытерли лужи на полу, прибрали везде — так аккуратно и так быстро! Словно тут всегда царил порядок.

Дард сел за стол, сложил перед собой руки, уронил на них голову. Тихо ступая плетёными туфлями, вошла Вендела, а за ней один из её ловцов — долговязый молодой парень, темноволосый и темноглазый.

— Что? — вскинулся Сарвен.

— Эн Дард, — сказала Вендела, — это младший офицер Дайлен. У нас есть кое-что для вас. Правда, Дайлен?

Ловец вытащил из сумки, висящей через плечо, небольшой кубок для вина.

— Это то, что я обещала вам. Надеюсь — та самая чаша?

Дард похолодел. Взяв чашу, он едва не выронил её — так испугался вдруг, что это действительно какая-то другая посудина. Но пальцы, дрогнув, приняли её вес, узнали на ощупь огранённые камни и вмятину на боку.

— Та.

Надо было, наверное, поблагодарить, но Сарвен лишь кивнул и спрятал чашу за пазуху — неудобно, но карманы у него не вместили бы такой предмет.

Если бы Вендела не была Светлым магом, ловцом, офицером — нравилась бы она ему или нет? И, главное, доверилась бы ему?

Вряд ли. Да ведь она и сама сказала, что может предложить только чашу. Не более того.

«Чаша, женский предмет, — вспомнил он слова Хелли и неприличный жест. — А меч — мужской!»

Он хотел что-то сказать, но не смог вымолвить ни слова. Кэри переглянулась с Дайленом — Сарвен и сам понимал, что выглядит нелепо. И что надо хотя бы закрыть рот.

Из кармана он медленно достал браслет и покрутил в пальцах. Затем медленно положил на стол, взял правой рукой левую, задрал рукав до локтя.

Кэри прерывисто вздохнула.

— Я был ранен, — сказал Дард, — а когда отрубил голову Штавану, поплатился вот так… одно время и обе руки у меня сохли! Потом вроде прошло — один хороший человек помог, из Иртсанских земель колдун, Йозеф.

— Имя не иртсанское, — заметил Дайлен.

— Но жил он в Иртсане, — отрезал Дард. — А вот недавно рука снова стала сохнуть.

— Это вы к чему, эн Дард?

Ему не нравилось, что Вендела упрямо называла его на «вы». Как-то это неправильно. Хотя если она приняла его, как и другие, в качестве господина…

Мысленно Дард даже застонал. Это обращение казалось ему проклятием.

— Это я к тому, эна Вендела, что одна умная женщина недавно мне высказала мысль, что магические вещи часто бывают парными. Вот к примеру чаша и меч. Фреска со Спящим — и фреска со Смертью… а вот браслет — он к чему?

И, снова покрутив серебристое кольцо с причудливой вязью, он надел его на сморщенную, покоричневевшую руку. Браслет казался слишком узким для мужской руки и кисть с трудом прошла в кольцо — даже косточку большого пальца стало больно. Однако дальше браслет наделся прекрасно — прямо до локтя, обозначив чёткую грань между живой и неживой кожей. Крысы, чьи челюсти были замком браслета, сцепились челюстями прямо над веной, отчётливо выступавшей на сгибе руки.

— Да, — задумчиво произнёс Дард. — Пожалуй, это его место.

У него чуть потеплели пальцы. Хотя рука ещё не налилась жизнью, не стала более подвижной, и кожа не порозовела. Но он ощутил тепло, и его было достаточно.

Хелли. Теперь ему, наверно, нужно договориться с Хелли. Всё равно больше не с кем.

Он снова нерешительно посмотрел на Венделу, но решил не спрашивать её о таком деликатном деле. Нет, она не согласится. Ни за что не согласится.

— Спасибо, — Дард нашёл в себе силы улыбнуться. — Не знаю, какое значение имеет эта чаша. Но она нужна.

— Как же нам нужен Мармален, — вздохнул Дайлен. — Второго такого книгочея ещё поискать!

***

Кай Уиллерт устал. У него не было тела, которое могло бы перетрудиться на любой из работ, которые проделывали некроманты, и мозга, который упорно думал бы о насущных проблемах. Он устал эмоционально.

Накануне армия Штавана сдвинулась с северо-западного плато к крепости стихийников. Великий Мёртвый желал посетить эту укрытую от всех за скалами деревню из-за некоего Дарда. Уиллерт уже знал его историю и находил её забавной. Штаван не был некромантом, не читал книг ложи, не принадлежал ни к одному братству, ему не доводилось обучаться у мудрого наставника. И учеников у него тоже не водилось. И вот он решил взять себе ученика. У него не хватило на него терпения. Оттого всё и произошло.

Сейчас, как полагал Уиллерт, Штаван желал не столько получить вещи, захваченные Дардом — меч и чашу. Он хотел отомстить. Сам Кай уже не желал ни мести, ни возмездия — только покоя и забвения. Но воля Великого Мёртвого удерживала его.

Большая повозка, которую тащили медленные волы с иссиня-сизой шерстью, пересекала плато следом за первым отрядом мертвецов. Некроманты, пастыри мёртвых, тащили на сворках усмирённых заклятиями упырей и гнали рабов. Живые маги верхом на смирных, спокойных лошадях ехали сзади и вокруг повозки. Караван повозок тащился следом: припасы для живых, корм для лошадей. Уиллерт никогда не был в этих холодных, мёрзлых землях. Неприветливая весна ещё не раззеленила ползучие деревца на скалах, оранжевые и серые лишайники делали пейзаж похожим на осенний. Время от времени моросил дождь, дул холодный ветер. То ли дело в окрестностях Рандеворса, сильно к юго-востоку отсюда, где текут широкие полноводные реки и где кажутся бесконечными рощи, луга, степи, тянущиеся на много-много перегонов вокруг. Ещё с десять лет назад там начали строительство железной дороги… сейчас, наверно, уже достроили ветку от Рандеворса до столицы.

А тут? Скалы и камни. Тёмная, почти чёрная в пасмурном свете еловая и сосновая поросль, красноватые разломы и трещины, мхи и лишайники. Изредка ярким светло-золотым пятном встанет на пути стройная жёлтая берёза, трясущая на пронизывающем ветру серёжками. Блеснёт ленточка ручья… и снова унылые камни.

А впереди высились две вершины Севера. Не такие уж высокие: видал Уиллерт горы и повыше. Но очень уж крутые, да мрачные, да тёмные, с еловой порослью у подножия. Не исключено, что на солнце они выглядят веселее…

Возможно, подумал Уиллерт, вблизи они выглядят лучше.

Штаван призвал Кая в повозку, когда ему стало скучно.

— Господин, когда ты отпустишь меня? Я выполнил то, что ты просил! — прошелестел Уиллерт.

— Ещё нет, — проскрипел мёртвый голос.

По совету Уиллерта голову мага ложи Смерти подручные Штавана отделили очень аккуратно. Они старались сохранить горло, голосовые связки. Но тщетно: шея мертвой головы слишком сильно ссохлась. Пришить её к новому телу так, чтобы Штаван мог вдыхать в грудь достаточно воздуха, оказалось тяжёлым трудом. И ему всё время приходилось пить кровь, чтобы быть хотя бы немного не таким иссохшим.

И всё равно язык Штавана оставался сухим и жёстким, губы едва шевелились. Он мог пользоваться мыслеречью, и пользовался! Но упрямо старался как можно больше общаться при помощи человеческой речи.

Штавану нравилось его новое тело, он его берёг. Ездил на повозке, обложенный подушками, старался поддерживать жизнь всеми силами. Ел и пил, и иногда брал топор, чтобы порубить дрова или мертвые тела. По пути к войску присоединялись всё новые мертвецы и призраки. Так что недостатка в телах не чувствовалось. Даже тут, на плато, они вылезали из расщелин или выходили из поросших стлаником ложбин. Но ему нравилось это: крупное, сильное. Тело здорового мужчины.

Чтобы дать людям и животным отдых перед последним перегоном, Штаван велел остановиться и разбить шатёр. Едва Великого Мёртвого устроили на ночь, как некроманты принесли ему свежей крови.

Только после ужина Штаван сказал Каю:

— Я не отпущу тебя. Ты нужен мне.

— Завтра или послезавтра мы подойдём к крепости стихийников, — сказал Уиллерт. — Ты дашь бой магам, укрывшихся там, добудешь себе то, что нужно и станешь Живым Мёртвым. Но помощь тебе будут оказывать те, у кого есть тела. Зачем нужен такой, как я? Отпусти меня!

— Разве твой дух не желает ещё раз побывать в живом теле? Крепком, сильном и красивом.

— Я давно умер, — возразил Уиллерт, — и хочу, чтобы всё закончилось. Существование в чужом теле, соседствуя с духом носителя — это не жизнь.

— Кому, как не мне, знать об этом, — скрипнул Штаван. — Но стоит мне победить, как мы изменим жизнь, и преданные мне получать вечное существование. Нам не будет требоваться чужая помощь, а пить кровь мы будем только тогда, когда захотим насладиться её вкусом. У нас будут сильные и красивые тела и безграничная власть магии. Ни пищи, ни воды нам не будет нужно никогда — мы станем высшими существами вопреки самой природе, потому что мы поработим Смерть. Разве ты не хочешь этого?

Он прикрыл глаза-угольки рукой — веки плохо слушались его. Замер на несколько мгновений, осуществляя мыслесвязь с некромантами. Двое из них вошли, таща под руки молодого раба. Смуглое грязное тело, едва прикрытое скудной одеждой, тряслось в ознобе. Штаван дёрнул уголками рта и пошевелил пальцами, и Кая Уиллерта швырнуло в это тело. Его словно ударило о носителя, и через секунду он испытал всё, что испытывал несчастный — вплоть до горячей струи по ногам от позорно опорожнившегося мочевого пузыря. Помня про коварного и стойкого Мармалена, Кай приготовился бороться с духом молодого раба, но дух носителя уже изошёл вон.

Тело опустилось на колени — и Кай ощутил боль в содранной коже на них. Боль в голове, стянутой приказом Штавана, как ремнями, боль в шее, на которой болтался грубый ошейник, боль в сбитых ногах. Зуд в паху от вшей, холод на обритой голове, спазмы в голодном желудке.

Возвращаться ко всему этому, когда его так манил покой, Уиллерт не желал. Тело носителя мёртвой тяжестью обременяло его. Оно было жалко, уязвимо, смертно.

— Не нравится? — просипел Великий Мёртвый. — Однако привыкай. Чем меньше тебе нравится тело, тем с большим восторгом ты от него избавишься.

Кай вопросительно посмотрел на Штавана.

— Мне всё ещё нужна добровольная жертва. И я не уверен, что Десмет всё ещё хранит мне верность и сохраняет желание пожертвовать собой. Ты будешь моей страховкой…

— А потом ты отпустишь меня?

— Я этого не говорил, — захихикал мертвец.

И Уиллерт взбунтовался.

— Тогда и я тебе не могу обещать, что жертва будет добровольной, — сообщил он и ударился головой о залитый кровью алтарь, устроенный некромантами из плоского большого камня. Эта боль оказалась всех сильнее, но она очень быстро закончилась.

Но и вырваться Уиллерт не сумел. Дух его крепко держался в теперь уже мёртвом теле.

— Ну и походишь тогда дохлой тварью, раз такой упрямый, — сказал Штаван. — Пока я не подберу тебе живое тело. И если ты будешь вести себя очень, очень хорошо — я подумаю о твоём освобождении, Кай Хэмптон-Уиллерт.

Он откинулся на подушки и велел некромантам:

— Уведите эту падаль в стадо.