В клетке у зверя

51. ♀

Никогда не думала, что окажусь не в состоянии принять простого решения. Вадим сейчас выглядит невероятно взбудораженно, как человек, у которого на кону стоит все, чем он владеет. Он пошел ва-банк, открывшись мне. Теперь у меня в руках знания, которые могут причинить ему много боли. Нечистоплотный человек воспользовался бы, но я не такая.

Я верю в искренность его порыва и желания все исправить. Но не верю, что он способен. И он все верно сказал, обещания — это лишь гарантия на будущее. А такие громкие заявления звучат совсем голословно, пока не подкреплены фактами.

По сути передо мной выбор — дать или не дать Вадиму попробовать разубедить себя.

— Не знаю, Вадим, — отвечаю и пытаюсь высвободиться из захвата.

Его тепло кажется приторной массой, сродни сахарной вате, которая обволакивает и душит одновременно. Он мгновенно выпускает меня из объятий и даже отступает на полшага. Дает вздохнуть.

— Я тебя услышал, — произносит он глухо. — Скажешь, когда узнаешь.

Мне становится немного совестно, что я огорчила его. Но не мне терзаться угрызениями совести. Не я давила и ломала его, так что я имею полное право думать над решением, сколько нужно.

— Мне нужно ещё поговорить с мамой и с врачом, — добавляю тихо. — А потом я поеду домой.

— Вместе поедем! — оживляется Вадим, и даже немного улыбается.

— Нет, ты не понял, — произношу сдержанно. — Я поеду на Ленинский.

Эта фраза, кажется, бьет Вадим под дых. Он замирает на мгновение. Потом медленно кивает.

— Твои ключи в поместье, я распоряжусь, чтобы тебе привезли вещи, — произносит он почти севшим голосом.

Киваю.

— Хорошо, пусть привезут, пока я буду беседовать, и после этого я отправлюсь домой, — подытоживаю и направляюсь в больницу.

Вадим вызывается проводить и доводит меня до маминой палаты.

— Я подожду в коридоре, — добавляет бархатисто, толкая дверь. — Если что, я рядом.

На самом деле такой Вадим мне нравится больше. Сняв броню, за которой прятался, он стал настоящим. Обычным. И, выходит, жесткость и надменность — всего лишь маска, за которой скрывается живой и чувствующий человек. По крайней мере, я вижу, что он способен испытывать что-то, кроме раздражения, и хотеть чего-то, кроме удовлетворения похоти.

Мама дремлет. Я подхожу тихо, чтобы не разбудить, но она, заслышав меня, открывает глаза.

— Ты пообщалась с врачом, мам? — спрашиваю с тревогой в голосе.

— Пообщалась, — отвечает она. — Проведут исследования и будут готовить к операции.

— А ты сама хочешь? — едва даю ей договорить. — Тебя предупредили о рисках?

— Терять-то все равно нечего, дочка, — кисло отвечает мама. — Доктор сказал, я несколько месяцев проживу без неё, и буду каждый день мучаться дикими болями. А операция даст шанс…

— Но и умереть можно на столе! — голос дрожит. Я почитала в интернете про такую опухоль и операцию.

— У меня будет день перед операцией, когда врачи отпустят из больницы, чтобы насладиться жизнью, — мама грустно улыбается и вытирает слезинку, стекающую по щеке. — Давай проведем его вдвоем?

Киваю, в глазах тоже саднит, но я заставляю себя улыбнуться. Если ещё и я сейчас разревусь, мы тут будем вдвоем выть белугами.

В палату входит врач.

— А я как раз искал вас, Валерия Дмитриевна, — произносит с доброжелательной улыбкой. — Можно вас на пару слов?

Его пара слов выливаются в часовую беседу в приятной обстановке ординаторской, где он мне подробно рассказывает, что никакими другими методами опухоль не победить, говорит про операцию — как будет проходить, что будет удалено, про риск смерти в половине случаев, про реабилитацию после. Ну и невзначай обрисовывает будущее, если ничего не делать. Я отлично понимаю, что операция нужна. Да и мама дееспособна, я ей не опекун, чтобы принимать решение. Просто я должна знать, вот и все.

Вадим дожидается меня за дверь ординаторской и провожает к выходу из больницы. Там за пределами сквера меня уже ждет внедорожник с Денисом и другим мужчиной за рулем, которые повезут меня домой.

— Слушай, — произносит Вадим, открывая мне дверь. — Мне тревожно. Позволь, я прокачусь с тобой до квартиры и, если все в порядке, оставлю тебя одну, ладно?

Это похоже на манипуляцию, но что-то в его голосе меня настораживает. Киваю, и он забирается в машину вместе со мной.

В дороге молчим. Вадим выглядит напряженным и загруженным. Вертит в руках телефон и смотрит в окно. Его тревога передается мне, но я стараюсь гнать от себя пугающие догадки.

Спустя час с небольшим мы останавливаемся у знакомого дома на Ленинском. Вадим приказывает обоим ребятам идти вперед. Потом помогает выйти мне. Происходит какая-то нездоровая движуха, и я невольно жмусь к нему, потому что становится страшно.

Мы все вчетвером поднимаемся на этаж, я открываю дверь на лестничную клетку, но войти сразу Вадим мне не дает. Вперед проходят Денис и второй мужчина, который был за рулем. Только после этого туда проходит Вадим и за руку ведет меня.

Из-за спин впереди идущих мужчин, я уже вижу, что дверь в мою квартиру приоткрыта. Сердце пускается вскачь. Ко мне кто-то вломился?

Денис и второй открывают дверь, и я замечаю в прихожей погром. Сломанный платяной шкаф с разбитым зеркалом. Похоже, кто-то не просто вломился, а устроил там кавардак.

Когда мы с Вадимом оказываемся в прихожей, оба сопровождающих стоят посреди кухни и смотрят на пол. Я прослеживаю взгляд… и меня пронзает ужас, смешанный с омерзением. Не могу сдержать вскрик, вцепляюсь в Вадима и прячу лицо у него на плече. Кто-нибудь, научите меня это развидеть!