Вернуть жену любой ценой

Глава 38.

Ада.

Я сижу в маленьком кабинете школы приемных родителей, и стул подо мной кажется слишком жестким, как будто нарочно создан, чтобы нервировать.

Психолог – женщина лет пятидесяти с добрыми, но цепкими глазами – смотрит на меня, слегка наклонив голову. Ее взгляд, как игла, колет прямо в душу, и я невольно тереблю край свитера, чувствуя, как пальцы дрожат.

В горле пересохло, будто я наглоталась песка, а в груди тянет, как от тяжелого камня. Мирона нет – он опять умотал по каким-то "срочным делам", оставив меня одну выгребать эти вопросы. Сказал, что пройдет этот этап отдельно. Конечно, ему можно. Ему всегда можно.

– Ада, расскажите, что для вас семья? – вроде голос у психолога мягкий, но в нем есть что-то, что заставляет меня напрячься. Она поправляет очки, и свет от лампы отражается в стеклах, бьет мне в глаза.

Щурюсь, выдыхаю рвано, стараясь собрать мысли. Ладони холодеют, и я сцепляю их в замок, чтобы скрыть дрожь.

– Семья… это когда ты не один. Когда есть люди, которые тебя держат, даже если весь мир рушится. – Я делаю паузу, и перед глазами всплывает Зоя, ее теплая рука, сжимающая мою, ее коляска, скрипящая на паркете. – Это дом, где пахнет хлебом, где слышен смех. Где… дети. – Мое горло сжимает, и я чуть не проговариваю "Пашка". – И любовь. Даже если она… не такая, как в сказках.

– Хорошо, Ада, – кивает, скрипит ручкой по блокноту, и этот звук царапает нервы. – Теперь вопрос, возможно, не самый удобный. Почему вы с Мироном развелись в прошлом? Нам важно понять, какие установки движут вами сейчас, чтобы вы могли создать новую семью.

Мои ногти впиваются в ладони, и я чувствую, как жар поднимается к щекам. Вопрос бьет, как пощечина, и я невольно выпрямляюсь, будто готовлюсь к бою.

– Мы развелись, потому что он меня предал, – говорю я, и голос дрожит, но я заставляю себя продолжать. – Была другая женщина. И я… потеряла ребенка. Нашего ребенка. – Слова рвутся, как старые швы, и я чувствую, как пот выступает на спине. – После этого я не могла остаться. Все сломалось. – Сердце колотится, и я опускаю взгляд на свои руки, чтобы не видеть сочувствия в ее глазах.

Она делает пометку, ее ручка снова скрипит, как нож по стеклу.

– Спасибо за откровенность, Ада. А сейчас, спустя годы, что вы ждете от этого брака? Вы упомянули предательство. Есть ли у вас доверие к Мирону? Ведь без него сложно строить семью.

Я открываю рот, но слова застревают, как кость в горле. Пальцы сжимаются сильнее, и в груди разливается тяжесть, будто кто-то положил туда бетонную плиту.

Доверие? Я хочу рассказать про суррогатную мать, про этого ребенка, которого он мне "подарил", как Зоя сказала, в колючей проволоке, но я молчу. Не могу. Не здесь.

– Доверие… есть, – лгу, глядя ей в глаза, – мы изменились. Оба. Теперь мы знаем, чего хотим. Подошли к этому серьезно. – Я сглатываю, чувствуя, как горло сжимает сильнее. – Любовь у нас она не прошла, просто мы поставили все на паузу и, оказалось, что отпустить этого человека сложнее, чем простить.

Психолог смотрит на меня, прищуриваются, как будто она ищет подвох в моих словах.

– Хорошо, а как вы планируете, чтобы Мирон сблизился с Пашей? Для ребенка важна связь с обоими родителями. Как вы видите его роль?

Я выпрямляюсь, и напряжение в плечах чуть отпускает. Это проще. Про Пашу я могу говорить спокойно.

– Мы с Мироном потеряли ребенка, поэтому хочется кому-то отдать ту любовь, что скопилась в нас. Я видела, как он с ним общается, как Паша к нему тянется. У Мирона к нему теплые чувства, иначе бы мы не решились на это. Он будет хорошим отцом. Я в это верю.

Психолог кивает, но ее взгляд все еще цепкий, будто она знает, что я недоговариваю.

– Хорошо, Ада. Это важный шаг – видеть потенциал в партнере. Мы еще вернемся к вашим ожиданиям, когда Мирон присоединится.

Я киваю, но внутри все сжимается. Мирон. Его "срочные дела". Его тайны. Я прячу руки под стол, чтобы она не видела, как они дрожат. Я сказала, что верю в него. Но верю ли? Я хочу Пашу. Хочу этого ребенка, которого он мне "подарил". Но каждый раз, когда я думаю о Мироне, в груди вспыхивает старая боль, как незажившая рана.

Когда выхожу от психолога, наговариваю ему голосовое.

– Я была у психолога, она задавала вопросы про то, почему мы развелись. Без подробностей, но я сказала, что ты меня предал. А потом мне пришлось сказать, что я тебя простила и очень люблю. Так сильно, что сейчас мы хотим семью и детей. Так что не перепутай историю о нас.