Воинственные фейри

17. Райдер

— Я думаю, ты убила его, Виола, — шипел Рассел. — Прошла целая вечность.

— Он не умер, — огрызнулась она.

— Его кожа холодная, — пробормотал Рассел, его пальцы сжались на моей шее, а мои чувства медленно обострялись.

— Он Василиск, идиот, его кожа всегда холодная, — сказал Брайс справа от меня, и я почувствовал, как от него исходит боль. Это была глубокая, пульсирующая агония, которая проникала глубоко, и я инстинктивно узнал ее. Яд.

Рука ударила меня по щеке с силой грузовика, и моя голова закружилась, когда я ощутил вкус крови во рту и боль, ласкающую мой грудь. Плохой, мать его, ход.

Мои магические резервы начали питаться болью, но мои руки были сцеплены за спиной в твердый ледяной шар, так что я не мог использовать то немногое, что было в моем распоряжении, чтобы освободиться.

Открыв глаза, я обнаружил Брайса, разжимающего руку от удара, на его лице была самодовольная ухмылка, когда он смотрел на остальных в поисках одобрения.

— Ты только что дал пощечину Лунному Королю, — прокричала Виола, Рассел нервно засмеялся, но когда его взгляд упал на меня, он вскрикнул и отпрыгнул на метр назад.

— Он очнулся, — прошептал он, как будто я не мог его услышать.

Я догадался, что отверстия, в которых когда-то находились его уши, позволяли ему все еще прекрасно слышать, но мне было интересно, насколько хорошо он будет слышать, когда ему отрежут голову и закопают на пятьдесят футов под землю.

Я осмотрел свое окружение и обнаружил, что нахожусь в каком-то пыльном старом каменном здании, где из мебели не было ничего, кроме деревянного стула, на котором я сидел. Пол покрывал слой песка, а квадратное отверстие в одной из стен, где было окно, позволяло полуденному солнечному свету проникать в помещение и окрашивать все в золотистый цвет. Но к тому времени, когда я закончу с этим, все здесь будет красным.

Я дернулся против своих оков, и Рассел поднял руку, чтобы удержать лед на месте, в то время как я бросил на него смертельный взгляд, и он задрожал как лист. Виола прижала ладонь к его руке, предлагая ему больше магии для работы, и лед стал холоднее и крепче прилегать к моим рукам, сдерживая меня. Я не мог измениться с такими руками, я бы оторвал их к чертовой матери.

Блядь.

Брайс улыбнулся, когда я не смог вырваться, шагнул ближе ко мне, и мой взгляд остановился на черновато-синем пятне на его правом плече, где его укусила призрачная гончая. Ухмылка появилась на моих губах, когда я понял, что шавка отравила его. И, очевидно, это была не та рана, которую он мог бы легко залечить.

— Это конец твоего правления, Райдер, — объявил Брайс, подняв подбородок, словно он был каким-то всемогущим засранцем. Он выглядел потным, а его глаза слегка налились кровью. Что бы ни было в яде призрачной гончей, это было неприятно, но и действовало оно, на мой вкус, недостаточно быстро.

— Это мы еще посмотрим, — мрачно сказал я, наблюдая, как Брайс ковал в руке ледяной клинок. Он не спешил приближаться ко мне, словно был большим и плохим человеком, а я просто ожидал со скучающим выражением лица, пока он пытался напугать меня. Боль была моим оружием, но, похоже, он забыл об этом, так как приставил острый кончик лезвия к моему горлу и давил, пока не пустил кровь.

При виде этого он смочил губы, его клыки удлинились, а глаза заблестели от какого-то злобного желания.

— Ты предатель, Райдер, — прорычал он. — Ты подружился с Данте Оскурой. Заключил гребаный мирный договор, даже не спросив у остальных, что мы об этом думаем, — он сплюнул на пол при упоминании этого имени, а я продолжал смотреть на него, не реагируя. — Неужели тебе нечего сказать в свою защиту?

— Я думаю, что единственное, чего тебе, Брюс, удалось добиться этой маленькой поездкой за властью, — это убедить своих друзей, что у тебя маленький член, — спокойно сказал я, и он вонзил ледяное лезвие мне в плечо.

Я рассмеялся сквозь боль, так как она проникла глубоко в мое тело и придала мне сил.

Виола захихикала, а Брайс бросил на нее взгляд через плечо.

— Заткнись, — огрызнулся он. — Это неправда.

— Тогда почему ты всегда принимаешь душ в общежитии после занятий Элементальных боев? — подумал я, и он вонзил ледяное лезвие в мое брюхо, заставив меня сильно закашляться, когда кровь хлынула в какое-то жизненно важное пространство внутри меня.

Он ударил снова, задев легкое, и кровь хлынула мне в рот, где появился вкус смерти. Неужели так в действительности умрет Лунный Король? От рук какой-то крысы и ее друзей-мышей? Я, несомненно, заслужил лучшую смерть, чем эта смерть от звезд.

Я думал об Элис с такой болью в груди, которая заставляла мои запасы магии разбухать. Никогда больше не увидеть ее было гораздо более страшной мукой, чем быть зарезанным этим ублюдком. Если бы мне пришлось умереть, разве я не мог хотя бы посмотреть на нее? Заглянуть в глубину глаз моей милой спасительницы, когда меня бросали в ад за ту адскую жизнь, которую я прожил?

— У меня не маленький член, кусок дерьма, — Брайс начал наносить удары снова и снова, просто доказывая, что это так. А я кашлял от смеха, который звучал все сильнее и сильнее, когда он наносил удар за ударом.

— Прекрати, а то он умрет раньше, чем мы успеем повеселиться! — пожаловалась Виола.

Брайс отступил назад, и я моргнул сквозь дымку темноты вокруг глаз, мои магические резервы были почти полны. Я пытался освободиться, лед трескался, когда я заставлял свою магию земли бороться с замороженным блоком, сковывающим мои руки.

Кровь капала изо рта на грудь, а их голоса доносились до меня сквозь туман в голове.

— … нужно прикончить его сейчас, пока он не сбежал. Я не могу держать его вечно, — шипел Рассел.

— Ты можешь, используй нашу силу и удерживай его на месте, — приказал Брайс.

— Я хочу поиграть с ним еще, — настаивала Виола, и я почувствовал, как ее теплые пальцы коснулись моей щеки.

Исцеляющая магия прокатилась по моему телу, и мои раны начали затягиваться, хотя и не полностью, так как она снова отстранилась. Она схватила меня за подбородок, приподняв мою голову, чтобы заставить меня посмотреть на нее. Она явно была на взводе, ее голубые глаза пылали от возбуждения, пока она держала меня в своей власти.

Она провела кончиками пальцев по моему горлу и перекрыла мне доступ к воздуху своей силой, улыбка растягивала ее губы, пока она не сводила с меня глаз. Я тупо смотрел на нее в ответ, не показывая своего дискомфорта, в то время как мои легкие сжимались от потребности в воздухе.

Лед начал трескаться вокруг моих пальцев, но это чертово чудо без ушей вместе с Брайсом запечатали его снова, их магия воды объединилась, чтобы сформировать мощную печать.

— Дай мне нож, Рассел, — потребовала Виола. — Я хочу отрезать ему язык, когда он посинеет.

— Ты психопатка, — засмеялся Брайс, когда Рассел шагнул вперед и протянул ей лезвие льда. Она усмехнулась, прижав кончик к уголку моего рта. — Улыбнись, сладкий пирожок, — она провела линию по моей щеке с одной стороны, а затем провела такую же линию по другой, и улыбка клоуна залила мое лицо кровью. Я пережил гораздо худшее, чем этот жалкий способ пытки. Я провел месяцы в руках Мариэллы, использовавшей лезвие из солнечной стали, чтобы навсегда оставить на моем теле метку. Это были детские игры от горстки слабых фейри, не знающих тонкостей причинения настоящей боли.

Когда мои легкие были готовы вот-вот лопнуть, она вернула мне воздух, и я с трудом втянул кислород, в котором отчаянно нуждался.

— Двойка с минусом за эту пытку, — сплюнул я. — Плохая попытка.

Ее глаза вспыхнули от ярости, и она засунула пальцы мне в рот, пытаясь завладеть моим языком. Чертова идиотка. Я сильно укусил ее, мои зубы заострились в месте контакта, и я выпустил волну яда в ее вены. Она закричала, пытаясь вырвать свои пальцы из моей хватки, но я укусил сильнее, и она начала колоть меня, пытаясь заставить отпустить. Но я прокусывал плоть и кости, пока не вырвал пальцы из ее руки и не выплюнул обратно в нее. Она с воплем отпрянула в сторону, спеша залечить раны, и Рассел бросился ей на помощь. Но пальцы нельзя было отрастить заново. Они были одним из трех «Не». Голову, сердце и руки невозможно было отрастить, так как они были источниками нашей магии. Как жаль.

Я рассмеялся, отплевываясь от крови во рту и боли, разрушающей мое тело.

— Как жаль, — передразнил я ее.

— Я умру, о звезды, я умру! — причитала она.

— Успокойся. Я думаю, он откусил тебе пальцы, чтобы яд не попал в твой организм, — успокаивающе сказал Рассел.

— О, великолепно! — вскрикнула она. — Но как насчет моих чертовых пальцев, Рассел?!

— Может быть, мы сможем их восстановить, — слабо предложил Брайс, и Виола начала выкрикивать оскорбления в его адрес о том, что она никогда больше не сможет пользоваться магией с их помощью.

Я боролся со своими путами, чувствуя, как лед снова трескается, и пока они все были отвлечены, у меня был реальный шанс освободиться. Раздался треск, когда трещина углубилась, и Брайс повернул голову, чтобы посмотреть на меня.

Мое сердцебиение участилось, и я бросился бежать, чтобы успеть освободиться до того, как он начнет действовать. Но было уже слишком поздно. Брайс с рычанием бросился вперед, его клыки обнажились, он вонзил их в мою шею и стал пить из меня. Я проклинал его, пока он высасывал мою магию, вбирая в себя глоток за глотком, отнимая у меня всю накопленную силу. Он исцелил меня от повреждений, нанесенных Виолой, пока я пытался насытиться болью от укусов на его плече, но этого было недостаточно.

Моя надежда начала угасать, когда он отобрал у меня единственный шанс на свободу, а затем отступил назад и торжествующе ухмыльнулся, из уголка его губ потекла струйка крови. Он вытер ее пальцем и пососал, похотливо застонав. — Теперь я знаю, почему эта твоя шлюха так одержима тобой, — сказал он со вздохом. — Это никогда не имело смысла для меня, потому что у тебя нет личности, босс. Но на вкус ты как радуга.

— Твои оскорбления так же эффективны, как твой маленький член, Брюс, — легкомысленно сказал я.

— У меня не маленький член, и меня зовут не Брюс! — прорычал он, его уши покраснели. Он потирал сочащуюся рану на плече, где его укусила призрачная гончая, под его ладонью вспыхивал зеленый заживляющий свет. — Чертов монстр. Как ты исцеляешь яд этих тварей? — потребовал он у меня, и я задумчиво нахмурился, притворяясь, что знаю об этом. Я мог бы просто дать ему свое противоядие и спасти его задницу, но я умру прежде, чем отдам его этому мерзавцу.

— Ты не можешь, — сказал я с ухмылкой. — Он прогниет в твоем плече, и тогда твоя рука в конце концов отвалится, — это могла быть чушь, а могла быть и правда. В любом случае, бледное выражение его лица, стоила того.

— Должен быть способ вылечить это, — настаивал он, в его голосе звучали нотки страха.

— Нет, — просто ответил я.

— Он лжет, Брайс, — сказала Виола, придвигаясь к нему, ее пальцы уже зажили, превратившись в обрубки а в ее глазах застыла абсолютная ярость.

— Разве? — сухо спросил я.

— Заткнись. Меня тошнит от твоего поведения, — прорычала Виола, затем посмотрела на Брайса. — Давай прикончим его, он все равно получает удовольствие от пыток.

Брайс обдумал это, затем кивнул, шагнув вперед. — Предателей разрезают на десять частей, не так ли, босс? — он улыбнулся.

— Я начну с пальцев, — с горечью сказала Виола.

— Потом я возьмусь за его член, — Брайс ухмыльнулся.

— Давай, но учти, это только напомнит тебе о твоих собственных неудачах с членом, — сухо сказал я.

— Заткнись! — взвизгнул Брайс.

— Или в этом все дело, Брайс? В том, что ты всегда жаждал моего члена, как изголодавшаяся по власти шлюха, желающая пробить себе путь к вершине?

Брайс покраснел до свекольного цвета, но не смог отрицать это достаточно быстро. Я догадывался, что он предполагал, что я не знал о его маленькой влюбленности в меня, но то, как он пыхтел рядом со мной, как сучка в течке, давно подсказало мне. Для него было позором, что меня никогда не привлекали маленькие сучки с фетишем на героическое поклонение, не так ли?

— Заткнись, — шипел Брайс.

— Так вот что на самом деле произошло между тобой и Диппером? — с любопытством добавил я. — Вы начали встречаться, но потом он увидел твой микропенис и сказал тебе, что хочет остаться просто друзьями?

— Ты сказал мне, что тебе просто нравилось кусать бедренную артерию, — сказал Рассел, подозрительно сузив глаза на Брайса. — Я так и знал, что ты собирался отсосать у Диппера!

— Нет, не собирался! — вскричал Брайс. — Я ничего не могу поделать, если лучший кровоток — в паху. Меня не интересовал этот гребаный Диппер.

Я начал смеяться, а Брайс, казалось, был готов перерезать мне глотку за это, его глаза пылали от ярости.

Тень на полсекунды заслонила свет, льющийся через окно, и трое моих никчемных похитителей повернулись, чтобы выглянуть из него.

— Что это было? — шипел Рассел, и я должен был признать, что мне самому было чертовски любопытно.

— Ничего, — пробормотал Брайс. — Просто облако закрыло солнце. Давайте.

— Дай мне еще один клинок, Рассел, — потребовала Виола, но Рассел отошел к окну, уставившись в него и переминаясь с ноги на ногу.

— Там что-то есть, — пробормотал он, и в небесах далеко вверху раздался раскат грома, словно в подтверждение этих слов.

Солнечный свет растворился, словно наступила ночь, и дождь начал стучать по жестяной крыше, звук, похожий на звон пуль о металл, окружал меня. Мои мысли устремились к человеку, способному на такие вещи, но если он был здесь, то что это означало? Что он пришел, чтобы устроиться в кресле и наблюдать за моей гибелью?

От статического электричества волосы встали дыбом на моих руках, а с губ Рассела слетел ропот страха. Он начал отступать от окна, качая головой в знак отказа от того, что он там увидел.

— Мы должны уходить. Убей его и беги, — потребовал Рассел, бросаясь к двери.

Брайс и Виола переглянулись, но дверь сорвало с петель взрывом электричества, отправив Рассела в полет через всю комнату, прежде чем они успели придумать следующий шаг. Он врезался в стену рядом со мной, его кости сломались от удара, и он упал на пол в обмякшей куче. Мои магические резервы увеличились, когда он застонал в агонии, и я впитал все это, прежде чем он испустил хриплый вздох и умер.

Да, блядь.

Его магия мгновенно ослабла, и я с силой ударил по льду, сковавшему мои руки, и два огромных виноградных хлыста пробили его насквозь. Брайс бежал со скоростью Вампирского Ордена, уклоняясь от первой плети, в то время как вторая зацепила Виолу за горло. Я с рычанием поднялся со своего места, поднял ее над головой на лозе и наблюдал, как ее ноги начали брыкаться, упиваясь ее болью, чтобы еще больше подпитать свою магию.

Она подняла руки, перекрывая мне кислород, и прижала руку к груди, чтобы наполнить легкие воздухом и сохранить себе жизнь. Я злобно рассмеялся, отбросил лозу в сторону и оторвал ее голову от плеч, ее ужасающее выражение навсегда запечатлелось в ее чертах, когда кровь хлынула на меня.

От громогласного рева Дракона задрожали стены, и я воспользовался моментом, чтобы полностью исцелить себя, направляясь к дверному проему, через который сбежал Брайс.

Я вышел наружу, и дождь обрушился на меня, когда я оказался у основания огромного песчаного карьера. Темно-синий живот Данте парил над моей головой, его хвост развевался позади него и прочерчивал в небе линию электричества. Он летел за размытым пятном вдалеке, которое рвалось по огромной песчаной долине, пытаясь убежать. Брюс.

С неба полыхнула молния, превратив песок в кристаллические столбы стекла, когда он упал на землю, и когда он выпустил огромный полукруг электричества перед Брайсом, я понял, что он схватил этого засранца. И неважно, враг он мне или нет, я не собирался упускать шанс заставить Брайса заплатить за то, что он сделал.

Я использовал свою магию земли, чтобы овладеть землей под собой, подняв стену грязи и двигая ее, как волну, несущуюся к берегу, пока я скакал к своей добыче. Брайс оказался в стекле и бросился к нему, когда я заблокировал единственный выход землей под ногами, а затем посмотрел вниз на него из нашей ловушки. Он испуганно уставился на меня, его кулаки были в крови от ударов по стеклу, а глаза наполнял неподдельный ужас.

Данте приземлился рядом со мной с грохотом, от которого задрожала земля под ногами, и зарычал на Брайса во всю мощь своих легких. Я смотрел на Инферно рядом со мной, когда ветер рвал нас, а дождь бил по моей окровавленной плоти, и мое сердце колотилось от какой-то странной, сильной связи с ним.

Я ступил на столб земли, появившийся по моей воле, опустился в яму и пошел к Брайсу спокойным и размеренным шагом, разминая шею. Он отпрянул назад к стене из сверкающего стекла, в его глазах вспыхнул ужас. Затем он упал передо мной на колени, склонив голову и всхлипывая, как ребенок.

— Пожалуйста, не убивай меня! — кричал он, пока я выпускал из земли лианы. Они обвились вокруг его ног, рук и шеи, а затем затянулись так, что он был вынужден лечь на спину на песок, распластавшись, как еда для стервятников.

— Пожалуйста! — закричал он, когда я с силой натянул лианы, дергая и дергая, питаясь его болью и вытягивая его конечности в разные стороны. Я чувствовал вкус дождя на своих губах и смерть в воздухе. Месть всегда была сладкой, но сегодня она была слаще всех конфет на свете.

— Я — Лунный Король! — крикнул я ему, и он воззвал к звездам о помощи, но никакая сила в этом мире не могла спасти его от меня.

Я делал это медленно, причиняя такую боль, что мои запасы магии снова разбухли до предела. И когда я наконец устал от его криков, впивающихся в мой череп, я заставил лианы разорвать его на десять частей, его кровь впиталась в песок, а его предательский язык замолчал навеки.

Мое сердце отбивало яростную мелодию, которая, казалось, барабанила в самую сердцевину моего тела. Повернувшись, я обнаружил, что Инферно исчез, и подумал, признается ли он вообще, что был здесь.

Моя благодарность перевесила всю ненависть, которую я испытывал к нему. Он спас мою проклятую звездами жизнь. Он был рядом со мной. Как никто другой.

Я выбрался обратно из ямы, дождь начал стихать, и тучи надо мной расступились. Но выглянуло не солнце, а звезды.

Я нахмурился, глядя на небо: в центре неба края дня встречались с самой темной ночью. Я попытался отмахнуться от иллюзии, так как шок пронзил меня, но она осталась на месте, а в центре всего этого сияли два созвездия. Серпенс и Драко. Змея и Дракон. Те, что связаны с моим Орденом и Орденом Инферно.

Я искал Данте, так как стук сердца в моей груди, казалось, доносился извне. Мир стал расплываться по краям ночи, солнечный свет превратился в молочную дымку за пределами круга тьмы, в который я попал.

— Что, черт возьми, происходит? — вздохнул я, когда сквозь светящийся туман ко мне направилась фигура.

Данте появился в одних трениках, его губы раздвинулись в благоговении, когда он повернул голову к небу, чтобы полюбоваться прекрасным и откровенно странным, как дерьмо, видом ночного неба над головой.

Стук в моих ушах становился все громче и громче, а затем превратился в неземной шепот. Звезды перемигивались и сверкали, и я знал, что в каком-то глубоком, инстинктивном месте внутри меня, что это их я слышу.

— Противники родились и выросли, — говорили они. — Ваш вызов был услышан. Ваши узы крови и смерти висят на волоске.

Глубокий толчок в груди притянул меня к Данте, и я направился к нему, нуждаясь в том, чтобы быть ближе. Желая быть рядом.

Он стоял передо мной как зеркальное отражение. Принц тьмы, рожденный, чтобы править противоположной стороной одной и той же войны. Когда его глаза встретились с моими, пронзительный звон прорвался сквозь мой череп, и я упал на колени, прижав руки к ушам, так как его сила прорвалась через мою голову.

— Бесчисленные души были брошены в небо из-за ненависти, которая живет между вами, — проклинали нас звезды, и от их ярости болели все части моего тела. И это была такая боль, от которой мне не помогала никакая магия. Это была пытка в самой чистой, самой утонченной форме.

Я был наказан силой, которая управляла каждой клеткой моего тела. Она могла стереть меня в пыль или возвести в ранг бога. Я чувствовал в этой силе источник всей моей магии, чувствовал дар жизни, который она мне предложила, и судьбу, которую она для меня нарисовала. Она смотрела на мою обнаженную душу, оценивала и взвешивала ее, отделяла хорошее от плохого и считала каждую частичку, словно это были монеты, составляющие мою общую ценность.

— Было дано много шансов положить конец страданиям на этой земле. Но вы и ваши отцы проигнорировали их в пользу своей ослепляющей ненависти, — звезды шипели и плевались, как бушующий огонь под моей плотью. — Узы испытали вас, и вы оба были признаны несостоятельными. Но теперь вы стоите как союзники на этом холме, и мы не можем игнорировать вопрос, который вы нам адресуете.

— Какой вопрос? — прорычал Данте, и я снова сумел поднять глаза, обнаружив его прямо передо мной, стоящим на коленях, со спиной, склоненной в поклоне, так как он столкнулся с тем же гневом, что и я.

— Вы просите изменить узы, — ответили звезды, их гнев, казалось, немного утих, когда боль в моем теле ослабла.

Я знал, что их слова были правдой, но не был уверен, как именно. Я никогда не требовал, чтобы все изменилось, никогда не думал, что хочу этого. Но теперь я стоял на коленях перед человеком, который спас меня, который любил женщину, которую любил я, который отражал меня во многих отношениях, и это было невозможно игнорировать.

— Так каков ваш ответ на этот вопрос? — с усилием выдавил я, чувствуя на себе взгляд Данте, пока я смотрел на небо.

Звезды молчали, а боль вытекала из моего тела, как вода из разрушенной плотины. Я опустил голову, чтобы посмотреть на Инферно, и почти перестал дышать, когда увидел, что между нами плавают два мерцающих огонька, словно крошечные звездочки, упавшие сверху. Они пульсировали и мерцали, один — глубокого синего цвета, а другой — огненно-красный.

— Синий — ненависть, красный — любовь. Выбирайте. Но если вы не выберете одно и то же, ответом будет ненависть, — прошептали звезды, а затем их сила освободила меня от их хватки.

Я вдруг потерял Данте из виду, стена света разделила нас, и я пристально смотрел на стоящий передо мной выбор. Красный или синий. Любовь или ненависть. Жизнь, какой она была, или жизнь, какой она могла бы быть.

Мое горло сжалось, сердце забилось сильнее, чем обычно. Ненависть была тем путем, по которому я всегда шел. Это был комфорт, единственное, что я знал. Это было то, что всегда казалось правильным в отношениях с Инферно. Ненавидеть его до тех пор, пока он не найдет свою смерть от моих рук. Но теперь…

Все изменилось. Отчасти причиной тому была Элис, но не только она. Я видел частички Инферно, он мне нравился и в чем-то даже вызывал уважение, хотя я никогда никому в этом не признался бы. Но как я мог стоять здесь и выбирать, любить ли его? Еще вчера сама мысль об этом казалась бы отвратительной. Но сегодня утром мы положили руки друг на друга и поклялись в мире. Мир для нашего народа, для города, для Элис. Так как же я мог отказаться от этого предложения звезд, когда оно могло спасти всю Алестрию?

А может, дело было не только в этом. Может быть, я хотел, чтобы ненависть закончилась, чтобы началась жизнь, где каждый день не был продиктован желанием охотиться и убивать. Элис показала мне, что в мире есть нечто большее. Данте знал вкус этого. И, возможно, это был мой шанс откусить кусочек.

Я поднял руку, звездный свет окружил меня, приблизился, словно наблюдая за мной. Затем я коснулся красной звезды и надавил пальцами в ее глубину, по моей руке разлилось тепло. Стена света, отделявшая меня от Данте, растаяла, и моя рука встретилась с его рукой внутри красной звезды.

Наши ладони сомкнулись, и тепло ворвалось в мою плоть, прокатившись по телу великолепной волной, от которой у меня перехватило дыхание. Это разблокировало что-то в моем сердце, освободив меня от мощной связи, под тяжестью которой я находился всю свою жизнь. Затем свет начал рассеиваться, звезды растворились перед нами, облака начали закрываться и снова скрывать неестественную ночь.

Солнечный свет пробился сквозь него, заливая нас, и мы встали, держа друг друга за руки, потрясенные до глубины души.

Я смотрел на мужчину, которого больше не ненавидел, в моей душе больше не было жгучей потребности уничтожить его. Он был связан со мной какими-то новыми узами, которые казались совершенно чужими и в то же время неистово хорошими.

— Dalle stelle, — тяжело произнес Данте, и наши руки разъединились.

Затем он бросился на меня, обхватив меня руками, и я удивленно хрюкнул, но потом тоже обвил его руками и крепко прижал к себе. Я заметил на своей руке след, похожий на половину восьмерки, когда она обхватила плечо Инферно. Когда он отошел, я указал на такую же отметину на его руке, расположенную между указательным и большим пальцами, как и на моей.

— Что это? — пробормотал я.

— Знак от звезд, — он любовался ею на свету, и она мерцала какой-то глубокой, неизвестной магией. Я уставился на него, когда он снова поднял на меня глаза, и по его лицу расплылась ухмылка, которую я тут же вернул. Он протянул мне руку, чтобы сжать ее, и там, где наши руки соединились, знаки создали символ бесконечности, соединив нас друг с другом. — Святое дерьмо, fratello. Я думаю, звезды только что сделали нас лучшими друзьями.