Воинственные фейри

22. Элис

Я проснулась восемнадцатого февраля с болью в душе и в сердце, выскользнула из кровати, которую делила с остальными, и убежала от них еще до восхода солнца.

Я не сказала им, что сегодня день рождения Гарета. Я даже не была уверена, почему держала это в себе, но почему-то каждый раз, когда я пыталась упомянуть об этом, слова застревали у меня в горле и оставались там.

В данный момент у нас было так много забот. Райдер и Данте постоянно отсутствовали, пытаясь установить хрупкий мир между бандами, а семья Леона все еще горевала о потере Роари в тюрьме Даркмора. Не говоря уже о том, что срок, назначенный Лайонелом Акруксом для Данте, чтобы оплодотворить его племянницу, стремительно приближался, а у нас не было и пяти минут, чтобы попытаться придумать план, как избавить его от этого. Потом, конечно, был Король и наши постоянные расследования, что, черт возьми, он или она задумали и что мы можем сделать, чтобы остановить его. Я тоже была под постоянной охраной, мои парни не хотели, чтобы я оставалась одна где бы то ни было, на случай, если Король снова попытается взять меня в качестве официального донора крови.

Но сегодня мне просто было необходимо побыть одной. Не надолго. Мне просто нужно было побыть одной, не имея никого, кроме брата, для компании и своего горя, чтобы занять себя. У нас никогда не было денег на празднование дня рождения, но я всегда готовила ему завтрак, и мы проводили день вместе за каким-нибудь занятием. С тех пор как он стал Пегасом, он часто брал меня с собой на прогулку, и мы находили какое-нибудь уединенное место, где можно было просто побыть и на время забыть о наших проблемах. Потом мы ели торт, болтали о всякой ерунде и проводили вечер за просмотром старых фильмов, только вдвоем, пока мама не возвращалась со смены и не присоединялась к нам за кусочком, счищая всю глазурь и оставляя настоящий торт.

В итоге я спустилась к озеру Темпест, глядя на воду, когда солнце взошло и окрасило ее в золотые тона.

Я заставила себя сосредоточиться на всем хорошем, что было между нами, на любви, счастье и смехе. Слезы прочертили дорожку по моим щекам, но я просто позволила им скатиться, крепко сжимая в руках дневник Гарета, стараясь не думать о том, что он все еще где-то жив.

Это была такая красивая фантазия, и я слишком часто предавалась ей с тех пор, как обнаружила фальшивые документы, которые Гарет сделал для нас с мамой. Неужели сейчас в моих руках были ответы на вопросы о его местонахождении? Может быть, в этом дневнике спрятан какой-то код, который приведет меня к нему?

Я оказалась между отчаянным желанием просмотреть каждую страницу в поисках хоть малейшего намека и немыслимым страхом ничего не найти.

Если бы я поддалась желанию надеяться, то знала бы, что не смогу остановиться, пока не найду его. И конечно если он действительно где-то там, прячется, ждет, мечтает провести свой день рождения со мной, разве я не должна сделать все возможное, чтобы разыскать его?

Но что, если это не так? Какую цену я заплачу за то, что поддалась сладкой мечте о надежде?

Я закрыла глаза и молила звезды дать мне какой-нибудь знак, какой-нибудь символ того, что мне нужно сделать, чтобы получить ответы, которых я так жаждала. Должна ли я просто позволить себе попасться на приманку, которую мне подложили? Ведь если я этого не сделаю, то останусь с бесконечным вопросом «а что, если…».

— Ты не должна быть здесь одна, bella, — голос Данте раздался позади меня, и, оглянувшись через плечо, я увидела, что он идет по пляжу ко мне в одних трениках.

Должно быть, я была очень увлечена и не заметила, что рядом приземлился Дракон, но меня это не удивило. Моя голова была настолько забита потерей и болью из-за брата, что я едва могла дышать, не говоря уже о том, чтобы обращать внимание на окружение.

— Я знаю, — вздохнула я, в моем тоне звучало извинение, хотя я знала, что сделала бы то же самое снова, если бы могла вернуться в прошлое. Мне просто нужно было это, немного покоя с моими воспоминаниями и времени с моим горем.

— Пойдем, — Данте протянул мне руку, и я медленно взяла ее, позволяя ему притянуть меня ближе и уткнулась лицом в его грудь. Он пах грозой и свежестью воздуха перед тем, как небеса расходятся и обрушивают свою ярость на мир.

Он поднял меня на ноги, прижал к себе и пошел по камням в сторону лодочного домика. Но вместо того, чтобы направиться туда, как я ожидала, он просто продолжал идти, введя меня обратно к кампусу и бормоча под нос какую-то песню на своем родном языке.

Пока мы шли, мои слезы не прекращались, но я не отвлекалась от воспоминаний о брате, желая искупаться в них, впитать их в свою кожу и поглотить. Я никогда не хотела потерять ни одного из них. Никогда не хотела колебаться, вспоминая его лицо, его смех или то, что я всегда чувствовала, когда была с ним.

— Давай, amore mio, пора ехать, — мягко сказал Данте, и я подняла на него глаза, когда он открыл дверь своей машины и усадил меня на пассажирское сиденье.

Он запрыгнул на пассажирское сиденье и завел двигатель, не сказав ни слова, но я не в силах побороть свое любопытство, заговорила.

— Куда мы едем? — спросила я, не в силах сдержать вопрос.

— Навестить мертвых, bella. Ты должна быть сегодня с братом.

Я нахмурилась на этот странный ответ, но просто села на свое место, когда мы направились вниз по улице прочь от академии и к окраине города. Я не знала, как Данте догадался, что я сокрушаюсь из-за Гарета, но я начинала чувствовать себя очень благодарной за то, что он это сделал.

Мы молчали всю дорогу, но я была счастлива, что он рядом со мной, пока я горевала, что я больше не одинока, как тогда, когда у меня забрали Гарета.

Когда мы остановились у кладбища, я даже не удивилась, но все же нахмурила брови и сдвинулась со своего места.

— Гарета здесь нет, Данте, — тихо сказала я, стыд переполнял меня, потому что я не смогла дать брату даже столько. — Участок здесь стоит дорого, и я…

— Мы четверо заплатили за тебя, bella, — сказал он, прервав меня. — Каждый из нас несет определенную долю ответственности за то, что случилось с твоим братом до того, как его забрали из этого мира. И я, например, хотел бы вернуться назад и посмотреть на все по-другому с учетом того, что я знаю сейчас. Леон и я были его друзьями, мы должны были понять, что ему нужна помощь…

— Не надо, — прошептала я, качая головой. — Ни в чем из этого не было твоей вины. Так же, как мне пришлось признать, что ни в чем из этого не было моей вины. Я любила своего брата самой яростной, самой прекрасной любовью, но он лгал мне. И я понимаю, почему. Я понимаю. Но если бы он был честен, все могло бы быть по-другому во многих отношениях. Так много раз его судьба могла измениться, но не изменилась, и нет никакого смысла в том, чтобы кто-то из нас чувствовал себя виноватым из-за этого. Все, что мы можем сделать, это сосредоточиться на том выборе, который остался за нами сейчас.

— Вот, — Данте потянулся на заднее сиденье машины и взял коробку, а затем протянул мне.

Я с любопытством открыла крышку и сглотнула, обнаружив внутри прах Гарета вместе с небольшим праздничным тортом и свечой.

— Тебе не обязательно развеивать его сегодня, — сказал Данте, когда слезы снова навернулись мне на глаза. — Но если тебе понравится участок, который мы нашли для него, то у тебя будет такая возможность.

— А что, если он на самом деле не умер? — спросила я, не в силах сдержать вопрос, который горел внутри меня.

— Тогда… мы должны найти время, чтобы полностью изучить эту возможность. Ты не можешь оставаться с мыслями «что если», bella. Но я думаю, что сегодня ты должна позволить себе горевать. А завтра мы сможем дать надежде шанс.

Я закусила губу и кивнула. Данте вышел из машины и направился к багажнику, дав мне несколько минут тишины, чтобы все обдумать, пока я заглядывала в коробку и проводила пальцами по урне, в которой, возможно, было все, что осталось от мальчика, с которым я выросла.

Через мгновение дверь с моей стороны открылась, и я посмотрела на Данте, который переоделся в элегантные брюки и белую рубашку, а также надел блестящие туфли и галстук. Он наклонился и поцеловал меня в щеку, и я позволила ему расстегнуть мой ремень, прежде чем выйти из машины.

— Мы знали, какой сегодня день, поэтому мамы Леона прислали для тебя платье и туфли, если ты хочешь, но решать тебе, — добавил он.

Я посмотрела вниз на свои менее чем абсолютно чистые треники и фыркнула от смеха.

— Возможно, это хорошая идея, — согласилась я, позволяя ему провести меня к задней части машины, чтобы я тоже могла переодеться.

Было безумно рано, поэтому парковка возле кладбища была пуста, и я переоделась в облегающее фигуру белое платье и туфли на каблуках, а затем бросила свои мешковатые треники в машину.

Данте подхватил коробку с прахом Гарета и торт, затем протянул мне вторую руку, направляя меня к внушительной каменной стене, опоясывающей кладбище.

Тяжелые железные ворота преграждали путь внутрь, в маленькой хижине рядом с ними сидел охранник, но когда его взгляд встретился со взглядом Данте, он просто кивнул ему, и ворота распахнулись, пропуская нас.

— Привилегии Короля Оскура? — предположила я.

— Всех умерших здесь кремировали, — ответил Данте, пожав плечами. — Так что здесь нет костей, которые можно было бы украсть, чтобы использовать для темной магии, но есть теория, что даже прах может обладать какой-то силой, поэтому они все еще охраняют это место. Но, как ты уже сказала, я не просто какой-то случайный фейри, и здешние обитатели знают, что впускают меня, когда я приезжаю навестить мою семью.

Я крепче сжала пальцы Данте, и меня пронзило чувство вины, когда я поняла, что была настолько поглощена собственной болью, что даже не подумала о том, что у Данте здесь тоже есть близкие.

— Сколько членов твоей семьи покоится здесь? — спросила я, когда мы начали спускаться по длинной дорожке, вымощенной белыми камнями, которая вела на кладбище. Всевозможные деревья и прекрасные цветы заполняли окружающее нас пространство, перемежаясь с обычными белыми надгробиями с именами ушедших фейри.

— Их слишком много, чтобы сосчитать, — ответил он. — Оскуры живут в этой части королевства уже несколько поколений, и мы всегда были большой и буйной семьей. Мой папа здесь, и его папа, и его папа тоже. Может быть, даже еще дальше. Мало того, многие из них умерли от старости. Когда-нибудь и мои останки присоединятся к ним здесь.

— Но не в ближайшее время, — твердо сказала я, и он мягко улыбнулся мне в ответ.

— Надеюсь, что нет.

Данте повел меня вглубь кладбища, и чем дальше мы шли, тем спокойнее я себя чувствовала.

Это место было прекрасным. Здесь были маленькие ручейки и крошечные мостики для их пересечения, бесчисленные цветы и деревья, настолько полные жизни и жизненной силы, что это даже не казалось кладбищем. Воздух был хрустящим и свежим, маленькие вечно горящие свечи горели перед святынями и в расщелинах, а пение птиц расцвечивало воздух.

Мы начали подниматься на холм, и Данте повел меня по тропинке, которая отклонялась от главной дороги, пока мы не прошли через красивую арку из белого камня с высеченным в скале именем Оскура.

Я молчала, пока мы шли между могилами семьи Данте, а он проводил пальцами по надгробиям, бормоча приветствия людям, которых он любил и потерял, и я ощутила всю тяжесть горя, которое мой храбрый Штормовой Дракон хранил в своем сердце.

Тропинка вела нас между раскидистыми ветвями потрясающей плакучей ивы, и в тени дерева стояло огромное надгробие со статуей Волка, вырезанной на луне, рядом с которым было написано имя его отца.

— Я привел кое-кого, чтобы познакомить с тобой, папа, — сказал Данте, тепло улыбнувшись мне, когда он подвел меня к надгробию, и кольцо на моем большом пальце, казалось, гудело от силы, когда мы приблизились к нему. — Это Элис. Она моя un vero amore. (п.п. истинная любовь).

Я нерешительно улыбнулась, протянула руку, чтобы коснуться головы огромной статуи Оборотня, и провела пальцами по холодному камню. — Привет, — вздохнула я, когда кольцо нагрелось еще больше, и меня охватило сильнейшее чувство, что Мика Оскура действительно был здесь, наблюдая за нами, стоя рядом со своим сыном.

Ветер внезапно поднялся вокруг нас, и горсть розовых цветов закружилась на ветру, кружась вокруг меня и Данте, поднимая мои волосы и наполняя меня чувством любви и легкости, когда удивленный смех вырвался из моих губ.

— Я думаю, ты ему нравишься, amore mio, — промурлыкал Данте, наклоняясь, чтобы украсть поцелуй с моих губ и заставить мое сердце биться.

— Ты всегда так остро чувствуешь его присутствие здесь? — спросила я, понизив голос, чтобы не нарушить магию, которая держала Мику так близко к нам в этот момент.

— Не всегда. Мне приходится привлекать его внимание. И если учесть, что я привез тебя сюда и заключил мирную сделку с Лунными, готов поспорить, что сегодняшний день его очень заинтересовал. И я хочу рассказать ему об этом. Но сначала позволь мне показать тебе место, которое мы нашли для Гарета.

Я согласно кивнула, еще раз взглянув на статую Волка, когда я оставила могилу Мики позади, и мы продолжили идти обратно из-под плакучей ивы и поднялись на вершину холма, где деревья отступали. Утреннее солнце светило на прекрасное травянистое место, окруженное полевыми цветами, мимо которого протекал маленький журчащий ручеек.

Данте подвел меня прямо к простому белому надгробию, и у меня перехватило дыхание, когда я прочитала надпись на нем.

Здесь покоится Гарет Темпа, душа, слишком хорошая для этого мира.

Пусть любовь, которую он хранил в своем сердце, распространится широко после его смерти, и пусть он наслаждается свободой в небе на протяжении всех времен.

Я посмотрел на широкое, открытое небо над нами и улыбнулась, наблюдая за проносящимися над головой облаками.

— Если это плохо, мы можем это изменить, — сказал Данте. — Леон создал вечное пламя, а Габриэль и Райдер наполнили землю здесь жизнью, так что цветы будут цвести здесь круглый год.

— Это прекрасно, спасибо, — вздохнула я, пожевав нижнюю губу, когда Данте поставил коробку с тортом и прахом Гарета на землю.

Он взял мои руки и повернул меня так, чтобы я посмотрела на него.

— В чем дело, amore mio? Я вижу, что тебя что-то гложет, помимо твоего горя.

Я колебалась мгновение, не уверенная, стоит ли говорить о том, что я чувствую, но мне нужно было сказать это так отчаянно, что слова горели в горле.

— Я чувствую себя виноватой, Данте, — вздохнула я, и он придвинулся ближе ко мне, его пальцы провели по тыльной стороне моей руки, прежде чем он обхватил ее своей.

— Почему? — спросил он низким голосом.

— Потому что, когда я впервые пришла в Академию Авроры, я была готова сделать все возможное и невозможное, чтобы раскрыть секреты смерти моего брата и бороться за справедливость для него. Я хотела отомстить. Я хотела, чтобы фейри, укравший его у меня, умер от моих рук, и мне было все равно, что для этого придется пожертвовать своей жизнью. Но теперь…

— Что теперь? — спросил он.

— Теперь я знаю, что не хочу умирать. Я не хочу отдавать свою жизнь за это, потому что теперь мне есть ради чего жить, и я боюсь, что это будет означать, что я вообще не достигну того, что задумала.

Данте притянул меня к себе, чтобы я посмотрела ему в глаза, и обхватил мою щеку своей рукой, пристально глядя на меня. — Это то, чего хотел бы Гарет, — твердо сказал он. — Все, что он сделал перед смертью, все риски и жертвы, на которые он пошел, были направлены на то, чтобы защитить тебя и дать тебе лучшую жизнь. Все, чего он хотел, — это чтобы ты была счастлива, amore mio. Лучший способ почтить его память — сделать это для него.

Я кивнула в знак согласия и позволила ему притянуть меня ближе, чтобы я могла немного успокоиться в его объятиях.

Я глубоко вдохнула пьянящий аромат бури, который, казалось, всегда струился по его коже.

— Мы можем рассмотреть идею о том, что он все еще жив где-то там, в другой день, — сказал Данте низким тоном. — Сегодня просто позволь себе погоревать и проведи с ним его день рождения. Не нужно торопиться с возвращением, и тебе не о чем больше думать, кроме как об этом.

— Хорошо, — я отступила назад, вытирая слезы со щек и медленно выдыхая.

— Есть еще кое-что, что ты должна получить, — сказал Данте, потянулся в карман и достал оттуда толстый конверт, который, как я с удивлением обнаружила, был адресован мне, хотя адрес на нем был не мой.

— Что это? — спросила я с любопытством, открывая его, и Данте подождал, пока я вытащила сопроводительное письмо и просмотрела его. — Это… я не понимаю. Почему мое имя стоит на чем-то, что касается владения клубом?

— Это официальная документация о передаче прав собственности на «Сверкающий Уран», хотя лично я думаю, что ему не помешало бы новое название.

— Но как… — мои слова оборвались, когда я перевернула страницу и обнаружила список цифр, от которых у меня перехватило дыхание.

— Это средний ежемесячный доход клуба до того момента, как им закончила владеть Старушка Сэл, — объяснил Данте, указывая на список. — И это растущая нижняя линия, которая увеличивается с тех пор, как я назначил туда своих людей для надзора. Я думаю, что этот оборот можно удвоить, если сделать ремонт и пригласить новых артистов. Я готов оплатить стоимость этих улучшений, которые могут быть возвращены мне в течение следующих пяти лет, или я был бы рад договориться о партнерстве, если ты в этом заинтересована. Ты даже можешь быть молчаливым партнером, если хочешь. У меня уже есть люди, которые могут взять на себя ежедневное управление компанией на более постоянной основе, так что тебе даже не придется принимать в этом участие, если ты этого не захочешь. В качестве альтернативы, цифра внизу — это то, за что я был бы рад купить его у тебя. Я принял во внимание стоимость недвижимости и бизнеса и добавил подсластитель в виде денег, которые, как я ожидаю, это место будет мне приносить, если ты выберешь этот путь.

Мои глаза расширились, когда я уставился на эту цифру. На все эти чертовы цифры. На этом листе бумаги было написано безумное количество денег, но я никак не могла понять, какое отношение, черт возьми, они имеют ко мне.

— Я не понимаю… — начала я, но Данте прервал меня.

— Что ты помнишь о том, что произошло, когда Старушка Сэл и этот ее швейцар-bastardo пытались воспользоваться тобой, bella? — мягко спросил он меня.

Я смочила губы, мысленно возвращаясь к тому дню и к тому, что они пытались сделать со мной. То, что я была так близка к тому, чтобы сделать это с Петри, пока эта сука использовала свой дар Сирены, чтобы манипулировать мной. Дрожь пробежала по позвоночнику, и мне пришлось бороться с желанием отгородиться от этих воспоминаний, что я и делала с ними по большей части с тех пор.

— Ты убил их ради меня, Drago, — пробормотала я, прижимаясь к его щеке. — Ты спас меня.

Намек на улыбку украсил его губы, и он провел пальцами по моим сиреневым волосам, наклонившись, чтобы прижаться лбом к моему. — Я всегда буду спасать тебя, amore mio. Хотя мне бы хотелось, чтобы ты не нуждалась в стольких спасениях.

— Я не нуждаюсь, — запротестовала я, отступая назад, и Данте ухмыльнулся, поймав меня за талию, чтобы остановить мое бегство.

— Ну, ты права. Я помог освободить тебя от заклятия и избил этого figlio di puttana¹⁹ до смерти голыми кулаками за то, что он посмел даже подумать о том, чтобы наложить на тебя свои грязные гребаные руки. А потом, когда я немного утолил свою ярость, пролив его кровь, я заставил эту cagna²⁰ переписать клуб и все ее активы на тебя.

— Ты сделал… что? — я вздохнула, нахмурив брови, пока осмысливала сказанное.

— Я знал, что ты не в том расположении духа, чтобы обсуждать это прямо сейчас, и я хотел поговорить с тобой об этом раньше, carina, но в последнее время столько всего произошло, что это вылетело у меня из головы. Но именно из-за этой женщины Гарет пошел на такой риск. Именно она держала этот долг над твоей и его головой. Я заставил ее страдать перед смертью, и я хотел, чтобы ты заполучила клуб, который причинил столько боли твоей семье.

— Я не знаю, что сказать, — прошептала я, снова опустив взгляд на цифры. Правильно ли я поступаю, принимая это? Или это было равносильно принятию денег за кровь, если я буду наживаться на том самом месте, которое стало началом наших страданий и причиной лжи Гарета?

— Тогда не говори ничего, — Данте забрал у меня бумаги и положил их в карман. — Эти деньги твои. Ты можешь использовать их на все, что захочешь, или даже отдать на благотворительность, если захочешь. Но если кто-то собирался извлечь выгоду из смерти этой суки, то это должна быть ты, bella. Я буду держать это в сохранности, а бизнес будет процветать для тебя, пока ты не определишься с этим.

Мои губы разошлись, но я не знала, что еще я должна была сказать по этому поводу, поэтому просто беззвучно кивнула. Данте наклонился к коробке, которую мы принесли с собой, достал из нее маленький праздничный торт и протянул его мне, а затем с помощью крошечной искры электричества зажег свечку.

— С днем рождения, Гарет, — сказал он тихо. — Надеюсь, ты не возражаешь, что я здесь с твоей сестрой. Если тебе станет легче, это она преследовала меня. Преследовала и донимала, пока ей не удалось запереть меня и…

С моих губ сорвался смех, когда я игриво толкнула Данте и шлепнула его по груди, чтобы отчитать за эту чушь. — Как скажешь, Drago.

— Я оставлю вас двоих поговорить, — с усмешкой сказал Данте, прижимаясь поцелуем к моим волосам. — Папа все равно хочет услышать все о тебе, и у меня полно других членов семьи, которых я могу призвать. Бери столько времени, сколько пожелаешь.

Он отошел от меня обратно к плакучей иве, а я опустила глаза на маленький торт и медленно опустилась на колени, чтобы побыть немного с братом. В конце концов, нам нужно было многое наверстать, и если он действительно здесь и слушает, то я была уверена, что этот разговор может затянуться надолго.

Я положила пирог на край его надгробия и, борясь с комком в горле, подумала о том, сколько, должно быть, стоил этот участок моим Королям и сколько усилий они приложили, чтобы сделать его идеальным.

— Ну, Медведь Гэр, я даже не знаю, с чего начать, — пробормотала я, доставая из коробки простую урну и переворачивая ее в руках.

Рядом с могилой лежал совок, и я подняла его и начала копать ямку в земле, готовясь поместить туда пепел. Возможно, я не была полностью уверена в том, что останки моего брата действительно находятся в этой урне, но если это так, то это было идеальное место для его упокоения.

Я смочила губы и медленно подняла урну с его прахом в руки, прежде чем опустить в яму, которую я вырыла для него. В тот момент, когда я начала засыпать прах землей, свет упал на белый камень в центре урны, и я задохнулась, вынимая его. Я почти забыла об этом странном кристалле, который я нашла среди его вещей, но когда я взяла его в руку, клянусь, я почувствовала себя ближе к нему.

Я сунула камень в карман своего платья, а затем насыпала остальную землю на место его упокоения.

Солнце неуклонно поднималось в небо, пока я сидела и разговаривала с братом, рассказывая ему о своих Королях и о том, что мы делали, чтобы выяснить, что, черт возьми, с ним произошло. Я ругала его за ложь и загадочную чушь и плакала так сильно, что перестала пытаться вытирать слезы. Я смеялась над старыми историями. Свеча на его торте догорела до глазури, а потом я съела ее за него, дразня его за то, что он слишком медлил, чтобы забрать ее себе.

Было что-то катарсическое в том, что я просто позволяла словам литься из меня. В том, чтобы сказать все то, что я хотела бы сказать ему, пока он был у меня, и раскрыть всю ложь и секреты, которые он скрывал от меня. Я жаловалась на дневник и умоляла его дать мне еще несколько подсказок, чтобы помочь разгадать всю эту тайну, но ничего не получила в ответ.

Я не чувствовала его присутствия здесь так, как чувствовала присутствие отца Данте. И чем дольше я сидела здесь, разговаривая с ним обо всем и ни о чем, тем сильнее росла в моей груди эта предательская надежда. Я знала, что не должна была позволять себе поддаваться ей, но было так трудно сопротивляться. Если я не чувствовала его здесь, то разве нельзя было предположить, что его здесь вообще нет? Что он не умер?

Когда у меня пересохло горло от долгой речи, а солнце било сверху вниз, я, наконец, поднялась на ноги, выпустила длинный вдох и провела пальцами по надгробию Гарета, прощаясь с ним. Прошло несколько часов, и хотя мое горе лилось свободно, а сердце было мягким и ранимым, я также чувствовала себя легче, свободнее. Мой разум был менее затуманен, и меня переполняло желание раз и навсегда разобраться в этой чертовой тайне. Я собиралась выяснить, кто такой Король, заставить его заплатить и выяснить, что именно случилось с моим братом.

Я повернулась и начала идти обратно к плакучей иве, где исчез Данте, но, продираясь сквозь разросшиеся ветви, не обнаружила его там.

Я открыла рот, чтобы позвать его, пытаясь вспомнить, в какой стороне, по его словам, находятся все остальные могилы Оскура, но кладбище было официально открыто для посетителей, и мне казалось неправильным начинать кричать, пока люди здесь навещают потерянных близких.

Стрелять вокруг, используя свою Вампирскую скорость, тоже не очень-то хотелось, поэтому я провела пальцами по статуе Волка, украшающей могилу Мики, а затем снова вышла из-под плакучей ивы на дальнюю сторону.

Я огляделась направо и налево, заметив в обоих направлениях надгробия с высеченным на них именем Оскура, и нахмурилась, напрягая слух, чтобы услышать своего Штормового Дракона. Но никаких звуков от него я не уловила, поэтому я предположила и повернула направо, двигаясь между высокими деревьями и пересекая бурлящий ручей по маленькому деревянному мостику.

Свернув за угол, я оказалась на узкой тропинке между двумя высокими мавзолеями из белого камня. Я очень сомневалась, что там были настоящие трупы, поскольку законы, касающиеся ухода за мертвыми телами, защищают от использования их костей в темной магии, но некоторые части этого кладбища были достаточно старыми, чтобы устареть от этих ограничений. Имена, высеченные на камнях, выветрились, так что я не могла быть уверена, что это все еще могилы Оскура, но тропинка впереди, казалось, изгибалась, поворачивая обратно в ту сторону, откуда я только что пришла, так что я осталась на ней.

Узы слежения, которые оставил мне Леон, говорили о том, что Данте где-то рядом, поэтому я решила продолжить поиски, пока не найду его.

Между деревьями за мавзолеями стояли покрытые мхом статуи, и мой взгляд остановился на фигурах Кентавров, Грифонов, Пегасов и многих других. Каждый Орден был представлен один за другим с небольшими табличками вокруг них, и я поняла, что это места, посвященные фейри определенных Орденов, чей прах был развеян среди других подобных им.

Здесь было так спокойно, что несмотря на то, что я все еще охотилась за своим Штормовым Драконом, я стала двигаться медленнее, наслаждаясь видами и ощущением спокойствия в воздухе. Это было прекрасное место для вечного сна.

Небольшая гравийная тропинка свернула между деревьями, похоже, она могла привести меня обратно в район Оскура, поэтому я свернула на нее, мои высокие каблуки с трудом ступали по неровной земле. Впереди между деревьями пробивался солнечный свет, и когда я вышла на тропинку, мой взгляд упал на мужчину, который стоял на коленях перед небольшим надгробием, сжимая в руках плюшевого мишку. Я использовала свои усиленные чувства, чтобы прислушиваться к Данте, поэтому я уловила некоторые его слова, не имея на то намерения.

— Я никогда не могу решить, должен ли я приносить тебе подарки для того возраста, в котором ты была, когда я тебя потерял, или пытаться найти что-то, что могло бы понравиться тебе сейчас, если бы ты все еще была со мной, — пробормотал он, и я замерла, узнав голос, переведя взгляд на него. Его спина была согнута, голова опущена, поэтому я сначала не поняла, кто он, но когда он вздрогнул, я узнала своего профессора зелий и оцепенела.

Титан казался потерянным в своем горе, и я не хотела его беспокоить, оглядываясь по сторонам, чтобы выбрать путь к отступлению, чтобы оставить его в покое. Но когда я повернулась, моя нога поскользнулась на гравии, и, услышав хруст, он оглянулся, его глаза нашли мои и расширились от узнавания.

— Элис? — вздохнул он, откидываясь назад, чтобы сесть на пятки, когда я неловко улыбнулась и неопределенно махнула рукой.

— Э-э, да. Я просто была здесь в гостях у своего брата, — объяснила я. — Я не хотела вас беспокоить, сэр, я просто немного прогулялась перед отъездом. Так что, думаю, мы еще увидимся…

— Все в порядке, — ответил Титан, поднимаясь на ноги и вытирая грязь с колен. Это не очень помогло, но у меня были пятна от травы на моем новом белом платье от сидения с Гаретом, так что кому какое дело? — Я не знал, что у тебя здесь покоится брат.

— Эмм… — я запнулась, когда мой пульс участился. Я была так осторожна в соблюдении своей тайны, и я была почти уверена, что никогда раньше не раскрывала ее перед Титаном. Никто не должен был знать о моей связи с Гаретом, а теперь я просто взяла и проболталась об этом, как гребаная идиотка, при малейшей возможности.

— Я рассказывал тебе о своей дочери, — продолжал он, не замечая моей мгновенной паники, пока он смотрел назад на маленькое надгробие, его кулак сжимался вокруг плюшевой игрушки, которую он все еще держал. — Она была всем моим миром…

Я чувствовала, как его печаль наполняет воздух, окружавший нас, и у меня в горле встал комок при мысли о том, что маленькая девочка, которую, очевидно, любили так безмерно, покинула этот мир слишком рано.

Я подошла к нему ближе, положив руку на его руку, пока он смотрел на могилу. — Я знаю, что от этого не станет лучше, но я очень сожалею о вашей потере, — пробормотала я, мое горло сжалось от имени девочки, которую я никогда не знала.

Титан положил теплую ладонь поверх моей, где она лежала на его руке, его хватка сжалась на моих пальцах, когда он заговорил грубым голосом.

— Они говорят тебе, что становится легче, но это неправда, не так ли? Ты просто становишься лучше в разделении. Ты учишься, как функционировать без этого. Но каждый раз, когда ты возвращаешься в то место скорби и думаешь о любви, которую ты потерял, все это ждет тебя там. Боль, любовь, что если бы… — он прервался, когда рыдания застряли в его горле, и он прижал кулак к губам, когда слеза скатилась по моей щеке.

— Иногда мне кажется, что звезды — самые жестокие творения во всей этой вселенной, — вздохнула я. — Они забирают жизни невинных, устраивая им самые ужасные судьбы.

— В то время как те, кто заслужил такую судьбу, живут дальше без забот и последствий, — сплюнул он. — Как фейри, ответственные за то, что отняли у меня ребенка.

— Вы знаете, кто это был? — удивленно спросила я. — Разве они не были наказаны?

Титан повернулся, чтобы посмотреть на меня, ярость и боль горели в его глазах, когда он раздвинул губы, чтобы ответить, но вместо этого нахмурил брови. — Твои глаза так невероятно серебристы в этом свете, — пробормотал он. — Я мог бы поклясться, что раньше кольцо было тонким, но теперь я почти не вижу зелени.

Я моргнула пару раз, вытирая слезы со щек и ослабляя хватку, поскольку наполовину рассмеялась над этим комментарием, а наполовину запаниковала из-за того, что явно забыла наложить заклинание сокрытия на новые кольца в моих глазах сегодня утром. Очевидно, сегодня я просто выкладывала Титану все свои секреты, но не то, чтобы они его особенно интересовали, его взгляд вернулся к могиле перед нами.

Я пробормотала какое-то туманное объяснение о том, что они кажутся ярче при солнечном свете и когда я плачу, но он, казалось, уже не обращал на меня внимания.

— Давала ли ты какие-нибудь обещания своему брату перед его смертью? — мягко спросил Титан, наклоняясь, чтобы положить плюшевую игрушку на могилу вместе с коллекцией других игрушек, которые уже лежали там.

— До этого — нет. Но с тех пор. Я давала обещания от его имени, — сказала я, не особо вдаваясь в подробности клятв кровопролития и мести, которые я давала от имени Гарета.

— Я думаю, что эти обещания — единственная причина, по которой я иногда просыпаюсь по утрам, — сказал он, кивнув. — Я думаю, они придают нашему горю смысл.

— Тогда я надеюсь, что вам удастся их выполнить, — сказала я и снова расплакалась, не понимая, почему я вообще беспокоюсь о том, чтобы вытереть слезы в этот момент.

Титан обнял меня, и я прижалась к нему, уткнувшись лицом в его грудь и получая от него утешение, пока он успокаивающе поглаживал меня по спине. У меня никогда не было отца, я никогда не чувствовала таких объятий от человека, который хотел только одного — помочь прогнать мои печали. Я не знала, почему я продолжала испытывать к нему подобные чувства, но между нами установилась связь, выходящая за рамки отношений ученик-учитель. Скорее всего, это было связано с нашим общим горем — и я не сомневалась, что у меня также были отцовские проблемы. Мне всегда было интересно, как бы сложилась наша жизнь, если бы мой остался. Но это была всего лишь красивая фантазия, а не реальность для меня.

— Если ты хочешь еще поговорить, мы можем пойти выпить кофе или перекусить, — начал Титан, но его прервал голос Данте.

— Вот ты где, bella. Я уже начал беспокоиться, — сказал он, и я отвернулась от Титана, чтобы озорно улыбнуться своему Штормовому Дракону. — Я думал, мы договорились не бродить в одиночку? — он старался говорить непринужденно, но я видела скрытую панику в его взгляде. Он явно испугался, что я пропала, и чувство вины скрутило мое нутро, когда я двинулась к нему, протягивая руку. Я быстро опустила ее, вспомнив, что не могу позволить Титану увидеть, что мы больше, чем друзья, но я извиняюще улыбнулась.

— Прости, Drago, я искала тебя. Но, кажется, я немного заплутала здесь, — объяснила я. — А потом я наткнулся на… — я оглянулась на Титана, размышляя, как его зовут, и не странно ли с моей стороны хотеть это знать. Мне не очень хотелось называть его здесь профессором. То, чем мы только что поделились, не имело никакого отношения к школе.

Данте, казалось, меньше беспокоился о том, чтобы прикасаться ко мне в присутствии свидетелей, он положил руку мне на плечо и посмотрел на нашего профессора зелий, его взгляд переместился на надгробие его дочери, когда он кивнул в знак приветствия.

— Сожалею о вашей потере, mio amico, — пробормотал Данте. — Но мне нужно вернуть эту к ее партнеру.

Титан выглядел немного растерянным, и я почувствовала себя плохо, размышляя, стоит ли мне сказать Данте, что я хочу пойти выпить кофе. Но я знала, что мой Штормовой Дракон не оставит меня, особенно если мы покинем это место, а по жесткости позы Титана было ясно, что ему не так комфортно с Королем Оскуры, как со мной.

— Может быть, мы сможем выпить кофе в другой раз? — спросила я, испытывая странную надежду на это и внутренне ругая себя за это.

Он не твой чертов отец, Элис, прекрати вынашивать безумные идеи о том, чтобы сделать из него отца.

Титан почти выглядел так, будто собирался протестовать, но тут семья фейри зашла за угол и привлекла его внимание, и когда он оглянулся на меня, то просто пожал плечами и повернулся обратно к могиле своей дочери.

— Мне бы этого хотелось, — сказал он мне. — Хороших выходных.

Я попрощалась с ним и позволила Данте направить меня к выходу.

— Что все это значит, bella? — спросил он.

— Он просто печален, Данте. Как и я.

Данте поцеловал меня в волосы и повел обратно к машине. Затем он отвез нас в город, где купил еду на вынос и отвез меня в горы, которые выстроились вдоль восточных границ Алестрии, и нашел прекрасное место для парковки.

Мы расположились на капоте машины, поедая еду, любуясь видом, и обмениваясь бесчисленными историями о наших потерянных близких. И к концу дня я смогла улыбнуться некоторым хорошим воспоминаниям, вместо того чтобы просто рыдать от горя.