Воля владыки. В твоих руках

ГЛАВА 17

— Скажи, зачем ты торчишь рядом с этим? — Лалия, поморщившись, кивнула на кровать. — А ну-ка, идем.

— Куда тут еще идти? — удивилась Лин. Но Лалия взяла за руку и потащила за собой — через уже осмотренные полупустые и скучные комнаты, узкой галереей с резными тонкими колоннами из розового мрамора, винтовой лестницей…

Лестница спускалась прямиком в сад, где ее окружала, пряча от взглядов, шпалера, увитая белоснежными розами. Круговая скамья под шпалерой тянула присесть, а то и прилечь — ширина ее вполне это позволяла. Лин вдохнула густой, сладкий, насыщенный аромат. Где-то неподалеку журчали струи фонтана, ветерок доносил влажную свежесть и запах мокрой травы. В голове ощутимо прояснилось, а тянущее чувство внизу живота ушло — причем Лин только теперь осознала, что оно вообще было.

— Вот бездна, — пробормотала она.

Лалия тихо рассмеялась.

— То есть ты третий день безвылазно сидишь в этом унылом ужасе, наслаждаешься голыми стенами и до сих пор не умерла от скуки и тоски? Какая перспективная девушка. — Лалия опустилась на скамейку, подставила лицо лучам заходящего солнца и добавила, щурясь: — Надеюсь, ты рада меня видеть. Я, в конце концов, подарила тебе целый кусок роскошного сада.

— Только третий? — Лин искренне изумилась: хотя она и не могла сказать точно, сколько времени провела с владыкой, но казалось, что больше. — Если честно, до сих пор было как-то не до скуки, вот только сегодня вокруг огляделась. А ты встречала с владыкой посольство, да? И да, Лалия, я рада тебя видеть. Как дела? Что вообще происходило все это время? — она помотала головой, удивляясь самой себе: — Кажется, последнее, что я помню отчетливо — это наш с тобой прошлый разговор. И свой, м-м-м, эксперимент тем вечером.

— И как поэкспериментировала? — Лалия усмехнулась. — Сейчас это уже не имеет значения, но мне все равно интересно. Я, к сожалению, не успела узнать, к каким выводам ты пришла, а то, может, надо было не за владыкой бежать, пока ты прощалась под кустом с этим замечательным миром, а за кем-то другим?

Жар бросился в лицо, а губы словно сами растянулись в счастливой улыбке.

— Нет, все правильно, — тихо сказала Лин. — Спасибо. Я думаю, владыка — как раз то, чего мне хочется… когда он перестанет слишком осторожничать.

Лалия приподняла брови, осмотрела Лин с чересчур пристальным вниманием и хмыкнула.

— Я могла бы дать тебе рецепт от этого страшного недуга, но не стану, сама разберешься, что делать. Просто будь готова к тому, что осторожничать он перестанет очень нескоро. И тут все больше зависит от тебя, чем от него. С владыкой… вообще все зависит от тебя. Ты уже испытывала это на собственной шкуре. Он слишком хорошо чует нас, для некоторых это огромная проблема. Представь, даже не притворишься, что тебе хорошо и ты счастливейшая из анх на его члене. А ведь такая беспроигрышная тактика. Не сможешь сказать, что раскаиваешься, или убедить, что ты одуванчик, а не кактус в глубине души. Незадача.

— Мне нравится, что с ним не нужно притворяться, — Лин потянулась до хруста в спине и села неподалеку от Лалии, так, чтобы можно было смотреть в лицо, не поворачиваясь. — Я и не сумела бы, наверное. Да и зачем? Хотя, чего уж, иногда бесит, что нельзя просто промолчать в ответ, когда спрашивает о слишком личном. Или раньше бесило? Наверное, сейчас мне было бы легко рассказать ему что угодно. После… В общем, ладно. Мне очень повезло, что он все-таки взял меня. Если это ты поспособствовала, я твоя должница.

— Я бы с удовольствием записала это на твой счет, но будь на моем месте Ладуш, он сделал бы то же самое. Ты лучше Хессе своей спасибо скажи, это она тебя нашла, а я просто случайно оказалась поблизости. Кстати, меня гложет любопытство, аж спать не могу — что ты забыла в то утро под кустом? Места получше не нашла?

— Хесса? — Лин кивнула. За именем потянулась цепочка воспоминаний, смутных, неверных, то ли явь, то ли бред. — Кажется, она тоже меня спрашивала, что я там делаю. Не помню точно. Стало жарко, вышла на воздух. А как там оказалась? Вроде бы я искала… запах? — попытки вспомнить не дали ничего, кроме тянущей боли в животе и резкого всплеска отчаянной, почти смертельной тоски. — Нет, не помню. Наверное, я не в себе была, но почему? Если течка тогда только началась, рано было съезжать с катушек. Хотя мне кажется, я еще раньше съехала. Вообще не могу вспомнить, что со мной было все те дни. Даже сколько дней. Вот бездна. Течка оказалась не такой страшной, как… Как это вообще называется?

— Если я правильно понимаю, в следующий раз такого не случится. Обычно все происходит иначе.

— Надеюсь, — Лин вспомнила профессора и кивнула: — Да, наверняка не так ужасно. А как? Чего мне ждать в следующий раз?

— Не жди ничего страшного. Беспокойство, иногда истерики на ровном месте или слезливость, недовольство собой, недовольство всеми, обычные дела кажутся незначительными и ненужными. Ты постоянно ищешь запах своего кродаха. Или любого кродаха, если не выбрала своего. А потом желание становится все сильнее и невыносимее, и в какой-то момент становится важнее всего прочего. Обычно в это время ты уже с кродахом. Ну а дальше — у кого как. Некоторым нужна всего пара дней близости, некоторым — больше, здесь нет нормы. Но ты у нас, мягко говоря, необычный случай, умудрилась всех перепугать, Ладуш до сих пор под подушкой успокоительное прячет. — Лалия фыркнула. — Не вздумай никому сказать, это секрет даже от владыки. Но я рада, что сейчас ты выглядишь хоть и слегка помятой, но вполне живой.

Лин подавила смешок: «слегка помята» — отличный синоним для «всячески оттрахана». Хотя нет, как раз до «всячески» ей еще долго. Она понимала и чувствовала, насколько владыка осторожен с ней, а Лалия это, можно сказать, подтвердила. Наверное, владыка прав — он должен знать, как обращаться с анхами, а Лин вряд ли сейчас адекватна в своих желаниях.

— А еще я вспомнила, что хотела тогда найти тебя и спросить, что с владыкой, кто его ранил. Но… убей не знаю, почему не спросила, то ли не нашла, то ли оно забылось? И у владыки тоже. А у него ведь и не зажило еще толком.

— Заживет, — Лалия с деланным пренебрежением махнула рукой. — Владыка и в тот момент, и после больше страдал от идиотизма ситуации и от злости, чем от ранения. Это была случайность, нелепая и потому непредсказуемая. — Она посмотрела на Лин и добавила совсем другим тоном: — Да, это покушение, и нет, я не верю, что последнее, скорее, наоборот. Но о подробностях лучше спроси у Асира, только выбери подходящий момент. Это старая история, и о ней знают многие, родственными трениями у нас мало кого удивишь. Он расскажет, если сочтет нужным. Да, кстати, я же забыла о самом главном. — Лалия мгновенно преобразилась, на губах появилась привычная усмешка. — Если ты не поторопишься с течкой, то даже не попрощаешься с нашей дорогой Наримой. За ней вчера прислали целый караван с дарами и слугами. Ты бы видела, как она рыдала от горя, так не хотела расставаться с дорогими подругами и с обожаемым владыкой. Правда, уже составила бесконечный список всего, что желает получить в приданое. Владыка, я думаю, будет очень щедр.

— Слава бездне. Глаза б мои ее не видели. Прощаться еще с этой… — Лин, не договорив, с трудом удержалась от презрительного плевка.

— Как ты можешь? — воскликнула Лалия, изображая лицом вселенскую скорбь и осуждение. — Она, в конце концов, твоя э-м-м-м… сестра по сералю, да. Мы вчера так убивались, что Ладушу пришлось истощить все запасы успокаивающих бальзамов. А Гания до сих пор не в себе. Вообрази, достопочтенный Аби Исмаил, которому в будущем году стукнет сто, сначала собирался заключить законный союз с ней. Но так удачно вышло, что в последнюю ночь праздника именно Нарима грела его древние кости. И… вот результат.

Лин потребовалось не меньше минуты, чтобы осознать и представить все это. После чего ее попросту согнуло пополам от хохота.

— Бездна и великие предки. Гания и Нарима, выдирающие друг другу волосы из-за столетней развалины, — Она помотала головой. — Нет. Лучше слышать это от тебя, чем оказаться поблизости от такого эпичного скандала. Бедный Ладуш. И ты еще говоришь, что он из-за меня хлебает успокоительные. Хотя жаль, что почтенный… как его? не увезет их обеих. Вот это было бы счастье.

— Аби Исмаил, — со значением повторила Лалия. — Из древнего и почитаемого рода Ильсинидов, которые доводятся нашему обожаемому владыке четвероюродными племянниками, если считать со стороны двоюродного дяди троюродного брата его отца. Он не развалина, как ты могла такое сказать. Бедняга только два месяца назад похоронил жену, которой, если мне не изменяет память, не было еще и двадцати. Он бы взял и обеих. — Лалия с сожалением вздохнула. — Но владыка запретил иметь больше одной законной жены. Ни младших, ни старших больше нет у Аби Исмаила, а в в наложницы владыка своих анх не отдает, только в жены.

— Значит, будем надеяться, что и для Гании найдется свой Аби Исмаил. Желательно поскорее. Хорошо бы вот прямо в ближайшем посольстве. Лалия, слушай… а как там Хесса? — Лин очень надеялась, что Хесса хотя бы в скандалы больше не лезла — о том, чтобы вовсе не дурила, вряд ли можно было мечтать. Слова владыки о том, что ему не нравится эта дружба, Лин запомнила слишком хорошо. Так же хорошо, как и поняла недосказанное тогда: в другой раз ей лучше не лезть со своим дурным заступничеством.

— О-о-о, — протянула Лалия. — Хесса прекрасно. Правда, заимела необычную привычку ночевать не в серале, но, возможно, ей нужна особенная и старательная подготовка к течке в чужих покоях. Думаю, инцидент с твоим кустом ее крайне сильно впечатлил. Она после этого развила бурную и на удивление плодотворную деятельность. Не знаю, насколько хватит ее мозгов и терпения Сардара, но пока, на мой взгляд, все выглядит неплохо.

— Да ну? Ночует у Сардара? — Лин рассмеялась. — Слава предкам. И это, наверное, еще один повод для уныния среди, как ты сказала? Сестер по сералю? Надеюсь, ее никто не решит по — сестрински прибить из-за угла, а то ведь ответит… адекватно.

— Ее прибьешь, пожалуй. Вряд ли кто-то рискнет. Кроме меня, разумеется, а мне не до того, сама понимаешь, у меня тут пышные проводы и вообще много разного. Да и на место в постели Сардара я не претендую, разве что тебе в голову взбредет, но тебе, по-моему, тоже незачем.

— Хочешь сказать, среди нашего курятника нет ни одной хорошо замаскированной стервятницы?

— Сейчас нет, — усмехнулась Лалия. — Любая маскировка — ложь. А я очень хорошо в ней разбираюсь. У меня, конечно, нет дара владыки. Зато есть глаза и уши. И их гораздо больше, чем тебе могло бы показаться. Благосклонность митхуны хотят заслужить многие. Это не только почетно, — она фыркнула, — но и выгодно. А еще это гарантия безопасности. От казарм, например.

— На самом деле, или им так кажется?

Лалия не смотрела на нее. Щурилась на солнце и улыбалась недоброй, холодной улыбкой. Правда, Лин казалось, что эта улыбка относится не к ней и не к ее вопросу. Скорее, к кому-то из этих «глаз и ушей», ищущих ее милостей. Может, Лин и забыла что-то из последних дней перед течкой, но отлично помнила их с Лалией ночной разговор. Та могла быть сто раз коварной и триста раз себе на уме, но была предана Асиру. Стопроцентно и несомненно.

— Ты не станешь покрывать кого-то вроде Махоны, — уверенно сказала Лин. — И я уже поняла, что владыка… взвешивает, прежде чем решать — хотя не сомневаюсь, что твое слово весомей многих других. Но если находятся те, кто готов платить информацией за собственную слепоту или наивные иллюзии — почему нет, в конце концов.

— Не всегда иллюзии, — Лалия обернулась, посмотрела на Лин насмешливо. — Кто, как ты думаешь, устроил такой выгодный брак одной невыносимой анхи? И почему, как тебе кажется, эта анха очень вовремя сменила другую?

Лин расхохоталась.

— Бездна и все великие предки. Я хочу пожать тебе руку, но у вас это не принято.

— На месте Гании я бы радовалась, что осталась не у дел. А Нариме не стоило меня раздражать. Она в последнее время стала слишком много себе позволять. О старом Аби ходят очень интересные слухи. Как и о его члене, на благо которого работают, по-моему, все аптекари предместья Им-Бахрана. Он в прямом и переносном смысле способен затрахать всех, до кого дотянется. А уж законной жене, думаю, внимания достанется с избытком. Но, как ты понимаешь, об этом знаю я. А Нариме только предстоит вкусить все прелести своего замужества.

— Но она провела с ним ночь? — Лин не знала, как отнестись к таким откровениям. Почему-то Нариму не было жаль, скорее уж тянуло сказать «за что боролась, на то и напоролась». Злорадство? Да, пополам с радостью, что самая неприятная лично для нее анха сераля исчезнет куда-то и вряд ли вернется. Это… пугало, пожалуй. Чувство, недостойное агента Линтариены.

— Провела, — кивнула Лалия. — Но, думаю, не осознала в полной мере, что ее ждет. Перспективы выгодного замужества затмили и без того ущербный разум. Так бывает. К тому же старый Аби не склонен ни к жестокости, ни к насилию, только к постельным излишествам. Кто знает, может, нашей ненасытной Нариме удастся утолить его жажду, и мы, чем бездна не шутит, получим счастливый и полноценный союз. А может, сведут друг друга в могилу. Это меня уже не касается.

— Ненасытных кродахов хватает и у нас, — медленно сказала Лин. — Это в их природе, а когда анхи доступны — почему не дать природе волю? Но у нас истории о их ненасытности почему-то звучат не так пугающе, как здесь.

— Но ведь и анхи по-своему ненасытны, — Лалия пожала плечами. — Мы предназначены для кродахов, и только кродахи могут нас удовлетворить. Значит, каждый получает то, чего хочет. Это не страшно. Но зависит от анхи. Предыдущая жена старого Аби была потрясающе красива, но слишком молода, неопытна и болезненна. Вот и результат.

Она была права — о ненасытности. Ведь и сама Лин в эти дни ничего не хотела так сильно, как близости с Асиром. Чтобы он брал ее снова и снова. Чувствовать его на себе и в себе, оказаться беспомощной в его объятиях и на его члене. Ей нравилось. Нет, «нравится» — не то слово. Необходимо. Да.

Останется ли это после течки? Можно было спросить у Лалии, но почему-то спрашивать именно об этом — не хотелось. Может быть, у Асира… вечером? Рассказать ему, что она чувствовала эти дни и о чем думает сейчас — это казалось правильным. Важным.

Лин потянулась, закинув руки за голову. Свежий воздух шел на пользу. Уже хотелось дать нагрузку и мышцам, и мозгам.

— Похоже, течка скоро закончится. Жаль.

— Так сильно не желаешь прощаться с Наримой? — рассмеялась Лалия, которая, конечно же, не могла не понимать, что дело совсем в другом. — Если хочешь совет — тяни до последнего и пользуйся моментом. С головой у тебя, по-моему, уже полный порядок, вот и примени ее по назначению. Даже если это будет всего несколько лишних часов — тяни. Конечно, мои здешние комнаты — не то место, в котором хочется задерживаться, зато отсюда есть прямой путь к владыке и от него. Какая-никакая, но привилегия.

Лалия поднялась, расправила мягкие складки на накидке, отломила розу от шпалеры и подала Лин.

— Лучше нюхай это, чем кровать. Тебе придется ждать еще долго. Я бы велела уставить все цветами, но владыку раздражают посторонние запахи в спальне, так что лучше не усугублять.

— Уже уходишь? — огорчилась Лин. — Тебе правда здесь не нравится? А как по мне, намного лучше, чем в серале. Спокойно. И двери. Слушай, я спрошу еще, можно? Ты говоришь, применить голову по назначению. Но я понятия не имею, как должна себя чувствовать и вести анха, у которой течка вот-вот закончится, но еще не. Да и если бы знала… ну не могу я. Мне проще прямо его попросить, чем как-то крутить и притворяться.

— Так и попроси прямо, — Лалия пожала плечами. — Ты — это ты, зачем быть похожей на других? Будь собой. Говори с ним. О том, что тебя волнует и пугает, о том, что не нравится и от чего хорошо. Владыка из тех, кто предпочитает знать правду, а не верить в приятную ложь. Только без истерик, иначе рискуешь повторить свой прошлый подвиг. Некоторые кродахи теряют волю от слез анх, но это не тот случай. Идем, проводишь меня, я бы осталась, но нельзя же бросать цыпочек на произвол судьбы, особенно в таком плачевном во всех смыслах состоянии. 17f4d5a

Лин думала, что Лалия уйдет через сад, но та, видимо, не собиралась прямо в сераль, или же короткий путь не устраивал ее по какой-то другой причине. Они поднялись все по той же лестнице, прошли по галерее мимо колонн из розового мрамора, и лишь на пороге первой из череды полупустых комнат Лалия остановилась. Сказала, усмехнувшись:

— Мне не нравятся эти комнаты по одной-единственной причине — я, если ты еще не поняла, люблю быть в центре событий и в центре внимания. Здесь ни того, ни другого не дождешься, а с владыкой я и так вижусь не слишком редко. Что ж, мне туда. Передам от тебя привет Хессе, она порадуется.

— Спасибо. И вообще… тоже спасибо.

Лалия кивнула и пошла дальше по галерее. А Лин отыскала подходящую для одинокой розы вазу, обошла еще раз комнаты и решительно распахнула окно в той, что рядом со спальней. Поставила розу там же, на низкий столик. Не в спальню — Лалия сказала, что владыка не любит посторонних запахов, но Лин и сама не хотела, чтобы запах Асира смешивался с другим. Сейчас старалась не нюхать лишь потому, что иначе не дотерпела бы до ночи.

Да. Лалия точно была права насчет ненасытности. В голове прояснилось, но желание никуда не делось. Только из острого, выматывающего и мучительного стало… радостным, наверное. Немного отойдя от запаха секса, посидев в саду под розами, Лин чувствовала, что уже может обойтись без кродаха, что не сойдет с ума без любого члена, но владыку она все еще хотела — потому что это был он, Асир, а Лин была его анхой. К тому же она помнила его слова в первый день: «Ты не представляешь, сколько граней у наслаждения», — и хотела узнавать новые и новые грани именно с ним. Испытав секс как лекарство от иссушающей, не похожей ни на что ей известное жажды, нужно попробовать и другой — без жажды, без течки, просто потому что хочешь быть именно с этим человеком.

«Попроси прямо», — сказала Лалия. «Будь собой». Она и раньше так говорила, и как раз этот совет Лин легко было исполнить. «Без истерик». Что ж, она и сама не любила истерики, свои — даже сильнее, чем чужие, и надеялась, что больше не сорвется так позорно. Сейчас же вроде и повода нет.

А еще Лалия сказала, что все-таки это было покушение и наверняка не последнее. «Семейные трения». И дала понять, что об этом если и стоит спрашивать, то у самого владыки, и быть готовой к тому, что тот может и не захотеть отвечать. Еще и удачный момент посоветовала выбрать. Какой может тут быть удачный момент? Лин покачала головой. Некоторые думают, что работа агента охранки дает бонусы при личном общении, но Лин знала, что все наоборот. В тот момент, когда ты начинаешь говорить с другом так, как говорила бы с подозреваемым, свидетелем, осведомителем, дружбе приходит конец. Именно поэтому она почти с самого начала старалась загнать поглубже агента Линтариену, выпуская ее только при конкретной необходимости. Старалась строить личные отношения, а не рабочие. Вроде бы даже получалось. Хотя, если подумать, все это время она была слишком озабочена предстоящей течкой. Слишком не уверена в будущем.

По-настоящему ее жизнь в новом мире начиналась, наверное, только сейчас.