Воля владыки. В твоих руках

ГЛАВА 23

Опасения оправдались — на старом месте спалось плохо. Снились кошмары, в которых история Лейлы переплеталась с ее собственной, злорадно скалился сынок Пузана, кивали чему-то таинственные Хранители. Снился водопад и падающее в разлом небо. Лин вскидывалась, садилась на постели, слушала царившую вокруг тишину. Ложилась, закрывала глаза, и все начиналось снова.

Промучившись так несколько часов, она встала, оделась и побрела к клибам. В бездну отвары, она попросит кофе, а потом… пора сходить к Исхири, вот что.

У клиб сидел Ладуш с огромной кружкой в руках.

— Вы вообще не спите? — судорожно зевнув, ляпнула Лин. Вдохнула бодрящий запах, помотала головой. — Ах да, посольство. Доброе утро тогда. Можно мне тоже кофе?

— Ты-то почему не спишь? — Ладуш кивнул дежурному клибе, разрешая кофе для Лин. — Садись. Позавтракаем вместе.

Лин придвинула стул для себя, приняла у клибы кружку.

— Спасибо. Снится всякое… гадостное. Ну его. Я в зверинец схожу, как раз успею до мастера Джанаха.

— Похоже, мастер тебя впечатлил, — задумчиво сказал Ладуш.

— Да. — От кофе прояснилось в голове, сонная муть отступила, зато отчетливо вспомнился вчерашний разговор с Ладушем. — Господин Ладуш, — осторожно начала Лин. — Надеюсь, вчера я не позволила себе ничего… излишне неподобающего? Я была в раздрае и плохо себя контролировала.

— Я так и понял. — Ладуш вздохнул. — Ты действовала правильно. Поверь, Лин, уж лучше ты каждый день будешь прибегать со своим раздраем и желанием всех поубивать ко мне, чем единственный раз дашь этому желанию волю. Нет-нет, — вскинул он руки, — я верю, что осознанно ты никогда такого не сделаешь. Но у каждого бывают плохие дни.

Дальше ели молча, но молчание не было тяжелым или напряженным. Ладуш управился со своим кофе, встал.

— Хорошего дня, Лин.

— Спасибо. И вам, господин Ладуш.

Посольства со всей Ишвасы — событие не рядовое, Ладушу долго предстоит сидеть на кофе и бодрящих отварах. И в серале наверняка начнется то же сумасшествие, что было в дни праздника. И, хотя Асир предупредил, что Лин имеет полное право отказать любому кродаху, все равно лучше не мелькать. Мало ли, кто как воспримет ее отказ. К тому же здесь, похоже, именно вокруг анх концентрируется напряжение в политике. Надо будет расспросить Джанаха о новых и новейших законах. Он, конечно, и сам расскажет… рано или поздно, но Лин грызло предчувствие, что эти знания могут понадобиться в любой момент.

Когда она дошла до зверинца, рассвет едва высветлил небо. Но анкары не спали, и Триан был уже на ногах. Даже не слишком удивился, увидев Лин раньше обычного времени. Поклонился, коротко улыбнувшись:

— Госпожа Линтариена. Вас долго не было. Он скучал.

— Я тоже. У меня теперь занятия после завтрака, буду или рано приходить, или к вечеру. — Быстро переоделась и пошла к вольеру.

Исхири выбежал навстречу, вскинулся на задние лапы, налег передними на густую сетку. Раньше он так доставал Лин до плеч, теперь же стал выше нее больше чем на голову.

— Ох, братец, ты и вымахал. Мелким больше не назовешь, только крупным.

Исхири фыркнул: «крупный» ему явно не понравилось. Лин вошла в вольер, чувствуя спиной внимательный взгляд Триана — тот, кажется, готовился ее вытаскивать, если что-то пойдет не так.

Но все было «так». Исхири, конечно, вовсю валял ее по земле, но не пытался выяснить, кто сильнее, он хотел играть. Его белый брат и три сестры не вмешивались, а потом пришел Адамас. Подошел, фыркнул на детеныша, обнюхал Лин, щекоча усами лицо. Лизнул, как будто снова одобрив. Отошел и улегся на бок в траву, раскинув лапы.

— Ну да, у тебя тоже впереди праздники, как и у владыки, — пробормотала Лин. Исхири прикусил зубами кожу куртки, потянул, требуя внимания. — Да, братец, я вся твоя еще полчаса. И ничего не поделаешь, я и дальше буду иногда вот так пропадать. Но пока это не началось снова, постараюсь бывать с тобой чаще.

Возвращаясь в сераль, Лин мысленно составляла расписание. Купальня после зверинца, еще один завтрак — от возни с анкаром аппетит разыгрался тоже как у анкара. Или лучше перенести зверинец на вечер? Тогда можно будет задерживаться в купальне подольше. Бальзамы мастера Эниара требовали времени, зато волосы от них становились пышными и блестящими. А еще в памяти почему-то застряли слова Фаризы: «красивая, только неухоженная». Никогда не заморачивалась собственной внешностью, но для Асира хотелось стать настолько красивой, насколько она может. Ради этого не жаль потратить лишние полчаса или час.

Да, лучше вечером. С утра уже есть два часа занятий с Джанахом, а ведь еще надо снова начинать тренироваться. Только… не слишком поздно. Потому что Лин надеялась, что хотя бы часть вечеров или ночей будет проводить с Асиром.

Счастливая до неприличия Хесса примчалась чуть ли не в последний момент. А Лин, настраиваясь на занятие, вспоминала вчерашнее чтение, рассказы Лалии и Асира, сопоставляла и мрачнела все больше. Наверное, разительно контрастируя с Хессой, словно светившейся изнутри. Но, усевшись за стол, привычно сосредоточилась на занятии — поймав себя, кстати, на том, что снова учиться ей нравится. Даже больше, чем в школе, хотя она и тогда ценила выпавший шанс. Это богатенькие детки считают школу подходящим местом для раздолбайства и глупых розыгрышей, у трущобных отношение другое. Тогда Лин чувствовала себя, пожалуй, как Хесса сейчас — ни с того ни с сего получившей бесценный подарок. А теперь с удовольствием вспомнила, как это — сидеть на интересной лекции.

Наверное, Джанах не слишком надеялся, что две «девственно невежественные» ученицы самостоятельно найдут в огромной библиотеке нужные книги, успеют прочесть, да еще и поймут. Поэтому предупредил, что ждет молчания и внимания, и начал рассказывать сам. Намного подробней и интереснее, чем было в найденной Хессой книжке.

Два часа пролетели как один миг.

— Мастер Джанах, — сказала Лин после занятия, — можно задать вопрос? Большой и сложный. Хесса, я задержусь, потом найду тебя в библиотеке.

Та посмотрела с сомнением, но отрывисто кивнула и ушла.

— Спрашивайте, — сказал Джанах и сел на место Хессы. — Разберемся, как сможем, с большим и сложным.

— Я не понимаю, — почти в отчаянии призналась Лин. — Не могу состыковать. Мы вчера с Хессой читали книгу о клановых судах, это же Старые законы, так? По ним получается, что анхам нельзя ничего, они фактически узницы, но при этом им можно все, если оно не направлено во вред себе или другой анхе. За убийство кродаха — «постарайся больше так не делать, можно же было решить проблему словами», зато за попытку самоубийства — плети и карцер, а за попытку, даже неудачную, убийства другой анхи — к кродахам без права отказа. Хотя у них, кажется, и так особо не было права отказывать. Максимальная безнаказанность и максимальное бесправие одновременно. И сейчас, по Новейшим… владыка говорит, что я могу отказать любому кродаху, даже ему. Могу, наверное, даже убить кродаха, если это будет чем-то вроде вынужденной самообороны. Но попытка убить себя — по-прежнему преступление, хотя жизнь анхи в трущобах стоит меньше куска хлеба. Где логика? Как вообще можно во всем этом жить и не свихнуться?

Мастер Джанах помолчал, разглядывая Лин с нескрываемым удивлением.

— Вы задаете очень верные и очень сложные вопросы. Анхи о таком обычно не спрашивают. Но вы ведь сами знаете главный ответ. Смотрите, у нас есть множество кродахов и клиб и всего несколько анх. И закон соответствует ситуации. Любой вред, причиненный анхе, карается жестоко и кроваво. Все остальное — можно пережить. Анха — святыня и ценность. Надежда на продолжение рода. Кродах, забывший об этом, — преступник и враг. Но со временем ситуация изменилась. Кродахи, лишенные угрозы вымирания, почуяли вседозволенность, и поправки к законам отразили это. Читайте дальше — и увидите, что произошло.

Ответственность кродахов постепенно стала формальностью. Сейчас им позволено казнить и миловать, выставить беременную анху на улицу за гипотетическую измену или сдать здоровую анху в лечебницу, иметь десяток жен и еще сотню наложниц в серале, ставить метки, снимать метки, и все это без согласия анх. Кродахи полагают, что восстановили справедливость за тот период кровавых казней и жестокой расплаты за любое не преступление даже, а ошибку в отношении анхи. И сейчас в Ишвасе это считается нормальным. Везде, кроме Имхары. Владыка Асир решил восстановить справедливость по-своему. Он вернулся к тем, Старым законам послевоенного периода, переписал их, как считал нужным, и выставил из Имхары такое количество знати, отказавшейся подчиниться, что Ишвасу лихорадило несколько лет. До сих пор лихорадит.

Анхи Имхары теперь имеют почти те же права, что после Краха, и любое разбирательство в суде так или иначе решается в их пользу. Владыка запретил многобрачие, упразднил серали, эта привилегия разрешена лишь единицам. Но вы должны понять, что у подобного многовекового дисбаланса нет однозначного решения. Мы так боялись вымереть, что сейчас анхи составляют больше половины населения. Это много, очень много. До Краха соотношение было иным. Из десяти новорожденных — два кродаха, три или четыре анхи. К тридцати годам — возраст, наилучший для рождения нового поколения — доживало не больше половины кродахов и анх. Теперь же кродахи и клибы гибнут по-прежнему — пусть не в войнах, но на опасных работах, в рискованных развлечениях, по собственной неосторожности, но мы почти исключили смертность среди анх Имхары. И что с ними, с вами, — исправился Джанах, — делать?

Владыка разрешил браки между клибами и анхами, которые были запрещены несколько веков, но это лишь отчасти спасло положение. Потому что анхе в течку все равно нужен кродах, который привык получать все и немного больше. Сераль владыки сидит на средствах от зачатия, но знать других лепестков, да и наша отчасти, считает это абсурдом. Отсюда переполненные трущобы по всей Ишвасе и огромный процент смертности и безумия среди анх, немыслимый еще сто, даже полсотни лет назад. У этой проблемы, казалось бы, есть решение. Дать анхам волю, выпустить их в мир, позволить самим строить собственную судьбу. Но… — Джанах вздохнул. — Представьте на минуту, что владыка завтра распустит сераль и отправит своих анх самих обеспечивать свою жизнь. Как думаете, куда они пойдут? Может быть, не все, но большинство? Правильно, в первый попавшийся притон или в сераль к другому кродаху, на все согласятся.

Что они умеют? Только дарить наслаждение в постели и рожать. Кто из кродахов, к примеру, сейчас способен допустить хотя бы мысль о вооруженной анхе? Об анхе, способной, как это было у предков, до Краха, служить в городской страже, сопровождать торговые караваны или воевать наравне с кродахом и клибой?

Никто. А течки? Вы представляете, что будет твориться, например, в казармах, если там появится анха на грани течки? Конечно, есть и другая полезная работа. В сельском хозяйстве или торговле… Анхи могут шить, готовить, изобретать, в конце концов, но это снова повлечет за собой ограничения и дисбаланс. Да и наши кродахи, опять же, в большинстве, даже думать об этом не хотят. Предназначение анх было определено после Краха, и за прошедшие столетия мало что изменилось.

Лин хмыкнула:

— А кто из кродахов примет на службу анху, прекрасно владеющую оружием? Никто, даже наш владыка не рискнет. Но… мастер Джанах, представьте себе мир после Краха, поменяв местами кродахов и анх. Путь к вымиранию — против пути к безумию. То, что вы рассказываете, это и есть путь к безумию. Когда кродахов станет ощутимо не хватать на всех анх… — она замотала головой, отчего-то представив, как Нарима и Гания душат подушками «сестер по сералю». — Новый кровавый хаос, вот что будет ждать этот мир. После Краха у анх хотя бы была ответственность. Нынешние будут вцепляться друг другу в глотки под девизом «каждый сам за себя».

— Возможно, поэтому мы сейчас с вами и разговариваем, Лин. — Джанах улыбнулся, и морщины разбежались по всему его лицу, от уголков светлых умных глаз до подбородка. — Чтобы ваши дети и дети ваших детей знали, что не стоит сводить свою жизнь к желанию родить как можно больше наследников и осчастливить как можно больше кродахов. Но тс-с-с, — Джанах прижал палец к губам, — я говорю вам крамольные вещи, о которых лучше молчать. Впрочем, Асир знает, что я могу это сделать, так что, думаю, показательное четвертование на площади нам с вами пока не грозит.

Лин шутку не приняла.

— Крамольные вещи я начну говорить сейчас, и, кстати, легко повторю все это владыке. Что такое один кродах на сотню анх? Это уже не правитель и даже не любовник. Это член и запах. То, что прилагается к члену и запаху, перестает иметь значение. Кродаха не запрешь в серале, как анху, в его природе — быть лидером. Но его власть легко сделать номинальной. Оградить от любого риска. Уже не он будет защищать своих анх, а анхи — его. И, кстати, никаких «своих» не останется. Впрочем, как и у вас… то есть, как в варианте с анхами. А анхи… — она пожала плечами, — анхи продолжат рожать, даже если получат свободу. И даже не только от клиб, ведь их, способных на оплодотворение, единицы. Но здоровый кродах вполне способен за год осеменить две-три сотни анх.

Джанах вздохнул.

— Что вы предлагаете, Лин? И вы, и я можем разводить демагогию на пустом месте, пугать и надеяться, но это не имеет смысла, пока у нас нет рецепта от этой, опять же гипотетической, болезни. Вы считаете, то, что происходит в Ишвасе — норма? Я — нет. Хотя именно повсеместное отношение к анхам как к расходному материалу спасает нас от тех мрачных картин будущего, которые вы сейчас рисуете. Беременная анха в снегах Азрая и Шитанара или в песках Имхары или безумная анха в лечебнице редко проживет больше года — это однозначная смертность и жестокий, но необходимый естественный отбор. Все это понимают. Даже владыка Асир, но ему не нравятся такие методы отбора. Однако ничего лучшего он пока не изобрел. Решил часть проблем по-своему, при этом ущемив права и интересы кродахов, которые привыкли править и распоряжаться. Получил в ответ волну недовольства и локальных восстаний, потом период шаткого мира, который еще длится сейчас. Но долго ли он продлится? У владыки нет наследников, он сам, вдохновившись своей политикой, подает пример населению, это, конечно, похвально, но уже настало время дальнейших перемен. И рано или поздно он совершит ошибку, которую сложно будет исправить, а это грозит Имхаре либо запрещенной войной, либо новым восстанием, которое нужно будет подавлять быстро и кроваво, иначе место Асира займет владыка консервативных взглядов, и все вернется на круги своя.

— А еще у него есть казармы, которых так боится весь сераль, это тоже отбор, — пробормотала Лин. — Вот бездна. Я не знала, что все настолько плохо. Мирные пути надежные, но долгие, это вы правильно говорили. Но ничего не делать тоже ведь нельзя. Похоже, у нас уже совсем нет времени.

— Времени на решение глобальных общемировых проблем или на разговор? На первое, я думаю, время еще есть. История любит преподносить самые разнообразные сюрпризы. А на второе… — Джанах поднялся. — Сегодня мы и правда закончим на этом. Но я с удовольствием поговорю с вами завтра или послезавтра. Самое страшное, что может грозить этому миру — поспешные, необдуманные решения, принятые от безысходности, и, разумеется, эмоции, которые слишком часто мешают нам воспринимать вещи объективно.

Лин торопливо встала:

— Спасибо, мастер Джанах. Я ценю, что вы тратите ради меня свое время. Скажите, а эти законы — Старые, то, во что они превратились, и то, что написал на их основе владыка — я могу их прочитать? Именно сами законы, а не только историю их зарождения и примеры применения?

— Я принесу завтра, — кивнул Джанах.

И Лин ушла. Было о чем подумать. Предостерегая от поспешных решений, мастер Джанах не знал всего. Не знал, ради чего собираются в Им-Роке все семеро владык. Он даже не заметил, что Лин проговорилась о своем мире, приняв историю Краха второго мира за прогнозы мрачного будущего.

Наверное, обо всем этом стоило поговорить с Асиром.