Воля владыки. В твоих руках

ГЛАВА 26

Обратно возвращались тем же путем, но гораздо медленней. Лин устала, но это была хорошая усталость, мирная и расслабленная. Асир рядом вызывал сейчас не жажду близости, а довольство и умиротворение.

Со стены, с того самого места, где их сумасшедшая ночь ознаменовалась внезапным адреналиновым сексом, угадывался скорый рассвет. Но в саду еще властвовала темнота, звенели цикады и дурманяще пахли ночные цветы.

— Отпереть тебе? — спросил Асир, остановившись перед калиткой. — Непохоже, что ты готова сейчас штурмовать стены.

— Не готова, — согласилась Лин. Внизу живота ныло и тянуло. Не боль, всего лишь дискомфорт, но напоминающий об очень приятных и волнующих минутах. Лин даже сама себе не могла пока сказать, что именно чувствует, вспоминая, как Асир брал ее в саду Шукри. Не знала, окажется ли готова повторить. Это надо было обдумать.

Ключ бесшумно повернулся в замке, Лин привстала на цыпочки, положив руки Асиру на плечи, и коснулась его губ поцелуем. Без намека на желание, скорее с благодарностью.

— Спасибо. Мне вс е понравилось.

— Даже фонтаны? — усмехнулся тот.

— Если чисто эстетически, то да, а насчет остального… рано судить. — Лин и не надеялась, что Асир не заметит ее почти панического смущения. И не скажешь ничего, сама ляпнула насчет стриптиза. Кто ж знал, что владыка потащит осматривать городские фонтаны, рассуждая, какой из них окажется для этого удобнее.

— Да, в следующий раз, может быть, — поддел Асир. Провел пальцами под халасаном, задержал ладонь на шее сзади. — Мне тоже вс е понравилось. Даже твое смущение.

Сераль спал. И Лин рухнула бы и заснула, но она знала, насколько вызывающе и возбуждающе пахнет владыкой и сексом — и что за буря в стакане поднимется, когда утром это учуют. Так что сначала купальня.

Долго нежиться в расслабляюще теплой воде не стала, а то тут бы и уснула. Быстро обмылась, вздрогнув, когда пришлось провести рукой между ног. Самым смущающим впечатлением оказалась не дверь, которая в любой миг могла открыться, впустив девочку-анху или Шукри. Хуже было то, что сама Лин, даже зажав себе рот, с трудом сдерживала крики. Член в предложенной Асиром позе проникал как будто намного глубже, чувствовался так остро, что темнело в глазах, и под конец Лин даже не была уверена, что заметит, если в проклятую дверь и правда кто-то войдет. Асир брал ее, уложив на себя спиной, Лин всхлипывала и зажимала зубами манжет рубашки, а вокруг стояла такая тишина, что, казалось, даже слишком шумное дыхание слышно на всю улицу.

И все же, несмотря на почти паническую уверенность, что старый Шукри и его внучка слышат и знают, что здесь сейчас происходит, ей нравилось. Как там спрашивал Асир? «Стыд? Страх? Возбуждение? Отвращение?» Сейчас, вспомнив все настолько отчетливо, что заныло и погорячело в промежности, Лин поняла, что не отказалась бы повторить. Значит, не стыд: ситуации, которые заставляли стыдиться, она от всей души ненавидела. И уж точно не отвращение: было даже жаль, что все закончилось быстро. Страх, что могут войти, увидеть? Следовало быть с собой честной, вряд ли внезапно открывшаяся дверь нанесла бы ей душевную травму. Неловко было бы, и только. Но что тогда? Она не знала.

Спасибо, что хоть безумную идею с медом Асир не стал воплощать. Хотя Лин подозревала, что эта идея еще всплывет. Асир, судя по всему, любил разнообразный секс и не пренебрегал постельными играми и экспериментами. С другой стороны, до сих пор он не делал ничего, что вызвало бы отвращение или отторжение. Лин не сомневалась: если что-то не понравится, достаточно будет сказать об этом, чтобы прекратить. А раз так, почему бы не попробовать.

А еще — кажется, эта мысль зародилась почти в самом начале ночи, но осознала ее Лин только сейчас — сегодня Асир был другим. Непривычным. Не то чтобы новым, на самом деле Лин уже видела такого владыку, но тогда… тогда Асир вел себя так не с ней. С Лалией.

Наверное, это должно что-то значить, но после такой ночи Лин не была готова к логическому анализу. Хорошо, что вообще не утратила способность думать. Да и ну его в бездну, этот анализ. Такой Асир ей нравился, это главное. Не то чтобы не нравился другой, привычный, но эта ночь как будто убрала невидимую, но ощутимую преграду между ними. Дистанцию, которую, если уж честно, держала прежде всего сама Лин с ее вбитым на подкорку уважением к иерархии. «Владыка и его анха». Этой ночью такого не было. Были — анха и ее кродах, кродах и его анха, два человека, которые получают удовольствие от общения и секса. Совершенно новое ощущение.

Лин вылезла из воды, небрежно вытерлась, накинула халат и, едва выйдя из купальни, столкнулась с Ладушем.

Тот окинул внимательным взглядом, принюхался и вдруг усмехнулся.

— Вернулась? Хорошо, что запах смыла: еще один день всеобщей истерики я бы не пережил. Как погуляли?

— Отлично, — Лин зевнула.

— Осмотр нужен?

Лин пожала плечами:

— Мне кажется, все нормально.

— Я поверю. На этот раз. Но дам тебе мазь, думаю, ты знаешь, что с ней делать. Не пренебрегай предосторожностями, особенно если надеешься на скорое продолжение. О предки, что я говорю, — Ладуш вздохнул. — Звучит так, будто одобряю ночные прогулки неизвестно где. Все, ступай. Мазь тебе занесут.

— Спасибо, — Лин снова зевнула. — Простите. Пойду посплю. Скажите там кому-нибудь, пусть меня разбудят, когда пора будет к мастеру Джанаху.

— Общение с владыкой не всегда идет на пользу, — прищурился Ладуш, оглядывая Лин словно незнакомку. — Я скажу, но исключительно потому, что иначе ты заснешь на полпути к комнате клиб. И кстати, к Джанаху сегодня идешь одна. У Хессы началась течка. Спокойной ночи, Лин. От нее осталось меньше часа. — Он махнул рукой и ушел.

Проснулась Лин от аромата кофе и голоса клибы:

— Пора вставать, госпожа Линтариена.

— Да, слышу, — пробормотала он. — Сейчас.

— Завтрак я взял на себя смелость подать сюда. Господин Ладуш сказал, что у вас будет мало времени.

Вот теперь Лин проснулась окончательно. Села в кровати, переспросила:

— Мало времени? А сколько сейчас?

— Половина десятого.

— Так. Хорошо. Спасибо, что разбудили. И за завтрак.

Клиба, поклонившись, вышел. Взгляд упал на баночку с мазью — поднос с завтраком клиба поставил к ней вплотную, не мог не увидеть. Значит, понял, отчего анха так заспалась, трудно не понять с такой подсказкой. От смущения захотелось то ли ругаться, то ли исчезнуть куда-нибудь, и как-то отстраненно Лин подумала: а если бы эту мазь заметил не слуга, а кто-то из анх? Не истеричных «цыпочек», а нормальных? Та же Сальма, Тасфия или Кифая? Асир, да и Ладуш, и Лалия, наверняка сказали бы, что здесь нечего стыдиться. Но это был не стыд, что-то иное. Возможно, то же самое желание оградить личное пространство, которое заставляет беситься от отсутствия дверей?

Лин схватила баночку и почти с головой накрылась одеялом. Любая из анх могла сейчас бесцеремонно к ней заглянуть, мог прийти по какому-нибудь делу клиба или евнух — и застать ее с пальцами между ног. И это даже не секс, когда наслаждение затмевает разум. Полное отсутствие приватности, к которому вроде как уже начала слегка привыкать, заиграло новыми яркими красками. Лин выругалась свистящим шепотом, прогнулась, стараясь впихнуть мазь поглубже. На мгновение представилось, что это могли быть пальцы Асира, и тут же перехватило дыхание, жар разлился по телу и сконцентрировался в промежности. Лин до острой боли прикусила губу, прогоняя возбуждающую фантазию. У нее нет на это времени. Не сейчас. Может быть, позже…

Бутерброды она сжевала в постели — с мазью надо было немного полежать. Потом почти на бегу, лихорадочно собираясь, выхлебала кофе, и примчалась к Джанаху ровно в десять, минута в минуту.

— Простите, мастер, я сегодня одна.

— Да, Ладуш меня предупредил, — неторопливо произнес Джанах. — Садитесь, Лин. Вот что мы сделаем: в те дни, когда одна из вас не может посещать занятия, я буду отвечать на вопросы, которые удобней задать без лишних ушей, даже если это уши друга. У любого человека есть какие-то мысли, тревоги и сомнения, которые хочется обсудить, но страшно выносить на публику. Примером тому наш с вами прошлый разговор.

Лин кивнула: здравая идея.

— Итак, о чем вы хотели бы поговорить сегодня?

О чем? Ее многое тревожило. Как выбрать самое срочное? И о чем можно спросить, не вызвав у Джанаха подозрений о другом мире?

— В Имхару съезжаются посольства, — медленно подбирая слова, начала она. — Так получается, что я не только анха повелителя, но и анха, которая чаще прочих, кроме Лалии, конечно, оказывается рядом с владыкой на публике. До сих пор с этим не было особых проблем, но посольства… Я боюсь сделать что-то не так и подвести владыку. Не знаю, как вести себя с гостями из других лепестков. То есть, поймите меня правильно, я имею представление о вежливости и приемлемом поведении в обществе, но… — Она неловко пожала плечами. — Вы говорили, что не все владыки Ишвасы приняли новейшие законы Имхары, законы Асира. Насколько я понимаю, любой из приверженцев старых традиций оскорбится, не получив желаемого от кого-либо из наших анх. Но, собственно, кто эта «кто-либо»? Лалия — митхуна владыки, у Хессы метка Сардара, а у меня всего лишь халасан, который можно снять в любой миг. Больше в серале нет никого, кто откажет кродаху, кем бы этот кродах ни был. Владыка сказал, чтобы я об этом не тревожилась. Сказал, что я могу отказать любому. Но можно отказать так, что кродах не почувствует себя оскорбленным, а можно — кулаком в нос и коленом по яйцам, и я, признаться, мастер больше во втором, чем в первом.

Джанах отчетливо фыркнул, как будто сдерживая смех. Прошелся перед Лин, заложив руки за спину.

— Значит, вас волнует этикет. Как по мне, нет более бесполезной области знаний, и в этом мнении мы с владыкой полностью сходимся. Но я понимаю причины вашей тревоги и уважаю их. И в самом деле, нашему владыке было бы крайне нежелательно ссориться с некоторыми из гостей, а отказ анхи в духе «коленом по яйцам» — не то, что легко забыть. Но, Лин, позвольте мне быть с вами откровенным: по меньшей мере половина из ожидаемых гостей не примут даже самого изысканного отказа. Расставьте приоритеты. Если желаете всеми силами предотвратить обиды, вам придется принимать все приглашения и доставлять удовольствие любому, кто этого захочет. Если для вас важнее ваш халасан и то, что он означает, отказывайте как можно однозначнее и доходчивее. Вплоть до «коленом по яйцам», да-да, — на этот раз Джанах рассмеялся. — По крайней мере, Асира это развлечет.

Какое-то время в отведенной для занятий комнате царила тишина: видимо, Джанах давал время обдумать услышанное и «расставить приоритеты». Но Лин молчала по другой причине: что для нее важнее, она знала, а вот сформулировать вытекающий из этого вопрос оказалось сложно.

— Спасибо, мастер Джанах, вы мне очень помогли, — прозвучало почти как старое доброе «спасибо, вы очень помогли следствию», и Лин невольно вздохнула. — Я так и сделаю. Скажите, а вы сможете кратко охарактеризовать самых значимых из гостей? Ключевые вопросы, наверное, такие: отношение к нашему владыке и его законам, отношение к чужим анхам, вообще привычки… м-м-м, как бы сказать? Привычки поведения в гостях? Степень наглости в требованиях и получении желаемого?

— Я понял, что вас интересует, — кивнул Джанах. Сказал задумчиво: — А вы не так просты, госпожа Линтариена. Да, я могу рассказать, что из себя представляют владыки шести лепестков и некоторые из их советников. Полагаю, это может оказаться крайне важными для вас сведениями. Вы не торопитесь? Мой рассказ займет много времени. Пообедать мы сможем здесь, если вы не против.

— Я буду крайне благодарна, мастер Джанах. Нет, я не тороплюсь, нас ограничивает только ваше время. — Лин выложила на стол чистый блокнот, и Джанах вновь кивнул:

— Хорошо. Начнем с союзников…

«Урок» занял весь день. Лин исписала блокнот от корки до корки, и мастер раздобыл ей еще один, толстый, с белой тонкой бумагой. Джанах оказался кладезем бесценной информации. Кто из владык поддерживает политику Асира, потому что согласен с ней, кто — исключительно из необходимости, не желая портить отношения с могущественным соседом, кто находится в оппозиции, но колеблется, а кто только и ждет момента вцепиться в глотку. Кто из советников больше предан не владыкам, а их наследникам, и каких взглядов придерживаются наследники. Какие лепестки всецело зависят от расположения Асира, а какие склоняются к соперникам Имхары. И наконец, кто из всей этой толпы, которая вот-вот заполонит дворец, слишком жаден до удовольствий и любит разнообразие, а значит, предпочтет чужих анх своим.

— Потрясающе, — воскликнула Лин, когда мастер, в очередной раз откашлявшись и промочив горло, сообщил, что больше ничего важного не знает. — Бездна и великие предки, мастер Джанах, вы дадите фору любой разведке.

— Ну что вы, — мастер рассмеялся и тут же закашлял, схватил колокольчик, приказал заглянувшему на звонок клибе: — Теплого молока с медом. Стар я уже для таких долгих лекций. Что же касается разведки, поверьте, советник Фаиз знает намного больше. В том числе такого, что, как я понимаю, хотели бы знать и вы. Я рассказал общеизвестные факты… вернее, известные всем, кто давал себе хоть малейший труд интересоваться текущим положением дел в Ишвасе.

— Я, видимо, не там и не так интересовалась, — буркнула себе под нос Лин. Бережно сложила оба блокнота, подумав, что нужно сразу же запереть их в оружейке: хранить такие записи в доступной для любого комнате без дверей казалось крайне глупым. — Спасибо, мастер. Теперь я намного лучше понимаю, чего ждать и кого опасаться.

— Искренне надеюсь, что это пойдет вам на пользу. И давайте-ка завтра устроим отдых. Вам и без меня есть о чем подумать, а я…

— Конечно, мастер Джанах, отдыхайте, — быстро согласилась Лин. — Сегодня я и так злоупотребила вашим расположением.

— Не злоупотребили, я люблю въедливых учеников, — проворчал мастер. — Но я и правда слишком стар. Идите уже, молодая госпожа, хватит расшаркиваться. Полагаю, в серале как раз время ужина.

С Джанахом Лин распрощалась, но спускаться в общий зал не торопилась. Там сейчас шумно, в нос и по мозгам бьют слишком резкие запахи духов, вожделеющих анх и возбужденных кродахов. А ей нужно подумать. Побыть хоть немного в тишине и в одиночестве.

И она свернула в библиотеку.

Здесь было тихо, даже светильники не все горели. Лин перенесла кресло в дальний угол, поставила так, чтобы от входа прикрывала спинка, а перед глазами было окно. Максимум уединения, который можно получить в серале.

За окном плыла по темному бархатному небу белая луна, и в памяти сама собой возникла прошлая ночь. Асир, такой… близкий? Не владыка — кродах.

И этому кродаху Лин хотела принадлежать, давать то, что может дать и что он желает получить от анхи. Но владыка останется владыкой. И, чтобы стать ему по-настоящему нужной, мало быть просто анхой. «Просто анх» у него полный сераль, и каждая — красивее Лин, опытней, изощренней в любовных утехах. А многие ли способны помочь, поддержать? Только Лалия. Встречать с владыкой посольства, украшать собой праздники, и наверняка не просто украшать, но и замечать многое. Не зря же Асир посвящает ее в тайны, которые доверены лишь советникам.

Не говоря уж о том, что Лалия вместе с Ладушем, а может, и крепче, чем Ладуш, держит в руках сераль, со всеми цыпочками, избавляя владыку от необходимости вникать в заскоки каждой истерички.

И пусть Лин не претендует на место Лалии, но помочь она хочет. Хоть в чем-то.

А еще не дает покоя это покушение. Лалия говорила — не последнее. Никто не ждет, что анха может оказаться телохранителем, а ведь она — могла бы. Вот только Асир вряд ли разрешит. Но если просто быть рядом, за его плечом… кто знает, вдруг случится так, что она окажется в нужное время в нужном месте?

Потому что старший агент охранки Линтариена все равно не сможет стать такой, как анхи из сераля. Она должна чувствовать себя полезной. Ей нужна цель. Нужен человек, которому можно отдать свою верность, а не только тело.

Когда-то она боялась, что течка и близость с кродахом необратимо ее изменят. Сейчас понимала — анху меняют собственные желания и взгляды на жизнь. И она не перестанет быть собой, пока для нее важен сам Асир, важны его дела и цели, важна Имхара, Хесса, Сальма и Лалия, проблемы и загадки этого мира.

Лин надеялась, что Асир примет ее такой. Потому что настоящая близость — это гораздо больше, чем кричать от наслаждения в его руках. Это путь двоих, хоть через пустыню, хоть через горы. И Лин хотела по нему пройти.

Конец второй книги