Воля владыки. В твоих руках

ГЛАВА 20

Хесса уже который рассвет встречала так — без сна, лежа с закрытыми глазами, впитывая в себя запахи спальни Сардара и его самого. Тот вскакивал ни свет ни заря, и Хесса, не обнаружив его рядом в то, самое первое утро после ее бредовых откровений, больше так не лажала: просыпалась сама, будто по команде, и лежала, вслушиваясь в сонную тишину и спокойное, ровное дыхание рядом. За несколько дней это стало каким-то странным ритуалом. Сначала лежать и слушать, потом — снова лежать и слушать, только уже каменея, чтобы проснувшийся Сардар ничего не заподозрил.

Слушать, как он ходит, быстро, но почти бесшумно по комнате, открывает дверь в купальню, прикрывает ее, и плеск воды едва слышно, возвращается обратно, звякает ремнем, шуршит одеждой, опрокидывает в себя чашку кофе в комнате, где клиба уже накрыл завтрак, а потом, всего пару мгновений, стоит на пороге спальни, прежде чем уйти. И Хесса, не видя, чувствует его взгляд. Как раз из-за этого взгляда, который так ни разу и не отважилась перехватить, она и не спит по утрам. Из-за всего остального — тоже, но из-за взгляда — особенно. Что-то ведь он да значит, верно? От Сардара в эти секунды пахнет ожиданием, сожалением и какой-то непонятной растерянностью. Навязчивая идея открыть глаза, увидеть все самой и понять наконец, что это значит, не оставляет Хессу ни днем, ни ночью, но она не отваживается. Почему? Хрен знает. И ждет течки с остервенелым нетерпением, потому что в течку все гораздо проще. Пугает до нервной трясучки только одно: что после течки ничего больше не будет. И вроде нет для этого причин, а все равно страшно. И этот страх бесит.

Хесса осторожно, так, чтобы ненароком не разбудить раньше времени, сжала кулаки. Впилась ногтями, медленно вдохнула и выдохнула. То, что было — не причина даже, а так, мерзкое, дурацкое, ни в какие ворота не лезущее недоразумение: Сардар ее не трахал, ни разу с тех пор, как вытащил из карцера. Они засыпали вместе, на одной блядской кровати, кродах и анха, ночь за ночью, но ни разу… Кулаки сжались крепче. Не помогало, и Хесса еще с силой прикусила губу — накатило, чтоб его, совсем не кстати. Не хватало и правда разбудить.

У нее были объяснения — Сардар возвращался к себе вымотанным, уставшим, до анхи ли тут. Не жрал ни хрена, только глушил вино. Графинами. Ну, не совсем уж глушил, так, один или два приканчивал, с небольшой помощью Хессы, которая тупо молчала, сидя рядом, боясь даже пялиться ему в лицо. И не то чтобы Сардар ее игнорировал, но Хесса не чувствовала желания, только усталость и обреченность, от которой любые слова застревали в глотке. Хотелось взвыть, расколошматить пустеющие графины об башку Сардара или свою собственную. Что-то было не так, и это что-то вползало внутрь, распирало, давило на ребра, так что иногда тяжело было даже дышать. По-хорошему, стоило просто не приходить. Но ближе к ночи Хессу тянуло к Сардару невыносимо, она металась по своей комнате в серале и понимала, что не выдержит, не сможет остаться здесь, когда там… Может, она успокаивала себя, может, просто хотела заблуждаться, но отчего-то казалось, несмотря ни на какие доводы разума, что это нужно не только ей. Но что она могла дать Сардару, кроме собственного тела, которого тот не хотел?

Когда сама, без приглашения, явилась во вторую ночь, удивляясь, что клиба, которого выловила в серале, безропотно повел ее по знакомой лестнице, Сардар впустил внутрь без вопросов, даже не удивился, будто ждал. И только позже Хесса узнала от Ладуша, что ей, блядь, разрешено, в любое время. Хоть целыми днями тут торчи, хозяин не против. А если не против, значит, за? Или нет?

От всех этих мыслей, от всей мешанины эмоций, непривычных, то вымораживающих, то выжигающих изнутри, Хесса окончательно извелась. Но выплескивать их на Сардара боялась еще больше, чем конца всего. Не могла просто. Пока не могла, поэтому малодушно ждала течки.

Запах неуловимо изменился, и Хесса сжалась, напряглась, боясь выдать себя. Сардар не спал. А она, кажется, проебала момент.

От прикосновения к плечу она чуть не дернулась, но вроде все же сумела сдержаться. Только вот потом, когда к шее прижались губы, все полетело в бездну. Хессу тряхануло так, что чуть язык не прикусила.

— Эти прятки по утрам заебали только меня? — хрипло спросил Сардар, обдавая горячим дыханьем мокрую кожу. Хесса выдохнула, уже не скрываясь, ухватила Сардара за волосы всей пятерней, судорожно прижимая к себе. Тот извернулся и теперь лежал щекой на плече. — Так и думал, что нет. Зачем?

— Мешать… не хотела, — выдавила Хесса, с трудом сглатывая между словами. От желания, концентрированного, яростного, накрывшего сразу с головой, под веками стало белым-бело. И горячо. — Ты даже завтрак сожрать не успеваешь. Я тут еще… маячить… Нахрен.

— Ты совсем сдурела? — спросил Сардар. Наверное, должно было стать обидно. Ну, хоть немного. Но отчего-то не было, то ли от растерянного удивления в голосе, то ли от животной, глухой тоски, которая пробивалась под желанием: ясно же как день, что от возбуждения тут загибается только она. В гордом, ебись оно все конем, одиночестве.

Пальцы Сардара вдруг сжали грудь, через тонкую, почти невесомую простыню, в которую Хесса заматывалась, как в кокон.

— Не сдурела. Просто идиотка. Конченая. Пробитая на всю, блядь, башку. — От рычания, глухого и раздраженного, волосы встали дыбом, и Хесса, выругавшись, перехватила Сардара за запястья, наконец посмотрев на него. В глазах плескалась злость, колючая, ледяная. Но, как ни странно, именно она придала сил.

— Отпусти. Сейчас же, — процедила Хесса, почти не разжимая губ. — Я не за одолжениями сюда прихожу.

— Чего? — рявкнул Сардар. И Хесса за секунду до взрыва осознала, что не просто идиотка. Слепая ебланка. Вообще без башки. Еще и с носом какой-то пиздец, не чуяла ни хрена. А потом Сардар рухнул на нее сверху. Хессу окунуло уже не просто в злость, в ледяное бешенство, в ярость возбужденного до предела кродаха.

Зубы Сардара сжались на шее, и Хесса заорала. Не от боли, на нее сейчас было плевать, а от острого, сумасшедшего удовольствия. От запаха, которого ждала все эти долбаные ночи и который почему-то только сейчас учуяла. От того, что в руках Сардара оралось так же, как кончалось — запросто, сумасшедше, охрененно.

Простыня разлетелась вокруг ошметками. Сардар, оторвавшись от шеи, невидящим взглядом полоснул по лицу, и Хесса дернула его к себе, отчаянно впиваясь в губы. Член толкнулся внутрь, и она приняла его сразу весь, чувствуя жесткую хватку пальцев под задранными коленями. И пока рычащий, матерящийся без остановки Сардар втрахивал в кровать, ни на секунду не выпускала его волосы, цепляла зубами губы, щеки, подбородок, дурея от облегчения и радости.

После, когда Хесса лежала, пытаясь отдышаться и одновременно не выпустить Сардара из захвата всеми конечностями, пробило на ржач. Идиотский и неостановимый. Было уже такое. Когда-то, еще до метки. Так давно.

— Ты пиздец, — прохрипел в ухо Сардар, не делая попыток высвободиться. — Выбесила, блядь, слов нет. Опять какая-то хуйня в башке. И ржет еще.

— Ты опоздаешь, — сказала Хесса, наконец справившись с дурацким ржачем.

— Да уже. Двадцать раз.

— Иди.

— Может, объяснишь?

— Если б я могла, — Хесса вздохнула. — Ты не пах. Я была уверена…

— Что не хочу?

— Ну.

— Думаешь, я это долбаное вино из удовольствия лакаю? Вот лажа тоже. Не до того сейчас. Совсем. Не хочу трахать тебя пять минут на бегу, как… Неважно, блядь. Но дрочить по утрам в бассейне, урывками, как пацан, тоже достало. Похрен. Давно надо было сказать. Пусти. Пора. — Сардар дернулся, и Хесса выпустила его, все еще осознавая услышанное.

— И после этого я — идиотка? — медленно спросила, глядя, как голый Сардар вышвыривает из шкафа свежую рубашку и штаны.

— Не единственная. Это хотела услышать?

— Что хоть мы пьем-то, можешь сказать? — Хесса села, по привычке потянулась к халату и вдруг решила — а вот хрен. Если Сардару не нравится, пусть не пялится, а ей и так отлично, и в купальню она сегодня пойдет не одна, и кофе выпьет, и…

— Какое-то пойло для озабоченных кродахов. Притупляет возбуждение, не до конца, ну и запах немного отбивает. Для тебя — безопасно.

— И давно ты на нем?

— Догадайся.

Хесса, даже не стараясь сдержать улыбку, прошла мимо Сардара, толкнула ногой дверь в купальню и врубила воду на полную. Потянула носом, обходя выставку склянок с маслами и, выбрав самый нейтральный запах, плеснула в бассейн, а потом спрыгнула туда сама.

Сардар, застывший у входа, смотрел на нее с подозрением.

— Ну и что это значит?

— Только то, что идиот и идиотка, которые дрочат по утрам в одной купальне, наконец встретились. И если ты не хочешь попасть туда, куда собирался, только к обеду, лучше поторопись.

— Наглеешь, — ухмыльнулся Сардар.

— Тебе это нравится, — пожала плечами Хесса, ни в чем сейчас не сомневаясь. — И еще. Хоть пять минут на бегу, хоть среди ночи, хоть в прыжке, блядь, мне похуй, понял? Если ты хочешь, не молчи, долбоеб-конспиратор. Потому что я хочу, говорила ведь уже. Всегда.

В сераль Хесса вернулась гораздо позже, чем обычно. Внутри все пело, звенело, подрагивало от предвкушения вечера. Совсем другого, не похожего на прошлые. Хесса улыбалась как придурочная всю дорогу от комнат Сардара и ничего не могла с собой поделать. Улыбалась бы и дальше, если бы не психушка, которая вот уже несколько дней творилась в серале. Добавлять в этот взрывоопасный котел свежую дозу истерик и сплетен не хотелось.

К ней сразу подошел клиба, заговорил негромко, и радость, слегка поутихшая, вспыхнула с новой силой. Лин? Вернулась? Наконец-то.

Она пронеслась мимо фонтана, перепрыгнула через разложенную карту Имхары, над которой с какого-то перепуга сидели, склонившись, аж пять анх — не иначе разглядывали, насколько далеко съебется Нарима со своим дедком, пронеслась вверх по лестнице и вбежала в библиотеку. И, не сбавляя скорости — все равно, кроме Лин, там никого не было, — рванула к единственному занятому креслу.

Сама не понимала, что на нее нашло — всем сразу накрыло, наверное. Не привыкла, чтоб столько хорошего подряд. Вконец крышу снесло. Накинулась на Лин так, будто не виделись лет сто. Чуть не придушила.

— Соскучилась — жуть, — выдохнула Хесса, пытаясь одновременно разглядеть и выражение лица, и вообще все: как она? Хорошо? Хорошо ведь? Вид у Лин был не цветущий, ну так неудивительно, чуть не померла. Зато взгляд больше не пугал.

— Отпусти, задушишь, — Лин счастливо рассмеялась, обнимая в ответ. — Жизнь налаживается, да? — И тут же добавила серьезно: — Спасибо. Лалия сказала, я б так и сдохла под тем кустом, если бы не ты.

Хесса нахмурилась. Воспоминания о том злополучном утре были еще слишком свежи, но возвращаться в прошлое сейчас, когда все наладилось — нет уж.

— Охренела совсем? Нашла за что благодарить. Я б тебе по шее дала за этот проклятый куст, если б ты там вменяемая лежала. А сейчас уже поздно, проехали.

Хесса отцепилась от Лин, подтянула второе кресло и, скинув тапки, забралась в него с ногами. Спросила сразу о главном:

— Помирились?

— Вроде бы, — ответила Лин не слишком уверенно. — Объяснились, ну, я объяснила. Так вроде хорошо все, и течки зря боялась. Но, — ее пальцы скользнули по белой ленте халасана на шее — новой, отметила Хесса. — Как говорится, всегда есть какое-нибудь досадное «но». То ли я его не понимаю, то ли за ним не успеваю. Или у нас настолько разное воспитание? Вот что делать, если для тебя хотят как лучше, а ты это «как лучше» в гробу видала? И наоборот. Когда всего лишь пытаешься быть вежливой, а получается… слава предкам, хоть не оскорбительно, но все-таки нехорошо. Ну, эту проблему мы будем решать. Владыка меня учиться отправляет. Хочешь со мной? Он разрешил, если что. Конкретно тебе.

Лин выдала это на одном дыхании, и Хесса немного обалдела, пытаясь въехать во все, ничего не упустить. Хреново, когда так много важного и сразу куча вопросов. Но на последней новости ее переклинило окончательно.

— Чего? — переспросила она, уверенная, что ослышалась. — Меня? Учиться?

После случая под кустом о владыке Хесса думать не могла вообще. Ночи с Сардаром, конечно, немного успокоили хаос в голове, но примириться со своим проклятым телом и проклятым возбуждением она так и не смогла. А теперь думать приходилось.

— Необъяснимо и пиздец как неправдоподобно. Давай еще раз.

— Все объяснимо, — Лин поморщилась. — Понимаешь… — и вдруг сама замолчала. — Вот бездна, как такое объяснить? Он мне начальника моего напоминает. Ну и все-таки владыка, а я не пойми кто. Там, где я раньше жила, панибратство с вышестоящими не приветствуется. А с другой стороны, он тоже прав, я идиоткой, наверное, выглядела, когда вдруг после трех дней течки начала иерархию соблюдать. Он взбесился сначала, потом спросил, что происходит и почему в моих мозгах перемкнуло. Я объяснила честно, что не понимаю, не знаю, что такое нормальная анха, как себя вести в каких ситуациях, как принято, какие традиции, законы. Один раз ошиблась, повторять не хочу. Ну, он и говорит, ладно, будет тебе учитель, мастер Джанах, и только попробуй с ним не поладить. А потом еще сказал, что ты тоже можешь со мной, что Сардар возражать не будет, а у тебя останется меньше времени на дурь. Как-то так.

— Ни хрена себе. — Хесса недоверчиво хмыкнула, снова покачала головой — ну не укладывалось в ней такое. Сардар не будет возражать, значит.

Сардар. Было бы глупо думать, что владыка не знает, где проводит ночи одна из его анх. Но что он знает еще? Хесса понятия не имела, что за отношения связывают Сардара и владыку. Подчинение, преданность, верность и все прочее по списку, или что-то еще? И как владыка относится к их… ночам? Знать хотелось. Очень. С чего вдруг такой подарок? Чем заслужила? Время на дурь. Да, хорошо бы, чтоб его вовсе не было.

— Когда? — жадно спросила Хесса. Другой вопрос задавать не стала, потому что было абсолютно плевать, чему все-таки их там станут учить. Истории? Землеописанию? Этикету? Да разве это важно?

— Сегодня в десять. Ты завтракала уже? Меня в полдесятого обещали предупредить. Вообще странно, конечно, библиотека и без часов.

— Завтракала. Было около девяти, когда я пришла, значит, скоро позовут. — Хесса вдруг занервничала. Она понятия не имела, как это — учиться. Целый мастер для них двоих, это вам не у полуграмотного торговца буквы спрашивать и не у Сального, тьфу, бездна, не у почтенного Саада, теперь вроде как дворцового лекаря, в записях ковыряться. Это же другое совсем. Лин, кажется, заметила что-то. Спросила:

— Ты чего?

Хесса замялась. Стыдно в таком признаваться. Но Лин ведь не идиотка, знает, что в трущобах образованию взяться неоткуда.

— Я понятия не имею, как это делать-то вообще? Учиться в смысле. Читать умею вроде. Писать могу, только медленно и без всякой там… каллиграфии. А еще что надо?

— Да ничего такого, были бы мозги и желание, — успокаивающе ответила Лин. — Посмотрим, конечно, что именно этот Джанах требовать будет. Но я так думаю, вряд ли Асир, учитывая мой сложный случай, отрядит какого-нибудь высокомерного дятла. Единственное, что он сказал: мастер Джанах — большой зануда, но как по мне, это скорее достоинство. И что он лучший.

— А что надо с собой? Бумагу? Перо? И в чем идти-то? Прямо так? — Хесса с сомнением оглядела себя. Полупрозрачные шаровары и вчерашний лиф не казались подходящими для учебы. Но выбора вроде как не было. Разве что сменить на свежее?

— Послушай, Хесса… — Лин встала и оказалась совсем близко, положила руки на плечи. Хесса вдруг отметила то, что прошло мимо сознания в первые мгновения встречи: Лин пахла владыкой и вязкой. Сильно. Как будто они трахались пару часов назад, не больше. От запаха скрутило живот, и отчаянно захотелось обратно к Сардару.

— Не нервничай, во-первых. Во-вторых, — Лин выпрямилась, наверное, почувствовав ее смятение, сказала, шагнув назад: — Извини, от меня Асиром пахнет? Не подумала. Так вот, во-вторых. Учитывая, что нервничать ты все равно будешь, хотя бы в первый раз, иди так, как тебе будет удобно и спокойно. Чтобы волноваться только о том, правильно ли понимаешь урок, а не о том, что штаны неудобные или перо плохо пишет. Я вообще карандаш беру, у меня перья то бумагу рвут, то ломаются, не умею я ими. Если у мастера есть какие-то требования, он нам о них расскажет, и мы все учтем к следующему разу. Это нормально.

Хесса отрывисто кивнула и безотчетно пригладила волосы. Нервничать. Да, она нервничала и к тому же сильно, но может, это и правда быстро пройдет? Она очень надеялась, что так и будет. Потому что еще никогда и никто не предлагал научить ее чему-нибудь. Всегда сама просила, даже Лин. И упустить такую возможность из-за собственной дурости, глупости или неправильного лифа было никак нельзя.

— Карандаш — это хорошо, — сказала она, быстро оглядывая библиотеку и соображая, где взять карандаш. Надо сходить к рисовальщицам, у них полно всего. — Я тоже с перьями как-то… не очень.

— Бери два, — посоветовала Лин. — Вдруг сломается, точилка у меня есть, но обидно будет отнимать время от учебы на такую глупость. И я второй возьму. Пойдем, ограбим Сальму с Тасфией, и к Ладушу. Он отведет.

Хесса вскочила, готовая идти куда угодно, хоть за карандашами, хоть к Ладушу, хоть в Баринтар пешком. Хорошо, что была не одна, иначе дергалась бы наверняка сильнее. А еще отчего-то было интересно, что скажет обо всей этой затее Сардар, когда узнает. Хесса даже сбилась с шага, осознав, какой бред в башке. «Ты бы еще спросила, что он думает о цвете твоих шаровар или о том, что ты сожрешь на обед, идиотка. Да плевать ему. Или все-таки нет?»