Возлюбленная распутника

Глава 26

К счастью для Мейбелл дождь перестал идти, когда она приблизилась к Уилтону, но одежда девушки порядком намокла, что грозило ей серьезной простудой. Мечтая о поссете — горячем напитке из молока, сахара и пряностей, створоженного вином молодая леди Уинтворт вышла в центр провинциального городка — квадратной рыночной площади, вымощенной крупными булыжниками. С юга площадь обрамляли дома богатых жителей; с западной стороны выстроились коттеджи поменьше, от которых отходила под прямым углом узкая проселочная дорога. Далее она исчезала на открытой местности, изрядно петляя между несколькими фермами, расположенными к западу от Солсбери. С северной стороны высилась небольшая темная церквушка вместе с скромным домиком местного пастора. Мейбелл нерешительно посмотрела на жилье священника, решая про себя, стоит ли ей просить помощи у духовного лица. Но, вспомнив, что преподобный отец Артур Уолкер, не смотря на свою протестанскую веру, является сторонником законной власти Якова Второго, она посчитала неблагоразумным отдаться под его покровительство.

Очень неприветливым ей показался ненастной осенней погодой Уилтон, словно она попала в совсем иное место, не в тот город, куда стремилось ее сердце. Мейбелл с грустью вспомнила теплые и ясные октябрьские дни, когда ее окружали восхищенные ее красотой мужчины. Теперь редкие прохожие с хмурым и озабоченным выражением лица и с такой же намокшей как у нее одеждой почти не обращали внимания на нее и спешили по своим делам. Весь городок словно замер в тревожном ожидании будущего нашествия военных, и всеобщее беспокойство невольно передалось девушке, желающей найти надежное пристанище. Но нельзя было бесконечно бродить по полупустынным улицам без ясной цели, и взгляд Мейбелл невольно обратился на восточную сторону площади, где располагались торговые лавки, кузница и гостиница «Сент-Ивз». Это была наиболее оживленная часть города, и девушка решила, что ей стоит хотя бы переночевать в гостинице, и потом уже думать, что делать дальше.

Она несмело двинулась вперед, с тревогой всматриваясь в лица людей, которые попадались на ее пути. Холод гнал ее под теплую и уютную крышу гостиницы, а инстинкт самосохранения упорно твердил ей о необходимости как можно скорее покинуть место, которое скоро будет занято правительственными войсками. Так, в сомнениях, Мейбелл дошла до кузницы и сразу же резко остановилась. В молодом человеке, который привел подковать своего коня в кузницу, она узнала Джорджа Флетчера, одетого в одежду простолюдина. Возликовав, Мейбелл бросилась к Джорджу и ухватилась за правый рукав его коричневого кафтана, улучив момент, когда кузнец получил оговоренную плату и повел животное к горну с инструментами.

— Джордж, это ты⁈ Какое счастье! — задыхаясь от волнения, произнесла она. Ей казалось, еще никому в жизни она так не обрадовалась, как Флетчеру в этот момент.

— Силы небесные, Мейбелл, как это случилось, что ты снова оказалась в Уилтоне⁈ — вскричал Джордж, еще более пораженный их неожиданной встречей, чем она. — Ты уже должна быть в Уэльсе!

— Джордж, я не смогла уехать, — всхлипнула от избытка чувств Мейбелл. — Чем больше я отдалялась от вас, тем сильнее становился мой страх, что с Альфредом может случиться несчастье на войне и я поспешила назад, чтобы узнать, как он, — девушка с мольбой посмотрела на друга. — С ним все хорошо?

— Мейбелл, да все в порядке у нашего графа Кэррингтона, — успокаивающе ответил ей Джордж Флетчер, которого невольно взволновали слезы любимой девушки. Он с удовольствием заметил, что от его утешительных слов ее лицо просветлело. — Его высочество Вильгельм Оранский благополучно высадился в Торби пятого ноября, и Альфред поспешил присоединиться с нашими людьми к войску принца.

— Так нам тоже нужно спешить к принцу! — горячо воскликнула Мейбелл. — Не понимаю, Джордж, ты-то зачем остался в Уилтоне?

— У меня есть секретное задание вступить в переговоры с герцогом Мальборо и уговорить его перейти на нашу сторону, — объяснил ей молодой офицер. — Поэтому пока я должен находиться в Уилтоне. Но тебе, дорогая, нельзя тут оставаться. Я попробую нанять для тебя карету, хотя это будет нелегким делом — с приближением войск короля половина видных жителей предпочли покинуть город, и на данный момент свободных экипажей нет. Но, в крайнем случае, я отдам тебе свою верховую лошадь. Теперь идем в гостиницу, тебе просто необходимо согреться.

Девушка охотно подчинилась дружескому давлению Джорджа Флетчера. Всякое волнение покинуло ее, когда он взял дело ее спасения в свои руки, а вот Джорджа все больше начал беспокоить кашель любимой. В гостинице он заказал порцию согревающего рома для Мейбелл, и исчез, пообещав прийти сразу, как только найдет карету и надежных спутников для нее. Мейбелл немного посидела в обеденном зале, но он плохо обогревался, и девушка попросила разрешения у хозяйки гостиницы побыть на кухне, где было по-настоящему тепло. Хозяйка, добродушная веснушчатая женщина, легко согласилась выполнить просьбу приятной постоялицы, которая всегда щедро платила ей и служанкам за их услуги, и Мейбелл с наслаждением погрузилась во вкусно пахнущее тепло гостиничной кухни, часто бывшим настоящей роскошью для многих англичан.

На заре Нового времени Западная Европа столкнулась с подлинным дровяным голодом из-за растущих городов. Множество бедных вдов и сирот замерзало зимой в своих лачугах, не имея денег даже на вязанку хвороста; еще больше людей отправилось в тюрьму за недозволенную законом рубку деревьев. В Голландии, где вовсе не было леса, нашли выход — стали делать печи не из кирпича, а из чугуна, который быстрее нагревался и не терял тепло. Чтобы печь дольше не остывала, ее облицовывали кафелем или изразцами. Предприимчивый хозяин гостиницы «Сент-Ивз» Мэтт Флэвелл заказал мастерам кухонный очаг наподобие голландских печей, и не пожалел денег на ее постройку. Печь для готовки поместили в нишу, над которой имелась вытяжка, а саму кухню облицовали голландскими изразцами с довольно красивыми рисунками, придающими ей нарядный вид. Мейбелл с удовольствием рассматривала большие яркие цветы на глиняных плитках, покрытых глазурью, и ела ветчину с блюда, поставленного перед ней хозяйкой гостиницы.

В жарко натопленной кухне одежда девушки быстро высохла, и тогда хозяйка, окриками поторапливающая поварят с приготовлением ужина проводила ее в гостиничный номер. Служанка внесла в комнату Мейбелл стопку свежего постельного белья, когда с улицы послышался топот копыт многочисленных коней, и гостиница внизу заполнилась все гомоном все усиливающихся мужских голосов.

— Кто к нам прибыл, Бетси? — настороженно спросила хозяйка гостиницы.

— Драгуны герцога Мальборо прибыли на постой в нашу гостиницу, миссис Флевэлл, — испуганно ответила средних лет женщина в простом белом переднике. — Говорят, они могут занять в Уилтоне любые помещения, которые им понравятся, а самих хозяев выгнать на улицу.

— Мне нужно самой спуститься вниз, и навести порядок, — пробормотала Ханна Флевэлл, которая была дамой не робкого десятка. — Прошу прощения, леди Уинтворт, но в эти минуты я должна быть рядом со своим мужем. Бетси может принести вам ужин, если вы не хотите есть в присутствии военных.

— Конечно, миссис Флевэлл, я вас понимаю, и воспользуюсь вашим любезным предложением, — с готовностью кивнула головой Мейбелл, у которой все внутри похолодело от страха. Правительственные войска прибыли гораздо раньше, чем их ожидали, но герцог Мальборо всегда славился своей быстротой действий и решительностью во время войны. Ее положение стало еще более отчаянным — вряд ли Джордж Флетчер рискнет привлечь к себе всеобщее внимание в многолюдной гостинице, до верха заполненной солдатами короля Якова.

Миссис Флевэлл сделала прощальный книксен знатной постоялице и вышла. Горничная Бетси начала застилать постель, то и дело бросая испуганные взгляды на окно, из которого доносились резкие и повелительные мужские голоса. Покончив со своим делом, служанка пробормотала, что принесет Мейбелл ужин согласно распоряжению хозяйки после того как они накормят драгун.

После ухода Бетси Мейбелл встревожено прильнула к окну, желая разобраться при сумеречном свете угасающего ноябрьского дня, что происходит во дворе гостиницы, стараясь при этом остаться незамеченной. Полтора десятка вооруженных всадников сошли со своих коней и, поручив животных конюху, вошли в здание «Сент-Ивз». Небольшой двор опустел, но скоро возле дома появилась закутанная в мужской плащ фигура, которая показалась Мейбелл смутно знакомой, она вроде часто видела этого человека возле гостиницы. Не смотря на снова начавшийся дождь, мужчина не торопился удалиться в дом, явно кого-то ожидая. Он уже начал нетерпеливо подпрыгивать на месте, но тут дверь гостиницы отворилась, и из нее вышел, осторожно оглядываясь, хозяин этого почтенного заведения. Мейбелл обладала острым слухом и могла услышать если не все слова, то большую часть разговора мужчин, встретившихся в неурочное время в осеннюю непогоду.

— Слушайте, Мэтт… надеюсь, вы вызвали меня не по пустякам, — донеслось до девушки.

— Никак нет, сэр Рональд… дело в том… словом, появилась та особа, которой вы интересуетесь… — угодливо отозвался хозяин гостиницы, указывая рукой прямо на окно номера, в котором поселилась Мейбелл. Девушка отпрянула от окна, боясь, чтобы ее не заметили. Ее сердце неистово колотилось как у пойманного зайца. Так вот кто был информатором, доносившим Николя Лашезу и его пособникам о ее пребывании в Уилтоне. Сейчас не время было разбираться, какие мотивы толкнули хозяина «Сент-Ивза» выдать ее агентам короля Якова, главное было бежать из гостиницы как можно скорее. Агент Рональд вручил Мэтту Флевэллу увесистый кошель с вознаграждением, и предупредил его.

— Я сейчас пойду к своему начальнику за подмогой, а ты… следи…!

Хозяин гостиницы с готовностью закивал головой, и Рональд, попрощавшись с ним, поспешно пошел по улице в сторону мэрии. Походка его была весьма бодрой и энергичной, видно и им овладело сладкое предвкушение щедрой награды за поимку беззащитной девушки. Мейбелл без сил опустилась на стоящий возле окна стул. Ее жизни угрожала серьезная опасность и ее вот-вот должны были схватить люди, которые уже не однажды пытались убить ее. Но жажда спасения скоро пробудила девушку к немедленным действиям. Нет, она так просто не сдастся и попробует выбраться из смертельной западни самостоятельно.

Мейбелл вскочила и быстро начала рвать простынь и пододеяльник на широкие полосы, которые свила в достаточно крепкую веревку благодаря хорошему качеству прочной ткани. Она закрепила самодельную веревку у изголовья кровати, стоящей возле окна, открыла ставни и перекинула ее за окно. Веревка не доставала до земли, но Мейбелл решила рискнуть, — другого выхода у нее не оставалось. Она накинула на себя свой плащ и засунула небольшую шкатулку с драгоценностями за пазуху, решив оставить все свои остальные вещи в гостинице. Только несколько драгоценных вещиц должны были помочь ей в борьбе с могущественными врагами, посягающими на ее жизнь. Мейбелл прочитала короткую молитву и, стараясь не смотреть вниз, осторожно начала спускаться по веревке на землю. Ее девичья ловкость помогла ей удачно прыгнуть на землю с трехметровой высоты, — сказалась и ее детская сноровка, с которой она лазила по деревьям в парке своего родового поместья — и казалось, путь к свободе был открыт! Оставалось только найти Джорджа Флетчера, ее верного друга, который обязательно поможет ей уехать из опасного Уилтона. Но, не успела Мейбелл выбежать на соседнюю улицу, как ее настигло несколько вооруженных людей, и знакомый голос сэра Рональда резко произнес:

— Леди Уинтворт! Именем короля, вы арестованы!

Задыхаясь от бессильных слез, девушка с мольбой протянула руки к своим преследователям и жалобно произнесла:

— Сэр Рональд, прошу вас, не задерживайте меня, и бог зачтет вам и вашим людям вашу доброту ко мне. Я щедро вознагражу вас, берите мои драгоценности, но отпустите меня с миром.

Но стражники во главе с сэром Рональдом не вняли ее мольбам — их страх перед жестоким королем Яковым оказался сильнее. Шкатулку с драгоценностями они забрали, но при этом не отпустили Мейбелл, а привели ее в городскую тюрьму, где втолкнули в одиночную камеру.

Крохотная комнатушка больше похожая на небольшой чулан ничем не освещалась, и была полностью погружена во тьму. Девушка нащупала топчан, покрытый несвежей соломой, и легла на него, постаравшись перед этим как можно плотнее укататься в плащ. Из-за холода и снедавшей ее тревоги она плохо спала ночью. Все надежды Мейбелл сосредоточились на том, что Джордж Флетчер узнает, что с нею произошло и непременно придет к ней на помощь. Мейбелл вздрагивала от каждого шороха, просыпалась от каждого звука, и все напряженно прислушивалась — не идет ли Флетчер. Но каждый раз безмолвная тишина была ей ответом, и измученная девушка крепко заснула только под утро.

Она проснулась от того, что кто-то грубо потряс ее за плечо. Мейбелл испуганно вскочила и увидела перед собой королевского сержанта с несколькими стражниками.

— Меня зовут Том Прайс, миледи. Собирайтесь. Я имею предписание от короля отвезти вас в Солсбери, — резко произнес сержант.

— Вы должны отвезти меня в Солсбери⁈ Но зачем? — растерянно спросила молодая леди Уинтворт.

— Вас будут судить за государственную измену, — хладнокровно ответил ее страж. — Так что, поторапливайтесь. Мы должны к полудню приехать в указанное нам место.

Сердце Мейбелл сжалось; похоже, что ее положение было еще более отчаянным, чем она думала. Обычным наказанием за государственную измену была смертная казнь. Дворянам рубили на плахе голову, простолюдинов вешали на виселице, и для женщин в этом вопросе не делали исключения. Ничего не замечая перед собою от страха, девушка пошла за своим конвоиром в полуобморочном состоянии. Сержант со своими людьми вывел ее из городской тюрьмы на площадь возле мэрии, где Мейбелл ожидала небольшая обшарпанная карета. К счастью, холодный дождь уже прекратился, ноябрьское солнце несмело выглядывало из-за туч как бы давая знать узнице, что для нее еще не все потеряно. Девушка отчаянно озиралась вокруг в поисках средства спасения, — черная, с треснутым лаком карета наводила на нее инстинктивный ужас. Она не хотела садиться в этот экипаж, словно он был развернутой для нее могилой. Но слабая девушка не могла сопротивляться дюжине крепких мужчин в военной форме.

Когда до тюремной кареты оставалось менее десяти шагов, к мэрии подъехала блестящая кавалькада военных офицеров во главе с герцогом Мальборо. Увидев своего давнего поклонника, Мейбелл воспрянула духом. Ей показалось, что бог услышал ее молитвы и этот глубоко влюбленный в нее мужчина непременно спасет ее. Ловко увернувшись от сержанта, который собирался подсадить ее в карету, Мейбелл бросилась бежать к герцогу Мальборо, соскочившиму со своего белоснежного коня на землю. Ее силы удесятерились от появившейся надежды, ей удалось добежать до герцога и ухватить его за рукав мундира. Когда Мальборо, не ожидавший подобного наскока, удивленно посмотрел на девушку, она прерывисто произнесла:

— Джон, спасите меня! Меня собираются судить за государственную измену, а я ни в чем не виновата.

Но некогда обманутый ею Джон Черчилль вовсе не горел желанием помогать ей. Холодно взглянув на Мейбелл, он сухо произнес:

— Следствие разберется, виновны вы или нет, леди Уинтворт.

— Джон, милый Джон, я умру, если вы не поможете мне, — в отчаянии закричала девушка. Но тут подоспел сержант с двумя стражниками. Они схватили упирающуюся Мейбелл и потащили ее к предназначенному для нее экипажу.

Эту душераздирающую картину в бессилии наблюдал с другого конца площади Джордж Флетчер. Ему не удалось нанять для девушки карету, и пришлось покупать втридорога коня у хозяев отдаленной фермы. Когда он вернулся в Уилтон, город был уже занят королевскими драгунами, а его любимая арестована. Джордж издали посмотрел на герцога Мальбора, но теперь не Мальборо занимал его мысли. Всем сердцем молодой офицер желал спасти безрассудную Мейбелл, поэтому он вскочил на своего коня и помчался вслед за тюремной каретой, направляющуюся в Солсбери.

Глаза герцога Мальбора тоже следили за удаляющейся каретой из окна мэрии. Да, сначала Джон Черчилль испытал приступ острой обиды, когда судьба опять свела его с коварно обманувшей его девушкой, пообещавшей ему свою любовь, но прекрасное заплаканное лицо Мейбелл Уинтворт снова поразило сердце герцога, пленило воображение и стало наваждением для него. Прославленный полководец пытался бороться со своими чувствами к опальной фаворитке короля Якова, однако его волнение и беспокойство росли, стоило ему подумать об смертельной опасности для арестованной девушки. Через час Джон Черчилль не выдержал, и решил поехать разобраться, что он может сделать для Мейбелл Уинтворт. Он велел своему кучеру заложить дорожную карету для него и, наскоро отдав несколько распоряжений, снова пустился в путь.

Как ни мучительны были переживания герцога Мальборо, они не шли ни в какое сравнение с душевными страданиями Мейбелл. Девушка страшилась предстоящего суда над нею, вероятного смертного приговора, гнева короля, ожидающего ее в Солсбери. Она чувствовала себя очень одинокой и подавленной, сознание собственной беспомощности еще больше увеличивало ее отчаяние. Но Мейбелл постаралась взять себя в руки, понимая, что ей следует хотя бы попытаться что-то сделать для собственного спасения. Ей следует встретиться с королем и постараться пробудить в нем жалость и чувство милосердия к ней. Это был ее единственный шанс на спасение! Король Яков всегда очаровывался ее ласковыми улыбками и нежными взглядами, и Мейбелл поклялась при следующей встрече с ним превзойти саму себя. Она предстанет перед ним такой трогательной и красивой, что снова завоюет его сердце.

От этих мыслей Мейбелл немного приободрилась, и, когда карета остановилась возле Малсбери-хауса, который предназначался для ее пребывания, она робко спросила у сержанта Прайса.

— Скажите, вы можете передать мое письмо его величеству с просьбой принять меня?

Но сержант был зол на девушку за то, что она пыталась сбежать от него, поэтому он глумливо ответил ей:

— Как же, сейчас брошу все свои дела и буду добиваться у государя принять негодную девчонку-мятежницу, которую следует выслать куда подальше в заокеанскую колонию.

Мейбелл подавленно замолчала и больше не делала попыток вступить в разговор со своими стражами. Но два конвоира, которым было поручено препроводить леди Уинтворт в тюрьму, оказались не такими жестокосердными, как их начальник. Один из них сочувственно сказал девушке:

— Леди, вам не стоит искать встречи с королем Яковым, это еще больше навредит вам. Его величество всегда отличался вспыльчивым нравом, а после того, как он узнал о высадке своего зятя Вильгельма Оранского, он часто в гневе ведет себя словно умалишенный.

Солдат был прав. Яков Второй прибыл в Солсбери в крайне взвинченном состоянии, в котором пребывал с самого начала нового восстания против него. Его гнев подогревался тем, что агентам Вильгельма Оранского удалось ввести его в заблуждение, и он ждал высадки своего противника-зятя на востоке Англии, а не на западе страны, бывшей истинной целью голландского принца. Таким образом, время для успешного маневрирования войск было для него потеряно, что не способствовало успокоению его взбудораженных нервов. Когда прошлой ночью Яков получил известие о поимке беглой леди Уинтворт, он тут же приказал доставить ее к нему, чтобы лично расправиться с нею. Бедная Мейбелл поняла тщетность своей надежды на встречу с королем, и с поникшей головой зашла вместе с солдатами в караульню. Тут их настиг дежурный офицер королевской охраны, который громким голосом потребовал отвести пленницу к монарху. Яков Второй захотел лично встретиться со своей опальной фавориткой и излить на нее весь свой гнев за ее измену.

Король разместился в лучших покоях епископского дворца, находившегося неподалеку от Малсбери-хауса. Эти комнаты занимали всю лицевую сторону самого великолепного здания Солсбери: на первом этаже находилась приемная и столовая с несколькими окнами, а наверху кабинет, гардеробная и спальня с молельней. Помертвевшая от ужаса Мейбелл поднялась за своим новым провожатым на второй этаж в полуобморочном состоянии. Яков Второй ждал ее в кабинете, сидя в глубоком кресле, поставленном в центре комнаты. Притихший офицер низко поклонился монарху, и поспешно отступил в сторону, оставляя девушку наедине, лицом к лицу с королем. Мейбелл заставила себя посмотреть на Якова Второго и по его плотно сжатым губам, и мрачному взгляду она поняла с упавшим сердцем, что ее власть над этим мужчиной полностью потеряна, и восстановить ее будет очень трудно, если не невозможно. А для нее это вопрос жизни и смерти.

Яков порывисто встал со своего места, едва дежурный офицер покинул кабинет. Мейбелл подумала, что он захотел ударить ее, как это некогда сделал барон Вайсдел. Она испуганно отшатнулась, но король всего лишь остановился возле нее и, приблизив свое лицо чуть не вплотную к ее глазам, зло проговорил:

— Наконец-то мы встретились, крошка! А ты думала, я тебя не поймаю, и тебе сойдет с рук твой обман и бегство от меня⁈

— Ваше величество, я слишком жалкая и ничтожная особа, чтобы вы тратили свой гнев на меня, — жалобно проговорила Мейбелл, надеясь своим уничижением смягчить злобу мстительного короля. — Я виновата перед вами, но я всего лишь наивная девушка, и как-то неправильно наказывать меня за мою глупость.

Но ее попытки оправдаться еще больше разъярили Якова Второго.

— Как вы можете называть себя ничтожной особой, если я сделал вам предложение стать моей женой! — в бешенстве воскликнул он. — Да, я совершил ошибку, когда вопреки обычаю и собственному здравому рассудку пожелал жениться на вас, но даже самой глупой из глупейших женщин было бы понятно, что значит для нее предложение стать королевой! Вы не просто изменили мне, негодная, вы оскорбили меня так, как еще не удавалось оскорбить ни одному человеку на свете. Поэтому вы предстанете перед судом за государственную измену, и он очень быстро вынесет вам заслуженный приговор, поверьте мне.

Мейбелл, рыдая, упала перед королем на колени.

— Сир, простите меня! Я еще так молода, мне еще не исполнилось девятнадцати лет, — взывала она к Якову Второму. — Назначьте для меня другое наказание, любую кару я снесу со смирением, только не лишайте меня жизни, молю вас!

Девушка пыталась поцеловать королю его руку, но он резко выдернул свою ладонь из ее тонких пальцев и сурово произнес:

— Мое решение принято, вы ответите сполна за все свои преступления. Мой брат Карл предупреждал, что меня погубит мое пристрастие к дешевым шлюхам, но я переборол свою душевную слабость и теперь, ни вы, ни плотский грех больше не имеете надо мной власти! Я навеки отрекаюсь от вас, и советую вам использовать свои последние дни для перехода в истинную веру и власть его святейшества папы Римского!

Эти слова лишили Мейбелл последней надежды на спасение, но она была уже такой обессиленной после всех волнений, что восприняла последние слова короля с тупой покорностью. Единственной милостью, которую соизволил оказать ей Яков Второй было помещение в одиночную тюремную камеру с крохотным окошком, отгораживающей ее от других заключенных преступников. Там Мейбелл забилась в угол, и начала молиться, стараясь не поддаваться страху смерти.

Герцог Мальборо приехал, когда Мейбелл была уже заключена в темницу Малсбери-хауса. Пообщавшись со своими знакомыми из свиты короля, Джон Черчилль узнал, что леди Уинтворт не вводила его в заблуждение, утверждая, будто ей угрожает смертная казнь. Это открытие потрясло Мальборо. Просто не верилось, что леди Мейбелл Уинтворт такая молодая, такая красивая будет скоро казнена. Герцог решил действовать, и для начала он добился свидания с девушкой, понимая, как ей страшно и одиноко в тюрьме. Подкупить тюремщика Уильяма Робинсона не составило труда; свои основные доходы тюремные надзиратели получали не от государственной казны, а от самих заключенных и их близких.

Джон Черчилль приник лицом к зарешеченному окошку в двери камеры и позвал:

— Леди Мейбелл, подойдите поближе ко мне.

Мейбелл встрепенулась и поспешно подошла к двери.

— Джон, это вы⁈ — удивленно и радостно произнесла она. — Боже, какое счастье, что вы не покинули меня!

Ее искренняя радость приятным теплом разлилась в груди влюбленного герцога, и он прошептал:

— Дорогая, не падайте духом. Я сделаю все возможное для того, чтобы спасти вас, а мои возможности немалые, поверьте мне.

— Да, да, Джон, я поняла, — с готовностью закивала головой Мейбелл. — Я буду ждать вас, и молиться за ваши успехи.

Герцог Мальборо послал воздушный поцелуй очаровательной девушке, и вступил в длительные переговоры с тюремщиком Уильямом Робинсоном и его женой Дорис, стараясь добиться от них хороших условий содержания Мейбелл в тюрьме. Он договорился насчет дров для обогрева камеры дорогой ему узницы, еды и свежего постельного белья. Весомым аргументом его просьбы стал увесистый кошелек, врученный прямо в широкую ладонь почтенного надзирателя тюрьмы.

— Смотрите, чтобы юная леди ни в чем не нуждалась, — предупредил напоследок герцог. — А я обязательно пришлю своих людей проверить, в каких условиях она у вас проживает.

— Не извольте беспокоиться, ваша светлость, — сказала с глубоким поклоном долговязая жена тюремщика по имени Дорис. — Я женщина честная, богобоязненная, и сполна отработаю ваши деньги.

Удовлетворенный этим обещанием герцог Мальборо отправился к королю просить его о смягчении участи любимой девушки. Он понимал, что ему предстоит решить непростую задачу, ведь ревность вспыльчивого Якова Второго не знала границ, но надеялся на свое влияние на короля. Их связывали узы глубокой личной привязанности. Король Яков хотя и охладел к его сестре Арабелле, но по-прежнему дарил своим расположением и ее, и ее рожденных от него детей, а также всех членов семейства Черчиллей. Джон Черчилль начал свою блистательную карьеру простым пажом при дворе Якова, бывшим тогда герцогом Йоркским, и Яков всемерно способствовал его продвижению по службе, пока Джон Черчилль не достиг высшего командного поста в королевской армии. Яков Второй назначил главнокомандующим именно брата своей бывшей фаворитки, чем обидел Луиса де Дюраса, графа Февершема, ранее занимавшего эту должность. Граф Февершем доказывал королю, что тот делает ошибку, отстраняя его, доброго католика, от командования армией в угоду протестанту Мальборо. Но Яков Второй понимал, что Джон Черчилль пользуется большой популярностью в армии, и именно такой полководец ему нужен. К этому времени Яков настроил против себя почти всю знать страны, духовенство и буржуазию своим упорным стремлением к абсолютизму и явными намерениями возродить католическую веру в стране. Единственной опорой его осталась армия, которая состояла сплошь из протестантов, и король понимал — он остается на троне до сих пор, пока герцог Мальборо поддерживает его.

— Я верю Джону Черчиллю, и он останется моим главнокомандующим, — непреклонно ответил король Яков графу Февершему, и с этого дня влияние герцога Мальборо при дворе начало расти. Поэтому король сразу принял герцога, едва тот попросил его о встрече, несмотря на позднее время.

— Ну, Джон, о чем вы хотели со мной поговорить? — отрывисто спросил король. Он еще не пришел в себя после взволновавшей его встречи с Мейбелл Уинтворт, которая пробудила в нем множество мучительных воспоминаний.

— Ваше величество, благодарю вас за то, что вы соизволили принять меня, — Джон Черчилль склонился в низком поклоне перед своим господином. — Простите, что я потревожил вас в неурочное время, но сейчас, когда царит военная обстановка, мне не хотелось бы медлить с решением важного вопроса.

— Хорошо, говори о твоем важном деле, — нетерпеливо произнес Яков Второй.

Герцог Мальборо, сознавая сложность поставленной перед собой задачи, чуть помедлил с ответом, но он не привык отступать перед трудностями, и потому, глубоко вздохнув, начал:

— Сир, я пришел поговорить с вами о леди Мейбелл Уинтворт.

Лицо короля тут же омрачилось, кулаки непроизвольно сжались. Какое право имеет этот юнец упоминать при нем эту девицу, которая обманула его самым беспардонным образом.

— Я не понимаю вас, Черчилль, — надменно произнес он. — Имя этой презренной особы не должно упоминаться в нашем разговоре, она не стоит нашего внимания. Если вы — мой верный слуга, забудьте об этой бессовестной кокетке.

— Ваше величество, я имел случай познакомиться с леди Уинтворт в бытность ее фрейлиной вашей высокочтимой супруги Марии Моденской, — не отступал герцог Мальборо. — Сегодня я услышал, что ее собираются судить за государственную измену. Но, ваше величество! С первого взгляда видно, что Мейбелл Уинтворт скорее юная дурочка, чем опасная заговорщица; самое большее, что она заслуживает за свои прегрешения, так это хорошей порки, а не смертной казни. Если вы казните Мейбелл Уинтворт, то вы можете еще больше восстановить против себя своих подданных.

— Признайтесь, Черчилль, вы просто влюблены в эту негодницу, и вас не останавливает даже то, что Мейбелл Уинтворт — это моя женщина! — вскричал, более не сдерживаясь, король Яков. В своем огромном черном парике с обозленным лицом при свете одинокой свечи он напомнил герцогу Мальборо пугающее изображение черта, которое иногда рисовали на игральных картах. Но Джон Черчилль твердо намеревался отстоять жизнь любимой девушки, и он произнес просительным тоном:

— Увы, ваше величество, я действительно питаю постыдную слабость к леди Мейбелл. И если моя верная служба вам имеет какое-то значение, отдайте ее мне, если она недостойна вашего величества.

Яков Второй онемел от дерзкой просьбы своего главнокомандующего, которого он до сих пор ставил немногим выше, чем лакея. Но сейчас герцог Мальборо был слишком важен для него, чтобы ссориться с ним. Гнев и благоразумие несколько минут боролись в душе короля, и герцог Мальборо тревожно ждал решения своего господина. Наконец Яков Второй утомленно откинулся на спинку своего кресла и нехотя произнес:

— Жизнь этой девицы отныне в ваших руках, Джон. Разгромите войско Вильгельма Оранского, и потаскушка Уинтворт отправится согревать вашу постель. А пока она побудет под моим присмотром.

Герцог Мальборо бросился на колени с изъявлениями благодарности королю, но Яков Второй нетерпеливым жестом прервал его словесные излияния. Всякое упоминание об Мейбелл безмерно тяготило его. Король предпочел сменить тему разговора и обсудил с Джоном Черчиллем план дальнейшей военной кампании. Утром герцог Мальборо согласно этому плану отправился в армию, чтобы вести ее дальше в Девоншир, а король остался в состоянии душевного беспокойства.

Чем больше Яков Второй думал о сделке, заключенной им с герцогом Мальборо, тем больше испытывал недовольство собою и принятым решением. Подлая обманщица могла уйти безнаказанной от него, что очень не нравилось королю. Это была совершенно смехотворная кара для нее — постельные утехи с галантным и привлекательным Джоном Черчиллем. После очередного приступа гнева, Яков снова решил предать Мейбелл суду за государственную измену. А если герцог Мальборо разгромит Вильгельма Оранского, то к его услугам будут лучшие куртизанки Европы и он будет вознагражден новыми почестями.

Приняв такое решение, король отдал приказ судьям, имеющимся в Солсбери срочно провести заседание суда над изменниками.

Суд состоялся в Малсбери-хаусе в его мрачном зале тринадцатого века, отделанного темным камнем. Узкие стрельчатые окна зала пропускали мало света, и даже днем в нем горели свечи. Судебный пристав привел обвиняемую леди Уинтворт и велел ей сесть на скамью подсудимых, поставленную у ног судей. Выше судейских кресел находился королевский трон под большим балдахином золотистого цвета — в начале судебного заседания он пустовал. Вместе с Мейбелл судили еще двоих несчастных, попавших в жернова королевского правосудия. У вдовы Элизабет Хайт убили единственного сына-повстанца, и она вне себя от горя во всеуслышание проклинала драгун и королевскую власть. Незадачливый фермер Дэвид Гембл попался на том, что поставлял продовольствие людям графа Кэррингтона. К слову, немало фермеров сочувствовало повстанцам. Они часто и открыто помогали им своими запасами, но в назидание другим власти решили наказать именно Гембла.

С делом простолюдинов разобрались быстро. За неполный час их осудили и приговорили к виселице. Когда растерянного фермера и непрерывно плачущую осиротевшую мать увели, судьи принялись за Мейбелл. На заседании председательствовал судья Джон Аллен, не знающий жалости и ни разу не проявивший сочувствия к подсудимым, которые имели несчастье попасть под его судебное разбирательство. Он был достойным приемником кровавого палача сторонников Монмута Джеффриса и готовился слепо выполнить волю короля.

К тому же, в зале судебного заседания появился Яков Второй, и дрожащая от страха Мейбелл поняла, что теперь нет никакой надежды на то, что к ней проявят снисходительность. Даже если коллеги судьи Аллена найдут смягчающие обстоятельства в ее деле, гнетущее присутствие мстительного монарха не даст им проявить ни малейшей толики милосердия.

Королевский прокурор огласил довольно внушительный список обвинений, предъявляемых леди Уинтворт. В их число входили «пособничество главарю мятежа лорду Альфреду Эшби, графу Кэррингтону», «организация побега названного мятежника», «злоумышленное соблазнение короля», «оставление королевского двора без разрешения его величества» и даже «участие в заговоре протестантов с целью свержения законной королевской власти». Были опрошены свидетели, которые видели ее рядом с графом Кэррингтоном в Уилтоне. Когда для допроса была вызвана сама молодая девушка, она не стала отрицать предъявленные ей обвинения, поскольку почти все они были правдой, и иное поведение могло повлечь применение к ней жестоких пыток, которых бы она не выдержала. Со стороны Мейбелл очень напоминала маленькую испуганную мышку, находящуюся в окружении алчных котов, жаждущих ее гибели. Она умоляла своих судей проявить к ней снисходительность, ссылалась на свою молодость, но приговор ей был однозначным — смертная казнь через отсечение головы. Правда, Джон Аллен невольно проявил оплошность, вспомнив, что по закону приговоренную к смерти женщину полагается обследовать на предмет беременности. Будущая мать не избавлялась от наказания, но ее казнь отсрочивалась до тех пор, пока она не произведет на свет ребенка.

Король Яков метнул недовольный взгляд на судью, так некстати вспомнившего об этом законе, но он не посмел что-либо возразить против соблюдения законной процедуры. Мейбелл увели в крохотную комнатушку рядом с залом судебного заседания, и тюремная надзирательница Дорис обследовала ее живот. Мейбелл понимала, что у нее неоткуда взяться ребенку — она только один раз провела ночь с Альфредом Эшби после чего у нее пошли месячные, но она молилась богу, чтобы у нее обнаружился хотя бы один обманчивый признак беременности, что помогло бы ей выиграть время и, возможно, спастись. Дорис медленно и тщательно осматривала девушку. Она невольно внушала ей симпатию, и Дорис хотелось искренне помочь ей. Но все было тщетно, живот Мейбелл был плоским как доска.

Вернувшись, Дорис объявила, что леди Уинтворт не беременна. Теперь от короля Якова зависело, утвердить ли смертный приговор или помиловать преступницу. Мейбелл невольно посмотрела на своего бывшего любовника, но его лицо было словно сделано из жести. Яков Второй объявил, что леди Мейбелл Уинтворт будет казнена на следующей неделе и подписал смертный приговор. Услышав эти ужасные слова, Мейбелл вскрикнула и потеряла сознание. Для нее все было кончено.

Джордж Флетчер крутился возле Малсбери-хауса, рассматривая все возможности проникнуть в эту крепость. У него был план ворваться в тюрьму и похитить Мейбелл, но девушку тщательно охраняли, а у него было не так много денег, чтобы купить себе достаточное количество сообщников. Тут Джордж вспомнил, что в его руках находится судьба Англии, и, спасая Англию от тирана-короля, он может спасти и Мейбелл. Молодой офицер торопливо черкнул подбадривающую записку для любимой девушки, которую должен был ей передать верный человек и отправился к герцогу Мальборо.

На следующий день он уже подъезжал к лагерю герцога, расположенного возле городка Барнстапл.

— Имею письмо к герцогу Мальборо от его супруги, — сказал молодой человек часовым, и о нем было незамедлительно доложено главнокомандующему.

Когда герцог Мальборо принял посланца в своей палатке, он удивленно произнес:

— Я вас не знаю, молодой человек! Вы явно не принадлежите к челяди моего дома.

— Это так, сэр. Мое имя — Джордж Флетчер. И добавлю, что я приехал не только с посланием герцогини Сары, но также с поручением от более высокопоставленного лица, — многозначительно произнес Джордж. — С вами хочет вступить в переговоры его высочество принц Вильгельм Оранский.

— Вы очень смелы и дерзки, Флетчер, — нахмурившись, сказал Джон Черчилль. Но имя его супруги заставило вести его сдержанно, и он воздержался от того, чтобы немедленно арестовать посланца врага своего короля. — Что же вы хотите рассказать мне?

— Его высочество призывает вас перейти на его сторону, как это уже сделали ваша жена и ваша покровительница принцесса Анна, — прямо сказал Джордж Флетчер. — Принцесса Анна с герцогиней, а также принц Георг Датский уже выехали в Ноттингем, и там готовятся принять Вильгельма Оранского.

— Какая неосторожность!!! Ну, почему они не посоветовались со мной, — с досадой воскликнул герцог Мальборо.

— Потому что не было времени раздумывать, ваша светлость, — объяснил ему посланец. — Сейчас счет идет на дни и вам надо сегодня решить, на чьей вы будете стороне — на стороне тирана Якова или на стороне Парламента. Вот письмо от вашей супруги, в которой она приводит доводы в пользу перехода на сторону голландского принца.

С этими словами Джордж с поклоном протянул Джону Черчиллю письмо от герцогини Сары. Сэр Черчилль прочитал его, но продолжал колебаться. Все же ему нелегко было решиться на измену королю, которому он был лично предан, и его удерживало обещание короля отдать ему Мейбелл Уинтворт в случае военной победы над Вильгельмом Оранским.

Джордж Флетчер заметил его колебания и как бы невзначай заметил:

— Ваш переход на сторону принца Оранского может спасти жизнь леди Уинтворт, которую король Яков приговорил к смертной казни.

— Этого не может быть. Его величество лично пообещал мне сохранить жизнь леди Мейбелл, — встрепенулся герцог Мальборо.

— Король обманул вас. Не дольше, чем вчера он утвердил смертный приговор этой девушке, — с видимым спокойствием произнес Джордж Флетчер, но внутри его сердце сжималось от сознания той опасности, которая угрожала Мейбелл.

— Быть того не может. Его величество всегда исполнял те обещания, которые давал мне, — все не мог поверить герцог Мальборо.

— Значит, это первый раз, когда король Яков нарушил данное вам слово, — пожал плечами молодой офицер.

Тут в палатку вошел доверенный слуга, которого Джон Черчилль послал в Солсбери узнать последние новости о Мейбелл.

— Вернон, что ты можешь мне сказать? — нетерпеливо спросил у него герцог.

— Увы, милорд. Леди Уинтворт должны скоро казнить по приговору суда за государственную измену, — сокрушенно сказал лакей.

— Понятно, значит — это правда! — потрясенно произнес Джон Черчилль. От сильного волнения у него даже выступили бисеринки пота на лбу. Он перевел свой взгляд на Джорджа Флетчера и снова стал тем решительным и отважным полководцем, который всегда добивался победы на полях сражений.

— Теперь я полностью вам верю, молодой человек, — сказал герцог Мальборо. — Я перехожу на сторону его высочества Вильгельма Оранского и поручаю вам отвезти ему письмо от меня.

— К услугам вашей светлости, — поклонился Джордж Флетчер. Теперь радость от успеха своей миссии переполняла его сердце. Мейбелл будет спасена, а король Яков повержен.

Герцог Мальборо коротко кивнул ему и велел своему дежурному офицеру созвать всех своих военачальников на совещание. Поскольку почти все военные были протестантами, ему легко удалось убедить их перейти на сторону Вильгельма Оранского и Парламента. Отныне короля Якова поддерживало только католическое население страны, которое весьма уступало в количестве протестантам.