Возлюбленная распутника

Глава 32

После родов у Мейбелл стала крепнуть надежда на возвращение Альфреда. Ей казалось, ее интересное положение было немалой преградой, разделяющей ее и ее любимого графа Кэррингтона, и теперь, когда она освободилась от бремени и почти вернула себе свою прежнюю яркую красоту, будет легче вновь сблизиться с любимым. Сама она не могла поехать в столицу; дети и множество забот привязывали ее к поместью, но ей пришла в голову мысль обратиться за помощью к Джорджу Флетчеру. В своем ласковом письме к нему Мейбелл в трогательных выражениях попросила его поехать к Альфреду, разузнать все о его жизни, и заодно замолвить за нее словечко другу. Разумеется, молодая леди Уинтворт не догадывалась о том, что она выбрала себе самого худшего посредника между собой и Альфредом. Флетчер во время их вечерних посиделок с таким увлечением рассказывал о своей жене Эмилии, что она искренне считала, что чувство к ней самой у этого молодого человека явилось всего лишь мимолетным увлечением. Джордж ни разу не дал ей понять за последний год, какую сильную он испытывает к ней любовную страсть, и наивная девушка видела в его поступках только ярко выраженный альтруизм, который очень редко встречается в обычных людях.

Друг не дал ей повода сомневаться в его благородстве, он написал ей в ответ, что немедленно выезжает в Лондон по ее просьбе, так как его самого чрезвычайно интересует, что происходит с графом Кэррингтоном. Это была чистая правда, но в первую очередь Джорджа интересовало, как бы не допустить нового сближения Мейбелл с Альфредом Эшби. И перед тем, как ехать к своему другу-сопернику Джордж еще раз внимательно перечитал его письма, чтобы освежить в памяти подробности его частной жизни и наметить план своих действий.

В настоящее время граф Кэррингтон наслаждался заслуженным жизненным успехом, который пришел к нему после многолетних испытаний. Со свержением Якова Второго многовековая борьба английского Парламента и королей за власть закончилась полной и окончательной победой Парламента, чего он добивался как политик. Обе палаты признали Вильгельма Третьего королем Англии, Ирландии и Франции в рамках конституционной монархии. Жене Вильгельма Марии, дочери Якова Второго, был предложен сан монархини, разделяющей власть со своим мужем, и королевские указы должны быть подписаны ими обоими. Исполнительная власть, однако, всецело принадлежала Вильгельму Третьему, и он предоставил лорду Альфреду Эшби должность министра финансов. Новый король, славящийся своей осмотрительностью и дальновидностью, всецело доверял своему английскому другу, не сомневаясь в его честности, и граф Кэррингтон старался оправдать доверие короля Вильгельма безупречной службой. Злые языки при дворе говорили, что лорду Эшби легко быть честным, поскольку кроме высокой должности министра он был осыпан милостями новой власти в виде пожалованных ему поместий, конфискованных у якобитов. Но Альфред не обращал внимания на сплетников и благодаря своим организаторским способностям навел образцовый порядок в подвластном ему ведомстве в короткие сроки.

Вместе с этим граф Кэррингтон уделял много внимания своим домашним делам. Своих сыновей, Эда и Луи, он отправил учиться в Итонский колледж, чьим выпускником он был сам. Гувернера мальчиков месье Жермонта Альфред щедро вознаградил за многолетнюю службу, и в знак благодарности за преданность, проявленную французом в тяжелые для него годы, оставил его жить в своем доме. Пожилой гувернер охотно остался жить в доме графа, поскольку ему уже трудно было найти новое место по причине пожилого возраста. Кроме старого преподавателя графу Кэррнгтону не с кем было разделить свой холостяцкий обед, и он редко бывал дома, всецело отдавшись делам службы. Да и свободного времени у новоявленного министра было очень мало с учетом того, что его постоянно осаждали бесконечные просители. Светские друзья лорда Эшби, бывшие любовницы, мимолетные приятели, имени которых он даже не помнил — все они являлись в его приемную с какими-то просьбами, надеясь урвать от его удачи частицу материального благосостояния. Но Альфред Эшби был не тем человеком, который идет у кого-то на поводу, и все незваные визитеры получали от него достаточно вежливый, но жесткий отказ, после которого у них пропадало всякое желание обращаться к нему за помощью. Только один раз он удовлетворил обращенную к нему просьбу, когда к нему пришла леди Россвуд в сопровождении чрезвычайно красивого светловолосого юноши.

Лицо графа Кэррингтона осветилось нежной улыбкой при виде несколько полной сорокалетней леди, появившейся на пороге его приемной, и он радостно воскликнул, поднимаясь из-за своего письменного стола:

— Горация, какой приятный сюрприз! Почему ты не предупредила меня, что хочешь со мной встретиться, — я бы сам пришел к тебе, моя дорогая!

— Фред, ты стал такой важной особой, и вряд бы нашел время для визита ко мне, — смущенно проговорила маленькая полная женщина, растерянно оглядывая пышную приемную. Обстановка была подобрана согласно представлению о резиденции министра: книги в золотых переплетах, дорогая мебель, мраморный камин, стоящий на нем тонкий фарфор. — Признаюсь, я даже немало волновалась, отправляясь к тебе. Теперь твое окружение — герцоги и принцы, — какое тебе дело до провинциальной родственницы, явившейся незваной гостьей.

— Ну, это не так, кузина, хотя мы с тобою давно не виделись, но всегда находились с тобою в самых лучших отношениях, — запротестовал лорд Эшби, целуя руку своей двоюродной сестре, дочери сестры его матери. Он был искренне рад видеть леди Горацию; с ней у него были связаны приятные детские воспоминания, и она дружила с его покойной женой Сарой, что прибавляло сердечности их отношениям. Министр велел лакею принести чаю с пирожными для дорогой гостьи, и пригласил ее и ее юного спутника сесть в удобные кресла напротив него. Ободренные приветливостью важной особы, леди Россвуд и юноша сели, и тогда граф Кэррингтон с любопытством спросил:

— Могу ли я узнать имя этого молодого джентльмена, Горация?

— Ах да, это мой крестник, — заторопилась сказать Горация Россвуд, покраснев от смущения, что она совершила промах в соблюдении внешних приличий и не представила своего спутника влиятельному кузену. — Его зовут Чарльз Трентон. Фред, я тебе когда-то писала о нем.

— Припоминаю, — утвердительно кивнул головой лорд Эшби. — И какое дело вас привело ко мне?

— Видишь ли, Фред, Чарльз — младший сын в семье и не может рассчитывать на большое наследство, — начала объяснять леди Горация. — Его отец лорд Джон Трентон не склонен особенно заботиться о нем, и единственная надежда мальчика — это влиятельные покровители. Я очень люблю Чарльза, но мое покровительство немного стоит, поэтому я решилась обратиться к тебе, Альфред. В память о наших общих детских годах помоги моему крестнику! — взмолилась она.

— Хорошо, что я должен сделать для юного мистера Трентона? — спросил внимательно слушавший ее граф Кэррингтон.

— Предоставь ему достойную дворянина должность в столице, — попросила леди Россвуд. — Альфред, я знаю, у тебя многочисленные светские связи, так введи его в высшее общество. Совсем будет замечательно, если для Чарльза найдется богатая родовитая невеста.

— Кузина, я не являюсь сводней, поэтому невесту твоему крестнику гарантировать не могу, — поморщился граф Кэррингтон. — Но что касается хорошего места службы, то это в моих возможностях. Что вы умеете делать, молодой человек? — спросил он у Чарльза, окидывая взглядом его высокую, ладно скроенную фигуру. Пожалуй, из этого парня вышел бы отличный офицер.

— У Чарльза очень красивый почерк, — торопливо ответила за юного Трентона его крестная мать.

— Тогда на первых порах я сделаю его своим вторым секретарем, а там посмотрим куда дальше продвигать твоего протеже, — решил лорд Эшби, и леди Россвуд рассыпалась в благодарностях перед ним. Альфред прервал ее восторженное словоизлияние добродушным поддразниванием: — Но если ты, Горация, не примешь моего приглашения на обед, то я не буду покровительствовать Чарльзу.

Конечно, леди Россвуд согласилась отобедать со своим кузеном. Юный Чарльз отправился искать себе столичную квартиру, а его добрая покровительница осталась поговорить по душам со своим двоюродным братом. Она осторожно начала выспрашивать у него подробности его личной жизни, зная, что на эту тему он говорит крайне неохотно. Но с кузиной Альфред бывал иногда удивительно откровенным, она внушала ему безграничное доверие. Леди Горацию интересовало в первую очередь войдет ли в поместье Гринхиллс новая хозяйка, и Альфред без стеснения начал делиться с ней своими переживаниями; слишком долго он держал их в себе, и иногда даже самый замкнутый человек чувствует настоятельную потребность выговориться.

— Да, Горация, я думал о повторной женитьбе. Король Вильгельм намекал мне на то, что если я стал респектабельным господином, то должен вести соответствующий образ жизни. Мальчикам нужна материнская опека, и моему дому хорошая хозяйка, — озабоченно проговорил он, хмуря свои брови. — Но, к моему величайшему сожалению, я так и не смог определиться с выбором подходящей кандидатуры.

— Ох, Фред, ты говоришь так, словно речь идет не о твоей женитьбе, а о торговой сделке, — с сожалением проговорила его добросердечная двоюродная сестра, искренне желающая ему счастья.

— А что такое брак, если не торговая сделка⁈ — ответил граф Кэррингтон, пожимая плечами. — Не скрою, довольно долгое время я лелеял желание жениться по любви на леди Мейбелл Уинтворт. Но мои иллюзии были развеяны самым жестоким образом, и я в очередной раз убедился, что все утверждения о вечной любви — это мираж, рассеивающийся при одном прикосновении с действительностью.

— Я слышала о Мейбелл Уинтворт. Судя по тому, что о ней рассказывают — она девушка легкомысленная и непостоянная. Я рада, что ты с нею расстался, — сочувственно произнесла леди Горация. — Тебе, Альфред, нужна такая жена как наша дорогая Сара, упокой господи ее светлую душу. Поэтому не ищи ни богатства, ни красоты, а сделай выбор в пользу верного сердца и истинного благородства.

— Второй такой любящей и преданной жены, как Сара, мне не найти, к сожалению, слишком поздно я это понял и оценил ее, — мрачно ответил ей кузен.

— Ничего, Альфред, ты очень хороший человек и достойный дворянин, и у тебя обязательно, в конце концов, все наладится, — ласково сказала ему леди Россвуд и встала со стула. — Ну, я пошла, а то мой дорогой супруг начнет волноваться, почему меня долго нет.

— Передай сэру Томасу мои наилучшие пожелания. О Чарльзе не беспокойся, я позабочусь о нем, — тепло произнес граф Кэррингтон, поднимаясь в свою очередь и прощаясь с любимой кузиной. На душе у него словно посветлело от разговора с этой доброй женщиной, и Альфред снова стал надеяться, что ему еще встретится достойная леди, которую он охотно поведет к брачному алтарю.

Он был завидным женихом, и на брачном рынке на него была объявлена негласная охота. Каждому аристократу льстила мысль породниться с холостым королевским министром, и матери всех незамужних девиц, чей возраст насчитывал пятнадцать и больше лет, оказывали ему усиленное внимание, надеясь, что именно их дочурка станет счастливой избранницей графа Кэррингтона. Альфред Эшби не возражал против сближения с подходящими кандидатурами в его супруги, зная, что рано или поздно ему снова придется надеть на шею священное ярмо Гименея. Но всякий раз подобная попытка терпела фиаско; при ближайшем рассмотрении кандидатка не выдерживала никакого сравнения с Мейбелл Уинтворт в его глазах. Однако, когда король Вильгельм намекнул ему на возможность породниться с герцогом Девонширским, лорд Эшби заколебался — подобное родство окончательно закрепляло за ним место в рядах высшей аристократии страны.

— Дочь герцога Девонширского, хотя не блещет красотой, но отличается благонравием, скромностью и рассудительностью, — добавил Вильгельм Третий, сам заинтересованный в росте влияния своего друга-министра. — Именно такая жена нужна мужчине, Альфред, которая знает свое место и не станет докучать ему своими капризами. К тому же, богатое приданое говорит само за себя.

Граф Кэррингтон согласился с доводами короля, и принялся всерьез обдумывать возможность своего брака с достопочтенной леди Энн. Ему захотелось предстать в глазах света достойным своей родовитой избранницы, и с этой целью он обратился к служителям Геральдической палаты, чтобы они подробно проследили его родословную по древним книгам метрическим записей и заодно доказали его прямое происхождение от королей из династии Плантагенетов, о котором говорила семейная легенда рода Эшби. Историей знатных семейств Западной Англии занимался герольд Руж Дрэгон по имени Джозеф Мэллард, и Альфред свел с ним близкое знакомство. Сэр Мэллард рьяно взялся за дело и уже через несколько дней он разыскал старинные записи, которые говорили о том, что основатель рода Эшби — лорд Бернард был внебрачным сыном короля Эдуарда Четвертого.

Довольный результатами геральдических изысканий граф Кэррингтон отправился на улицу Куин-стрит, где располагалась Геральдическая палата. Привратник провел его по облицованному дубовыми панелями и украшенному пестрыми знаменами залу, в конце которого была лестница, ведущая к кабинету герольда, имеющего звание Руж Дрэгона. Сэр Джозеф Мэллард, невысокий, плотного сложения мужчина, уже ждал его с приготовленным свитком, на котором им самим было собственноручно нарисовано родословное дерево графа Кэррингтона. В предвкушении щедрой награды он радостно улыбался — за один день поисков в архивах ему платили полновесную золотую гинею, а составление родословного древа стоило ровно сто фунтов.

Альфред остановился как вкопанный, заметив рядом с герольдом прелестную шестнадцатилетнюю девушку в костюме для верховой езды. Ее густые, вьющиеся темные волосы аккуратно падали на маленькие изящные плечи, у нее были огромные голубые глаза, небольшое пикантное личико с выступающими скулами и дерзко вздернутый носик. Фигура была округлой, даже несколько пухловатой, грудь на удивление хорошо развита для ее юного возраста. Но не красота незнакомки поразила лорда Эшби, его поразило ее несомненное сходство с Мейбелл, по которой он продолжал тайно тосковать ночами. Девушка, заметив его пристальный взгляд, скромно потупила свои глаза, а сэр Джозеф торжественно провозгласил:

— Милорд, позвольте представить вам мою старшую дочь Пэнси. Она много слышала о вас, и я не мог устоять перед ее просьбой познакомить ее с самым прославленным военачальником его величества Вильгельма Третьего, да хранит его бог!

— Папенька рассказывал, как вы самоотверженно отстаивали дело короля Вильгельма. Вы — настоящий герой, милорд, — восторженно произнесла девушка. Она подняла свои глаза и с обожанием посмотрела на лорда Эшби.

— Я рад, что удостоился вашего внимания, мисс Мэллард, — приосанился польщенный граф Кэррингтон.

— Могу ли я просить вас рассказать мне подобности ваших приключений? — томно спросила дочь герольда. Она застенчиво улыбнулась своему вельможному собеседнику, но ее глаза потемнели скрытым призывом, соблазняя его.

— Охотно побеседую с вами, юная леди, — с готовностью произнес Альфред, более не вспоминая о своей родословной. — Если ваш отец позволит, то я буду сопровождать вас на конной прогулке. Там мы поговорим.

Разумеется, сэр Джозеф был не против. Втайне он ликовал, смотря на то, как его дочь сумела подцепить на крючок крупную рыбу. Граф Кэррингтон в самом деле заинтересовался его умницей Пэнси, что соответствовало их заранее составленным планам и взлелеянным мечтам. Незаурядная красота его старшей дочери давала им основание надеяться на брак с вельможей, стоящим намного выше их по социальной лестнице, а также рассчитывать, что этот союз поможет преуспеянию остальных членов семьи Мэллардов.

Альфред со своей спутницей подошли к лошади, которую подвел к крыльцу дома конюх, и граф помог девушке сесть на нее. Пэнси вскочила в седло из зеленого бархата легко и грациозно, граф Кэррингтон последовал ее примеру, и они отправились кататься по Гайд-парку. Между ними завязалась светская беседа, из которой они получили поверхностные сведения друг о друге, а также желание продолжить знакомство. Альфреда Эшби очаровало не только внешнее сходство Пэнси Мэллард с его неверной возлюбленной, но также ее остроумные замечания во время беседы и подчеркнутое обожание его особы.

Мало-помалу граф Кэррингтон зачастил с визитами в дом Мэллардов, позабыв о дочери герцога Девонширского. Ему все больше казалась привлекательной мысль связать начало своей новой жизни с этой очаровательной девушкой, с которой он был знаком меньше месяца. Но при этом Альфред Эшби прекрасно отдавал себе отчет в том, что в основе его любовного увлечения мисс Мэллард лежало ее сходство с Мейбелл, а это обстоятельство казалось ему недостаточным, чтобы решиться просить ее руки. Граф Кэррингтон пребывал в раздумиях по этому поводу, когда ему нанес визит в его лондонском доме Джордж Флетчер.

Давние друзья встретились очень сердечно, и сразу обнялись, не скрывая своей радости. В эту минуту они осознали, как им не хватало общества друг друга и ветра совместных приключений. Но мирная жизнь развела их в разные стороны, заставив их заниматься своими семейными делами.

— Джордж, я слышал, у тебя родился сын, поздравляю! Как назвали мальчугана? — воодушевленно произнес Альфред, ведя друга к креслу у горящего камина гостиной.

— Кристианом, — счастливо улыбаясь, ответил Джордж. — Мы с Эмилией на седьмом небе от счастья!

— Надеюсь, с твоей очаровательной женой все хорошо⁈ — озабоченно спросил граф Кэррингтон. — Все-таки у нее прошли первые, самые трудные роды.

— Слава богу, Эмилия совершенно здорова, — облегченно проговорил супруг Эмилии. — Уже требует от меня, чтобы я подарил ей дочь. Но я еще не отошел от рождения Кристиана. Признаюсь, Фред, тогда я трусил еще больше, чем Эми.

— Я тоже изрядно переживал, когда Сара рожала Эда, всю ночь не мог заснуть, — понимающе кивнул головой Альфред Эшби. — Порой становится удивительно думать, как это женщины соглашаются выходить замуж, зная, что их ожидает мучительное деторождение.

— Очевидно, зов природы призывает их иметь детей, не смотря ни на какие муки, — улыбаясь, заметил молодой Флетчер, и поинтересовался: — А как твои дела, Фред?

— Порою складывается впечатление, что все вокруг задались целью женить меня вторично, — меланхолично проговорил граф Кэррингтон. — Даже его величество прямо заявил о том, что мне необходимо иметь супругу.

Джордж непроизвольно напрягся при этих словах друга, и настороженно спросил:

— Что ты решил, Фред? Каковы твои планы относительно леди Уинтворт? Она по-прежнему твоя невеста? — задал он вопрос чуть быстрее, чем это полагалось для тона незаинтересованного собеседника.

— Я пока еще ничего не решил, и думаю спросить совета у тебя, как у самого близкого друга. Даже мужчине иногда требуется поддержка, когда дело касается его сердца, — признался лорд Эшби. — Не скрою, у меня не пропали чувства к изменившей мне Мейбелл Уинтворт, что с полным основанием можно рассматривать как непростительную слабость с моей стороны. А в моей жизни появилась невинная целомудренная девушка, которая ждет от меня брачного предложения. Поэтому, Джордж, посоветуй мне, что делать? Должен ли я простить Мейбелл Уинтворт, если любовь к ней не проходит в моем сердце, или же начать новую жизнь с чистого листа, посвятив себя безгрешному созданию, которая верит в мое благородство?

Джордж Флетчер не сразу ответил, — слишком важным был момент, который должен решить судьбы многих людей. Он понимал, что в его возможностях сделать счастливой дорогую его сердцу Мейбелл ценой своего собственного счастья — достаточно лишь подтолкнуть колеблющегося Альфреда к девушке, которую они оба искренне обожали. Но Джордж оказался неспособным на такую самоотверженность. Тайная любовь к Мейбелл затмевала его рассудок, и заставляла предавать дружескую привязанность к графу Кэррингтону.

— Неверная женщина недостойна тебя, Альфред! — громко сказал он, подчеркнуто демонстрируя откровенную прямоту со своей стороны. — Кто предал один раз, тот может предать и другой. Тебе лучше обратить свое внимание на новую избранницу, с нею скорее Фортуна выдаст тебе счастливый билет.

— Да, в этом ты прав, Джордж, — нехотя согласился с ним Альфред Эшби, и огонь в его глазах потух. — Именно мысль, что Мейбелл может изменить мне во второй раз, останавливает меня и не дает искать пути примирения с нею. Какой позор обрушится на мою голову, если окажется, что моя жена, бывшая метресса Якова Второго, снова найдет себе любовника на стороне. Тогда я окончательно потеряю всякое уважение к себе и интерес к жизни. Поэтому нет, с леди Уинтворт я больше не буду искать встречи, и сделаю все, чтобы подавить всякое чувство к ней в моем сердце.

Эти слова Альфреда Эшби вызвали у Джорджа тайное ликование и ужас, какие испытывает убийца после совершенного им удачного преступления. Он понимал, каким страшным ударом окажется для Мейбелл новая женитьба ее возлюбленного Альфреда, но не видел иного пути для собственного сближения с нею. «Ничего, моя преданность вознаградит Мейбелл за все, моей безмерной любви хватит ей и Эмилии, чтобы сделать их обеих счастливыми» — подумал он, и эти мысли успокоили его. И Джордж поинтересовался:

— А кто та счастливица, на которую ты обратил внимание, Фред?

— Мисс Пэнси Мэллард, — с готовностью ответил граф Кэррингтон, и улыбнулся, вспоминая неотразимую дочь герольда. — Она не аристократка, но происходит из вполне достойной дворянской семьи. Выбрал я ее по причине ее явного сходства с моей бывшей невестой. Так мне легче будет пережить разлуку с Мейбелл.

— Ты познакомишь меня с мисс Мэллард? — заинтересованно спросил Джордж Флетчер. Ему казалось немыслимым, что на свете есть девушка, чрезвычайно похожая на Мейбелл.

— Разумеется, — согласно кивнул головой Альфред Эшби. — Мэлларды пригласили меня в следующее воскресение на обед, так что тебе представится хороший случай познакомиться с мисс Пэнси.

— Буду счастлив познакомиться с твоей будущей женой, — двусмысленно улыбнулся его скрытный друг.

Вместе с Флетчером граф Кэррингтон взял с собою юного Чарльза Трентона. Он сдержал слово, данное им кузине Горации, и опекал ее крестника как мог. Чарльзу было определено щедрое жалование, с избытком удовлетворяющее все его потребности. Своего юного секретаря Альфред знакомил со всеми нужными для его карьеры людьми, рекомендовал ему модные магазины, даже давал ему уроки фехтования. Юный провинциал сначала сильно смущался на первых порах своего пребывания в Лондоне, затем постепенно начал поддаваться столичным соблазнам. Он увлекся карточными играми и знаменитыми куртизанками, и наделал много долгов под влиянием новоявленных приятелей из круга светской молодежи. Альфред, помня о собственных грехах молодости, снисходительно отнесся к этим проступкам Чарльза и заплатил за него все его долги. Он сам привязался к обаятельному юноше, который еще не умел контролировать свои желания, и всегда выручал его по мере необходимости, защищая от гнева чересчур строгого отца.

Жители Лондона обычно обедали в час пополудни, но в аристократических кругах обед сдвигался на более позднее время, и граф Кэррингтон со своими спутниками переступил порог обширного дома Мэллардов в четыре часа дня. Сэр Джозеф и его высокая сухопарая супруга Марта встретили гостей, низко кланяясь им и приветливо улыбаясь. Хозяин дома сел во главе стола, его сотрапезники стали рассаживаться по новой моде, введенной королем Вильгельмом Третьим — мужчина рядом с женщиной. Граф Кэррингтон уселся рядом с Пэнси, Джордж Флетчер сделался соседом Марты Мэллард, а Чарльза посадили рядом со средней дочерью Мэллардов четырнадцатилетней Люси, которую только-только начали представлять обществу.

Пэнси была облачена в моднейшее женское одеяние так называемую «мантию», представляющую собой нечто среднее между легким халатиком, плащом и туникой. Эта мантия была открыта спереди, обнажая украшенный вышивкой и кружевами корсет. И лиф мантии, и корсет имели V-образную форму с вершиной на талии. Пряжка на ее поясе была украшена мелкими драгоценными камнями, а юбка из алого шелка была присобрана сзади таким образом, что немного приподнималась, а из-под нее выглядывала контрастирующая с ней по цвету и фасону нижняя синяя юбка. Это смелое домашнее одеяние, в котором считалось неприличным появляться в публичных местах, Пэнси уже опробовала на графе Кэррингтоне, и оно вызвало его одобрение. Собранные в узел локоны Пэнси были украшены шпильками с бриллиантовыми головками, и сама она имела такой роскошный вид, что Чарльз не мог отвести от нее своего взгляда. Он совсем не обращал внимания на сидевшую рядом с ним, одетую в неброское платье, Люси, которая безнадежно терялась на фоне своей красавицы-сестры.

Пэнси вызвала немалый интерес также у Джорджа Флетчера. Он тоже, подобно Альфреду Эшби, уловил внешнее сходство Пэнси Мэллард с Мейбелл Уинтворт, но не был, в отличие от него, восхищен этой девушкой. Что-то неприятное, фальшивое скользило в выражении ее лица. Она была похожа на Мейбелл так как тусклая стекляшка на сверкающий при свете солнца алмаз. Наблюдая, как Пэнси кокетливо стреляет по сторонам своими глазками, Джордж задался вопросом, а способна ли эта девушка испытывать какие-либо настоящие чувства.

Интуиция, как всегда, не подвела молодого Флетчера. На самом деле Пэнси обладала чудовищным эгоизмом и непомерными амбициями, но она была достаточно умна, чтобы умело использовать данные ей от природы актерские способности и представляться окружающим милым, чистосердечным созданием, которое следует всячески баловать. Еще в детстве она поняла, что для того, чтобы преуспеть, нужно всячески угождать влиятельным людям, и приложила все усилия, чтобы стать любимицей своих родителей. Хладнокровно и расчетливо она отнимала ту долю родительской любви и щедрости, которая должна была по праву принадлежать ее младшим братьям и сестрам. И всегда самый лакомый кусок за столом доставался Пэнси, родители отказывали себе и другим своим детям в новой одежде, лишь бы гардероб их старшей дочери наполняли самые модные и дорогие наряды. Чувственность рано проснулась в этой девушке. Та, которую граф Кэррингтон считал чистым целомудренным существом, уже в четырнадцать лет соблазнила отцовского конюха, после того как подглядела его любовь на конюшне с разбитной служанкой. Спустя три месяца Пэнси добилась, чтобы ее любовника-конюха выгнали со службы, обвинив его в краже своего кошелька с деньгами. Ей такой соучастник ее тайных эротических забав был ни к чему, она возымела желание вступить в брак, который должен был ее возвысить в свете. Граф Кэррингтон казался ей самой подходящей кандидатурой в мужья, но вместе с этим она также желала иметь красивого любовника. Спутники графа Кэррингтона заинтересовали ее, но Джордж Флетчер отпугивал ее насмешливыми понимающими взглядами, устремленными в ее сторону, и она остановилась на Чарльзе, который так восторженно смотрел на нее, словно она была восьмым чудом света.

Пэнси еще раз покосилась на Джорджа Флетчера, но тот, уже составив себе мнение о ней, больше не обращал на нее внимания, и девушка, облегченно вздохнув, с новой силой принялась развлекать лорда Эшби светскими сплетнями. Обед удался на славу: первая смена блюд состояла из блюда с говядиной, пирога с устрицами, бычьего рубца, пудинга с костным мозгом и морковного салата с перетертым яблоком. Подавали также «бротс» — крутой мясной бульон, в который добавляли немного овсяной крупы и несколько листочков тмина и шалфея. Вторая смена блюд включала в себя свежеиспеченный торт с миндалем, засахаренные апельсины и взбитые сливки с вином. Стол был покрыт белоснежной льняной скатертью, обшитый голландским кружевом, и обедающие вытирали губы и пальцы крахмальными льняными салфетками, которые продавались в Ковент-Гарден, на улице Генриетта-стрит в известном на весь Лондон магазине Томаса Д’Ойли.

Джордж Флетчер со знанием дела начал расхваливать как вкусовые качества приготовленных блюд, так и сервировку стола, и гостеприимство хозяев дома.

— Право, сударыня, посетить обед у вас, это означает испытать один из лучших моментов жизни, — любезно сказал он хозяйке дома. — Особенно хороша была говядина.

— Это говядина а-ля-Мод, мистер Флетчер, — ответила ему польщенная Марта Мэллард. — Для ее приготовления нужно нарезать говяжий окорок кусками толщиной в четверть дюйма и обжарить с беконом, предварительно отбив его тупой стороной ножа. Затем мясо следует тушить в глиняном горшке в собственном соку, добавив кларет, крепкий мясной бульон, гвоздику, шелуху мускатного ореха, перец, корицу и соль. Слегка потушив, подавайте на стол с французской булкой.

— Я передам ваш рецепт своей супруге Эмилии, она будет счастлива изготовить это блюдо со своим поваром, — кивнул головой молодой человек. — Еще мне очень понравился ваш пирог с устрицами.

— Слегка отварите устрицы и промойте теплой водой. Затем обсушите их и заправьте перцем, мускатным орехом, желтками сваренных вкрутую яиц и солью, — снова охотно начала объяснять хозяйка дома, — любезный молодой человек легко покорил ее сердце своей предупредительностью. — На раскатанное в лепешку тесто следует уложить устрицы с половинками фиников, добавьте шелуху мускатного ореха, дольки лимона, плоды барбариса и немного сливочного масла. Закройте это сверху другой лепешкой и выпекайте до готовности. После полейте сверху белым вином и растопленным маслом.

— Кхх, моя дорогая, уже наступило время для крепких напитков, — деликатно напомнил жене сэр Джозеф. После напоминания главы семейства женщины послушно встали из-за стола и покинули столовую. Обычай удаления женщин был весьма удобным для мужчин, поскольку после обеда они могли без стеснения справить свою нужду в большой горшок, который ставили для этой цели в дальнем углу столовой.

Слуги убрали со стола, сняли с него обеденную скатерть и поставили на ее место большой бутыль с крепким вином, а перед хозяином и его гостями стеклянные стаканы. Наступил момент всех тостов, какие только можно было выдумать, что само по себе являлось поводом к длительному возлиянию. Сначала выпили за здоровье короля Вильгельма и королевы Марии, затем за удалившихся дам и, наконец, наступила очередь присутствующих участников воскресного обеда. Первым назвалось имя графа Кэррингтона, и ему, согласно правилам хорошего тона, пришлось сидеть неподвижно с серьезным видом все время, пока осушались стаканы, а потом низко поклониться сотрапезникам в знак благодарности. Постепенно очередь дошла до юного Чарльза, и все участники обеда уже порядком захмелели. В таком состоянии никто не заметил, как Пэнси украдкой сунула в руку Чарльза Трентона любовную записку. Тот оказался не столь пьян, как остальные участники пиршества, его обаяние старшей дочери Джозефа Мэлларда привлекало больше всякой выпивки. Он с первого взгляда понял лукавую девушку и схватил записку, как нищий хватает нежданно-негаданно упавшую ему в ладонь золотую монету. Затем Чарльз взял с обеих сторон своего пьяного покровителя и его друга, и с помощью лакея усадил их обоих в карету.

Утром Джордж Флетчер проснулся в доме графа Кэррингтона. Морщась от головной боли, он спустился в столовую, где его уже ожидал завтрак. Альфред был более крепким существом, и не столь страдал от похмелья как его молодой друг, поэтому его в первую очередь интересовало впечатление, которое произвела Пэнси Мэллард на Флетчера.

— Что ты скажешь о мисс Мэллард, Джордж? — нетерпеливо спросил он у него после первой перемены блюд.

— Она будет прекрасно смотреться в драгоценностях Кэррингтонов, — криво улыбнулся тот. — Фред, советую тебе жениться на Пэнси как можно скорее, а то ее еще уведут.

Альфред Эшби понял слова Флетчера как шутку, которая содержит изрядную долю правды, и он решил больше не медлить с предложением. Через два дня состоялась официальная помолвка графа Кэррингтона и мисс Мэллард. Родители Пэнси не помнили себя от счастья. Лорд Эшби оказался весьма щедрым женихом, и в брачном контракте выделил столь большую сумму на содержание своей будущей жены, что сэр Джозеф, уже приготовившийся торговаться с юристами графа Кэррингтона, онемел от изумления, и быстро подписал предложенный контракт от имени своей дочери. Тайно радовался про себя молодой Флетчер, избавившийся от удачливого соперника, ликовала Пэнси, — она получала и богатство, и аристократический титул. Граф Кэррингтон радовался тому, что он сумел преодолеть свои сомнения и тем самым обрести себе в невесты одну из красивейших девушек Лондона.

Несчастным чувствовал себя один Чарльз Трентон. Записка Пэнси пробудила в нем самые смелые надежды, он уже видел себя счастливым избранником своей возлюбленной, когда новость о ее помолвке подействовала на него как ушат ледяной воды. Девушка на следующий день после своего обручения попыталась заманить его на тайное свидание, но в Чарльзе, не смотря на полгода столичной жизни, еще сохранялась совесть и провинциальная добродетель, и он не мог посягнуть на невесту своего благодетеля.

Отказ Чарльза еще больше раззадорил мисс Мэллард. Ее все время тянуло к запретным удовольствиям, а то, что она всегда выходила сухой из воды, способствовало росту в ней чувства безнаказанности. Когда секретарь графа Кэррингтона вернулся вечером домой, после того, как послал не в меру бойкой особе отрицательную записку в ответ на ее настойчивые призывы посетить ее, он обнаружил ее в своей постели уже раздетую. Чарльз вспыхнул как маков цвет, когда его взгляд уловил все ее скрытые прелести. Пэнси вкрадчиво улыбнулась, видя его замешательство, и опустила со своих плеч нательную сорочку, обнажая безупречно обрисованные груди. Юноша больше не мог сдерживать своего вожделения. Торопливо скинув с себя одежду, он бросился к торжествующей Пэнси Мэллард, и стал ее рабом, чья зависимость от ее прекрасного тела только возрастала со временем. Теперь Чарльз не помышлял о своем долге благодарности перед графом Кэррингтоном, и стремился, чтобы его любовная связь с Пэнси осталась тайной для всего света.

Но, как не старались юные любовники сохранить свой секрет в тайне, они попались на глаза Джорджу Флетчеру, когда Пэнси садилась в наемную карету возле гостинцы «Золотой Лебедь», в которой проживал Чарльз Трентон. Напоследок Чарльз и невеста графа Кэррингтона поцеловались столь жадно, что не возникало никаких сомнений в том, какие их связывают отношения.

«Ну и ну, бедный Альфред, — ошарашено подумал Джордж. — Если Пэнси позволяет себе такие вольности до свадьбы, то как она будет вести себя, когда их свяжут неразрывные брачные узы?»

На минуту у Джорджа возникло желание отправиться прямо к своему другу, и открыть ему глаза на поведение девушки, с которой он обручился. Но этот порыв скоро пропал. Джордж вспомнил, что предстоящий брак Альфреда навсегда разлучит его с Мейбелл Уинтворт, и он решительно не хотел, чтобы эта женитьба сорвалась. Обладание Мейбелл, по его представлениям, должно было вознести его в некий прекрасный мир, доступный лишь избранным, и он решил снова добиваться этого счастья даже ценой счастья Альфреда и самой Мейбелл.

Придя к себе домой Джордж Флетчер написал письмо Мейбелл, в котором извещал ее о помолвке Альфреда Эшби и мисс Пэнси Мэллард. В нем он обрисовал в самом черном свете поступок графа Кэррингтона, объясняя его непостоянством графа относительно прекрасного пола. В заключение Джордж заклинал свою любимую забыть об изменнике, который был решительно недостоин ее.

Мейбелл получила письмо Флетчера спустя неделю после его написания. Она всем сердцем ждала этого послания, ни минуты не сомневаясь в том, что умный, добрый, хороший Джордж найдет способ вернуть ей ее любимого. Уже одно получение запечатанного конверта вызвало у нее взрыв безграничной радости. Прижав левой рукой драгоценное письмо к груди, а правой придерживая свои пышные юбки, Мейбелл помчалась в свою спальню, чтобы без помех насладиться чтением. Усевшись на пуфик, девушка дрожащими от волнения пальцами принялась срывать сургуч с печатью с заклеенного конверта, недоумевая, почему он так плохо поддается ее усилиям. Но, наверное, ее руки сильно ослабели от напряжения.

Наконец сургучная печать поддалась, и Мейбелл принялась жадно читать изящные строки, выведенные аккуратной рукой Флетчера. Однако после чтения первого абзаца буквы поплыли перед ее глазами, словно желая скрыть ужасную правду. Нет, этого не может быть, Альфред не может жениться на другой!! Сделав над собою усилие, Мейбелл начала перечитывать письмо. Увы, ошибки не произошло, — Альфред в самом деле забыл ее и обратил внимание на другую. Пронзительный крик вырвался из груди молодой леди Уинтворт. Если это правда, как ей теперь жить⁈ Роковое письмо выскользнуло из рук несчастной девушки, и она обратилась в соляной столб, неподвижный и бесчувственный. Через несколько минут в спальне открылась дверь, пропускающая маленькую девочку с куклой в руках. Ей стало скучно одной, и она побежала к матери за утешением.

Малышка Арабелла немало испугалась, когда увидела свою любимую маму в таком невменяемом состоянии. Казалось, Мейбелл ничего не слышала и не видела вокруг. Девочка подбежала к ней и растерянно проговорила:

— Мама, мама, что с тобой? У тебя что-нибудь болит?

Голос дочери привел Мейбелл в чувство, и она, плача, проговорила:

— Он покинул нас, Белла! Твой папа решил навсегда расстаться с нами.

Новость не произвела на Арабеллу никакого впечатления; слишком мало она знала отца, чтобы грустить от разлуки с ним или радоваться встрече. Но материнское горе расстраивало ее как свое собственное и, желая утешить мать, она протянула ей свою куклу со словами:

— Мама, не плачь! Видишь, я тебе дарю свою Бетси. Она очень хорошая, лучшая, чем папа.

Мейбелл умилило, что дочурка ради нее пошла на немалую жертву — рассталась со своей самой любимой игрушкой. Этот поступок Арабеллы смягчил ее горе, и она мягко произнесла:

— Спасибо, дорогая, но Бетси пусть останется у тебя. Ты, моя хорошая, дороже мне всех кукол на свете.

— Правда, — не поверила малышка. В ее маленькой головке не укладывалось, как это можно легко пренебречь всеми куклами.

— Правда, — утвердительно кивнула головой Мейбелл. — Я тебя не променяю ни на каких кукол.

Молодая леди Уинтворт крепко прижала малышку к своей груди, не желая отпускать ее от себя. Дочь — это единственное, что осталось ей от ее былого счастья. Но, какие потери ей не придется нести, у нее на руках оставались дети, и ради них она должна быть сильной, и мужественно сражаться со всеми невзгодами.