Возлюбленная распутника

Глава 8

Графиня Сара опасалась, что визит мужа по своему обыкновению будет кратким, и он покинет Гринхиллс, как только получит отчет управляющего о состоянии дел в поместье. Но прошел месяц, а Альфред Эшби даже не упоминал о своем скором отъезде, и изобретал все новые предлоги, чтобы подольше оставаться в Аббатстве. По утрам он слушал в своем кабинете отчеты управляющего, а также принимал арендаторов, которые приходили к нему с различными просьбами. В другие дни хозяин Гринхиллса устраивал у себя приемы гостей, и в свою очередь наносил им ответные визиты с женою.

Однажды граф Кэррингтон поинтересовался, почему компаньонка его жены не появляется в обществе, на что графиня Сара с глубоким вздохом ответила следующее:

— Гортензия, бедняжка, стесняется лишний раз привлекать к себе внимание людей после того несчастья, которое с нею случилось. Она с первых дней своего пребывания в поместье просила меня не вынуждать ее присутствовать рядом со мною, когда у нас гости.

«Что ж, со стороны Мейбелл это весьма разумное решение, учитывая, что за нею охотятся люди герцога Йоркского и барона Вайсдела», — подумал граф Кэррингтон. Но с его точки зрения плохо было также то, что Мейбелл упорно избегала и его тоже. А он так желал окончательно убедиться в том, что Гортензия Уиллоби это его потерянная возлюбленная и трогательная малышка Арабелла является его родной дочерью. Но чаще всего он случайно встречался с нею в коридоре, на лестнице или в холле, и тогда девушка после быстрого поклона быстро проскальзывала мимо него подобно призраку. Но Альфред Эшби не отчаивался; он все же имел возможность разговаривать с Мейбелл по вечерам, в которые она непременно составляла компанию его жене, и ему оставалось только дождаться удобного случая поговорить с Мейбелл наедине без помех.

Этот случай представился, когда графиня Сара отправилась навестить заболевшую жену священника Марию Вуд. Мейбелл по поручению графини прогуливалась с ее сыновьями по окрестностям Гринхиллса, где ее заприметил граф Кэррингтон, возвращавшийся домой верхом на коне из Гластонбери. Он спрыгнул с коня, привязал его к старому дубу, и направился к Мейбелл, наблюдавшей за тем как Эд и Луи с веселым смехом катаются по стогу сена.

При виде приближающегося графа Кэррингтона Мейбелл в растерянности закусила губу, затем, опомнившись, она быстро позвала мальчиков домой. Пусть ей не удастся совсем избежать нежеланного разговора с хозяином Гринхиллса, но сократить его длительность было вполне в возможно.

Эд и Луи вняли ее призыву, — по дороге домой можно было увидеть столько интересного! Особенно их занимал вопрос — попался ли в силки, которые они расставили в полдень, кролик.

Через несколько минут Альфред Эшби нагнал по дороге Мейбелл, и она волей-неволей должна была опереться на его предложенную руку. Когда девушка ощутила твердость пальцев своего спутника, ее охватила невольная радость. Все-таки судьба очень милостива к ней, если она вопреки ее же стараниям дарит ей свидание с тем, кого она любила больше всех на свете.

Граф Кэррингтон заметив ее улыбку, улыбнулся сам и с нежностью сказал:

— Очевидно я все же не противен вам, Гортензия, если вы сейчас улыбаетесь мне. В последнее время вы так упорно избегали меня, что я почти уверился в вашей неприязни ко мне.

— Вы ошибаетесь, милорд. Дело в том, что бедной компаньонке не следует много видеться с мужем своей госпожи, — мягко ответила Мейбелл.

— Молодая леди, вы являетесь бедной компаньонкой в такой же мере, в какой Йоркшир может называться Мидлендзем, — жестко проговорил граф Кэррингтон, сильно стиснув руку Мейбелл на тот случай, если она начнет от него вырываться. Но бог свидетель, больше он не допустит, чтобы Мейбелл укрывалась от него под чужим именем, и заставит ее говорить правду.

— Я не понимаю вас, ваше сиятельство, — растерялась Мейбелл.

— А я не понимаю, как дочь пастора из йоркширских пустошей может говорить об густых лесах Мидлендза как о местах, где она прожила всю свою жизнь, — невозмутимо отозвался Альфред Эшби. — Но все эти неувязки легко объясняются, если предположить, что компаньонка моей жены не дочь бедного йоркширского священника, а высокородная леди Мейбелл Уинтворт из Срединной Земли.

Мейбелл молчала, не зная, что на это сказать. Дальнейшие отпирательства были бесполезны, оставалось только признаться во всем. Поняв молчание Мейбелл как знак согласия, Альфред Эшби дрогнувшим голосом сказал ей:

— О, Мейбелл, какой мучительной для меня оказалась твоя холодность! Я ведь помню, как ты была готова все поставить на кон, лишь бы быть рядом со мною. Что случилось, почему ты сделалась чужой для меня?

— Фред, вы можете меня презирать и даже ненавидеть за мою жалкую ложь, но мне кажется, вы не должны относиться ко мне иначе как к компаньонке своей жены, — жалобно проговорила Мейбелл. — Поймите, правда ничего не сможет изменить в наших отношениях. Мы не должны предаваться своим чувствам и тем самым совершать предательство по отношению к графине Саре. Видит бог, она не заслуживает того, чтобы мы обманывали ее под крышей ее собственного дома.

При упоминании имени жены лицо графа Кэррингтона омрачилось, и он хмуро сказал:

— Мейбелл, я долго думал над той затруднительной ситуацией, в которую мы все трое попали, и я принял твердое решение просить Сару о разводе. Ты права, до того времени пока я буду связан с нею супружескими узами, мы не имеем права предаваться нашей любви.

— Но графиня не переживет развода с вами, она слишком сильно вас любит! — охнула Мейбелл. — И потом, Фред, вы же говорили, что никогда не разведетесь с вашей женой.

— Обстоятельства сильно изменились, — ответил ей граф Кэррингтон, и нахмурился еще больше. — Знаешь, Мейбелл, я втянут в опасный антиправительственный заговор и сегодня моя жена, как самый близкий мне человек, тоже подвергается большому риску оказаться вне закона. Пока чудовищный взрыв государственного потрясения предотвращает уравновешенное правление Карла Второго. Но говорят, наш король совсем плох, и его смерть не за горами. Я начал думать обезопасить Сару нашим разводом еще по пути в Гринхиллс, за время пребывания в поместье мои намерения превратились в твердую решимость. Я разведусь с Сарой, сделаю Эда следующим графом Кэррингтоном еще при своей жизни и передам им большую часть своей собственности в их полное владение. Таким образом, я защищу будущее нашего рода, а Сара ради благополучия нашего сына согласится с этим замыслом. У меня достаточно связей, чтобы добиться развода по акту парламента, а это даст мне возможность вступить с тобою в брак, дорогая Мейбелл, вернуть тебе имя честной женщины и узаконить нашу дочь.

— Фред, а сразу после бракосочетания ты не разведешься со мною, чтобы так же обезопасить меня как Сару? — испуганно спросила Мейбелл, хватая своего возлюбленного за рукав.

— Нет, Мейбелл, за возможность быть рядом с тобою я еще поборюсь с судьбою, — рассмеялся над ее страхом граф Кэррингтон, невольно радуясь той горячности, с которой девушка хваталась за него. — Но тебе нужно перебраться в Голландию, в Англии тебе оставаться небезопасно. Герцог Йоркский еще надеется отыскать тебя, но особенно опасен барон Вайсдел — подлый, циничный человек! Он не тот, за кого себя выдает: притворяется пуританином, чтобы выведать секреты лордов оппозиции против правительства. Но на самом деле он шпион герцога Якова и работает на него за деньги. После нашего бракосочетания ты и Арабелла отправитесь в Амстердам, и там будете ждать моего приезда.

Мейбелл не могла произнести ни слова, ее голова закружилась от открывавшихся перед нею радужных перспектив. Будущее обещало ей то, о чем она прежде не могла мечтать. Она станет женою графа Кэррингтона и будет навеки связана со своим любимым. Сердце у Мейбелл радостно трепетало как у взлетевшего ввысь воробушка, но одновременно она тревожилась о графине. Как Сара перенесет весть о том, что ее ненаглядный Альфред с нею разведется⁈

А граф Кэррингтон неутомимо рассказывал Мейбелл о том, как он искал ее последний год, и Мейбелл невольно заслушалась его словами о любви к ней. Дорогу в Гринхиллс они выбрали самую длинную, но теперь Мейбелл была рада этому, от души наслаждаясь обществом своего желанного спутника. Природа словно благославила их союз. Наступило самое приятное время суток, когда роса свежими каплями падала на жаждущие влаги пустые после покоса поля. Закат алел теплым сиянием, небольшие тучи мало задевали его. Он горел огнем над опаленными летом холмами, а затем, расстилаясь по небу, становился все мягче и мягче. На востоке исподтишка наступала тьма, и на небе в ожидании царственной луны высыпало несколько звезд. Дорога, по которой шли граф Кэррингтон и Мейбелл, была еще горяча, но приближающаяся рощица обещала им прохладный приют.

Мальчики резво обогнали их. У Эда в руках был пойманный кролик, а Луи застенчиво сунул Мейбелл собранный для нее букет полевых цветов.

— Надо же, мой сын может поучить меня хорошим манерам. Ведь этот букет должен был преподнести вам я, мисс Уилоби, — приятно удивился поступку младшего сына граф Кэррингтон.

Мейбелл только посмеялась его словам, и от смущения спрятала свое зардевшееся лицо в душистом облаке цветов.

Так, беседуя, они постепенно вошли в сад, и не заметили, как к воротам поместья подъехала карета, из которой вышла графиня Сара. Но она, увидев своего мужа и компаньонку в саду, поспешила к ним, чтобы рассказать последние новости о состоянии миссис Вуд.

На какое-то время графиню Сару плотно обступили, скрывая из вида, ветви деревьев, обремененные наливающимися плодами, когда перед нею предстала беседка, благоухающая шиповником и жасмином, компаньонка и ее муж уже были в ней, увлеченно о чем-то беседуя.

Графиня Сара застыла на месте: жесты графа Кэррингтона и девушки, при обращении друг к другу были настолько доверительными, что не верилось в то, будто совсем недавно они были едва знакомы. Прогоняя внезапно возникшее подозрение словно болезненное наваждение, Сара собралась с силами, и подошла поближе к этой паре, желая окончательно убедить себя в своем заблуждении на их счет.

Сквозь шелест листвы до нее донесся голос Альфреда, ласково уговаривающий девушку:

— Доверься мне, дорогая. Скоро мы будем связаны с тобою навеки, так прояви хоть немного той смелости, с какой ты год назад буквально ворвалась в мою жизнь и наполнила ее собою.

— Я не могу ответить вам на чувство, пока мы находимся в доме графини Сары, — защищалась от него девушка.

— Но мы не в доме, мы находимся в саду, где нас видит только луна, — с этими словами Альфред Эшби припал с поцелуем к губам Мейбелл и этим сразу полностью подчинил себе ее волю. Девушку охватила столь сладостная истома, что она ни о чем не думая всецело отдалась своему поцелую с графом Кэррингтоном.

При виде этой сцены с глаз графини Сары словно упала пелена. Она схватилась за свое раненое сердце, но пересилив себя, выступила вперед и спросила со страданием в голосе:

— Гортензия, скажи, это мой муж — отец твоего ребенка?

Мейбелл охнула от неожиданности, и отступила от графа Кэррингтона. Но Альфред Эшби даже в этот тягостный для себя момент не отпустил ее руки, и твердо заявил жене:

— Да, Сара, Арабелла — это моя дочь. Мужайся, дорогая, сейчас нам предстоит с тобою не самый легкий разговор в нашей жизни, но надеюсь, мы с честью завершим его. Милые леди, прошу вас, пройдемте в дом.

С этими словами он взял обеих дорогих его сердцу женщин под руку, и повел их по садовой дорожке к старинному зданию. На пути Мейбелл принял бить от волнения сильный озноб, и граф Кэррингтон при входе в дом сразу вызвал к себе экономку, чтобы она позаботилась о его возлюбленной. Сара держалась лучше, но ее лицо покрыла такая смертельная бледность, что Альфред Эшби поспешно налил ей бренди, чтобы немного привести ее в чувство.

Между супругами состоялся очень тяжелый и продолжительный разговор, после которого Сара проплакала весь остаток ночи. Граф Кэррингтон, нахмурясь, прислушивался к рыданиям, которые доносились из спальни его жены и не знал, как ему унять ее душевную боль. Прежде он не мог подумать, что их интересы так сильно разойдутся, что станут диаметрально противоположными друг другу. Он готов был отдать за Сару свою жизнь, но невольно стал виновником самого тяжелого в ее жизни горя. Потеряв всякий сон, граф Кэррингтон мерил шагами длинный коридор, и эта мучительная ночь казалась ему такой же бесконечной, как и отчаяние его жены. Но утро прервало душевные терзания лорда Эшби появлением в его кабинете заплаканной, но удивительно спокойной Сары.

— Ты прав, Фред, прежде всего мы должны думать о благополучии нашего сына, наследника рода Эшби, — сказала она. — Я подам на развод с тобою, и будь что будет!

Ни один мускул не дрогнул на лице Альфреда Эшби — графиня Сара держалась так величаво, с таким царственным достоинством, что он не мог поддаться душевной слабости, хотя испытывал сильное желание пасть к ее ногам и молить ее о прощении. Им же нужны силы для того, чтобы выдержать все грядущие испытания судьбы, и они не могли позволить себе дать душевную слабину.

Граф Кэррингтон почтительно поблагодарил жену за принятое ею решение, после чего супруги созвали в холл всех слуг. Им было объявлено, что их господа разводятся, а Мейбелл следует почитать как следующую жену графа Кэррингтона. Мейбелл тоже присутствовала при этом объявлении, и с упавшим сердцем она видела, что никто этой новости не рад. Девушку кольнуло тревожное предчувствие, что для нее тоже начинаются трудные дни.