Замерзшие лилии

ГЛАВА 24. Нора

Все лето и большую часть осени я, как и все жители Тристии, прожила в страхе и опасениях. Днем постоянно занимала себя делами: следуя советам Севира, приводила в порядок подвал, в июле успела закупить некоторые продукты впрок, много шила и навещала девочек. Ночью – пыталась не думать о том, что на столицу движется армия наемников из Уайны, которая, соединившись с мятежниками, прибывшими намного раньше, практически не встречает сопротивления местных жителей. Теперь всем стало известно о том, что младшая сестра наследника престола стала супругой единственного сына короля Уайны. И тот был заинтересован в том, чтобы помочь уже своему родственнику вернуть власть в Тристии. Для этого Уайна объявила войну и отправила флотилию с наемниками на борту.

По Тристии прокатилась череда бунтов рыцарей Ордена, тех самых, которые в столь сложный период времени должны были защитить всех нас от угрозы. Они, услышав о свободах и утроенном жаловании, которое обещали сторонники истинного короля, переходили на его сторону.

Услышав о том, что Порт Перл пал, а миссия Ордена была охвачена огнем, долго не находила себе места. Душа рвалась в клочья, когда я думала о том, что больше никогда не увижу Севира. Первые сутки после этой страшной новости просидела, держа в руках тот самый плащ, что магистр оставил мне, и вспоминала: каждый момент и все детали, казавшиеся мне до этого незначительными. Пыталась не думать о том, что больше никогда не почувствую его руки на себе и не смогу ощутить вкус поцелуя. И плакала, в сердцах ругая божество за то, что он был так несправедлив к Севиру! Закрывала глаза и слышала тихое искреннее признание мужчины о том, что он выбрал бы меня, сложись обстоятельства иначе.

Неужели то, что я чувствую к магистру и есть любовь? Не желание, влечение к мужчине или стремление узнать, каково это - быть с тем, кто видит тебя в своих снах и искренне признается в собственных чувствах?

Следующие дни помню смутно: я продолжала что-то делать, не выходя из дома. В столице был объявлен траур по погибшим. Кто-то из соседок забегал в гости и делился новостями: Таурус объявил рыцарям, что все, кто умрет во славу Ордена, непременно будут вознаграждены в иной жизни, пребывая в блаженстве и радости вместе с Омадом. Я поражалась цинизму Тауруса, который не произнес ни одного слова о человеке, который был так предан ему!

Тристия тем временем постепенно теряла территорию за территорией. В отличие от войны, произошедшей двадцать лет назад, сейчас происходило намного меньше кровопролитных битв и сражений. Местные жители в ряде провинций, устав от серой жизни и диктата жрецов, сами выступали инициаторами перемен, помогая войскам «истинного короля».

В столице также было неспокойно: на улицах вновь запестрели листовки с призывами свергнуть Тауруса, и было поймано несколько мятежников, которых публично казнили. К середине осени стало ясно, что из-за потери территорий, особенно южных, страна находится на пороге другой беды, чем захват столицы наемниками. Над нами нависла угроза голода. Еще летом прекратились все перевозки, поскольку торговцы боялись не только за сохранность вещей, но и за собственную жизнь. Но если без новых тканей и посуды можно было как-то обойтись, то без овощей и фруктов, которые ранее в большом разнообразии пестрили на прилавках рынков, - нет. После стало понятно, что мы не увидим нового урожая зерна: остатки муки продавались по бешеным ценам, провоцируя настоящие драки между людьми. Тот запас продовольствия, который якобы был ввезен в столицу… то, о чем мне говорил Севир, - об этом вообще нигде не упоминалось. Неужели Орден оставит жителей голодать, используя провизию лишь для нужд рыцарей, которые сейчас усиленно охраняли столицу и непосредственно Совет жрецов? Меня пока спасали продукты из погреба, но и они были не бесконечными.

В ноябре, когда на смену тоскливым дождливым дням, пришли первые заморозки вместе с пронизывающим ледяным ветром, что дул со стороны реки Морт, единственным местом, где моя душа находила покой и отогревалась, как ни удивительно стал храм Омада. Тот самый, в пристройке которого я по-прежнему проводила занятия для девочек. И в котором непрестанно молилась, чтобы душа любимого мною человека хотя бы в ином мире обрела покой.

Именно в этом храме состоялись две встречи, повлиявшие на всю мою дальнейшую жизнь. То, из-за чего Таурус выбрал меня в качестве одной из «лилий» для жертвоприношения Омаду.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍