Заточение

Бросаю взгляд на часы и сдерживаю стон. Девять утра.

Я больше не могу так продолжать: спать в неудобных позах и местах, только чтобы присматривать за ней. У меня есть дела, и следить за ней, даже с помощью моей команды, просто не получится.

Что-то должно измениться.

Встаю и замечаю, что она не шевелится. Михаил ждет моего звонка с отчетом, а мне почти нечего ему сообщить, кроме того, что Изабелла Моралес не ломается.

Но так ли это?

Если бы я действительно хотел ее сломать, мог бы надавить сильнее. Она поддавалась под сексуальным напряжением, которое я на нее оказывал, и если бы продолжил в том же духе… да. Да, это, скорее всего, сработало бы. Но не похоже, что она что-то скрывает.

Проверяю ее перед тем, как уйти. Во сне ее руки сложены под подбородок. Она выглядит почти как ребенок, без той сдержанности и дерзкой энергии, которая ее определяет. Она вымоталась. Я испытываю немалое удовлетворение, зная, что приложил к этому руку.

Здесь она будет в безопасности, под пристальным наблюдением.

Хотя вчера это ее не остановило. Она снова попытается сбежать, без сомнений, но, вероятно, не сразу. Скорее всего, ей захочется принять душ, поесть и, возможно, раздобыть денег, прежде чем она это сделает.

Я держу пачку наличных в ящике стола.

Хочу, чтобы она выпустила пар. Пусть сейчас бьется о стены этой клетки, потому что чем скорее она это сделает, тем скорее поймет, что никогда не сбежит.

Если бы она была мужчиной, то лежала бы уже в могиле, а мы планировали бы стратегию против LSD. Но она не мужчина.

О, черт, она точно не мужчина.

Я принимаю звонок сидя на кухне — мой iPad настроен на двойной экран: спящая Изабелла слева, мои братья справа.

— Доброе утро, — говорю я, включая кофемашину.

— Доброе утро, солнышко, — усмехается Алекс. — Как прошла твоя ночь?

Фыркаю и достаю кружку. Интересно, пьет ли она кофе, если да, то какой предпочитает. Ставлю кружку и нажимаю кнопку, богатый, насыщенный аромат горячего эспрессо наполняет комнату. Поворачиваюсь к камере.

— Утомительно, — честно отвечаю. — Но не могу сказать, что это худшая работа в моей жизни.

Михаил мрачно улыбается.

— Она что-нибудь рассказала во время допроса?

Подогреваю молоко и хмурюсь, обдумывая вопрос. Нажимаю кнопку вспенивания и наблюдаю, как молоко взбивается.

— Больше, чем она думает, — пожимаю плечами. Наливаю пену в кружку, поворачиваюсь и сажусь обратно за стол. Бросаю взгляд на экран, прежде чем продолжить. Она ворочается во сне, возможно, начинает просыпаться. Одеяло сползло в сторону, обнажив ее идеальную фигуру. Она потягивается.

— Собираешься рассказать? — мрачно говорит Виктор, наклоняясь к экрану с хмурым видом. Он никогда не простит ей, что она незаметно проникла на его территорию. Он воспринимает это как личную угрозу своей жене.

И он не ошибается.

— Да. Я слежу за ней на другом экране. На ней нет никакого отслеживающего устройства. Она действительно одна, и это само по себе говорит о многом. Я больше не знаю, зачем она здесь.

Михаил смотрит в камеру.

— Ты действительно допрашивал ее, брат? Я знаю, что с женщинами это сложнее.

Делаю глоток из кружки, прежде чем ответить. Киваю.

— Да. Я мог бы продолжить, но она была измотана и выдохлась. Как и я. Это был чертовски долгий день. Она почти сбежала, кстати.

Михаил усмехается.

— И как это для нее обернулось?

Пожимаю плечами.

— Далеко она не ушла.

— Я кое-что выяснил, — говорит Алекс, глядя на свой планшет. — И это подтверждает твои слова, Лев.

— Продолжай, — говорю я, откидываясь на стуле и не сводя глаз с Алекса.

Он поднимает взгляд от планшета.

— Брат Изабеллы начал делать ходы. Его союзы меняются, и он сжег несколько важных мостов. Похоже, он готовится к чему-то грандиозному.

Напрягаюсь, моя хватка на кружке становится сильнее.

— Например?

Алекс несколько раз касается своего планшета, открывая серию документов и фотографий.

— Он контактировал с нашими старыми врагами. Ходят слухи о каком-то сейсмическом сдвиге власти, очевидно, связанном с разрушением того, что мы построили здесь, в Бухте.

Михаил ругается. Когда он занял место Пахана после смерти нашего отца, его первым планом было уничтожить наших самых крупных противников. Однако это было похоже на борьбу с сорняками в саду. Стоило убрать самую большую угрозу, как появлялись мелкие, но живучие. Никто не хочет, чтобы мы становились сильнее, но с каждым годом именно это и происходит.

Мы привыкли к вызовам. Но LSD может стать самым серьезным из них.

Выражение лица Михаила становится хмурым.

— А Изабелла? Как она связана со всем этим?

Алекс пожимает плечами.

— Не знаю. Возможно, ее брат использует ее как глаза и уши картеля. Может, она больше вовлечена в его операции, чем мы изначально думали.

Качаю головой. Почему-то я не верю в это. Изабелла не из тех, кого можно использовать, и она не может скрыть своей ненависти к брату.

Алекс продолжает:

— Может, ее присутствие здесь не случайно. Возможно, ее отправили собирать информацию, искать наши слабости.

— Нет… Я так не думаю. В любом случае, она все еще представляет угрозу для нас, но я еще не понял, почему. Готов поспорить, она не работает на своего брата. Ты нашел что-то еще?

— Да, — продолжает Алекс. — Вернее, Ария нашла.

Жена Михаила, Ария, даже более искусна, чем Алекс, часто находя скрытые слои информации, которые дают нам более широкую картину происходящего и угроз, которые нас окружают.

— Она копнула глубже в ее прошлое. Возможно, ты прав, Лев, потому что похоже, что она не была полностью лояльна к своей семье. Ходят слухи, что она саботировала их операции. Например, освобождала пленных, особенно женщин, которых должны были продать. Противостояла прямым приказам и так далее.

— Боже, — бормочу я. — Держу пари, ее брату это не нравилось.

— Да, — говорит Алекс. — Есть запись о срочном визите в больницу прошлом году. Похоже, у нее была сломана рука и синяк под глазом.

Мое зрение застилает красный туман, и я чуть не опрокидываю кружку. Только настоящий трус поднимает руку на женщину. Чертов слабак.

— Полегче, — говорит Михаил. — Подумай. Что бы мы сделали, если бы Полина саботировала наши усилия?

— Она, блядь уже делала это, — говорю я, качая головой. Склонность моей сестры к состраданию и справедливости не раз втягивало ее в неприятности. — Ты бы не стал ее бить, Михаил.

— Конечно нет, — отвечает он.

— Тогда что ты хочешь сказать? — огрызаюсь я.

Виктор рычит, а брови Алекса взлетают к линии роста волос. Михаил прочищает горло.

— Следи за тоном, Лев.

Делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю.

— Я хочу сказать, что ты не станешь терять самообладание из-за ее брата из-за какого-то неуместного рыцарства, — он наклоняется вперед. — Я ясно выразился?

Дрожу от усилий сдержать себя. Они не знают, какая она. Я никогда не видел такую упорную и чертовски потрясающую женщину, как Изабелла Моралес. Если какой-то ограниченный, мелкий ублюдок думает, что избиение — это способ заставить ее подчиниться, я, черт возьми, это запомню.

Я выдыхаю.

— Лев, — предупреждающе говорит он. Но он не может запугать меня, как раньше. Когда я был молодым и необузданным, прежде чем остепенился и был полностью принят в Братву Романовых, мои старшие братья играли роль опекунов. Они держали меня в узде, заставляли соблюдать правила, учили дисциплине и уважению, и, будучи взрослым, я благодарен за это.

Но иногда они забывают, что я больше не тот неуправляемый, непредсказуемый мальчишка.

Тем не менее, Михаил мой Пахан, и я обязан ему своей верностью и уважением. Я знаю это.

Киваю.

— Да. Я понял. Изабелла — темная лошадка.

— Именно, — говорит Алекс. — Что делает ее одновременно опасной и чрезвычайно ценной. — Он откладывает планшет. — Нам нужно решить, как с ней поступить. Если ее брат узнает, что она здесь, все может быстро обостриться.

— Это не вопрос «если», — тихо говорит Олли. — Это вопрос «когда».

Я почти забыл, что он здесь.

Киваю. Он прав. Делаю еще один глоток эспрессо, пока мысли проносятся в голове. Ее яростное сопротивление, ее навыки, а теперь и эта новая информация рисуют интересную, хоть и сложную картину. Она не просто пешка. Мои подозрения насчет нее верны, у нее свои планы.

— Я буду за ней пристально следить, — решительно говорю я. — Не сомневайтесь. Если она попытается предать нас, то узнает, что бывает, когда переходишь дорогу Братве.

Михаил кивает.

— Хорошо.

Я не позволю ничему поставить под угрозу мою семью, даже самой красивой женщине, которую когда-либо видел.

Бросаю взгляд на экран, где должна быть Изабелла, и поднимаю кружку. Моргаю. Вглядываюсь. Черт.

Ее, блядь, нет.

— Твою мать, — бормочу я. — Скоро вернусь.

Сигнал тревоги, указывающий, что она пересекла границу моей территории, оглушает. Один из братьев усмехается, другой ругается по-русски.

Включаю запись с камер наблюдения и вижу, куда она сбежала. Она как изящная маленькая мышка, легко перемещается с места на место незамеченной. Черт. Как я собираюсь удержать эту женщину под контролем?

Заставляю себя сохранять спокойствие, пока смотрю запись, чтобы понять, как она сбежала и как я ее верну. Она бесшумно движется по моему дому, используя свои навыки взлома замков, чтобы обойти несколько запертых дверей. Ее движения точны и выверены, а на губах играет легкая улыбка, и блеск в глазах говорит о том, что она получает от этого огромное удовольствие.

Чертова нахалка. С этим мы разберемся позже. Она в нескольких шагах от внутреннего двора, где нет шансов на побег. Она включит сигнальные огни и привлечет охранников.

Мне придется найти другой способ держать ее в плену.

Я срываюсь с места и догоняю ее как раз в тот момент, когда звучит второй сигнал тревоги. Она поворачивается ко мне, глаза на мгновение расширяются.

— Господи, — бормочет она.

Иду к ней, размеренными и уверенными шагами, окруженный своими людьми.

— Ты даже не представляешь, как сильно я хочу перекинуть тебя через колено и отшлепать по заднице, пока ты не начнешь умолять о пощаде, — бормочу, подходя к ней. Ловко хватаю ее за запястья, прижимаю к себе и перекидываю через плечо. — Вот только тебе это, черт возьми, нравится.

— О, правда? — говорит она игривым тоном. Для нее это игра, чертова игра, как будто на кону не жизни и целые королевства. Моя выдержка дает трещину, и я шлепаю ее по идеальной, упругой заднице.

— Ммм, — мурлычет она. — Еще раз, пожалуйста.

Сжимаю руку в кулак, борясь с желанием снова ее шлепнуть, но не тогда, когда она сама этого просит.

— Ты просто не знаешь, когда остановиться, да?

Она вздыхает.

— Я никогда не перестану пытаться сбежать. Ты не сможешь держать меня здесь вечно. Ты это знаешь.

— Как будто твой брат придет и спасет тебя? Не думаю. — Мы уже в нескольких шагах от дома. Она пыталась сбежать дважды, но далеко не убежала. — Мы проверили твое прошлое. Мы знаем, какие у тебя с ним отношения.

Я поднимаюсь по ступенькам к задней двери.

Борюсь с растущим уважением и неохотным восхищением ее духом. Но я не могу позволить себе проявить слабость.

— О? Думаешь, теперь ты все знаешь?

Сжимаю ее ягодицу ладонью, вспоминая, как она почти сдалась, когда я ее возбудил. Возможно, это мой ключ.

Снова шлепаю ее, на этот раз слегка, а затем провожу ладонью по заднице.

— Пока нет, но узнаю. Я знаю вот что.

— Ммм? — говорит она низким, соблазнительным голосом. Я не знал, что женщина может флиртовать, лежа у меня на плече, но у нее это получается идеально. — И что же, красавчик?

Снимаю ее с плеча и медленно опускаю вдоль своего тела. Мой член твердеет. Притягиваю ее к себе и крепко беру за подбородок.

— Есть и другие способы удержать тебя рядом со мной.

Она моргает, растерянная. Я не утруждаю себя объяснениями, а беру ее за руку и веду обратно на кухню, где мои братья все еще ждут, переговариваясь между собой. Сажусь и пододвигаю ее перед собой, хватка на ее запястье твердая и непоколебимая.

— А, ты нашел ее, — говорит Михаил. — Молодец, — он цокает языком. — Ты играешь с огнем, Изабелла.

— И что? — высокомерно отвечает она. — Это лучший вид игры, Пахан.

Подавляю улыбку. Эта девчонка чертовски дерзкая.

Виктор тяжело вздыхает.

— Моя жена согласилась бы.

Жена.

Да.

Жена.

Михаил смотрит на меня, будто осознание пришло к нему одновременно со мной.

— Тяжело удерживать ее в оковах, да, Лев?

Киваю, зловещая улыбка расползается по моему лицу.

— И да, и нет. Я мог бы приковать ее к кровати. Мог бы держать ее подвешенной в подвале. Ну, знаешь, отличный вид, пока я тренируюсь.

Изабелла закатывает глаза, но она напряжена.

— Мне нужно навсегда привязать ее к себе.

— Да, — говорит Михаил, кивая, в то время как остальные выпрямляются, наш следующий шаг очевиден. — Есть другие, более эффективные способы приковать ее к тебе, разве нет? Пора, Лев.

Я киваю. Остальные в моей семье выполнили свой долг.

Михаил женился на Арии, когда только стал нашим лидером. Она проникла в наши ряды и нуждалась в защите, их союз был взаимовыгодным. Алекс женился на Харпер по договоренности между двумя семьями. Никко женился на Вере, еще один стратегический ход для объединения семей, а брак Виктора с Лидией имел схожий эффект.

Ни один из этих союзов — ни вынужденных, ни договорных — не был заключен по любви, а из необходимости. Каждый брак укреплял нашу семью и углублял наши корни здесь, в Бухте. Каждый ребенок, рожденный в нашей семье, становился нитью в сложной ткани нашего наследия, связывая нас и укрепляя наше правление.

Теперь моя очередь.

Обычные методы не смогут удержать Изабеллу рядом со мной. Мне нужно что-то постоянное. И если я знаю ее и ее преданность мафиозной жизни, лучший способ — сделать ее моей, хочет она этого или нет.

— Ты думаешь о том же, что и я, — говорит Михаил, его взгляд прикован к моему.

Киваю и крепче сжимаю ее запястье.

— Конечно. Клятвы. Брак. — Я прижимаюсь губами к ее уху. — Она возьмет мою фамилию, и я, черт возьми, ее оплодотворю.

Изабелла замирает. Тихий ропот пробегает между братьями.

— Да, — говорит Михаил. — Большинство из нас сделали этот шаг. Это абсолютно взбесит Моралеса, и он ничего не сможет с этим поделать.

Делаю вид, что размышляю.

— Согласен.

Взгляд Изабеллы становится хитрым и расчетливым. Она усмехается мне, в ее глазах ярость. Она пытается сделать вид, что ей все равно, хотя явно хочет меня убить.

— Мне очень, очень нужно поговорить с твоей сестрой.

— Тебе точно, точно не нужно с ней говорить.

Что-то во мне трепещет от мысли, что она будет связана со мной так, как она не сможет это контролировать. Хотя любить, чтить и повиноваться — это звучит смешно для такой женщины, как она, она будет привязана ко мне так, что даже она, со всеми ее навыками, не сможет этого разрушить.

Мой тон холодный и расчетливый, когда снова смотрю на экран.

— Она не оставила мне выбора. Раз я не могу контролировать ее через страх, мне придется привязать ее к себе чем-то более сильным.

Изабелла, кажется, ошеломлена моими словами. Возможно, это первый раз, когда мне удалось ее по-настоящему удивить. Она прищуривается и сжимает свои маленькие, но крепкие кулачки.

— Если ты думаешь, что, заставив меня выйти за тебя, сделаешь меня покорной, то ты чертовски заблуждаешься.

Виктор цокает языком. Алекс фыркает. Михаил, однако, улыбается.

— Я не сомневаюсь в твоей исключительной способности справиться с этим, Лев. Я полностью уверен в тебе.

Я встаю, отпускаю ее запястье и притягиваю к своей груди. Она пытается вырваться, освободиться от моего крепкого захвата, но я не позволю. Она яростно борется, ее отчаяние очевидно.

— Готовься к церемонии, — говорю Михаилу. — Я хочу, чтобы это произошло как можно скорее.

Изабелла кричит, брыкается и вырывается, но не может освободиться.

— Ты не можешь этого сделать! Я никогда не буду твоей по своей воле!

Интересно, что она ничего не говорит о своем брате. Я наклоняюсь к экрану.

— Ты сможешь это устроить, Михаил?

Он кивает.

— Конечно. Считай, уже сделано. Доставь ее в штаб.

— Хорошо. Я отключаюсь, чтобы помочь моей невесте… подготовиться.

Выключаю iPad и отодвигаю его в сторону.

Разворачиваю ее лицом к себе. Мой голос низкий и угрожающий, когда сжимаю ее подбородок, как тисками, и заставляю смотреть мне в глаза.

— Ты знаешь, что я вправе убить тебя. Но это был бы ужасный способ разрушить потенциальную выгоду, которую наш брак может принести моей семье.

Ее прекрасные глаза расширяются, даже несмотря на то, что она сжимает губы и отказывается отвечать.

— Мне не нужна твоя воля, красавица. Мне нужна твоя покорность.

— Заставить меня выйти за тебя ничего не изменит! — Она пытается оттолкнуться, но не может. — Как и называть меня красавицей.

Этот протест слабее. Намного слабее.

Ослабляю хватку и провожу рукой вдоль ее шеи. Ее пульс учащается под моими пальцами, явный признак страха и вызова.

— Вот тут ты ошибаешься. Брак между Романовым и Моралес все меняет.

Одним резким движением притягиваю ее к себе. Она кричит, бьется и борется изо всех сил, но ее усилия едва ощутимы. Моя хватка становится крепче. Надеюсь, она понимает, как бесполезно бороться со мной.

— Ты говоришь так, будто мы даже не личности. Будто я не Изабелла, а ты не Лев. — Ее голос дрожит. — Будто наши личности ничего не значат, а цель оправдывает средства.

Усмехаюсь и качаю головой.

— Ты не понимаешь, Изабелла. Но поймешь. Кто ты, кто я — это не имеет значения в грандиозной схеме вещей. Ничто из этого не важно. — Я стискиваю зубы. — И чем быстрее ты перестанешь бороться с неизбежным, тем лучше для тебя.

Ее глаза встречаются с моими, в их глубине смесь ярости и чего-то еще. Понимания? Смирения? Я наклоняюсь, мои губы касаются ее уха, и я шепчу: — Мы оба знаем, что нам теперь нужно сделать.

Этот вынужденный союз запустит цепь событий, почти неподконтрольных нам.

Она сдавленно выдыхает, будто понимает серьезность ситуации.

— Теперь мы здесь, нравится тебе это или нет, — говорю я, мой голос тише, но не менее твердый. Чувствую, как на моих губах медленно появляется улыбка. Брак привяжет ее ко мне… и не только. — Мы можем либо бороться с этим… — Я касаюсь губами ее щеки. — Либо принять это.

Не знаю, почему я чувствую необходимость предложить ей намек на примирение. Черт возьми, она этого не заслуживает.

Она перестает бороться, ее тело напряжено, и впервые я чувствую проблеск чего-то похожего на покорность.

— Я очень хорошо забочусь о том, что принадлежит мне, — тихо говорю я, прежде чем отстраниться. — Давай подготовим тебя. Я больше не буду держать тебя в плену. У тебя будет полная свобода передвижения. — Я отпускаю ее и направляюсь к двери, останавливаясь перед тем, как выйти. Мимолетный взгляд отчаянной надежды мелькает на ее идеальном лице. — Давай, пытайся сколько угодно, Изабелла. Бегство невозможно. Я поймаю тебя, выслежу и притащу обратно туда, где теперь твое место.

Бросаю на нее последний долгий взгляд, намеренно оставляя дверь открытой. Я хочу, чтобы она знала: свобода — это иллюзия; настоящие узы, которые связывают нас, неизбежны.

Я, черт возьми, не могу дождаться, когда увижу ее в свадебном платье.

С кольцом на пальце.

Произносящую клятвы.

Носящую моего ребенка.

Чем больше думаю об этом, тем сильнее возбуждаюсь.

Не знаю, почему я не подумал об этом раньше.