Заточение

Это были не лучшие моменты в моей жизни.

Она меня прикончит.

Но измена? Откуда, блядь, это вообще взялось?

Изабелла стоит передо мной, ее кулаки сжаты по бокам, но видно, что она переживает целую бурю эмоций.

— Беременна! — кричит она, прежде чем обхватить свой живот руками. — С ребенком все в порядке? — шепчет она. — Как ты мог так поступить со мной? — яростно выкрикивает она, прежде чем трясет головой и сглатывает. — Мне нужно проверить, как там ребенок. О Боже. Клянусь Богом, если узнаю, что ты мне изменил, я убью тебя, похороню, верну к жизни и убью снова, а потом заберу все твои деньги, потому что ты мне, задолжал, сукин ты сын!

Ладно, ясно. Очевидно, она сейчас не в себе.

— Слушай. Убьешь меня позже. Я, блядь, подставлю тебе свою шею. Но сначала нам нужно разобраться, о чем ты, черт возьми, говоришь.

— С кем ты был прошлой ночью? — резко спрашивает она. — Ммм?

Упираюсь руками в бедра и смотрю на нее.

— Сначала ты. С кем ты говорила и о чем, черт возьми, думаешь?

— Сначала ты!

— Хорошо! Я был с Дмитрием. Он рассказал мне кучу всего о том, чем ты занималась.

— Я? — она качает головой в недоумении. — А я говорила с тем, кто сказал, что ты мне изменил, — говорит она, и в ее глазах появляется опасный блеск, говорящий, что она собирается сделать что-то радикальное. Я мог бы ее удержать, но она мастер освобождаться от захватов.

— Кто тебе это сказал? Это ложь.

— Конечно, ты так скажешь, — усмехается она. — Это говорит человек, который, блядь, подменил мои противозачаточные.

— Ах, как мило. Это очень удобно слышать от той, кто поддерживает контакт с Карлосом Кабрерой.

Она смотрит на меня.

— Что?

— Ты меня слышала.

Изабелла встает и начинает ходить взад-вперед, кипя от злости.

— Мы на мгновение забудем о ребенке, потому что я знаю своего брата, и он скоро появится, — она тычет в меня пальцем. — Хотя ты все равно, блядь, труп. Сукин сын.

Я рычу на нее.

— Продолжай.

— Это то, что он делает. Это именно то, что делает моя семья. Они стравливают всех друг с другом. Хавьер не способен по-настоящему победить Романовых с их союзами и силой. Он будет пытаться настроить нас друг против друга.

Я хмурюсь. В этом есть смысл, но это именно то, что она сказала бы, если бы была виновата. Все же, мне нужно, чтобы она объяснила.

— Хорошо. Продолжай.

— Итак, кто-то сказал тебе, что я общаюсь с Карлосом. С какой целью? Где доказательства? Ради Бога, ты думаешь, Карлос позволяет Ренате иметь телефон на ее собственное имя? Конечно, мой контакт с ней будет выглядеть как контакт с ним, — она хмурится. — Ты видел Карлоса? Худой, уродливый ублюдок. Я бы не позволила ему дышать тем же воздухом, что и я, не говоря уже о том, чтобы позволить ему прикоснуться ко мне. — Она вздрагивает, как будто ее снова ужалила медуза. — Отвратительно.

Черт. Хороший аргумент. И все же...

— Я читал расшифровку. Там говорилось, что тебя сюда отправил твой брат.

Она безрадостно смеется.

— Оставь это Хавьеру, чтобы сохранить лицо. Конечно, он заставил тебя поверить в это, — она закатывает глаза. — Ты думаешь, если бы Хавьер отправил меня сюда, он заставил бы меня прятаться на твоем складе, переодетой в мужчину, а потом выйти за тебя замуж?

Она права. Конечно, он бы так не поступил.

— Лев, — мягко говорит она. — Разве ты не видишь, что они делают? Твой человек сказал тебе, что я неверна. Мой контакт сказал мне, что ты неверен. Как может быть правдой хоть что-то из этого? Это именно то, что они хотят, чтобы мы так думали, — она хмурится. — Подожди. История с беременностью — правда?

Я морщусь. Боже, я ублюдок, и я хочу ей верить.

— Да.

Она глубоко вдыхает через нос.

— Я сделаю еще один тест, и я, блядь, убью тебя позже. Но сначала мы разберемся с этим. Хочешь знать, как заставить их показать свои лица? Вылезти из укрытия?

— Как?

Она наклоняется ко мне.

— Мы дадим им то, что они хотят. Мы публично расстанемся. Пусть они думают, что победили.

Киваю. В этом есть смысл.

— Пусть они думают, что победили. Даже если бы это было правдой — ты изменил мне, а я... — ее голос дрожит. Она сглатывает. — А я предала тебя. Даже если бы это было правдой, мы бы все равно расстались.

Мы, блядь, играем, и все равно это ощущается, как будто кто-то вонзает нож мне в грудную клетку.

— Да, — шепчу я. — Верно.

Я хочу прижать ее к себе. Хочу поцеловать. Хочу доказать, что доказательства Дмитрия лживые, что нас подставили.

Хочу показать ей, что рождение ребенка не разрушит ее, не разрушит нас.

Хочу, чтобы она знала, что я сделал это не потому, что мой брат хотел этого, а потому что я хочу ребенка от нее.

Хочу все исправить, потому что, черт возьми, я настоящий козел.

Единственный выход сейчас... это расстаться.

— Я люблю тебя, — беззвучно говорю я, делая шаг назад от нее. Она моргает, и крупная слеза скатывается по ее щеке.

Может быть, еще не все потеряно.

Она шепчет.

— И я люблю тебя, хотя никогда не прощу тебе эту беременность, никогда в жизни!

— Я все заглажу, — обещаю я. — Теперь пора действовать. Сейчас.

Изабелла глубоко вдыхает. Ее ноздри раздуваются, а кулаки сжимаются по бокам.

— Ты лжец! — кричит она. — Как ты мог? Я думала, что люблю тебя. Думала, что могу тебе доверять, ты, чертовый кусок дерьма!

Ее голос срывается. Либо она действительно хорошая актриса, либо вкладывает в это больше настоящих чувств, чем я ожидал.

Черт.

Это отстой.

Она хороша.

— Ты никуда не уйдешь, — говорю я ей. — Ты теперь носишь моего ребенка.

Это недалеко от правды. Господи Иисусе, я чувствую себя полным мудаком.

Мысль о том, что она уйдет от меня навсегда, словно нож в сердце. Я знаю, что мы приняли это решение вместе, что я заслуживаю, чтобы она ушла. Мне никогда не следовало вмешиваться в ее контрацепцию.

Мне следовало сказать «нет» своему брату. Неважно, что он мой старший брат и Пахан, это, блядь, не имеет значения.

Мои чувства к ней давно вышли за рамки долга и защиты, и что-то подсказывает мне, что она чувствует то же самое.

У меня есть работа, и я, блядь, сделаю ее как надо.

— Не смей уходить от меня! — говорю я, и мне не нужно притворяться. Я умоляю ее не уходить, хотя знаю, что это именно то, что мы оба должны сделать.

Она проносится мимо меня, показывая средний палец. Не уверен, что это часть ее игры.

Никко стоит в дверном проеме, поджав губы.

— Что случилось? — спрашивает он, когда Изабелла проносится мимо него. Он закрывает дверь с щелчком.

Выдыхаю и качаю головой.

— Я подменил ее противозачаточные. Она беременна. Она этого не хотела.

Его брови взлетают вверх, но он не осуждает.

— Ого. Вау. Да, это серьезно. — Все же он знает, кто мы такие. — Надеюсь, у тебя есть удобный диван, на котором ты не против спать.

— Да, но не только я облажался. Я тоже не могу ей доверять. — Оборачиваюсь, чтобы все услышали и увидели меня. Вздыхаю: — Я ухожу.

Никко качает головой.

— Брат, тебе нужно проверить голову.

Мне и правда нужно проверить голову, но не по той причине, о которой он думает.

— Я разберусь, это поверхностно. Присматривай за ней, знаю, что она здесь в безопасности.

Знаю, что она, не в безопасности здесь, и если кто-то думает, что я действительно ухожу, они совсем сошли с ума. Но они должны в это верить.

Подхожу к своей машине, наклоняюсь и говорю своему охраннику.

— Ты возьмешь мою футболку. Надень ее и эту кепку. Выезжай с подъездной дорожки и отправляйся домой. Притворяйся, что ты — это я. Делай все, что сделал бы я. Понял?

Он кивает. Мы быстро меняемся одеждой. Его одежда слишком тесная для меня, но сойдет.

— Ты хочешь, чтобы я был приманкой. Ты остаешься?

— Именно.

Я стою в тени разросшегося куста и наблюдаю, как он уезжает, затем пробираюсь к той части дома, где нет камер. Даже дроны Арии не увидят меня.

Спускаюсь к задней двери в подвал моей матери, где буду прятаться, пока Хавьер не нанесет удар. И я знаю, что это скоро произойдет.

Я не могу писать ей, или говорить с ней, не могу связаться с ней. Даже не могу увидеть ее на камерах наблюдения. Черт, я ненавижу это. Мне нужно знать, что с ней и нашим будущим ребенком все в порядке.

Мой телефон вибрирует от сообщения от Михаила.

Михаил: Где ты?

Лев: Еду домой. Все в порядке?

Михаил: Они близко.