Заточение

Я сижу в этой… тюрьме. Хорошо обставленной, очень удобной тюрьме, да, но все равно, черт возьми, тюрьме.

Комната в его семейном доме роскошна… насколько я успела увидеть. Она безупречно чистая. Моя мама одобрила бы, хотя она никогда не понимала американской любви к нейтральным и белым тонам. Но, несмотря на всю красоту этой комнаты, я все равно чувствую себя, как в клетке.

Потому что я практически в ней и нахожусь.

Он позаботился напомнить мне об этом перед тем, как уйти помогать с приготовлениями или чем-то там еще, забыв о нашем предыдущем разговоре.

Весь день я слышу, как за дверью снуют люди. Люди Льва суетятся, делая приготовления. Он не оставляет ничего на волю случая, убедившись, что у меня нет ни малейшей возможности сбежать. Я пробовала окна, замки, даже вентиляционные шахты. Он предусмотрел все возможные пути побега. Я встретилась с его семьей, мы обсудили свадьбу, а затем он привел меня в эту комнату.

Видимо, здесь не действует правило о свободе. Хотя правда в том, что я могла бы сбежать даже из этой комнаты, если бы захотела, однако побег больше не кажется таким привлекательным, как раньше.

Смотрю в окно, когда дверь распахивается, и входит Лев. Он спокоен, собран, воплощение того холодного и безжалостного стратега, которого я научилась ненавидеть. Когда его глаза встречаются с моими, огонь в них разжигает пламя и во мне.

Он хитрый, коварный и бесстрашный… и я хочу его.

Я так чертовски хочу этого мужчину только для себя.

Да. Да, у нас все будет хорошо. Конечно, будут трудности.

— Все готово, — говорит он. — Мы почти на финише.

Я рада, что он не спрашивает: «готова ли ты». Потому что ответ был бы «черт, нет». Я пытаюсь вспомнить тот проблеск чего-то, что увидела в нем раньше. Пытаюсь вспомнить свое обещание себе сделать так, чтобы это сработало.

Сжимаю кулаки, борясь с желанием наброситься на него.

— Ты совершаешь ошибку, — выплевываю я. — Я никогда не буду твоей по своей воле.

Он делает шаг ближе, и на мгновение я вижу проблеск чего-то в его глазах, но он исчезает так же быстро, как и появился.

— У тебя нет выбора, — отвечает он. — Чем быстрее ты это примешь, тем проще будет для нас обоих.

Я бросаю на него гневный взгляд… играю свою роль, мой разум лихорадочно работает.

Я позволю ему думать, что он победил.

Когда он поворачивается, чтобы уйти, я слегка расслабляюсь, намекая на капитуляцию. За мной точно следят. Я знаю, это часть плана. Чем более покорной выгляжу, тем больше вероятность, что он ослабит бдительность. И когда это произойдет, я буду готова.

— Я скоро вернусь.

Открываю рот, чтобы остановить его, но дверь защелкивается за ним. Почему так долго?

Делаю глубокий вдох, заставляя себя сохранять спокойствие. Сейчас я не могу позволить себе потерять контроль. Этот брак может быть ловушкой, но это также возможность. Я использую его, чтобы узнать все, что могу, о операциях Братвы и его слабостях. Я соберу каждую крупицу информации, каждый клочок данных, и использую их, чтобы уничтожить не только Льва, но и всех остальных. Мой брат даже не поймет, что его уничтожило.

Сегодня вечером я стану его невестой, но это не делает меня его. Не по-настоящему. Я буду выжидать, играть свою роль, и когда момент будет подходящим, нанесу удар.

Лев думает, что он единственный, кто играет в эту игру, но он ошибается. Так чертовски ошибается.

Солнце пробивается сквозь облака за тяжелыми шторами. Надежда. Надежда есть всегда.

Стою перед зеркалом и принимаю решение. Я буду играть с ним. Позволю ему думать, что он победил. Он будет ждать, что начну сопротивляться, так что дам ему это, и, черт возьми, мне это даже может понравиться.

Да. Это может сработать. Очень, очень хорошо.

Я могла бы выбраться отсюда, если бы действительно захотела, знаю, что смогла бы.

И что потом? Сколько бы ни старалась, какие бы ресурсы ни добыла, я никогда не смогу в одиночку захватить власть в своей семье и занять свое законное место. Если бы могла, уже сделала бы это. Шансы против меня. Но с помощью Романовых…

Я думала, он сказал, что все почти готово? Теперь, когда пришло время действовать, начинаю терять терпение.

Наконец, дверь скрипит, открываясь, и я напрягаюсь, ожидая очередного охранника. Но вместо этого входит Лев. Он заходит внутрь, тихо закрыв за собой дверь. На мгновение мы просто смотрим друг на друга, тишина между нами тяжелая и напряженная. На этот раз он не смотрит на меня с ненавистью, как раньше, а выглядит более… задумчивым.

— Что? — спрашиваю, и мой голос звучит резче, чем планировала. Я сглатываю, когда его брови сдвигаются, а губы сжимаются.

Вспоминаю, как была прикована в его подвале. Вспоминаю ту эротическую напряженность между нами.

Он отвечает не сразу, просто подходит к окну и смотрит вдаль. Его присутствие немного нервирует. Я не знаю, чего ожидать.

— Мне сказали, что ты не ешь, — наконец произносит он, и его тон удивительно мягкий. — Тебе нужно поддерживать силы.

Это последнее, чего я от него ожидала.

— Где-то между «ты будешь моей пленницей, ой, шучу, как насчет моей жены» я потеряла аппетит, — закатываю глаза.

— Следи за языком, женщина, — говорит он низким голосом, от которого моя кожа покрывается мурашками.

Я не могу позволить ему увидеть, что он на меня влияет. Фыркаю, скрещивая руки.

— Почему тебя это волнует? Я всего лишь пешка в этой игре. Ты это знаешь. Тебе нужно только теплое тело.

Он поворачивается ко мне.

— Может, тебе не стоит так сильно сопротивляться. — Он кладет руку на мою. — Мы получили сообщение, что твоя семья знает, что мы сегодня поженимся. Пусть приключение начнется.

Боже мой. Они уже знают? Вздрагиваю, не готовая к внезапной волне тревоги, которая охватывает меня. Комната кажется слишком маленькой, воздух слишком густым. Я задыхаюсь, пытаясь успокоиться, но паника берет верх. Я почти чувствую, как руки моего брата сжимают шею, выжимая воздух из легких. Он уже пытался это сделать однажды, но один из его крепких капитанов оттащил его, сказав, что отец убьет его за то, что он потерял контроль надо мной.

Теперь никаких преград нет. Хотя я праздновала день, когда мы похоронили отца, знала, что это значит: я стала легкой добычей для Хавьера. Я до сих пор чувствую его руки на своей шее. Мои выпученные глаза, пока царапала его пальцы и задыхалась. Жар на лице и синяки на шее, которые не сходили неделями.

Я пытаюсь дышать. Напоминаю себе, что это больше не повторится.

Есть много способов убить человека, и я отрепетировала почти все из них. Он больше не причинит мне вреда.

Выражение Льва меняется. Хмурясь, он берет мою руку.

— Изабелла, дыши. Посмотри на меня.

Я пытаюсь сосредоточиться, но это трудно. Стены будто сжимаются, а грудь сдавлена.

— Я не могу… Я не могу дышать.

— Слушай мой голос, — говорит он, его тон спокойный и умиротворяющий. — Вдохни медленно, задержи дыхание, затем выдохни.

Следую его инструкциям, мои вдохи прерывистые, но постепенно дыхание выравнивается. Его глаза не отрываются от моих. После того, что кажется вечностью, паника начинает отступать.

— Что это было? — спрашивает он.

Выдыхаю, все еще слегка охваченная приступом паники. Отстраняюсь и пытаюсь отмахнуться.

— Ничего. Я в порядке.

— Нет, ты не в порядке. Я упомянул твою семью. Есть что-то, что ты должна мне рассказать?

Есть много вещей, которые мне нужно рассказать ему, и еще больше тех, о которых не хочу рассказывать.

Качаю головой.

— Это пройдет. — Поворачиваюсь к нему. Пора рассказать ему немного правды. Если мы собираемся покорять мир вместе, ему нужно знать. Я сглатываю. — Достаточно сказать, что моя семья совсем не похожа на твою.

Его взгляд темнеет, и он наклоняется ближе.

— Я знаю это. Но как только ты станешь моей, они не смогут тебя тронуть. Они могут попытаться, но я не позволю. — Он понижает голос. — Никто из нас не позволит.

На мгновение мы замираем. Я не уверена, сколько в его словах лжи, а сколько правды. Он все еще тот человек, который заставляет меня выйти за него замуж, но прямо сейчас он также тот, кто помог мне пережить паническую атаку.

— Почему ты добр ко мне? — спрашиваю я, мой голос едва слышен.

Он отводит взгляд, смотря в окно.

— Ты будешь моей женой.

В моем мире это ничего не объясняет. В его — больше нечего добавить.

Возможно, Лев не просто монстр. Возможно, он так же загнан в угол, как и я.

Его слова повисают в воздухе, и впервые я замечаю трещину в его броне.

Мне не нужен мужчина, чтобы защищать меня. Никогда не нуждалась и никогда не буду. Для меня важно самой заботиться о себе.

— Даже будучи твоей женой, я не хочу твоей жалости, — говорю я, хотя в моих словах нет привычной язвительности.

— Я знаю, — он открывает рот, словно хочет что-то добавить, но затем качает головой. — Мы готовы. Одевайся.

С этими словами он разворачивается и выходит из комнаты, дверь за ним тихо закрывается. Я остаюсь стоять у окна, в голове водоворот противоречивых эмоций.

Оглядываю комнату. Чувствую, будто только что пробежала марафон.

Кто-то оставил для меня белое платье, завернутое в пластиковый чехол. Осторожно надев его, я стою перед зеркалом, шелк свадебного платья гладкий под моими пальцами. Оно красивое, с замысловатым узором из кружева и атласа, которое подчеркивает все мои изгибы. Но для меня это не более чем символ моего плена.

Лев постарался на славу, чтобы сделать эту свадьбу идеальной. Комната заполнена цветами, которые мы будем использовать на церемонии, их приторный аромат витает в воздухе. Я бросаю взгляд на дверь, зная, что за ней стоят охранники, готовые наброситься при малейшем намеке на бунт.

Стук в дверь заставляет меня вздрогнуть. Входит его сестра Полина. Я знала, что найду у нее сочувствие, вероятно, поэтому он не хотел, чтобы мы встретились раньше.

— Ух ты, оно великолепно, Изабелла, — высокая и стройная, с белокурыми волосами, она совсем не похожа на своих братьев, но эта семья не похожа на другие. Возможно, единственное, что объединяет этих мужчин, — это их хмурые взгляды и мускулы.

Она держит в руках небольшой букет роз, на лице смесь сочувствия и смирения.

— Ты выглядишь прекрасно, — тихо говорит она, протягивая мне букет.

— Спасибо, — отвечаю я, стараясь сохранить голос ровным. — Неплохо для фиктивной свадьбы. — Я смеюсь, но звучит это немного сдавленно.

Полина печально улыбается.

— О, в этой свадьбе нет ничего фиктивного.

Киваю. Это не то, что я имела в виду.

Она откашливается.

— Сейчас это, возможно, не имеет для тебя смысла, но уверяю, мои братья не так жестоки, как могут казаться. Я не стану оправдывать их поступки, но… в общем, возможно, Лев тебя удивит.

Ее слова вызывают во мне проблеск надежды. Она не похожа на лгунью. Впрочем, это не имеет значения. Мы все равно можем править вместе, если заключим перемирие.

Мы будем гораздо сильнее, если создадим союз…

— Это моя вина, — говорю я. — Это я нарушила правила. — Пожимаю плечами. — Они могли бы убить меня.

Она морщится.

— Я много о тебе слышала. Знаю, что ты сильная. Для этого нужна невероятная выдержка. Не забывай об этом.

Киваю, глубоко вдохнув.

— Не забуду.

— Хорошо, — говорит она, смахивая невидимую пылинку с длинного серебристого платья, струящегося до пола. — Чем я могу помочь?

Я смотрю на свои спутанные волосы и лицо.

— Я могу рассказать, как взломать любой замок или найти выход в самой сложной ситуации. Могу показать, как стать невидимой и сохранять стойкость под давлением. — Я дергаю свои волосы. — Но что-то подсказывает мне, что растрепанный пучок не подойдет для этой церемонии, а я не отличаю хайлайтер от тонального крема или консилера, так что… выручи девушку?

Она радостно хлопает в ладоши.

— Боже мой, да. Да. Это как дать мастеру-художнику чистый холст перед захватывающим восходом солнца. Для меня это честь.

Я не могу сдержать улыбку. Ее энтузиазм поднимает мне настроение. Она вздыхает и убирает прядь волос мне за ухо.

— У тебя и моего брата будут самые красивые дети на планете.

Дети. Ох. Я едва свыклась с мыслью о том, что нам придется скрепить этот союз, и должна признать, что жду этого с нетерпением. Но… дети?

Полина творит чудеса с моим лицом, используя какие-то магические средства, и когда она заканчивает, я одобрительно киваю.

— Впечатляюще, — бормочу я. Мои глаза стали ярче, а кожа безупречной. Губы выглядят более объемными и соблазнительными. Она даже нанесла что-то мерцающее на мои скулы, так что, поворачивая голову, чувствую, что сияю.

— Ты такая красивая, — мечтательно говорит она. — Теперь они ждут нас. Мы заставили их ждать довольно долго, так что это дань твоему колумбийскому наследию.

Она не ошибается.

У колумбийцев есть довольно своеобразное понятие времени. «Hora Típica», колумбийское время, означает, что невеста может опоздать на свою свадьбу на двадцать или тридцать минут.

Шум приготовлений за дверью стих, так что сейчас самое время. К тому же, кто знает, как долго продержится этот макияж.

Полина подмигивает.

— Давай покончим с этим.

Кажется, она на моей стороне.

Возможно, у меня больше выбора, чем он думает.

Церемония проходит в роскошном зале, каждая деталь которого кричит о богатстве и власти. Лев стоит у алтаря, выглядит как настоящий грозный лидер Братвы. Его костюм идеально сидит, осанка безупречна, а взгляд прикован ко мне, пока я иду к нему по проходу.

Мое сердце бешено колотится, когда его взгляд встречается с моим. Боже, почему он такой чертовски красивый? Эта смесь безжалостного плохого парня, доминантного мужчины и изысканного шарма делает то, что невозможно игнорировать. Мои инстинкты самосохранения кричат, чтобы я бежала, в то время как мои первобытные инстинкты склоняются перед этим альфа-самцом, который обещает заботиться о том, что принадлежит ему.

Заставляю себя встретиться с его взглядом, не показывая страха. Каждый шаг кажется маршем к моей погибели, но я держу голову высоко. Я не доставлю ему удовольствия видеть, как ломаюсь.

Да, я могу быть немного драматичной, но это у меня в крови.

Священник стоит перед нами, нервничая, словно чувствуя напряжение в комнате. Мы не устраивали всей этой помпезной церемонии с шествием по проходу.

— Это ничего не изменит, — тихо говорю я, играя свою роль.

Лев отвечает холодно, его челюсть напряжена.

— Это меняет все. Как моя жена, ты будешь связана со мной во всех смыслах.

Неужели, мистер Высокомерный? Хех.

Священник монотонно бормочет, листая потрепанную книгу. Он начинает церемонию, его голос звучит как скучный фон. Я едва слышу слова, разум сосредоточен на моих планах. Мне нужно собрать информацию, найти союзников и дождаться подходящего момента, чтобы сделать свой ход. Этот брак всего лишь средство для достижения цели.

Когда приходит время обмениваться клятвами, Лев берет мою руку. Его хватка крепкая. Собственническая.

— Я, Лев, беру тебя, Изабеллу, в законные жены, — говорит он, его голос твердый и уверенный. — Обещаю быть с тобой в радости и в горе, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас.

Я запомню это, мистер Романов.

С трудом сглатываю, сдерживая крик, поднимающийся в горле. Я никогда не думала, что окажусь здесь. Что ж, будь что будет.

— Я, Изабелла, беру тебя, Лев, в законные мужья, — говорю я, слова кажутся горькими на вкус. — Обещаю быть с тобой в радости и в горе, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас.

Мы обмениваемся кольцами, холодный металл скользит на мой палец. Я смотрю на это физическое напоминание о том, что теперь прикована к нему.

Ох, как мило. Мини-наручники.

Когда священник объявляет нас мужем и женой, Лев наклоняется, его губы слегка касаются моих в целомудренном поцелуе. Я напрягаюсь. Напоминаю себе оставаться холодной, не позволять ему иметь надо мной никакой власти, но его прикосновение посылает дрожь по позвоночнику. Он горяч, а я не мертва. И теперь, когда мы женаты… кто знает, что он сделает со мной дальше.

Когда церемония заканчивается, и мы поворачиваемся к толпе, аплодисменты оглушают. Бросаю взгляд на Льва, его выражение лица непроницаемо.

Это только начало, напоминаю себе. Игра только началась.

Его рука слегка касается моего локтя. Я сдерживаю дрожь от его прикосновения, даже если мое тело покалывает, а сердце бьется быстрее. Я быстро осматриваю зал, чтобы прийти в себя. Ловлю взгляд Полины, и она подмигивает мне. Подмигиваю в ответ, глубоко вдыхаю и шагаю вперед рядом с мужем.

Средство для достижения цели. Средство для достижения цели, твержу про себя. Я справлюсь.

Пока мы идем по проходу вместе, бок о бок, я тихо клянусь себе, что найду выход. Лев может думать, что победил, но он не знает, на что я способна. Я буду выжидать, собирать информацию и силы… и когда момент будет подходящим, сделаю свой ход.

— Фух, — бормочу себе под нос. — Что-то в том, чтобы быть пленницей и вынужденно выходить замуж за русского, пробуждает во мне аппетит.

Большая, грубая и теплая рука Льва слегка сжимает мою. Его глаза сверкают.

— Понимаю. Что-то в удержании в заложниках колумбийской огненной принцессы тоже пробудило во мне голод.

Я не могу сдержаться. Уголок моих губ дергается. Он говорил мне, что мы в этом вместе, но я не уверена. Мне нужны железные доказательства, прежде чем поверю.

Хотя я более чем довольна. Приятно знать, что я не была самой легкой пленницей. Я не потеряла свою хватку. Возможно, он не так уж сложен для понимания, как думает.

— Ты неплохо принарядился, — с одобрением говорю я, когда он снимает пиджак и ведет меня в столовую. Могу бросить ему косточку.

Комната украшена большими вазами с цветами глубоких красных и оранжевых оттенков. Воздух наполнен теплыми ароматами корицы и гвоздики, отчего мое сердце слегка сжимается. Я не скучаю по своей семье, но люблю свою родину. Эти цвета и запахи напоминают мне о рынках Колумбии.

Я вернусь туда.

Небольшой стол на двоих стоит чуть в стороне от остальных, и он ведет меня к нему.

— Неплохо принарядился? — говорит он с усмешкой. — Я бы сказал то же о тебе, но ты никогда не теряла своего блеска. Даже когда злишься, ты прекрасна. — Он вздыхает. — Особенно когда злишься. Ты сияешь, но не нужно многого, чтобы зажечь огонь в твоих глазах, правда?

Я смотрю на него, прежде чем ответить. В его тоне нет ни намека на обман или сарказм.

Он отодвигает стул для меня, пока я стою, замерев.

— Ты только что сделал мне комплимент?

— Определенно нет, — говорит он, качая головой. Я отхожу от оцепенения и сажусь на стул, бросая на него любопытный взгляд. — Просто наблюдение, — заканчивает он.

— Конечно, — говорю я, вспоминая, как мой отец кричал о моей внешности и о том, что нужно держать меня подальше от хищников и мужчин, которые будут мной пользоваться. Мне не разрешалось носить что-то обтягивающее или хоть сколько-нибудь привлекательное. Мне не разрешали пользоваться косметикой или носить бикини, а в тот день, когда он застал меня за попыткой нанести блеск для губ, он разбил мне губу. Его «забота» не имела ко мне никакого отношения и была связана исключительно с его собственной гордостью.

На первый взгляд может показаться, что восхищение Льва мной — это то, чего я бы хотела. Но я знаю лучше.

— Есть новости от моего брата? — спрашиваю, надеясь, что он не заметит, как дрожит моя рука, когда тянусь к бокалу вина. Прежде чем ответить на мой вопрос, он задает свой.

— Вина?

Я моргаю, глядя на этикетку, ошеломленная. Marqués de Villa de Leyva. Отсылка к моей родине.

— М-м-м. Пожалуйста, — говорю я. Он наливает мне щедрый бокал, и я закрываю глаза, вдыхая аромат. Мой отец умер, когда мне было восемнадцать. Пока другие пили это вино в честь его смерти, я пила совсем по другой причине — в празднование конца тирании. По крайней мере, первого ее слоя.

— Ну что? Есть что-то?

— Да. У Хавьера есть несколько сообщников, которые крутятся поблизости, но пока никто из них не сделал ни одного шага.

Я улыбаюсь в объективы щелкающих камер. Мы поднимаем бокалы, и звонко чокаемся.

— Он сделает, — говорю я, улыбаясь в камеру. — Дай мне имена тех, кто здесь, и я скажу тебе, как именно. Мы не неуязвимы. Он либо подумает, что ты схватил меня против моей воли, и наш брак — это ход ради власти, либо что я предала его и перешла на сторону врага, планируя атаку против него. — Я пожимаю плечами. — В обоих случаях он будет прав. Но все же нам нужно быть осторожными.

Он кивает, но не отвечает, так как в зал входит его семья. Сначала замечаю Виктора, потому что он такой огромный, что его трудно не заметить. Мне даже интересно, покупает ли он два билета на самолет, когда летает. Его жена Лидия стоит рядом с ним, пышная, потрясающая женщина с густыми волнистыми каштановыми волосами, в красном платье, которое подчеркивает каждый изгиб и опасно низко опускается до пупка. Она ловит мой взгляд и краснеет, махая мне рукой. Я улыбаюсь и поднимаю бокал в ее сторону.

За женщин, которые вышли замуж в эту семью, потому что у них не было другого выбора.

Александр, высокий мужчина с темными волосами, стоит, разговаривая с матерью, а его жена Харпер — по другую сторону. Я знаю о них в основном из своих расследований. Харпер была Бьянки до замужества, и я точно знаю, что она может перестрелять каждого здесь.

Замечаю всех братьев со склада, но кого-то не хватает… Хм. Кого же? Ах, да, Никко, киллер. Его жена Вера часто в разъездах, занимается полевыми операциями, и хотя он был здесь раньше, скорее всего, уехал с ней.

И Михаил. Где Михаил? Старший брат и лидер всего этого клана, за ним мне нужно следить.

Подождите… вот он. Входит сейчас.

Остальные тоже здесь — люди, которых я не знаю, и те, кто не имеет значения для моей цели. Двоюродные братья, тети, дяди, или просто помощники и наемные работники, менее влиятельные члены Братвы Романовых, бизнесмены и бизнес-леди. Кто знает, и кому это интересно?

Тот, кто имеет наибольшее значение, сидит прямо рядом со мной.

Михаил кивает и слегка, неформально кланяется Льву и мне, прежде чем взять бокал вина и откашляться. Его жена Ария, с тонкими очками на носу и дикой копной кудрявых волос, временно укрощенных в пучок, смотрит на меня с любопытством.

— Расскажи мне еще раз про Арию, — шепчу Льву. — Я не смогла найти о ней информацию в интернете, кроме той, что она разбирается в компьютерах и замужем за Михаилом.

Лев наклоняется ко мне. Это кажется каким-то интимным, шептаться вот так, будто мы друзья. Союзники. И хотя мы женаты, мы пока не друзья и не союзники… но можем ими стать.

— Ария — лучший хакер в мире, — говорит он без тени преувеличения. Он просто констатирует факт, что, на мой взгляд, добавляет его словам достоверности. — Нет никого, кого она не сможет найти, и ничего, чего она не сможет сделать. Она воспринимает самые неприступные брандмауэры и шифрование как личное оскорбление и вызов.

— О, вау. — Ооо. Это потрясающе. Чем больше я об этом думаю, тем больше понимаю, что мне стоит сблизиться с семьей Романовых и всем, что они могут предложить. Здесь навыки каждого укрепляют общий фронт, тогда как в моей семье сильные стороны других воспринимаются как личная угроза.

Лучший хакер в мире… лучший хакер в мире. Хм. Я могла бы использовать это.

Делаю глоток вина и смотрю на Михаила.

— Тост, — говорит он, откашливаясь, ожидая, пока гости успокоятся. — С тех пор как Лев присоединился к нашей семье, ему приходилось постоянно доказывать свою значимость. Показывать свою ценность, будучи младшим и более худощавым, чем все остальные. — Губы Михаила дрожат. — Мы не требовали этого от него, но он делал это сам, потому что Лев яростен, и для него было важно доказать свою значимость.

Зал затихает. Виктор смотрит на Льва с гордостью, а Александр выпрямляется на стуле. — И некоторые из нас думали, что мы лучше просто благодаря возрасту и грубой силе, пока Лев не доказал нам обратное.

Лев улыбается, но в его глазах видна грусть. Я тоже знакома с болью от того, что ты недостаточно хороша для своей семьи только из-за своего места в иерархии, и это не имеет ничего общего с твоими талантами, способностями или тем, кто ты есть.

— Я знаю, каково это, — тихо бормочу ему.

— Быть сильнее пяти братьев? — спрашивает Лев, игриво приподнимая бровь. — Смотреть бесконечные видео на YouTube о том, как победить кого-то крупнее и сильнее тебя в схватке, как Давид побеждает Голиафа? Скольких своих старших братьев тебе пришлось избить?

Пожимаю плечами и потягиваюсь, изображая, что рассматриваю ногти.

— Всех, — говорю я с зевком.

Он фыркает.

— Я думал, у тебя только один брат.

— Ну, да, но это и есть все.

Михаил продолжает, и глаза Льва слегка сверкают. Он шепчет мне на ухо: — Я бы хотел услышать эту историю как-нибудь.

Я шепчу в ответ: — Кажется, нам обоим есть что рассказать.

— А теперь, — говорит Михаил, поднимая бокал. — Мы видим, как младший среди нас поднялся на вершину. Он сражался с каждым противником, который встречался на его пути, и доказал, что он самый преданный, самый надежный брат, о котором мы только могли мечтать.

— Эй, — с притворным возмущением говорит Александр.

Михаил игнорирует его, а их мать, величественная женщина с роскошными седыми волосами и сверкающими голубыми глазами, смеется.

— Это не соревнование, сынок.

— О, но это так, — шепчет мне Лев. — Возможно, мне придется осчастливить тебя тройней. Ты готова?

Я прячу лицо в бокале с вином и делаю вид, что не слышала его. Я обожаю секс. Обожаю. Клянусь Богом, люди, которые так не считают, просто делают это неправильно. Но мысль о том, что в моем теле будут жить другие маленькие человечки… ну, я пока не готова к этому, особенно если в них будет кровь Романовых.

Во что я ввязалась?

— У вас что, соревнования по размножению?

Лев, кажется, обдумывает этот вопрос.

— Ну, это грубо сказано.

Чувствую, как мои брови взлетают к линии роста волос.

— А как еще это можно назвать?

— Ммм, — произносит он, но кивает в сторону Михаила, который заканчивает речь. Мы быстро откладываем этот разговор.

— От имени всей семьи Романовых мы хотим поблагодарить тебя, Лев, и приветствовать тебя, Изабелла. Хотя наше будущее неопределенно, знай: став частью семьи Романовых через брак, ты теперь одна из нас, и мы приветствуем тебя.

Мой нос начинает щипать, а горло неожиданно сжимается.

Наверное, он должен был сказать что-то подобное, но это не значит, что я не принимаю его слова близко к сердцу.

Все аплодируют, и мы чокаемся бокалами. Я поднимаю бокал, чтобы Лев налил мне еще.

Но Михаил все еще стоит.

— Что касается практических вопросов, — начинает он, — наши враги будут начеку.

Мы все понимаем без слов, что эти враги — моя семья.

— Они будут искать тебя, как только узнают, что ты вышла замуж. Я решил, что в интересах всех отправить вас в медовый месяц в секретное место. Когда мы закончим здесь, Ария даст вам все детали. Даже я не знаю, куда вы поедете.

— Сверхзащищенное шифрование! — с улыбкой говорит Ария. — Но обещаю, я нашла идеальное место. Вам понравится.

Лев не может скрыть удивления на лице.

— Медовый месяц?

Я ерзаю на стуле, избегая зрительного контакта с ним. Я знаю, что происходит в медовый месяц. Он знает, что происходит в медовый месяц. То, что произошло, когда он допрашивал меня в подвале, только разожгло мой аппетит. Мы уезжаем?

— Да, медовый месяц. Вы уедете на неделю, а за это время мы будем внимательно следить за всеми событиями.

Мне не нужно, чтобы он говорил, какие именно события могут произойти. Я знаю это не хуже его.

— А теперь тост за молодоженов. — Он поднимает бокал и произносит что-то на русском.

— Что это значит? — спрашиваю Льва.

— Это значит: пусть счастливая пара родит много детей и много практикуется в их зачатии.

Я смотрю, разинув рот, замечая его ухмылку.

— Ты соврал!

Он пожимает плечами. Мы чокаемся и пьем, двери открываются, и в зал входит персонал.

— В моей семье свадьбы — это практически акты войны.

— Почему это меня не удивляет?

— Ммм. На свадьбе моего кузена Эдуардо кто-то тайно отравил шампанское. Несколько гостей мучились от боли после тоста. В другой раз, когда я была маленькой, брата невесты похитили и избили перед началом церемонии. Нам пришлось перенести свадьбу и договориться о его освобождении. А еще на одном празднике старший дядя, который был настоящим придурком, переоделся в официанта и устроил внезапную атаку. — Я делаю глоток вина. — У меня чекнутая семейка.

— Понял, — бормочет он в бокал. — Не жди свадебного подарка.

Я смотрю на подносы с едой.

— Ты выглядишь шокированной, — говорит Лев, пока я наблюдаю за официантами, разносящими салаты и закуски. Они ставят перед нами серебряные подносы с роскошными блюдами. Я моргаю от удивления.

— Лев, это… bandeja paisa¹⁰? — Мой голос немного дрожит. Кто-то действительно организовал традиционный свадебный пир моей родины. На подносе лежат жареный стейк, чоризо, жареная свиная грудинка и множество других блюд, от которых у меня текут слюнки — рис с фасолью, авокадо и жареные бананы. Еще один поднос с арепас — это вкусные жаренные кукурузные лепешки. У них даже есть тамале¹¹ и эмпанадас¹². — Вау.

— Я подумал, что ты могла бы отпраздновать такой день с едой, которая тебе знакома. — Он пожимает плечами.

Я смотрю на него. В нем больше глубины, чем ожидала.

— Спасибо. — Меня не нужно просить дважды, и я накладываю себе полную тарелку еды, после чего с аппетитом принимаюсь за нее. Михаил сказал, что мы уезжаем через час, так что у нас осталось минут сорок. Лев тоже ест, и хотя принесли более традиционные русские блюда, он пробует все колумбийское.

— Как тебе? — спрашиваю я.

Неужели мне важно его мнение?

— Это не русская кухня, — говорит он, и его глаза блестят. — Но я понимаю, как такая еда может добавить волос на груди.

— Прошу прощения, — бормочу себе под нос. — Ты видел мою грудь, и она абсолютно без волос.

Он наклоняется, берет кусочек моего жареного банана, закидывая его в рот.

— Я видел твое тело и могу подтвердить, что ты гладкая везде. — Мой живот сжимается, а между ног разливается тепло. — Но я с нетерпением жду более тщательного осмотра сегодня вечером.

Если бы я была невиннее, я бы, наверное, покраснела. Я лишь наливаю себе еще один бокал вина.

Полина заставляет нас фотографироваться раз за разом и продолжает говорить о наших будущих детях. Лев фыркает, но я вижу, что ему это приятно. Его братья по очереди поздравляют его. У меня растет подозрение, что его, как и меня, подавляла его семья. Они могут быть ближе и менее враждебны, но ему пришлось доказывать свою ценность.

Может быть, у нас больше общего, чем я думала.

Время летит, пока звук лопастей вертолета не привлекает всеобщее внимание.

— Пора, — говорит Михаил. Он наклоняется и шепчет что-то Льву, тот кивает с серьезным видом.

— Да, понимаю. — Что, черт возьми, это значит? Наверное, что-то вроде «держи ее в узде» или что-то в этом духе. Удачи с этим.

— Вот, — говорит его мать, принося накрытую тарелку. — Вы не можете уехать без десерта.

— Спасибо, — вежливо говорю я, принимая тарелку. Что-то во мне шевелится при звуке лопастей вертолета.

Я сбегаю. Уезжаю. И хотя логически я понимаю, что это не так — я только что дала клятвы человеку, который является моим заклятым врагом, — мой брат не сможет меня найти. Даже братья Льва не будут знать, где мы.

Все встают и аплодируют, когда мы направляемся к выходу. Я босиком, сбросив свои неудобные туфли на каблуках, и когда приподнимаю подол платья, Полина ахает.

— Вот! — говорит она, протягивая мне пару черных балеток. — Возьми их. Мама покупает больше обуви, чем знает, что с ней делать. Я взяла их из ее шкафа. Бирки еще на месте.

Я беру их, тронутая этим жестом.

— Спасибо!

Она наклоняется ко мне.

— И я собрала все, о чем ты меня просила.

Слава Богу за сестер. Мое горло слегка сжимается.

— Серьезно, спасибо. Я твоя должница.

Я надеваю балетки. Они теплые, мягкие и сидят как влитые. Мое горло сжимается. Лев держит передо мной открытую дверь.

— Я мог бы понести тебя, если у тебя болят ноги, — тихо говорит он, нахмурив брови. — Ты в порядке?

— Я в порядке, — отвечаю ему, беру его за руку и присоединяясь к нему, когда мы направляемся к вертолету. Но это не так. Совсем не так. Я безоружная и насторожена, и это чертовски тревожное сочетание.

— Иди сюда, — говорит он, качая головой, и прежде чем понимаю, что происходит, он подхватывает меня на руки. — Я не могу перенести тебя через порог, так что придется обойтись этим.

Все аплодируют за нашей спиной, и я чувствую, как мои щеки краснеют.

Неужели я вижу человека за маской? Человека за монстром?