Завтра наступит, я знаю

Глава 22

Я никогда не позволял школе вмешиваться в мое образование

Марк Твен

Если бы лейди Тересия была знакома с земными фразеологизмами, то уж точно хихикала бы, наблюдая за Региной последующие три дня и потирая лапки от удовольствия: вот уж действительно, выпустила джина из бутылки! Но хитрая очаровательная бабуленция укатила в совершенно фантастическом мобиле за город, и оставалось лишь подозревать, что там с подружками из «Ордена бывалых чудачек» они позажигают неслабо. Так что следить за Региниными экспериментами оказалось некому.

Правда, ни свет, ни заря, у калитки появлялся юный Гарри Грос с очередным лемуром на плече, каждый раз новым, и виновато топтался, не решаясь зайти или коснуться кнопки звонка-амулета. Мялся, жался, не хотел, видите ли, показаться невежливым и разбудить хозяйку. Рина подозревала, что, проспи она хоть до полудня, настырный малый так и проторчал бы у калитки; или разве что просочился в сад и нашел себе объект для исследований, лишь бы не упустить момент, когда можно взлететь на четвертый этаж, в вожделенную библиотеку. Малый даже отказывался от завтрака, а потому — она притаскивала ему поднос с кофейником и горой бутербродов прямо на место. Впрочем, Гарри и не замечал, что ест. То ли у него автоматически срабатывало нужное заклинание, то ли в магию библиотеки была уже вплетена особая функция — Рина еще не до конца разобралась со спецификой этого помещения — но, заметив еду, юный Мастер Иллюзий просто машинально передвигался к ней ближе и жевал и глотал, не спуская глаз с очередной страницы. Книга висела перед ним в воздухе и перелистывалась сама, в нужный момент. Хвостатые «овеществленные иллюзии» при этом сидели смирнехонько в ряд, на полу, изображая свиту, и, в отличие от своих реальных прототипов, не устраивали склоку из-за пирожков и не поднимали гвалт, а принимали угощение чинно, степенно, как думские бояре. С каждым днем армия лемуров росла. Рыжих, пестрых, полосатых, с уморительными серьезными мордашками, больших и маленьких… и, судя по всему, удивительно полезных. А еще — самообучающихся.

Но самым непостижимым их свойством оказалась привязанность к создателю и стремление о нем заботиться. Уже на второй день оккупации библиотеки они вытолкнули зачитавшегося, с покрасневшими глазами, Магистра, в ванную комнату, сунули под холодный душ, заставили прочухаться и утащили на кухню, обедать. А потом, по мере надобности, тягали наверх подносы с едой и питьем, благо, кладовые Дома не оскудевали. Регина же, осваивая кухонное волшебство и науку управления плитой, духовкой, вытяжкой, жаровнями и грилем и прочими полезными приспособлениями, готовила чудовищно много, азартно и отчего-то невероятно вкусно. То ли от постоянного расхода магических сил, запас которых, надо понимать, пополнялся самим Домом, то ли и впрямь в каждое блюдо попадала толика волшебства… Обычная жареная картошка становилась восхитительным лакомством, а домашнее печенье могло затмить вкусом лучшие десерты из какого-нибудь трехзвездочного ресторана. И это при том, что ранее Регина не замечала за собой каких-то особых талантов к готовке.

Несмотря на полное погружение в новые пласты информации, юный гений оказался не таким уж и рассеянным. Сам ли, с помощью ли Пафки-«напоминалки», но за все время паломничества в Башню он ни разу не пропустил назначенные сьером Лоуренсом часы занятий с Региной. И замечательно, потому что еще немного — и та окончательно бы выпала из реальности, погрузившись с головой в новый мир удивительных, хоть и простых, по местным понятиям, возможностей. Конечно, простых, ведь взбить, к примеру, тесто в кастрюльке без применения миксера, заставив компоненты перемешиваться с нужной скоростью, или поджарить до хрустящей корочки гренки прямо на тарелке, положив сверху кусочек масла — это вам не погодой управлять и не Башни зачарованные строить, а так, мелочи… Зато ужасно интересные и полезные. Поэтому, когда по перилам винтовой лестницы в очередной раз съезжал с напоминанием полосатохвостый секретарь, Рина сперва вздыхала с досадой: ну, вот, приходится отвлекаться! Потом спохватывалась: как, уже три часа дня? Когда же время пролетело? Хорошо, что можно переключиться, отдохнуть…

Да уж, заняться было чем. Помимо плетений, щедро рассеянных по всему Дому, она изучала новые. Гарри, как почти все, одержимые какой-то идеей, полагал — и в данном случае небезосновательно — что хозяйка дома разделяет его нездоровую страсть к обучению. А потому, обнаружив в каталоге целый раздел литературы для начинающих магов, немедленно ринулся на поиски и вскоре притащил Регину к двум шкафам, набитым подрагивающими от нетерпения книгами: им так хотелось быть прочитанными! Обозначил ей очередность, начиная с изучения самых азов и заканчивая ступенями универсальной магии, после которой уже можно было определяться с дальнейшей специализацией; и счел свою миссию выполненной.

Рина тогда глянула на стеллажи почти с суеверным ужасом. Что, это все для нее? Да ей бы что попроще… И, машинально подставив руки, поймала свалившуюся с полки книгу с воодушевляющим названием: «Молодым хозяюшкам. Как подружиться с домом и приручить его». И с первых же страниц поняла, почему в ее новых хоромах не водилось ни швабры, ни тряпок, ни прочего инвентаря для уборки. Ни к чему, если пыль и грязь можно аккуратно удалить из дома и развеять над особой грядкой в саду. Были здесь, кстати, пособия по садовой магии, по управлению простейшими техномагическими механизмами, но Рина лишь виновато покачала головой: очень жаль, но на все сразу ее не хватит. Чуть позже…

Так и получилось, что с утра до вечера она изучала имеющиеся плетения и пробовала сплести свои, и что удивительно — запоминала все влет, с первого раза. Пальцы сами складывались в нужные жесты, намерения формулировались четко, без двусмысленностей и расплывчатостей. Будто когда-то давно она этим уже занималась, а теперь лишь вспоминала…

И не единожды она успела подумать: а может, сьер Лохли не ошибался в своих предположениях? И предки ее — и с материнской, и с отцовской линии и впрямь были… или имели какое-то отношение к колдовству, а сейчас в ней просыпается нечто вроде генетической памяти? Но тотчас ее сердитое рациональное «Я» напоминало строго: «Я не ведьма! А просто… магичу помаленьку; вон и Тересия говорила, что бытовые заклинания самые простейшие, всем даются. Главное — врасти в новый мир, укрепиться, чтобы, и в самом деле, не рассыпаться на ходу, а то мало ли что… Да. Бытовая магия — и хватит с меня».

По вечерам заезжал оборотень. Регина разрешила ему пользоваться мобилем, пока сама безвылазно сидит дома, и Реджи пользовался этим беззастенчиво. Раз даже проговорился, что на пробу устроил за городом гонки со знакомыми мобилистами; разумеется, выиграл! Рина потчевала их с Гарри ужином и выпроваживала: по другому юного гения невозможно было заставить отдохнуть. Лемуры впадали в спячку на каком-нибудь из садовых деревьев, Мастера иллюзий Реджи отвозил домой, отдыхать — а сам возвращался. И уж тогда…

Они долго и упоительно целовались. Потом, дабы не заходить в своих экспериментах слишком далеко, отвлекались на разбор сегодняшних Рининых достижений. Оборотень шумно восхищался, хохотал от радости, поправлял, кое-что советовал… но, в общем-то, к его похвалам Регина относилась чуть снисходительно, понимая, что, должно быть, для Магистра Ордена Равновесия ее успехи — все равно, что первые буковки в прописи, просто надо непременно хвалить новичков, чтобы не отбить охоту! И морально поддержать, разумеется.

А потом вновь наступала пора «практических» поцелуев, во время которых ей все лучше удавалось распознавать моменты, когда почти закипит кровь по жилочкам и вот-вот солнечное сплетение взорвется вспышкой… и смягчать этот кипеж, рассеять… Оставалось надеяться, что еще немного — и она начнет справляться со своей магией автоматически, не отвлекаясь, и переведя, наконец, практику в более романтическое русло.

Но пока что не проходило и нескольких минут поцелуев, как Регину, к ее стыду и негодованию, начинало клонить в сон. Реджи посмеивался и говорил что это нормально, что, собственно, она весь день пахала, как ломовая лошадь, просто сама этого не понимает, а манипуляции с энергетикой вообще утомительны, а потому — ничего удивительного… И относил в спальню, целомудренно укладывая, шепча что-то на ушко. Она знала доподлинно, что, когда она засыпала, ничего лишнего Реджи себе не позволял, только сидел рядом минуту-другую, гладил ее по голове, вдыхал, наклонившись, запах — и сбегал. Это ей Дом поутру рассказывал, по-своему, сбрасывая восприятие подсмотренного.

И сны ей снились легкие, праздничные, цветные. После которых хотелось жить, любить, творить… но, в первую очередь, зажарить на завтрак бизона, не меньше.

Так незаметно и прошло три дня, настолько насыщенных и монолитных, что показались Регине настоящей долгой-предолгой жизнью.

Пока на третий вечер Реджи не отстранился после очередного поцелуя, чуть отодвинувшись на их с недавних пор любимом кухонном диване, глянул как-то обеспокоенно и спросил:

— Ты ничего особенного не чувствуешь? С тобой все в порядке?

Его ноздри дрогнули, пытаясь уловить нечто, недоступное человеческому обонянию.

Неожиданно Регина психанула.

— Еще бы не в порядке! — фыркнула зло. — Мы с тобой тут, как два молодых идиота, занимаемся неизвестно чем, кроме секса! Ты ж меня до белого каления доводишь! Может, хватит строить из себя недотрогу?

Выпалила — и остолбенела. Неужели это она сказала? Будто кто-то другой заговорил сейчас ее голосом, но с немыслимой интонацией капризной сволочной бабы.

— Я совсем не то… — начала было. Но едва не задохнулась от волны ярости, вскипевшей в груди. Еще немного — и она набросилась бы на оборотня с кулаками, завалила на диван и… кажется, принялась бы раздевать, причем так, что только пуговицы и клочья полетели. Лишь громадным усилием воли она затолкала назад это черт-знает-что-за-намерение, прикусила почти до крови палец… Боль отрезвила.

Сильные ладони легли ей на плечи.

— Так. Тихо. Все хорошо…

Реджи говорил нарочито спокойно, замедленно, стараясь ее не нервировать, будто… с какой-то истеричкой или больной! Она опять едва не сорвалась на крик, но удержалась, обхватив себя руками, словно пытаясь как-то удержать рвущиеся эмоции и ощущения, захлестнувшие, взрывающиеся, сносящие крышу… Гнев. Злость на оборотня за его непонятливость. Голод, великий сексуальный голод, да что там — похоть! Непонимание. Страх от происходящего. Торжество, упоение первобытной мощью, зарождающейся где-то в самой глубине сердца…

— ДОМ!

Голос оборотня, требовательный, властный пробился сквозь туман, закладывающий уши. Ключицы обожгло. Нечто плотное, горячее стянуло шею и запульсировало. И вдруг… все кончилось.

Рина открыла глаза. Торопливо ощупала шею. Вместо привычной уже цепочки Ключа ее обхватывало неширокое ожерелье из пластин, плотно пригнанных друг к другу, почти сплошной обруч…

— Это ничего, — произнес Реджи, не спуская с нее глаз и поглаживая большим пальцем ключицу. — Это только первая волна, она проходит легче. Вторая пойдет сильнее, но твой организм уже сообразил, как надо справляться, да и Дом помог. И я помогу. Главное — не бойся, я рядом.

— Что это? Что?

— Развитие, как ни странно… — Он притянул ее к себе, гладил по голове, как ребенка, старался натянуть покрывало, поскольку Регину затрясло… — Слишком быстрый прогресс и переход на другую ступень магии, качественно более высокую. Только ты…

Притянул ее заледеневшие ладони к губам, подышал, согревая.

— Только ты шагнешь сразу ступеней через десять, может, и больше. Похоже, Место Силы влило в тебя слишком много… Это бывает, Рина. Не бойся. Тебе лучше знать, что происходит, чтобы правильно повернуть процесс, взять под контроль и удачно из него выйти. Сбитый эмоциональный фон в таком случае — первый показатель. А еще все инстинкты полезут наружу, так что ты не стесняйся, если сболтнешь что-то не то. Я через такое как-то проходил, я знаю…

Он потянулся к ней, опять принюхиваясь. Регина невольно отшатнулась.

— Это… что, как-то пахнет?

— Любая магия имеет свой запах, а твой сейчас усиливается, причем как-то скачками… Рина, успокойся, прямо сейчас ничего не случится. Возможно, даже не сегодня и не завтра. Первая волна появляется, как предвестник…

Она вцепилась в его рубашку:

— И ты знал, что так будет? И молчал?

— Да я даже не подумал… Это очень редко случается. Если бы я сам через такую ломку не прошел — вообще не знал бы, что так бывает.

Реджи хлопнул себя по карманам, вытащил знакомый Рине флакон, сунул ей в руку, зажал кулак.

— Держи, пусть пока настроится. Выдохни.

— Что?

— Говорю — выдохни, медленно, спокойно… Так, спину выпрямила, голову подняла, смотри в любую точку напротив, не отрываясь… Выбрала точку? Хорошо. Почувствуй свою энергетику в солнечном сплетении, это ты уже можешь. Представь: там огромный пылающий… подсолнух, да, подсолнух. Увидела? Вдох — и у него раскрываются лепестки, как у всех цветов на рассвете. Вдыхай, впитывай всю злость, всю дрянь, что вокруг тебя витает, тяни ее туда… Хоп! Держи паузу, закрывай лепестки. Дрянь в ловушке. Пусть она там сгорает. Теперь выдох медленный, неторопливый… Лепестки твоего подсолнуха — как фильтр, сквозь них идет по энергоканалам чистая незамутненная сила, а вся грязь сгорает в пылающих семечках-угольках… Пауза. Пауза. Повторяем: вдох…

… После пяти повторений он как бы между делом скормил ей горсть пилюль, сгенерированных магическим флаконом. Причем это был не «Релакс», а нечто иное: странные горошины, поначалу бесцветные, но в ладони у Рины взорвавшиеся радужным сиянием. Она даже перепугалась; но Реджи вынудил ее проглотить всю дозу, приговаривая, что медицинская магия плохого не предложит. И опять заставил дышать, фильтруя навязанные эмоции через воображаемый огненный подсолнух…

А потом на нее навалился сон, тяжелый, беспамятный, не приносящий облегчения.

Ей показалось, что она открыла глаза тотчас, но утренний свет, заполнявший кухню…

Кухню? Первый этаж? Реджи не отнес ее в спальню, а почему-то оставил здесь? На него не похоже…

В гневе она сжала кулаки. Отбросила плед… и в ужасе уставилась на свои прозрачные, словно из дымчатого стекла, руки. По которым разбегались, расплывались радужные пятна…

«Хотите превратиться в радужную пыль?»

В дикой панике попыталась вскочить, но тело не слушалось, словно с возрастающей прозрачностью из него уходили жизненные силы. Неужели… это конец, и все усилия напрасны, и… Умирать, прямо сейчас? Исчезнуть?

И тут взбунтовалась ее магия.

Под тканью рубашки, отчего-то тоже ставшей прозрачной, Регина видела, как внутри, закрывая собой обозначившиеся внутренности (ее аж замутило) скручивается темный клубок, похожий на грозовую тучу, посверкивающий молниями. И если ему суждено уцелеть — ведь невозможно, чтобы столько Силищи накапливалось зря! — то уж пусть он заберет с собой и ее сущность, ну, пожалуйста, пусть выживет хотя бы он, а Регина при нем, уцепится, но будет жить, это же невозможно, ведь еще немного… Конец, да? Она почти не видела контуров своего тела, только густую тьму, все более концентрирующуюся под ребрами и, кажется, уже грозящую прорваться наружу. Неужели это… все?..

Дверь распахнулась выбитая сильным телом, и на Регину с гневным рыком бросился огромный бело-полосатый тигр. Заорав от страха, она сжалась в комок, инстинктивно прикрывая голову руками. И тотчас на нее обрушилось тяжелое теплое тело… но не сминая ребра, не откусывая голову, не впиваясь когтями и клыками — а мягко обволакивая собою, как ковром, словно заворачивая в себя. Не понимая, что происходит, она стонала, зажмурившись, отворачиваясь, а ее будто спеленывало со всех сторон… И через закрытые веки она вдруг увидела это. Мощные силовые плетения-сети, опутывающие, словно кокон, не только ее тело, но и ту самую темную суть, недавно едва не выпрыгнувшую наружу. Ячейки сетей с каждым новым витком становились все мельче, прочно сдерживая Регинину магию, и при попытке вырваться очередным клоком тумана накрывало новым слоем, вжимало, возвращало в тело…

— Ри-на… — пробился к ней задыхающийся голос. — Говори с ней… Говори со своей магией! Не она, а ты над ней хозяйка, слышишь? Она не имеет права творить, что захочет, она должна подчиниться! Вспомни, как мы целовались, как ты приструняла Силу, загоняла ее назад… Давай же! Ты же сильная, ты можешь!

«Я сильная, — машинально повторила Рина. — Я могу…»

…«Что могу?» — подумала, казалось, целую вечность спустя. «Не поним…»

— Не смей ей поддаваться!

Кто это трясет ее за плечи?

И что так тяжело ворочается в животе, топает по кишкам, легким, задевает сердце? Что за… бесцеремонность такая? Забраться в брюхо без спросу да еще и безобразничать? И ведь это кто-то разумный, соображающий, вредный… Но она-то, она — хозяйка своего тела, в конце концов!

Сердито возложила руки на живот. А ну, угомонись, ты, кто сидит внутри! Что за дела? Я, значит, тебя вырастила, выкормила, а ты теперь здесь характер показываешь? Цыц!

Ей показалось, что клубящаяся черным тучка просела и вроде бы уменьшилась. И съеживалась после каждого сердитого слова.

Регина отчитывала ее, как нашкодившую блажную кошку, которую слишком долго не ставили на место. Воспитывала. Тыкала мордой в воображаемые следы учиненных безобразий. А затем, когда тучка стала совсем уж жалкой и несчастной, смягчилась. И пожалела.

«Ну… ладно, — сказала неожиданно для самой себя. — Прощаю. Но больше так не делай. Иди на ручки».

Ласковое золотистое сияние устроилось у нее на груди и затарахтело, замурлыкало, извиняясь. А потом просочилось внутрь, «домой», на прежнее место, где немного поворочалось, устраиваясь удобнее, и затихло, будто уснуло…

Один за другим спадали сети, высвобождая Регину из силового кокона. Каким-то неведомым чутьем она поняла: оборотник колеблется, не решаясь снять защиту окончательно. Не начнет ли ее магия снова бузить? Последнее плетение все медлило, не решаясь опасть…

— Оставь его, если хочешь, — пробормотала она. — Мне с ним хорошо…

— А со мной? — тихо спросил мужской голос.

— И с тобой. И ты оставайся. Спасибо.

— Я же говорил: ты справишься! Молодец.

— Что это было? Вторая волна, да?

— Я тебе потом все расскажу. Все кончилось. Спи. Теперь тебе надо много спать.

Укутав заснувшую девушку пледом, Реджинальд Роу, Мастер Ипостасей, попытался встать, но почувствовал такую слабость в ногах, что зажмурился — и остался на месте.

Поддержка выжала его досуха.

Но теперь, кажется, он понимал, что случилось с предыдущей Региной. Она не справилась.

Порой случается, что магия, развивающаяся стремительно, в силу особых способностей носителя, приходит к самоосознанию, ощущает себя самостоятельной сущностью. И начинает стремиться к лидерству. В оборотне она гасит искру разума, оставляя навсегда зверем. А в человеке, стало быть, вытаскивает наружу далеко не лучшие его наклонности. Темную сторону, которая есть у каждого, но в разумном состоянии подавляется этическими нормами, моралью, духовными установками.

Впрочем, насчет людей и первой Регины это пока гипотеза, которую не мешало бы обговорить с Лоуренсом. Он все же более опытный маг…

У двери жалобно, будто извиняясь, звякнул колокольчик.

— А вот и Гарри. Самое время…

Стиснув зубы, оборотень кое-как оторвался от дивана и побрел к двери. Впрочем, второй и третий шаги дались легче… За руль в таком состоянии лучше пока не садиться, но послание сьеру Лохли можно передать иным путем. Полным-полно почтальонов сидят на ветках в саду, дожидаются своего кумира; пора испытать их в деле. И Посыльных, и Нави, и Гатора.