Завтра наступит, я знаю

Глава 29

Две вещи наполняют мою душу священным трепетом — звездное небо над головой и Нравственный Закон внутри нас.

Иммануил Кант

Панорама вечернего Артиса и впрямь оказалась восхитительной.

Регина вдыхала запахи нагретой за день солнцем листвы, жасмина и акаций, речной сырости с тонкой перчинкой тины — и все никак не могла опомниться от пережитого. Солнце золотило черепичные крыши, плясало в ленивых волнах Джубага, подкрашивало облака — а перед глазами нет-нет, да вставала бархатно-черная бездна, щедро засеянная звездами. Удивительно. Даже не верится, хоть самолично все проверила и убедилась…

Тогда, едва попав в волшебную ночь, она долго не могла прийти в себя, крутясь на месте, как юла, жадно всматриваясь в иную реальность. Каждая клеточка тела восторженно вопила: «Чудо! Вот оно, чудо!» Удивительно, но ни перемещение с земного перрона в храм Ану-Бисса, ни явление двойника-Регины на похоронах, ни даже мелкие бытовые чудеса в Доме не производили на нее такого впечатления. Должно быть, оттого, что почва для них еще не была подготовлена. Зато они расшатали устойчивую рациональную основу ее мировоззрения.

А может, внесло свою лепту недавнее пребывание в юном теле? Что ни говори, а в нем молодая Рина вдруг заново научилась радоваться жизни, мечтать, ждать любви…

Так или иначе, но чудо ошеломило ее. Навертевшись вдосталь на площадке, убедившись, что на многие километры вокруг ни души, ни звука — она нервно рассмеялась и опустилась на каменные плиты: ноги вдруг ослабли… А потом, недолго думая, легла, раскинула руки в стороны и уставилась небо. Теперь она понимала, что слезы, порой, могут душить и от счастья.

Время перестало существовать.

А спустя, казалось, целую тысячу лет Рина поняла, что все хорошо. Она существует. Она в правильном месте. Живет правильной жизнью. И так будет всегда.

Тело просилось встать, потому что ребра каменных плит площадки впивались в спину. Но уходить не хотелось. Она приподнялась, села и, прикрыв веки, несколько минут еще наслаждалась покоем и умиротворенностью — и теми, что внутри, и царящими снаружи. Пока внутренний голос не подсказал: пора. Хватит. А то впадешь в эйфорию от передозировки.

Напоследок она обошла смотровую площадку по периметру и с досадой обнаружила полное отсутствие лестниц или спусков. Башня, хоть немного видоизмененная, не каменная, но из обтесанных глыб известняка, здесь, в этом странном месте, как и в Артисе, возносилась из песков на высоту не менее четырех этажей. Жаль. Так хотелось к морю…

Она нерешительно открыла дверь-люк. И подавила разочарованный вздох, увидев знакомую лестницу.

Бросила прощальный взгляд на новый мир, прикрыла за собой дверь, постояла, подумала, глядя на убегающие вниз ступеньки, на ясеневые стеновые панели… и решительно распахнула снова. Глаза, отвыкшие от яркого света, так и резануло.

Площадка. Та, да не та. Плиты здесь ровные, настолько подогнанные одна к другой, что и зазоров не видно. Вместо простых каменных столбиков — резные балясины перил, за которыми проглядывают макушки елей. А вокруг, куда ни кинь взгляд — крыши, утопающие в зелени садов, прореженные прямыми лентами улиц и извилистой толстой змеей Джубага.

Ощущения потери не было. Только досада за свою непонятливость. Что-то она упустила.

Возможно, дверь открыла неправильно? Не с тем настроем?

Вернулась. Постояла. Зашла снова.

Солнце. Небо. Крыши. Артис.

Вот шутт, как Реджи выражается…

Так. Надо подумать.

Засмеявшись, она в очередной раз выскочила на лестницу. Развернулась к двери. И не взялась за ручку, а приложила ладонь к центру дверной створки. Ощутила словно дружеское рукопожатие и… вновь увидела сияющие звездные россыпи.

Сокровище было на месте, просто хитро пряталось. А волшебное слово к нему знали только Дом и Хозяйка.

Вот теперь можно было любоваться Артисом сколько угодно, не опасаясь пресытиться. Зрелище, хоть и чудесное, но не вышибающее дух; зато льющее успокоительный бальзам на взбудораженную психику. Эх, хорошо! И за кварталами наблюдать интересно. Хотя вечер — уже не показательная пора: одинаково оживлены все районы, и людские, и оборотнические. Смешно, неторопливо, как жучки, трюхают по мостовым старомодные мобили, обгоняемые лихими пролетками, снуют прохожие — кто со службы, кто на службу, кто прогуливается, кто только намеревается позавтракать в ближайшем трактирчике…

Рина опознала шестиугольник Площади Орденов и обрадовалась ему, как родному. А еще дальше, где Джубаг делал петлю, на холме сверкал окнами и мрамором дивный замок, окруженный парком, к удивлению Рины, привыкшей к строгой планировке дворцовых построек — густым, запущенным, вовсе не высаженным по линейке… Неужели это и есть королевский дворец, где сейчас принимают буррунджийскую принцессу со свитой?

Кстати, о буррунджийцах… Вот еще один штрих, бросающийся в глаза: крохотные отсюда, с башни, лазоревые вспышки, то и дело как бы самозарождающиеся: взлетят, покружатся, опустятся — и пропадают, если угодят в зеленую кущу, или капнут голубой кляксой на чью-то крышу. И повсюду за ними разлетаются золотистые облачка пыльцы. Будто кто-то ею их беспрестанно заряжает. Вот уж не повезет местным аллергикам! Правда, поблизости от Башни синеголовок не наблюдалось. И то хорошо…

Зато прямо у калитки притормозил знакомый мобиль. Служебный, из тех, что развозит Стражей Ордена по делам и по домам. Ну да, отправляясь на долгосрочное дежурство, оборотень честно предупредил, что не знает, когда объявится, а потому хоть и хотел бы, но на Регинин транспорт пока не претендует…

Хлопнула дверца. Опознав знакомую светло-русую голову, Рина в восторге завопила:

— Реджи, я здесь! Посмотри наверх, на Башню! Сюда!

Еще неделю-другую назад она не ожидала бы от себя подобной ребячливости. Но сейчас азартно подпрыгивала, да еще и смеялась над его растерянностью. Он-то ожидал увидеть девчонку, а не женщину в расцвете… Впрочем, с такой верхотуры особо не рассмотришь ни цветущего вида, ни лица, разве что фигуру. А главное — ей не видно его удивленной физиономии.

И так хочется похвастаться Чудом!

Реджи что-то крикнул — кажется, «Осторожно!», но она не дослушала и ринулась вниз по лестнице. Встретились они посередине. С разбега обнялись, отстранились, он с изумлением вгляделся в нее, очередной раз обновленную:

— Это ты? Ты?

Она, смеясь, схватила его за руку и потащила за собой.

— Я! Пойдем скорее, мне нужно тебе кое-что показать!

— Рина, постой! А как же… А может…

Он перехватил ее на бегу, прижал к себе спиной.

— … сразу в спальню, а?

— Погоди, а то там уже светает; ночь закончится, и будет не так интересно… Поглядим — и сразу в спальню, обещаю!

— Какая ночь? Ты в порядке?

Обернувшись, она жарко его поцеловала и вновь потянула наверх.

— В полном. Просто… ты должен это увидеть. Это настоящая сказка, даже для тебя. Может, ты придумаешь, как нам сойти…

— Ого! — вырвалось у него, едва он заметил открывшийся пролет в библиотеке. — Понятно! Ладно, десять минут потерплю, а потом просто лопну от страсти, предупреждаю!

Но вдруг запнулся за первую же ступеньку. И, пошатнувшись, вцепился в перила.

Регина замерла.

— Ты что?

Он потряс головой.

— В голову что-то стукнуло.

Выдохнул. Натянуто улыбнулся.

— Да нормально все. Полтора суток на ногах, напряженка; а последний прием у короля — вообще полный капец, эти буррунджийские оборотни задали мне жару. Какая-то в них скрытая агрессия, никак не могу уловить. Но я своих ребят оставил на постах, справятся. А мне просто надо поспать. Но сперва… Конечно, я гляну, что у тебя там за сюрприз. Веди, только не гони, а то башка трещит…

Рина осторожно возложила ладони ему на виски, помассировала, наслаждаясь его удивлением. Ибо видела: багряные, похожие на закатные облака, вспышки боли, скопившиеся над головой, рассеиваются. Не удержалась, бережно поцеловала в лоб. Благо, была на ступени выше, и головы их сравнялись.

На ее талии тотчас сомкнулись цепкие руки. Хватко так, загребуще…

— Десять минут, — повторил он хрипло. — Предупреждать больше не буду, просто нападу!

— Тогда идем, — шепнула она.

Подниматься в обнимку было не слишком удобно, но они справились. Минуя спальню бывшего хозяина, Реджинальд сказал многозначительно: «Ага» и, ничего не добавляя, ткнул пальцем в сторону постели, заставив свою спутницу порозоветь от смущения и сладостного предвкушения. А потом он уставился на вид из обычно, без всяких выкрутасов распахнутой дверцы-люка…

— Здорово. Слушай, а если там поставить купол от дождя и перетащить хотя бы матрас, то на фига нам спальня?

Не выдержав, Регина расхохоталась.

— У тебя одно на уме!

— Милая, но я же такой… голодный!

— Погоди. Смотри сюда. Смотри внимательно…

Она прикрыла дверь и возложила ладонь по центру. И на всякий случай посильнее сжала руку оборотня, хоть Дом и без того видел их, обнимающихся, и знал, что Реджи — свой, с ней… Но ведь почему-то, в самый первый визит, он его застеснялся?

— Вот это… — пробормотал он. И, забыв обо всем на свете, шагнул вперед. — Шуттова сила, а? Что творится!

И замер в восхищении.

А Регина украдкой перевела дух. В глубине души она опасалась, что Дом закочевряжится, и теперь мысленно поблагодарила его за доверие.

— Ты знаешь, что это? — выдохнул Реджинальд.

— Нет. А ты? Другой мир, да?

— Мир-то наш, но ведь это Великая Тиларийская Пустыня, мистическое место, не пускающее чужаков. Здесь водятся блуждающие города, поющие оазисы; сюда, говорят, любят наведываться древние боги… А небо, какое небо! Ты подумай, вот для чего у Мурхоха в берлоге оставался переносной телескоп! Старик оборудовал себе обсерваторию. Здесь же нет дождей, небо всегда чистейшее, да и экватор… И море.

Он умолк, жадно вглядываясь вдаль.

— Море, — повторил изменившимся голосом. — Вода… Погоди. Знал я однажды подходящее заклинание…

Он вдруг прикрыл глаза, словно, ослепленный. И вот тут-то Рина не на шутку встревожилась. Сейчас, когда сошел азарт исследователя, унялся пыл, она разглядела и бледность своего гостя, и то, как подрагивают его пальцы. Только ли это от недосыпа?

— Реджи, что с тобой?

Он глянул сосредоточенно.

— Поищи… — Оттянул ворот рубашки, затем рванул в нетерпении, оторвав пуговицу, стиснув зубы. — Не пойму сам… Но меня тянет к воде. Поищи здесь, — махнул в сторону моря. — Плетение… Оно должно быть свернуто, для пользования по вызову. Мурхох не мог не оставить себе возможность освежиться, у него среди предков были русалы. Я что-то не вижу…

Он зашарил по карманам и, окончательно перепугав Регину, выудил флакон с «Релаксом». И уставился на него.

— Плохо дело. Вот уж не думал…

Рина охнула. Вместо голубых знакомых кристаллов пузырек был под завязку наполнен радужными шариками.

— Волна? — еле выговорила она. — Но как такое может быть?

— Ищи плетение, Рина…

Покачнувшись, он осел на плиты.

— Ищи. И слушай заодно, это важно… Ищи!

Задрожав, она принялась торопливо обшаривать взглядом ограждение площадки.

— У нас в роду особенность, Рина: по две-три ипостаси. Бывает, если живем долго, проявляются все три, а у кого-то — ни одной… Шутт, я даже не надеялся, что у меня что-то еще проявится…

Он застонал и торопливо крикнул:

— Не смотри! Я сейчас договорю и обернусь, так мне будет легче. Только не бойся, в этом звере я себя контролирую. А вот в кого обращусь… Ищи, милая!

На макушке одного из столбиков вдруг вспыхнули знакомые контуры ладони. Едва не всхлипывая от напряжения, Рина бросилась туда. От прикосновения столбик резко ухнул в пол… вернее, в башенную стену, а с ним вместе и весь ряд. А от самого края площадки до береговой линии протянулся широкий ровный пандус, с виду — такой прочный, надежный…

— Умница, — просипел Реджи. — Слушай и запоминай. Я не знаю, кем сейчас стану. Просто чувствую, что телу понадобится вода, много воды… Могу обернуться русалом, могу акулой… Это Волна, Рина. Ты боролась с магией, а у меня начнет бунтовать новая сущность, и тогда я стану для тебя опасен. Поэтому… не суйся, ладно? Я ведь могу убить, невменяемый… Я справлюсь, не бойся, только не лезь за мной в воду, хорошо?

— Та… Таблетки… «Релакс»… Выпей… — пробормотала Регина сквозь слезы. — Но ведь ты мне помогал?

— Я сильнее. Ты отбивалась, как львица, но если начну куролесить я… ВСе!

Последнее слово он прорычал.

Не сдержавшись, Регина обернулась… и кинулась на шею белому тигру. Обняла из всех сил. Он тяжко вздохнул, отшвырнул лапой какую-то тряпку. Глянул виновато. Лизнул Рину в щеку. И рванулся к воде.

До прибоя было метров двести, но уже на середине спуска он перешел с прыжков на шаг, а к воде еле доковылял. Замирая от жалости, Рина смотрела, как он вошел в воду по брюхо, как волна подхватила его и утащила за собой, как вместо белого пятна вынырнуло вдруг огромное черное тело, плеснуло хвостом и ушло на глубину…

Трясущимися руками она собрала клочья одежды. Наверное, оборот пошел слишком быстро, и на преобразование не хватило или времени, или сил. Или им уже овладевала новая сущность, ведь не просто так он рвался к воде…

Регина снова всхлипнула. Вытерла щеки.

Посмотрела на темные воды, где ни шиша не было видно. Кем он стал? Китом? Косаткой? Или безобидной, хоть и большой, рыбиной? И как так можно — иметь вторую ипостась, да еще водоплавающую?

Ох. А как все хорошо начиналось…

Она встряхнулась. Лезть не в свое дело она, конечно, не будет; да и как, интересно, она сумела бы помочь там, на глубине? Зато можно ждать. Прямо здесь. Реджи справится, он сам сказал. Но наверняка выползет из воды без сил; вот тогда-то ему и понадобится ее помощь, потому что один он сюда не вскарабкается. Значит… Нужны теплые пледы и подушки. Какая-нибудь одежда, если не удастся эту привести в порядок. Еда и питье. Сейчас она все это сюда притащит — и только тогда начнет изображать из себя морячку: ждать, вглядываться в волны и тихо сходить с ума от страха.