Беспощадный охотник

16

Оливия

Я чувствую этот запах.

Запах яблони напоминает мне о моем дедушке.

Он всегда брал большую кубинскую сигару со стаканом виски. Лед звенел о хрусталь, когда он кружил свой напиток, и выглядел он таким властным.

Моя голова кажется странной, а разум затуманенным. Я знаю, что я между сном и бодрствованием, и мне следует открыть глаза, но еще несколько секунд я хочу предаться воспоминаниям о моем дедушке.

В моей памяти всплывает последний разговор с ним, когда он был здоров. Это было за год до его смерти. Он сидел на крыльце и курил. Эрик и я сидели перед ним, скрестив ноги, словно мы были теми маленькими мальчиком и девочкой, когда он развлекал нас своими историями.

Эрик хотел быть похожим на него, даже тогда. Даже когда было ясно, что этого никогда не произойдет. Он несколько раз говорил с ним о формировании альянсов с Братвой, но Дедушка всегда отказывался.

Затем он пошел к папе, надеясь, что тот позволит ему присоединиться к другим сыновьям в их бизнесе. Этого тоже не произошло.

Меня не должно было сильно удивлять, что Эрик связался с этими людьми.

Эти люди…

Орден…

Эйден Романов…

Запах гари усиливается, и туман рассеивается в моем сознании. Воспоминания о людях, которые были раньше, меркнут, и то, что приходит мне на ум дальше, — это реальность вместе с воспоминаниями о прошлой ночи. Удар — как удар молнии, и он заставляет мой разум сосредоточиться.

Я открываю глаза навстречу яркому солнечному свету, такому яркому и интенсивному, что я быстро закрываю глаза.

Когда я пытаюсь поднять руку, чтобы защитить себя от яркого света, я с ужасом понимаю, что не могу пошевелить рукой. Звенящий звук заставляет меня перевести взгляд на правую руку, и я ахаю, когда вижу, что я прикреплена к цепи.

Обе мои руки прикованы цепями. Меня охватывает паника, когда я осознаю, что цепи также обхватывают мои лодыжки.

И я голая!

Я лежу на кровати, к которой прикована цепями, обнажённая и с широко разведенными ногами, в незнакомой комнате.

Когда я извиваюсь в цепях, в поле моего зрения появляется Эйден Романов, голый по пояс и беспощадный, с выставленными напоказ татуировками, напоминающими мне о том, кто он такой.

Моя первая мысль — направить внимание между ног, проверить, не болит ли у меня что-то. Все в порядке, но это не значит, что я в безопасности.

В этом уязвимом, беспомощном, кошмарном положении я полностью в его власти.

Он тушит сигару, и мое дыхание сжимается в груди, словно мое тело готовится к надвигающемуся ужасу. Холодная ледяная волна страха пробирается по моему позвоночнику, когда его бессердечный взгляд останавливается на мне.

Теперь он выглядит как монстр, которого я впервые представила себе, когда Эми рассказала мне о нем. В своем воображении я представила себе грозного босса мафии, который не колеблясь убьет.

Он не убил меня прошлой ночью, но выражение его лица говорит о том, что это могло быть связано с тем, что у него на уме были другие планы на мой счет, прежде чем он меня прикончит.

Я голая. Есть только одно, что он мог бы захотеть сделать со мной, если я голая и связанная.

Кажется глупым беспокоиться об этом сейчас, когда я была готова предоставить ему свое тело в клубе.

Я просто не хочу, чтобы он так со мной обращался. Не так, как Джуд.

Я в самой большой беде, в какой только могу оказаться, и выхода из нее нет.

Я по глупости покинула Сан-Франциско, отправившись в эту самоубийственную миссию, думая только о своих желаниях и ни о чем другом.

Это хуже, чем если бы я осталась там, и вышла замуж за Джуда.

Из-за меня погибли охранники Джуда.

Эйден убил их. Я помню его нож в Йеве.

Убьет ли он и меня так же?

А как же мама?

Что с ней теперь будет?

Пройдет совсем немного времени, и Джуд поймет, что что-то не так.

Когда его охранники не доложат ему, он поймет, что меня взяли. Похищена, и, возможно, смерть всего в двух шагах.

Что же тогда будет с Эриком?

Эйден словно прочитал мои мысли, он без малейшего колебания вытащил пистолет из заднего кармана и дал мне ответ, который я искала.

Слезы мгновенно подступают к моим глазам, обжигая их, щиплют веки и затуманивают зрение.

Все мое тело напрягается от страха, когда он приближается, его шаги звучат в моих ушах, как гром.

— Исключительно важно, чтобы все, что ты говоришь, было не только правдой, но и не выводило меня из себя, — начинает Эйден. — Первый вопрос: кто ты?

Мои губы дрожат, но страх заставляет мой мозг работать на пределе возможностей.

— Оливия Маркова, — отвечаю я.

— Очень хорошо, Оливия Маркова. А теперь скажи мне, на кого в Ордене ты работаешь?

О, Боже, нет.

Что он думает? Что я работаю с Орденом?

Я?

— Я ни на кого не работаю, — бормочу я, и он бросает на меня возмущенный взгляд.

Он бросается на меня так быстро и с такой яростью, что мне кажется, он вот-вот ударит меня пистолетом.

Ужас, охвативший меня, заставляет меня сдаться, и слезы текут рекой.

— Соври мне, и ты умрешь. — Он прижимает пистолет к моей груди и проводит стальным стволом по моей коже, улыбаясь, когда я содрогаюсь.

Глубокая дрожь страха, охватившая меня, стирает все приятные ощущения от того, как он прикасался ко мне несколько ночей назад, но когда он спускается к моей киске и проникает внутрь пальцами, возбуждение начинает сводить меня с ума.

Мне тошно от самой себя, от потери собственного достоинства и от тех гребаных чувств, которые пронизывают мое тело, когда он гладит мой клитор.

— Оливия Марков, ты не представляешь, что ты натворила, ворвавшись в мое логово. Я не против того, чтобы трахнуть тебя и убить, как только ты кончишь

Ужасная угроза мгновенно высасывает возбуждение из моего тела, заменяя его узлами трепета, который проносит чистый черный страх через мой разум. Ужасающие образы мелькают в пропасти моего разума, как он трахает меня, а затем убивает, и мое сердце снова разрывается.

— Пожалуйста, нет, пожалуйста, не делай этого. Не так. — Слова вылетают из моего рта, и мне становится дурно, когда я думаю о том, как он может сделать со мной такую мерзость.

Если он это сделает, я могу умереть прежде, чем у него появится шанс убить меня.

— Пожалуйста, не делай мне больно так. Не как он. — Я даже не слышу, что говорю. Но он слышит и отходит.

Когда пелена слез рассеивается в моих глазах, я замечаю, что в его глазах что-то меняется. Что-то, что снова делает его похожим на человека. Почти.

Но я не буду обманываться, думая, что у меня есть надежда. Я знаю, что не стоит искать ее там, где ее нет.

— Скажи правду. Я хочу все. Начни с того, кто тебя послал.

Я прерывисто выдыхаю и беру себя в руки. — Никто меня не посылал.

— Я сказал, не лги, — рычит он.

— Я не лгу. Я ищу своего брата. Он пропал без вести пять лет назад. Нам сказали, что он мертв, но потом я узнала, что это не так.

Он на мгновение задумался и прищурился. — Фотография человека с татуировкой подтверждает, что ты, должно быть, связана с кем-то из Ордена. Так что не ври мне, блядь. Кто он, блядь?

Я смотрю на него с ужасом, думая о том, о чем он меня спрашивает.

Если он увидел фотографию Эрика, не узнал его и спрашивает меня, кто он, то это значит, что он его не знает.

И это значит, что все это было напрасно.

Этот риск оказался напрасным.

— Отвечай мне! — кричит он.

— Это мой брат. Его зовут Эрик. Эрик Марков. Ты никогда его раньше не видел? — задаю я глупый вопрос.

— Нет. И вопросы здесь задаю я, а не ты.

О Боже… это все была ошибка.

Все это.

Все.

— Я приехала в Лос-Анджелес только потому, что твое имя всплыло, когда его нашел человек, который помогал мне его искать. — Конечно, я не буду упоминать имя Эми.

— Как всплыло мое имя?

— В файлах Джуда Кузмина, — отвечаю я, не стесняясь рассказать ему эту часть. Я не могу умереть здесь. Если он не знает Эрика и не имеет информации о том, где я могу его найти, мне нужно, чтобы он отпустил меня, чтобы я могла вернуться к своей матери.

— Джуд Кузьмин? — Он удерживает мой взгляд. Кажется, он узнал имя Джуда.

— Да.

— У меня нет никаких дел с Джудом Кузьминым. У него нет причин называть меня по имени.

— Это он связан с Орденом. В его файлах ты указан как бывший исполнитель.

Тут его кожа бледнеет, и я не знаю, что именно из того, что я сказала, заставило его так отреагировать. Часть о связи Джуда с Орденом или о том, что Джуд указал Эйдена в качестве бывшего исполнителя.

Это неважно. Я продолжаю говорить правду, надеясь, что она меня спасет.

— Он работает с человеком по имени Игорь Иванович. Они оба связаны с Орденом. Я слышала, как Джуд разговаривал по телефону. Он упомянул о выплате дани Игорю и о том, как он инсценировал смерть Эрика. Он сказал, что сохранение его в живых было выгодно для них всех. Джуд планирует жениться на мне, чтобы он мог стать владельцем компании моей семьи. Я приехала в Лос-Анджелес, чтобы найти тебя, надеясь, что у тебя может быть информация о том, где находится мой брат. Если я найду его, это все исправит. Он сможет вернуть себе компанию и отстранить Джуда от власти. Это правда.

— Даже если бы я знал, кто твой брат, с чего ты взяла, что я буду тебе помогать? И что, черт возьми, ты собиралась сделать, чтобы получить эту помощь?

У меня перехватывает дыхание, потому что мы оба знаем ответ на этот вопрос.

Он знает, что я собиралась соблазнить его и попытаться заставить его говорить.

— Я просто надеялась, что ты это сделаешь. Я была единственным человеком, который мог что-то сделать, чтобы остановить Джуда. Моя мать прикована к инвалидной коляске, и все, что у нас есть — это мы друг у друга. Мне нужно было найти способ.

Такой человек, как он, не вызывает сочувствие, как и к моим словам.

— Ладно, вот реальность. Твой брат — член Ордена, а значит, враг мне и моим близким.

— Он не плохой человек.

— Да, если он работает с этими людьми.

— Нет. Клянусь тебе, — отвечаю я. — Он не плохой человек. Я не знаю, во что вляпался Эрик, но в глубине души я знаю, что мой брат — хороший человек.

— Верь во что хочешь.

— Это правда. Если бы он был таким, он бы не написал то письмо, которое ты нашел в моих вещах. Письмо, предупреждающее Массимо о врагах. — Это письмо — мой последний туз.

Я знаю, что письмо должно быть у него, потому что оно было с фотографией Эрика, которая у него есть.

Шок на его лице теперь говорит мне, что он, должно быть, удивлен, услышав, что Эрик написал письмо. Знание того, что Эрик написал письмо, должно показать, что он не мог быть совсем уж плохим.

— Это письмо написал твой брат?

— Да, — отвечаю я.

— Твой брат, член Ордена, написал что те же люди, которые были ответственны за взрыв Синдиката?

Мои губы раздвигаются, и кровь отливает от меня. — Это были они? Кого Эрик имел в виду в письме?

— Да. Они были главарями шайки.

— Ну, он, должно быть, узнал, что они планируют, и попытался помочь. — Должно быть, так и произошло. Это не объясняет всего остального, но теперь это имеет смысл. — Эрик попросил меня доставить это в D'Agostinos Inc, Массимо Д'Агостино. Я пошла туда и просунула это под его дверь. Я не должна была открывать его, но я это сделала, и когда я прочитала, мне пришлось сделать копию. Мой отец погиб во время бомбардировки. Эрик знал, кто его убил, и никогда не рассказывал мне, что он узнал. После этого он пропал без вести. Он знал, что Орден охотится за ним, и он больше ничего не мог сделать, чтобы помочь. С тех пор он находится в плену.

Эйден выпрямляется и смотрит на меня, на его лице отражается потрясение.

— Кем был твой отец? — спрашивает он с хрипотцой в голосе, показывая, что я более чем шокировала его.

— Филиппе Фальчионе.

— У Филиппе нет сына по имени Эрик, и у него нет дочерей.

Я сжимаю губы, и разные слезы текут по моим щекам. Это происходит от напоминания о том, что ты забыт, о том, что ты живешь в тени, о том, что ты — тайна.

— Никто не знал о нас. Никто не должен был знать, но мы были его детьми. Если ты мне не веришь, внимательно посмотри на фотографию моего брата, и ты увидишь лицо моего отца. Если ты в это не веришь, то, возможно, Персефона Фальчионе сможет просветить тебя.

Эйден больше ничего не говорит.

Он стискивает зубы и выходит из комнаты, не сказав больше ни слова.

Я не знаю, верит ли он мне или что он собирается делать дальше. Что я знаю, так это то, что я по королевски облажалась.

Я боец.

Я прирожденный боец, но я не могу разорвать цепи, которые меня связывают, я не могу разрушить стены, которые меня заключают в тюрьму.

Каждому, кто меня ловил, приходилось связывать или привязывать меня, чтобы избить, победить, ослабить меня.

На этот раз, похоже, я достигла конца пути.