Оливия
Мама ставит на стол порцию кексов и улыбается мне.
— Я сделала кое-что для тебя, — говорит она. — Если тебе понравится, я добавлю это в ассортимент магазина.
Я усмехаюсь. — Мама, я уверена, мне понравится. Будет потрясающе вкусно, если ты его испечешь. Правда?
— Перестань быть такой миллой. Я уже много лет не в игре и хочу, чтобы все было идеально. Мне нужно, чтобы ты была беспощадна и честна.
Я качаю головой и подбадриваю ее. Она снова открывает свою пекарню и либо делает вид, что не знает, что она самый потрясающий повар в мире, либо пытается меня подбодрить.
Она вела себя так последние несколько недель, и за исключением одного раза, когда она спросила меня об Эйдене, когда мы вернулись домой, с тех пор она больше не спрашивала меня о нем.
Чаще всего она просто смотрит на меня и знает, когда я думаю о нем, а затем делает что-то вроде этого.
Я ценю это, и должна признать, что иногда это отвлекает. Особенно, когда она хочет, чтобы я провела дегустацию, которая будет длиться некоторое время. Сегодня, похоже, она сделала шесть разных видов кексов
— Давай, попробуй, — булькает она.
Я беру кекс с кусочками белого шоколада, черникой и малиной, мой любимый, и откусываю. Взрыв вкуса божественный, и он заставит девушку забыть обо всех калориях, которые она потребила за последние несколько недель, и которые заставляли ее чувствовать себя комфортно.
— Мама, это потрясающе. Я буду такой же большой, как дом, если ты будешь продолжать в том же духе.
— Но у тебя будет счастливый дом, правда? — Она смеется, и это самый лучший звук.
Я улыбаюсь, и она протягивает руку, чтобы взять мою руку в свою.
— Это все, чего я хотела.
— Что?
— Улыбка на твоем лице. Мы столько всего пережили, что иногда улыбки — это то, что нужно держать как можно дольше. Ты в порядке?
Я киваю. — Да. Я в порядке.
— Я знаю, что ты не в порядке, милая, но все изменится так, как ты, возможно, и не ожидаешь.
— Как же?
Она смотрит на часы, и в этот момент мы слышим рев мотоцикла.
— Ну, время от времени люди находят способ удивить тебя. Выйди на улицу, похоже, он пришел рано. Это значит, что у вас больше времени вместе. Время, которое нельзя тратить зря.
Я раздвигаю губы и смотрю на нее.
— Что происходит, мам?
— Иди и посмотри сама.
Я выбегаю на улицу как раз вовремя, чтобы увидеть, как мужчина в черной кожаной байкерской куртке и черных брюках снимает шлем и садится за руль своего черного как ночь мотоцикла.
Помню, когда я впервые увидела этот мотоцикл, мне показалось, что он похож на что-то из съемок футуристического фильма.
Он по-прежнему выглядит так же, и человек передо мной выглядит столь же опасным и таким притягательным, что хочется отвернуться.
Когда он видит меня, он замирает и смотрит на меня, а я смотрю на него, размышляя, не является ли это одним из моих снов. Почему бы еще Эйден Романов был в Сан-Франциско, припаркованный на моей дороге?
Но это должно быть реально. Это должно происходить, потому что его настоящая живая версия всегда лучше. Это всегда заставляет мое сердце трепетать в груди, а пульс учащаться.
Именно шок от увиденного движет мной по отношению к нему.
Он тоже подходит ко мне и окидывает меня взглядом, который охватывает меня целиком, одним взглядом.
Мы останавливаемся в нескольких шагах друг от друга, и я, не в силах произнести ни слова, смотрю на человека передо мной, которого, как я думала, больше никогда не увижу.
— Ты здесь, — бормочу я.
— Я… — Он делает размеренный вдох, и его взгляд становится более пристальным. — Я пытался быть без тебя и понял, что не могу.
— Нет? — Мой пульс начинает подпрыгивать от восторга, и я едва могу себя сдерживать.
— Нет. Потому что ты моя, и я люблю тебя.
Я улыбаюсь ему. — Я тоже тебя люблю.
Он улыбается в ответ, и его глаза сверкают. — Тогда иди ко мне.
Я бросаюсь в его объятия, и он держит меня.
Он держит меня так, словно никогда не отпустит, и я тоже никогда не отпущу его.