Беспощадный охотник

38

Оливия

Моя рука кажется маленькой в руке Эйдена. Его большие руки поглощают мои, но дают мне уверенность в безопасности, когда мы идем по дорожке в саду.

Он никогда не узнает, что это чувство значит для меня.

Безопасность и то, что кто-то говорит мне, что не стоит волноваться, — это две вещи, которых у меня не было так давно, что, казалось, больше никогда их не будет.

Я никогда не ожидала и не предполагала, что человеком, который даст мне такую передышку, окажется Эйден Романов.

Я не знаю, куда он меня везет. Он только что вернулся после долгого дня, и уже почти темно.

Я провела день, пытаясь понять, что он собирается делать и что произойдет дальше.

Он пришел домой и просто взял меня за руку. Хотя его глаза были обеспокоены, и я могла сказать, что у него был тяжелый день, было что-то успокаивающее в том, как он смотрел на меня.

Я смотрю на него, когда мы приближаемся к маленьким воротам, через которые я прошла прошлой ночью. Я не могу не вспомнить ужас, который я испытала от того, что произошло, и что могло бы произойти, если бы Эйден не схватил мою руку.

— Куда мы идем? — спрашиваю я.

— Куда-нибудь, где мы сможем поговорить в полной конфиденциальности.

Когда мы подъезжаем к воротам, он отпускает мою руку и достает из кармана ключ.

Замок открывается, когда он вставляет ключ, и он придерживает калитку, чтобы я могла пройти первой.

Я смотрю вниз со скалы, туда, где я могла упасть, и мой живот сжимается перед падением.

— Я никогда не смотрю туда, когда я здесь, — говорит Эйден, снова беря меня за руку.

— Как добраться до пляжа?

— Кажется, что тропа ведет к пляжу, но это не так. Она была разрушена землетрясением задолго до того, как я купил это место. Это путь к пляжу. — Он указывает на живую изгородь из деревьев, но я не вижу тропы, пока он не отодвигает ветку вечнозеленого дерева, открывая песчаную тропу.

Я оглядываюсь на него, и его губы изгибаются в сексуальной улыбке.

— Ты действительно человек полный тайн.

— Так и есть. Дамы вперед.

Я иду по тропинке, и вместо того, чтобы взять мою руку, он кладет свою мне на поясницу и легко проводит пальцем по ткани моего платья. Моя кожа реагирует на его прикосновение, однако, как будто его палец на моей коже.

Мы идем по тропинке, и когда мы поворачиваем за угол, меня встречает удивительное зрелище — яхта, плывущая в изгибе пещеры.

Она белая и величественная, с высокими парусами, развевающимися на ветру.

Пальмы вдалеке и зубчатые скальные образования создают у меня ощущение, будто я только что попала на съемочную площадку фильма об острове.

— О Боже, — задыхаюсь я. — Откуда это взялось?

— Подарок от отца, когда я купил это место. Мы всегда жили у воды, даже в России. Но именно моя мама любила плавать в открытом море. Она использовала любую возможность, чтобы поехать, и я был рядом с ней. Я, мой брат и Максим.

— Ух ты. Мне тоже нравится вода, — говорю я.

— Да, я помню это, — он самоуверенно улыбается. — Да ладно. Время имеет значение.

— Время?

— Ага.

— Что ты сделал, Эйден?

— Увидишь.

Мое сердцебиение ускоряется, и я пытаюсь не надеяться, но я иду против течения и вместо этого желаю. Он сказал мне не беспокоиться о маме. Значит, он что-то сделал.

Но что?

Теперь он берет меня за руку и ведет меня по оставшейся части тропы к лодке, где двое его людей стоят на страже, а двое других кивают ему, когда он приближается.

Как только мы поднялись на борт, все мужчины уходят, и Эйден ничего не говорит, пока они не начинают идти по тропинке, ведущей обратно к дому.

И только тогда он проводит меня в лодку и достает свой телефон.

Я просто смотрю, как он набирает номер и начинает говорить.

Он не начал разговор на русском, как он это делает, когда разговаривает с кем-то из своих людей. Это был английский, так что я предполагаю, что он не разговаривает с кем-то, кто работает на него.

— Готово? — спрашивает он и ждет секунду, пока человек ответит. — Спасибо.

Когда он протягивает мне свой телефон, я прищуриваюсь.

— Твой телефон?

— Максимум пять минут.

— Что происходит?

— Оливия, сосредоточься, максимум пять минут на случай, если нас выследят. Говори.

Я прижимаю телефон к уху, но продолжаю смотреть на него.

— Привет, — говорю я.

— Оливия, — отвечает мама, и звук ее голоса, а также осознание того, что я говорю с ней, вызывают у меня шок.

Я на мгновение теряю дар речи, пытаясь осознать, что на самом деле говорю со своей матерью. Я так сильно переживала за свою мать, так долго. Не только в эти недели, но и в течение многих лет.

Мое тело напрягается, и когда я смотрю на Эйдена, из моих глаз текут слезы.

— Мама… — выдавливаю я из себя слова, прикрывая рот рукой, чтобы сдержать слезы радости, текущие из моей души.

В ответ Эйден коротко кивнул и оставил меня в каюте, чтобы поговорить с матерью.

— Оливия, я не могу поверить, что слышу твой голос, — говорит мама, выводя меня из оцепенения. — Я так волновалась. Я так, так волновалась, что потеряла тебя.

Я помню, как Эйден предупреждал меня о пяти минутах, поэтому я не могу тратить их на слезы.

— Мама, мне так жаль. Пожалуйста, скажи, что ты в безопасности.

— Да. Думаю, я сейчас в большей безопасности, чем когда-либо. У меня есть охранники, которые следят за мной, как часовые, и на этот раз они не принадлежат Джуду. Они, как предполагается, мои, пока не станет безопасно.

Пока не станет безопасно. Я ловлю себя на том, что улыбаюсь. Вот что сказал мне Эйден сегодня утром.

— Что случилось? — Мне не терпится узнать, как Эйдену удалось увести мою мать от Джуда.

— Я ходила на физиотерапию с Фелицией. Наш прием был назначен раньше обычного. Когда я закончила, за мной приехала другая машина, а не та, которую обычно присылает Джуд. Затем меня отвезли в прекрасный дом, и хозяева предложили обо мне позаботиться. Я понятия не имею, где я. Я просто знаю, что я в безопасности.

— О Боже, мама. Я не могу в это поверить.

— И я.

— Пожалуйста, скажи мне, что Джуд не причинил тебе вреда.

— Нет, но все приближается к этой стадии. Он злился все больше с каждым днем, но он не бил меня и не угрожал мне.

— Слава богу. А как же Эми?

— Она хорошая, милая девочка. Он до сих пор не знает об Эрике. Я думаю, он может что-то заподозрить. На днях он отпускал комментарии о твоей внезапной перемене в сердце и желании лучшего свадебного платья. Я не знаю, что происходит, но я молюсь, чтобы все было хорошо. — Она начинает плакать, и мое сердце разрывается.

— Пожалуйста, не плачь, мама.

— Я просто хочу снова увидеть твое лицо. Я просто хочу, чтобы ты снова была здесь, со мной, в безопасности.

— Так и будет, — обещаю я, даже если это обещание, в котором я не уверена, что смогу его выполнить. Пока Джуд жив.

Я смотрю на телефон, чтобы проверить время, и вижу, что мы почти достигли предела.

— Мама, мне пора идти. Но мы скоро поговорим.

— Пожалуйста, будь в безопасности, моя дорогая девочка. Будь в безопасности.

— Ты тоже.

— Я люблю тебя всем сердцем. Пожалуйста, знай, что ты всегда была любима мной и твоим отцом.

Для меня очень важно услышать, как она говорит мне это.

— Я знаю и тоже люблю тебя.

— Мы скоро поговорим.

— Да. Пока, мам.

— Прощай, моя любовь.

Когда она кладет трубку, я стою несколько секунд, прижав телефон к уху.

Это почти похоже на сон. Но когда я выглядываю за дверь и вспоминаю человека, который сделал это возможным для меня, я понимаю, что это не сон, а если и сон, то он стал явью.

Я выхожу на палубу и вижу Эйдена, стоящего у ограждения и смотрящего на море.

Его темные волосы развеваются на ветру, а когда он смотрит на меня, его глаза сверкают на солнце. Тьма и свет в нем напоминают мне темного ангела, и я понимаю, что именно им он стал для меня.

Эта мысль движет меня к нему. Я обнимаю его и рыдаю, плача от всего, что во мне есть, и хорошего, и плохого.

Он прижимает меня к себе, обнимая большими, сильными руками, в которых я хочу потеряться навсегда. Этот жест, который совсем не похож на него, неподобающий ему для нежности, но она свободно течет от него вместе с чувством, которое ласкает мою душу, когда мы смотрим друг на друга.

— Ты увез мою мать от Джуда? — выдыхаю я.

— Да, — кивает он.

— О, Эйден, слова благодарности кажутся мне недостаточными. — Я провожу руками по гранитным стенам его груди, и они дрожат. — Этого просто не достаточно, но это все, что я могу сказать. Большое спасибо.

— Все в порядке. Извини, что ты не смогла поговорить дольше. Я не мог рисковать, что телефоны будут отслеживаться с их стороны. Мы приехали сюда, потому что здесь ничего не может быть отслежено теми, кто может подслушивать.

Я хочу спросить его, кто мог бы подслушивать, если бы мы были у него дома, но что-то меня останавливает.

Если мы здесь, а такие люди, как Максим и Илья, нет, это может означать только то, что он им не доверяет.

— Я так переживала за нее.

— Я знаю. Тебе больше не нужно беспокоиться о ней. Она остановилась в безопасном доме недалеко от Сан-Франциско. Ее охраняют лучшие бойцы Синдиката. Ничто не ускользнет от них, а если что-то и случится, у них есть протоколы, чтобы доставить ее в безопасное место.

Я смотрю на него в недоумении. Столько лет были только мама и я, и некому было позвать на помощь против Джуда. Теперь у нас есть люди.

— О Боже, я не могу поверить, что ты сделал это для нас.

Чувственный свет проходит между нами, и проблеск эмоций, наполняющий его взгляд, говорит мне, почему он сделал то, что сделал. Взгляд обожания пробуждает все внутри меня, отпирает меня.

На меня никогда никто так не смотрел, но взгляд исчезает через несколько мгновений, и я знаю, что он никогда не скажет, что он чувствует. Он никогда не скажет мне. Я не уверена, из-за боли, таящейся в уголках его глаз, или из-за того, что он такой, какой он есть.

— Завтра ты увидишь свою мать.

С моих губ срывается тихий вздох. — Завтра?

— Да. Я организовал, чтобы тебя отвезли к ней. Эрик в Бразилии, и мой сын тоже.

— Что?

Бразилия? Боже мой, я бы никогда не догадалась.

— Они в одной стране?

— Да. Это Джуд похитил моего сына и убил мою жену. У него было мое имя, потому что он должен был убить меня. План просто пошел не так.

— Боже мой.

Я знала, что Джуд был злым, но не знала, насколько.

— Я отправлюсь туда, как только узнаю место, поэтому будет лучше, если я доставлю тебя в безопасное место.

Я смотрю на его лицо и понимаю, что если я завтра уйду, то это будет конец.

Это будет прощание, и я больше его не увижу.

Я уже знаю, что он подвергнется опасности.

Все и так уже опасно. Джуд поднимет шум, когда узнает, что мама ушла, и он уже знает, что Эйден забрал меня.

Это будет война. Это будет Армагеддон.

Это может означать смерть.

Хотя я не знаю, что меня пугает больше.

Смерть или никогда больше не чувствовать того, что чувствую сейчас, когда нахожусь с Эйденом.

— Я хочу пойти с тобой.

Он поднимает бровь. — Оливия, я только что дал тебе выход.

— Я начала этот квест, чтобы найти своего брата, и я хочу довести его до конца. Я хочу быть там на каждом шагу. Я не могу просто вернуться в Сан-Франциско, сидеть и ждать. — Это одна из причин, и это правда. Я хочу довести его до конца, и было бы мучением сидеть и ждать, не зная, что происходит, до самого конца.

Другая причина — он, Эйден.

Следующие несколько часов, которые мы проведем друг с другом, не могут быть прощанием.

— Оливия, ехать в Бразилию будет опасно, и даже я не знаю, чего ожидать. Я не могу отвезти тебя в таком месте. Это будет небезопасно.

— Но ты же сказал, что с тобой я в безопасности.

— Да, но это другое.

— Нет, это не так. Это та же самая опасность. Ты сказал, что мне безопаснее всего с тобой, и я верю тебе, так что не отпускай меня. Пока нет. Я пока не могу с тобой попрощаться.

Он тянется, чтобы обхватить мое лицо, его большая рука теплая, прикосновение манящее. Мой пульс учащается в ответ, а дыхание становится неровным.

Я с нетерпением смотрю на него, и впервые с тех пор, как мы встретились и погрузились в этот неповторимый бурный роман, я не хочу, чтобы он меня отпускал.

Он наклоняется и нежно целует меня в губы. Это похоже на шепот мечтаний между двумя людьми, которые хотят большего, чем им дано.

— Хорошо, — шепчет он.

Я тоже прикасаюсь к его лицу, и по мне пробегают взрывные импульсы, когда он прикасается к моим губам.

По моей коже бежит огонь, жестокий и карающий, от потребности и жадности, которые всегда поглощают нас.

Это восхитительное ощущение побуждает меня желать большего, и он дает мне больше, когда Эйден движется вместе со мной и прижимает меня к стене.

Божественный экстаз его поцелуя становится грубым и жадным, когда он задирает мое платье мне на бедра и обхватывает мою киску через кружево моих трусиков.

Он наклоняется к моему уху, и его горячее дыхание щекочет мою кожу.

— Я хочу тебя, — хрипло говорит он.

— Я тоже тебя хочу, — отвечаю я, и когда наши взгляды встречаются, его глаза темнеют от дикой сексуальной похоти. Это первый раз, когда я говорю это. Кому-либо.

Одной твердой рукой он расстегивает ремень и спускает штаны, чтобы высвободить свой член. Вид того, как он это делает, настолько горяч, что мои нервы разрушаются, делая меня такой мокрой, что я могу кончить, просто глядя на него.

Он тянется ко мне, не заботясь, где мы находимся, и поднимает мою ногу, чтобы я могла обхватить ею его талию.

Словно раб его воли, мое тело делает то, что он хочет, подчиняясь его приказам.

Его пальцы скользят по губам моей киски, и он просовывает один палец внутрь, поглаживая мой клитор.

— Очень мокрая, как всегда. Мне это никогда не надоест.

Я не могу говорить. Я едва могу дышать, и мой разум становится пустым, когда он берет толстую головку своего члена и проскальзывает в меня, заполняя меня полностью.

Я стону, когда Эйден проникает глубже, пока не оказывается по самую рукоятку, и удовольствие течет по моим венам, словно теплая кровь.

Он начинает двигаться внутри меня, и это так приятно и необычно.

Я держусь за него, впиваясь пальцами в твердые мышцы, а он смотрит на меня с вожделением в глазах.

Когда дикая ухмылка скользит по уголкам его губ, я знаю, что он собирается завладеть моим телом, и он делает именно это. Он немного вытаскивает член, а затем так резко вонзается в мою киску, что я тут же кончаю, и вот тогда он начинает меня трахать.

Стоны экстаза вырываются из моего тела, когда он продолжает входить в меня одним сильным толчком за другим, яростно вбиваясь в меня.

Он ловит мое лицо и заставляет меня смотреть ему в глаза, когда он ускоряется, заставляя нарастающее удовольствие расти до тех пор, пока мой разум не онемеет.

Он ускоряется, и моя киска сжимается вокруг его члена в ответ.

Его член напрягается внутри меня, становясь твердым как сталь, и ощущение того, что он снова и снова бьет по моей точке G, заставляет меня терять контроль. Я тоже начинаю двигаться против него, двигаясь против его члена, пока он вонзается в меня.

— Отдайся мне, ангельское личико, — стонет он, и я подчиняюсь.

Я отдаю ему все и не сдерживаюсь. Он тоже.

Я снова кончаю и беру его с собой в огонь чистого удовольствия. Это заставляет нас обоих задыхаться и кричать от удара.

— Блядь, — он снова прижимается своими губами к моим и пожирает меня.

Я приподнимаюсь на цыпочки и отвечаю на поцелуй, как мне всегда хотелось, зная, что я сделала то, чего не должна была делать.

Я влюбилась в него.

Эйден

Я снова здесь.

В компании D'Agostinos Inc.

Проходя через вращающиеся двери, я всем сердцем надеюсь, что преодолею это очередное препятствие, и каким-то образом это, наконец, станет путем к нахождению Алексея.

Я никогда не ожидал, что моя миссия приведет меня к попыткам найти Эрика Маркова, но это так. И хотя я надеюсь, что его поиск поможет мне найти Алексея, я знаю, что ищу его и по другой причине.

Для нее.

Оливия.

Вчера я не смог ее отпустить. Опять.

Когда она попросила поехать со мной в Бразилию, я должен был быть сильнее и настоять, чтобы она поехала к своей матери. Это было бы разумным решением с моей стороны. У меня снова появился шанс отправить ее сегодня утром, но я оставил ее спящей в моей кровати после еще одной ночи со мной, когда я не мог насытиться ею.

Она хотела остаться со мной. Она просила меня пока не отпускать ее, и когда она это сделала, я потерял себя в эгоизме и стал рабом своих эмоций.

Раб того, чего я боюсь.

Любовь.

Оливия никогда не должна была спрашивать меня о таком, но в какой-то момент она перестала быть моей пленницей.

Этого не должно было случиться.

Помимо нежелания отпускать ее, она заставила меня согласиться взять ее с собой уверенная в том, что я смогу обеспечить ее безопасность. То, что она сказала, тронуло меня, и, честно говоря, убедить меня было несложно, когда она использовала против меня мои же слова.

В тот момент я понял, что не могу сказать “нет”, потому что единственный человек, которому я доверяю ее безопасность, — это я сам.

Я не знаю, что произойдет в этом путешествии. Я поеду в место, где никогда раньше не был, и будет странно планировать по пути.

Я поднимаюсь в кабинет Массимо, а он уже там с Домиником и Тристаном.

— Привет, ребята, — говорю я.

— Привет. Мы нашли место, — отвечает Массимо, и надежда, которую я так давно не чувствовал, зажигает мое сердце.

— Где? — спрашиваю я.

Доминик вытащил все свои навыки, чтобы придумать способ найти местоположение, используя код, который ребята из Чикаго взломали из письма. Я не могу поверить, что он нашел местоположение. Хотя я не должен был удивляться, учитывая его навыки. Просто было такое чувство, будто какое-то проклятие пришло, чтобы настигнуть нас, когда никто из нас не смог взломать код в письме.

— Не Рио-де-Жанейро, это в Мату-Гросу-ду-Сул.

— Где это, черт возьми?

Доминик щелкает своей вспышкой, и загорается экран компьютера напротив Массимо.

На экране появляется изображение чертовски роскошного поместья. Похоже на комбинацию европейского замка и виллы. Само здание бесконечно.

— Я этого не ожидал.

— И мы тоже. Структура также уходит под землю. Я думаю, что именно там они должны держать Эрика. Если он разрабатывает оружие или что-то еще, то, значит, у них должно быть какое-то необнаружимое сооружение.

— Как, черт возьми, ты это сделал? — Я должен знать.

— Я создал вирус, — ухмыляется Доминик. — Это был единственный чертов способ атаковать шифрование на брандмауэрах достаточно долго, чтобы позволить мне закрепить местоположение, откуда было отправлено электронное письмо. Теперь у нас есть место, где, я надеюсь, я смогу внедрить свою шпионскую программу в систему наблюдения, чтобы увидеть, что происходит внутри. Это будет самая сложная часть. Но мы готовы.

— Хорошо, вот план на данный момент, но не стесняйся дополнять его, Пахан, — начинает Массимо. — Мы с Домом пойдем с тобой. Мы возьмем наших солдат. Я думаю, что комбинация Братвы и Синдиката будет хорошей крепостью. Мой давний друг Дон Алехандро Рамирес предложил оказать нам помощь, поскольку мы отправимся на его территорию.

Дон Алехандро Рамирес — король картеля, Массимо пытался заставить его присоединиться к нам с тех пор, как он реформировал Синдикат. Он был другом его отца и единственным парнем с одним верным местом в Синдикате. Было такое чувство, что все остальные из нас должны были заслужить свое место.

— Я знаю. Это звучит как хороший план. Спасибо.

— Не беспокойся. Тристан и команда из Чикаго будут здесь, наблюдая за Лос-Анджелесом, а стражи порядка продолжат следить за матерью Оливии. Я хочу первым делом вылететь утром. Я предполагаю, что Оливия присоединится к своей матери сегодня позже.

Я смотрю на него, размышляя, как ответить на этот вопрос.

Я бы сказал, если бы это был вопрос его жены, Эмелии, он бы держал ее рядом с собой и понял бы. Но я не должен иметь такие отношения с Оливией.

Поскольку я не из тех, кто робеет, я решил признаться.

— Я беру ее с собой.

Конечно, единственный человек, который не выглядел удивленным, услышав это, — это Доминик.

Массимо снова поднимает брови, а Тристан наклоняет голову набок. У меня такое чувство, что если бы мы говорили об одном из них, они бы отпустили какую-нибудь остроту по этому поводу. Но они братья, так что им это по силам, а я не шучу.

— Это мудро, Пахан?

— Я знаю, что нет, но я бы предпочел, чтобы она была со мной. Она в такой же опасности с нами, как и со своей матерью, а мы те, кто мы есть, лучше, чем любые наши исполнители вместе взятые.

Массимо, похоже, согласен, но я не ищу его разрешения.

— Хорошо, но нам нужно быть осторожными. Наше преимущество — скрытность, но она будет нам только на пользу, пока не перестанет, а мы все видели, как выглядит ад. Мне бы не хотелось, чтобы она попала в это. Пожалуйста, пойми, мы не можем гарантировать чью-либо безопасность.

Я киваю. — Я понимаю.

— Хорошо, тогда мы отправляемся завтра с первыми лучами солнца.

После встречи мы с Домиником, как обычно, пьем кофе и садимся на скамейке напротив здания.

Мы молчим несколько мгновений, потом он прочищает горло и смотрит на меня с полным вопросов взглядом.

— Не знаю, чего ожидать от Бразилии, но если я смогу попасть в систему наблюдения, у нас будут глаза на месте, — говорит он со вздохом. — Без этого мы летим вслепую, но мы войдем, видим мы или нет.

— Да, и я сожгу это место дотла, если понадобится, чтобы получить нужную мне информацию.

— Я там, рядом с тобой. И если это поможет, я понимаю, почему ты забираешь Оливию.

— Понимаешь? — Я положил руки на стол.

— Да. Думаю, она на тебя повлияла.

— Думаю, да. Я просто не могу ее отпустить.

— Это не так уж и плохо, Эйден. Может, тебе не стоит ее отпускать?

Я слегка усмехаюсь. — Я не могу ее удержать. Она рассказала мне, как ее дедушка хотел уберечь ее семью от жизни Братвы, и я понимаю это, потому что я тоже так считаю. Если бы не Персефона, она бы не узнала Джуда и не вкусила бы тьмы. Я тоже так думаю, если бы не я, она бы тоже не узнала Джуда. Она не должна знать никого из нас.

Слова Персефоны продолжали мучить меня, и я думал о ее ненависти к Оливии и ее семье.

Эта ненависть заставила наши с Оливией судьбы переплестись незаметно и вне нашего контроля, словно одно из тех необъяснимых явлений, которых никогда не должно было быть.

— Я думаю, в конце концов, может быть разумно разобрать все по полочкам и посмотреть, какой ответ будет лучшим. Я думаю, нам всем приходилось это делать.

Я киваю в знак согласия, потому что я уже знаю ответ.

Я не могу ее оставить.

— Ты задумывался о том, кто мог тебя предать? — осторожно спрашивает он.

— Я не переставал думать об этом, Доминик.

— Если ты возьмешь Максима и Илью, будет сложно держать их в неведении относительно Эрика, когда мы приедем в Бразилию. Они едут?

— Да, они оба сильные, такие же сильные, как я. Нам понадобятся такие люди, если мы отправимся в неизвестность. Я не хочу позволить своим необоснованным подозрениям забрать у меня лишнее. — Я вздыхаю. — Я проинструктирую их, когда мы прибудем.

— Ладно. Персефона сказала что-то, что заставило меня задуматься.

— Что же?

— Когда она объяснила мне план Джуда, что-то меня зацепило, но я не уверен, что именно.

Все это мне показалось странным, но, может быть, это потому, что это был я. — Что заставило тебя обратить на это внимание?

— Это было просто странно, потому что казалось, что он думал, что может просто спланировать забрать Габриэллу и твоего сына без каких-либо последствий, даже если ты накосячили с Орденом. Что заставило его подумать, что он может это сделать?

Я прищуриваю глаза и думаю о том, что он говорит, потому что впервые я смотрю на это под другим углом. Так что, возможно, то, что я думал, произошло, произошло не совсем так.

Моя теория казалась правдоподобной, но, возможно, это не так.

Так что же произошло потом?

На рассвете следующего дня мы садимся в самолет и вылетаем в Бразилию.

Чуть больше тринадцати часов спустя мы прибыли в воздушное пространство Бразилии, и я обнаружил, что высматриваю религиозный памятник.

Когда я вижу его, я думаю об Алексее и снова позволяю себе надеяться.

Маленькая рука Оливии накрывает мою, и я смотрю на нее, сидящую рядом со мной. Я знаю, что она тоже надеется.

На этот раз я не могу сказать ей, чтобы она не волновалась, когда я сам волнуюсь.

Я не могу говорить ни слова, когда чувствую, что стою у входа в ад и мне некуда идти, кроме как прямиком в него.