Болтливой избы хозяйка 2

Глава 53

«Нельзя огонь сжечь, воду утопить,

ветер задушить, а правду уничтожить»

Местность подле курьи изменилась, словно это иное место вовсе. Одна лишь изба с сараюшкой и уцелели. Ни сосен вокруг на ближайшие метры, ни пня, ни травиночки. Черно все, грязь буграми, да сажа в воздухе летает. И посреди этого хаоса дракон серебристых лежит без чувств. А на его спине сидит сама Первая Слагалица.

— Твою мать! — повторила Степка, — надо же, действительно Нидара!

Красивая она была. Не скажешь, что мертвая. Даже в видениях Степке она виделась иначе. А тут белолицая, аки мрамор высшей пробы, волосы рыжие, шикарные до зависти. И вряд ли на свете существовала вторая такая, которой настолько бы шли веснушки. Хрупкая, изящная, не гляди что в простой рубахе застиранной. И взгляд такой… теплый, настоящий, полный женского огня. Ради такого не то, что на убийства пойдешь, на собственную погибель. Вот прямо сейчас Степанида поняла чувства Николашки. Такую невозможно не любить.

— Да, это я! — черт возьми, у нее еще и голос медовый, казалось до самых пят умаслил, — здорова будь, Степанида!

— Здрасьте! — выдохнула женщина, на ноги поднимаясь и подходя ближе, но не так чтобы сильно близко. Не пойми чего ждать от невиданного чудовища, — вот только не уверена, что рада вас видеть!

— Не бойся! — слабой улыбкой подбодрила ее Нидара, — без хотения, мой дух твое тело не пленит! А я этого делать не желаю!

— Да? Зачем же вы тогда… хм, на драконе прилетели? — Степка покосилась на лежащее страшилище, размером с половину ее дома, а то и больше. Одно крыло у того было расправлено и вывернуто неестественно, словно сломалось при приземлении, а второе прижато к телу, вроде как не раскрылось вовсе. Кожа вокруг опаленной пасти висела лохмотьями, обнажая клыки, способные проткнуть ягненка.

— Чтобы спасти тебя, наследница! — ответила Первая Слагалица Последней, — и высказать Негославу все в лицо! — она спрыгнула с дракона и летящей походкой пошла к лежащему на коленях Матильды огневику.

— Я не понял, это что, Антон? — удивленно-взволнованный голос Никиты оторвал Степку от созерцания прародительницы.

— Ой! Что это я? Точно, за ней ведь Антон отправился! — ахнула она и повернулась снова к дракону, — Антоша? Это ты? — и, приблизившись, рухнула на колени у огромной морды, теперь совершенно не опасаясь чудище, — пожалуйста, скажи, что ты не умер…

Но дракон не шевельнулся. Не сделал ни единого вздоха. Всем присутствующим стало отчетливо ясно, что если он еще не помер, то наверняка при смерти. Раны на его пасти, из которой он изверг давеча пламя, стали для него смертельными.

Степка обняла Грозного обеими руками и заскулила. Тихонечко, отчаянно. Бывшие женихи тоже подошли к товарищу и рухнули рядом я ним. И скорбно молчали.

Бой был завершен. Антон спас их, появившись в последнюю минуту. Но сам погиб, неведомым образом обратившись в змея-дракона.

— Боже, как мы Зое скажем? — плакала Слагалица.

— Степ, — погладил ее по плечу Никита, — пойдем отсюда!

— Да, Стеш, надо валить, пока огневик не очухался, — пробормотал лесник, — черт, где бы только силы найти…

— А как же Антоша?

— Мы отведем тебя в безопасное место и вернемся за ним! — заверил Петр, — вставай, Степушка…

Но нет, уйти они не успели. Час для этого еще не настал.

— Ни-нида? — пролепетал, разлепивший веки огневик, — ты?

— Я, Негослав! — кивнула Первая Слагалица, присаживаясь перед раненным, — я пришла поведать тебе, что пришла пора остановиться! Хвате смертей, Нег! Внимаешь?

— Внимаю, любимая… — в тот миг огневик сам на себя стал не похожим. На его обескровленном лице особо ярко загорелись глаза. Любовью, неистовой, голодной.

— Любимая? — переспросила Матильда.

— Я простила тебя! — продолжала Нидара, — и не ищи более способов вернуть меня, не вернусь! Понимаешь? НИ-КО-ГДА! И тем более не стану твоею!

— Нидара! Не говори так! Я пронес свое чувство сквозь годы, через века, тысячелетия! Так тебя не любил даже Меч!

— Что? — снова переспросила Матильда, — ты любишь Ее? Но… клялся мне…

— О, дошло наконец! — хмыкнул Гор и сплюнул.

Но на слова Матильды никто не обратил внимание. И никто не увидел ее лица, когда она встала на ноги, брезгливо сбрасывая голову огневика с колен.

— Без потребы мне твоя любовь, уж прости Нег! Я много раз тебе об том баяла! Перестань губить судьбы, пытаясь достичь недостижное! Я не твоя!

— Но я могу вернуть тебе жизнь! — Николай тяжело сел, держась за ушибленную голову. Из раны на лбу по лицу побежала кровь, — ту, которую ты оборвала по моей вине!

— Нет!

— Проживи ее заново! Пусть не со мной! — огневик попытался схватить Нидару за руку, однако та отступила, — просто живи! — кричал он запальчиво, — если хочешь, я никогда не покажусь, уйду за сотни верст…

— Нет, Нег!

— Это реальный шанс! Ты погибла молодой и полной сил, можно сказать не видала жизни, Нида! Не отказывайся!

— Мне не надобно чужого, Нег! И ты не замахивайся на то, ты не бог!

— Да чхать я хотел на богов! — взревел Николаша, поднимаясь на ноги, — мог бы, на костях их сплясал! Они судьбы наши искалечили!

— Нег, наши судьбы искалечил ты! Коварство твое, каверзы различные. Ну не люб ты мне, не люб! — с отчаянием закричала Нида, взмахнув своими красивыми волосами. Они подобно солнечным лучам укрыли ее спину до самой земли и были лучшим украшением, нежели любые одеяния.

— Не люби меня! — Нег вдруг сдулся, словно спущенный мяч, — просто живи!

— Нет!

— Послушай, гордячка! Там, в жупеле адовом, ты не увидишься с умершими близкими. Ты никогда не встретишь там своего Меча! — имя брата Николай выплюнул с ненавистью, — не повидаешь дочерей…

— Я знаю! — прошептала Нидара, зажмурившись. Сказанное причинило ей боль. Очень сильную.

— Потому не отказывайся! Проживи жизнь заново! Заслужи прощение! И когда придет твой час, там, — он показал рукой куда-то в небо, — ты встретишься с теми, кого любила! Этого я хочу для тебя! Второго шанса! Понимаешь?

— Да, Нег! Но не соглашусь!

— Да не будь ты дурой, Нида! — огневик уже не кричал, он орал, брызжа слюной, — я слишком многих жизни лишил, выискивая пути вернуть тебя! Изо дня в день помня, что ты жаришься в смоле, тогда как я… хожу под солнцем! Мне муки твои снились, Нида… любимая… я молю тебя… не возвращайся туда… — он внезапно рухнул перед ней на колени, — не откажи мне хоть один раз! Один единственный раз!

— И еще раз «нет»! — Нидара сделала шажок назад, не дав огневику коснуться даже края рубахи, — я несу наказание за свой проступок! Я заслужила сию кару, — она склонила голову, набрала в грудь побольше воздуха и добавила дрожащим голосом, — не ищи меня более! Не губи невинных! Я… презираю тебя… презираю себя за… за то… что была с тобой… И я не могу… видеть Меча, пусть и люблю его до сих пор! Не… не посмею в глаза его поглядеть! В глаза детей своих! Так что… прощай, Нег! Забудь!

Женщина развернулась и быстрым шагом пошла в сторону прохода. Остановилась лишь возле Степки, обратившись к ней нежным голосом:

— Крепись, наследница! Нелегка наша ноша, но она по силам!

— Угу, — всхлипнула Степка, не имея сил даже поднять голову, — еще скажи, что время лечит!

— Не скажу. Нет снадобья от недуга, нареченного любовью, — вздохнула Нидара, искривив полные губки, — однако… — но договорить не успела. Как из-под земли выросшая Матильда схватила Ниду за руку и столкнула в проход.

— Пошла ты! Сучка рыжая! — сплюнула в яму и пробормотала какое-то заклятие. Дрогнула земля и проход в Мир Мертвых затворился.

— Не-е-е-ет! — прохрипел огневик.

«Худое худым и кончается»

— Забери побрякушку свою, обманщик! — Матильда зашвырнула кольцо Николаю прямо в лицо, однако тот даже не глянул на нее. Широко раскрыты глазами он продолжал таращиться на то место в земле, где сгинула Нидара. И постарел как-то враз, годков эдак на пятьдесят. Сдулся, высох. Плечи поникли, взгляд пеленой затянулся.

А ведьма, лишившись дурманящих чар, растеряно поглядела по сторонам. В лицо сына заглянула, внука. Словно медленно осознала все, что натворила. За сердце схватилась, ахнув. А затем, спотыкаясь, побрела в свою курью. Ни Гор, Ни Никита, за нею не последовали.

— Все равно будешь со мной! — шипящий голос огневика был тих, но отчаянно тверд. Он выхватил из сапога кинжал и вогнал себе в грудь по рукоятку. Захрипел и упал на колени, — в адовом жупеле вместе жариться будем! Моя ты, Нида! Все равно моя…

— О Боже… — прошептала Степанида, зажав ладонью рот.

— Нет, не твоя! — ответило ему Небо. И уже совершенно никого не удивив, на землю спустился… Числобог!

— Что, явились, не запылились? — в полной боли гримасе Николая было столько ненависти, странно как Числобог на месте не сжарился, — поздно…

— Я один, — пожал плечами бог, разодетый в мантию, как у звездочета. И в отличие от Нидары, выглядел он… мелко, что ли. Одним словом, хуже, нежели в видениях прошлого, — однако вовремя. Как и завсегда, да-да…

Окинул взглядом каждого присутствующего, ухмыльнулся, бороду почесал.

— Одно жаль, в глаза Нидаре не скажу, что она прощена за свой поступок! — покивал, вроде как расстроенно, пряча ухмылку, — уже сейчас ее душа соединиется с семьей!

— Нет! — захрипел огневик, вырывая кинжал из груди, — самоубийство не прощается! Единственный грех, который…

— Ты мне говоришь о правилах? — Числобог присел на корточки подле Николая, — своим отказом от чужой жизни Нидара заслужила прощение! И это не тебе решать.

— Суки! Ненавижу вас! — прохрипел Николай и… испустил дух. Так и помер с гримасой ненависти на лице.

— Эх, бесславный конец, Негослав! — бог поднялся, отряхнул одежду, — а какой перспективный негодяй был — и вроде даже грустно вздохнул.

«И среди зол есть выбор»

— Так-так-так! — Числобог подошел к Степке, которая глазела на него с примесью обиды и злости, — чего глазками-то стреляешь? Аль недовольна чем?

— Шутить изволите? — изогнула бровь Степка. И вот честное слово, ни капли страха у нее больше не было. Исчерпался весь.

— Серьезен, как всегда! — улыбка бога могла бы быть красивой, не будь он тем, кем был, — для тебя все вообще удачно сложилось!

— Удачно? — неверяще переспросила, — Вы это называете, УДАЧНО? У меня муж погиб! Жених умер! Да вы — псих!

— Никакого уважения! — поцокал языком, — молодежь-молодежь, сколько для вас не делай, все мало! Неблагодарные!

— И что же вы мне сделали? А? За что благодарить? — Степка так разозлилась, было бы чем, запустила бы в этого наглого божка.

— Фу, грубиянка! Хотел сказать — не скажу! — надо же, он еще и обиделся. Отвернулся.

И тут на обгоревшей поляне появилось еще одно лицо. Одетая в белые одежды красивая молодая женщина.

— Пришла? — спросил ее Числобог, — молодец, успела! Давай, что принесла!

Жар Птица, а это была именно она, дернулась от протянутой руки бога и обошла его по дуге. Подошла к Степаниде и уронила ей на колени перо. Красивое, золотое.

— Одна жизнь. Сама выбери, кому вернуть! — и уже начала таять в воздухе, когда Числобог крикнул ей вслед:

— Они простили тебя! Ты можешь вернуться!

— Но я не простила их! — был ответ одинокой, но гордой женщины.

— Жизнь? — повторила Степка, разглядывая дар, — это жизнь?

— Жизнь! — подтвердил бог, — из двух умерших можешь выбрать одного. Тебе решать кого вернуть!

— Да что тут решать?! — возмутилась Степка, брезгливо глянув в сторону тела огневика, — конечно же Антон! Как это работает?

— Что ж! Твой выбор! — изрек божок, — положи перо на голову, он и очнется!

Антон пришел в себя в прежнем теле, теле человека. Полностью обнаженный, он застонал и повернулся на спину. К нему тут же бросился Никита. Снял рубашку и набросил на бедра друга.

Степанида зажала ладонями рот и заплакала, впервые за этот день от радости. Вот и конец. Вот и завершилось. Все хорошо, они спасены, мерзкий Николаша сгинул. Только… Грея нет больше с ними… И догадка, острая, пекущая, как самый жгучий перец, обожгла в груди. «Из двух умерших можешь выбрать одного» Но ведь… Числобог не имел ввиду Николая! Он имел ввиду Антона и Грея! Вот из кого она должна была выбрать! Мерзкий бог! Он нарочно не исправил ее, хотя видел, что она неправильно поняла его слова.

— Вы! Вы! Обманули меня! — повернулась к нему, — это… жестоко! Это… гадко! Это…

— Что, уже сожалеешь об выборе? — соболиная бровь Числобога изогнулась иронично.

— Да! Что?! Нет… — осеклась Степка, посмотрев на Антона, который еще не до конца пришел в себя и попятилась, растерявшись. Нет-нет, она не жалела, Антон достоин жизни.

Но тем не менее в груди пекло. У нее был шанс спасти Грея, был… И она не спасла…

— Вы, мужи, доказали, чего достойны! А мы, боги, редко делаем людям два подарка… Вы же их получите!

— О каких подарках речь? — спросил Петр.

— Первый дар богов — ваши силы! — возмутился бог, — запамятовали?

— А второй? — хмыкнул Гор. Он впервые подумал, что пожалуй, прожил бы лучшую жизнь без этой чертовой силы. Сколько проблем она ему создала.

— А второй — будет! Заслужили, отвагой доказали…

— И что за дар?

— У каждого свой. Узнаете в положенный час.

— Ну конечно. Прямо сказать, это не по-божески было бы, да?

— Какой догадливый!

— А… а Степа, как же она? Как теперь мы все? — решился спросить Никита.

— Мы обещали ей свободу, она у нее теперича есть!

— О какой свободе речь?

— О свободе выбора. Теперь она сама может выбрать, быть ей Слагалицей, человеком, или тем, кто она есть по праву рождения!

— Что? Это вы о чем? — встрепенулась Степанида, — я могу не быть Слагалицей? И что значит по праву рождения?

— Мы вернем всех Домовиток, похищенных хапунами! Ты более не Последняя.

— Это… супер, вроде… Только, как им жить после мук рабства, думаете у них останутся силы слагалить? — Степа посмотрела на бога, как на умалишенного.

— Ну мы боги, или нет? — совсем не зло хмыкнул бог.

— Вы можете исправить прошлое? Сделать так, что б их не похищали?

— Почти, — ответил уклоняясь от прямого ответа, — помнить они ничего не будут…

— А-а-а, — разочарованно потянула Степа, — все ясно!

— А по праву рождения ты, Степанида и правда не Слагалица, — продолжал бог, — но раз ты уже получила эту силу, она останется с тобой.

— А кто я? Вы на что сейчас намекаете?

— Узнаешь. Очень скоро.

— Боже, да что за дичь?! — психанула женщина, — что, прямо сказать нельзя?

— Постигнешь непостижное в ровен час! — отмахнулся Числобог, — ну все, пора мне!

— Угу. Всего нехорошего! — отвернулась он него Степка.

— Добр я сегодня, хоть ты и дерзка. Прощайте, людишки! Ждите дары! Быть сказанному, как по писанному!