Болтливой избы хозяйка 2

Глава 54

(Уже повеселее будет)

«Худой жених сватается — доброму путь кажет»

— Степушка, пойдем?

Пока Степанида сидела, обхватив колени, все на том же месте, где давеча был проход, мужики куда-то оттащили тело огневика и вернулись к ней. Об чем думала, об ком кручинилась? Не припомнить. Находилась в неком киселе различных страдательных дум, ни одну до конца не додумав.

— Хорошо, — покорно согласилась, вставая с помощью Петра, как… заполыхала курья.

— Черт возьми, мать! — закричал Гор и кинулся к избе. За ним тут же последовали остальные.

— Господи, кончится этот день когда-нибудь, или нет? — пробормотала Степка.

— Для тебя, прямо сейчас! — не пойми откуда взявшаяся Манара напала внезапно, сбивая с ног, поваливая наземь и придавливая своим грузным телом.

Степанида, оглушенная и испугаться не успела, как «бабушка» занесла над ней кинжал. Все случилось слишком быстро. Секунда, может, две.

Слагалица дернулась, ощупывая землю вокруг себя, надеясь найти хоть какую-то корягу, дабы огреть ею лже-родственницу и… ухнула вместе с ней в темноту.

Пришла в себя от могильного холода, пробравшего до самых костей. А еще почему-то очень сильно болела голова. Степанида медленно села и открыла глаза. Чтобы ойкнуть и снова зажмуриться.

Комната, в которой она очнулась, была ей знакома. Более того, мужчина, стоящий на одном колене возле нее, тоже как бы не совсем незнакомец.

— Что, невеста, свиделись, выходит? — насмешливый голос заставил открыть один глаз, — пришла все-таки…

— Здрасьте! — выдавила Степка, потерев затылок, нащупывая здоровенную шишку, — это вы меня так?

— Вообще-то это ты сама, когда с потолка свалилась.

— Я?!

— Ну не я же!

— А-а-а-а, — помычала, собираясь с мыслями, — ничего не понимаю… Ой! — внезапное озарение, — я, что умерла?!

— Да нет! Живехонька! — рассмеялся мужчина в черном кафтане с золотыми черепами и подал ей руку, — поднимайся, еще застудишься, не-вес-туш-ка!

Князь Мертвяков, а это был он собственной персоной, галантно довел Степку до кресла и даже бокал вина подал. Сам сел на стул напротив и дождавшись, пока она сделает глоток, ехидно поинтересовался:

— Что, со свадьбой, не сложилось, или как?

— Ой, давайте не надо! — скривилась Степка и с жадностью сделала еще несколько глотков. Голова болела, лицо жгло, рук вообще не чувствовала. Вот бы не расплакаться при мужике. А винцо ничего, крепенькое, сладенькое, вязкое. И послевкусие приятное. И вроде голова перестает болеть? Интересненький эффект…

— Колечко, вижу, имеется.

— А вы с какой целью интересуетесь? — Слагалица на всякий случай натянула оборванный рукав, пряча подарок Грея.

— С корыстной, конечно же! — и мертвяк подмигнул ей, — помнишь, что сказал в прошлый раз?

— Вы много чего говорили!

— Ладно, раз упорно не хочешь понимать, о чем толкую, я прямо скажу — сегодня не отпущу. Даже если тебя дома ждут семь мужей и пятеро детишек в придачу.

— Да оставьте! — Степка, психанув, сунула бокал мужчине, облив при этом его белую рубашку и резко поднялась на ноги, — этот пипец закончится когда-нибудь? — она поглядела на потолок, темные стены, скудное убранство комнаты и застонала, чувствуя себя в западне, — и за что мне это? — и снова рухнула в кресло.

— Ну-ну, — похлопал ее по плечу мужчина, проигнорировав испорченную рубашку, — ладно тебе убиваться! Еще понравится!

— Мне у себя дома тоже нравилось!

— Не пощадили тебя дома, гляжу, — поддел Князь, — с дремами, зачем связалась? Это они тебя так разукрасили?

— Да кто с ними связывался?! Сами они! — Степка потрогала пальцами опухшее лицо и скривилась. Черт, да она поди на тыкву перезревшую похожа.

— Ага! Похожа! — согласился мужчина, видно последнее она произнесла вслух.

— Послушайте, как вас там? Князь, царь, или какой там титул…

— Князь, — кивнул мужчина, — что, уже примеряешь? Княгиня Мертвых Степанида. Хм-хм, звучит, что скажешь?

— Не звучит! — огрызнулась Степка, — отпустите, а?

— Да как я тебя отпущу, если ты сама постоянно ко мне заявляешься? — он даже руками всплеснул, — судьба, не иначе! Быть нам вместе!

— Да не сама я! — возмутилась женщина, — на меня Манара напала, хотела свой дух в мое тело подселить!

— Ища спасения, ты открыла проход. ТЫ САМА!

— Ничего я не открывала!

— А кто?

— Откуда мне знать? Может вы сами!

— Да делать нечего! Я в дела живых не лезу, пока они сами ко мне не приходят!

— Но…

— ЛУка ничего тебе не сказал, идиотка кусок? — взмахом руки мужчина оборвал Степаниду и поднялся, — ладно, я поясню!

— Я не знаю никакого Луку, — начала было женщина, но строгий взгляд князя вынудил заткнуться.

— Проход в мир мертвых может открыть только Ягиня.

— Не только! — тут же возразила Степанида, — еще ведьма, если она замужем за стихийником!

— Ты замужем за стихийником? — поинтересовался мужчина, скрестив руки на груди.

— Нет…

— А проход открыла! Значит, что?

— Ничего! Я ничего не открывала!

— Упрямая, что осел! — вздохнул Князь, — и все же ты его открыла.

— И я типа Ягиня? — фыркнула, но мужчина глядел до того серьезно, что она прониклась, — да ну нафиг! Я — хранительница портала?

— Можно и так сказать. Но мне привычней по-старинке. Ягиня.

— Ладно, допустим, чем докажете?

— Будучи живой, ты уже второй раз беспрепятственно входишь в наш мир. Если ты не богиня, то только ягиня.

О, стихами заговорил! Гляди какой жених завидный! — заулыбался мужчина и вернулся на свой стул, наклоняясь к Степкиному лицу, — и тебе от меня не пахнет! — добавил ликуя.

— Не-а, — пробормотала на выдохе женщина, отстраняясь, насколько позволял размер кресла, — но это ничего не доказывает, — она упорно отказывалась верить, хоть как назло в подробностях припомнила все, что рассказывала о мертвяках Лукерья.

— Обитатели Мертвого Мира, пахнут тленом. Живым априори этот запах не нравится. Подсознательно. Он вселяет страх. Ты меня боишься?

— Боюсь!

— Брось. Серьезно!

— Ну… да не знаю я! — выкрикнула, — после сегодняшнего меня ничего не пугает!

— Вот и разобрались. Ты — истинная Князя Мертвых, — изрек довольно.

— Да тьфу на вас!

— И я тебя люблю!

— Любил волк кобылу и съел!

— А ты классная! Прямо сам себе завидую!

— Так, хорошо, а Манара где? Там, в лесу осталась? Ой блин, мальчики волнуются наверное!

— Вы вместе с потолка рухнули. Так что тебе еще премия полагается за возвращение беглянки. Вернулась она, так скажем… к своим процедурам. А мальчики… переживут как-нибудь, — ответил безразлично.

— А что за процедуры?

— Горяченькие такие, термальные…

— Бред какой. А можно вместо премии домой?

— Не можно!

— А что за премия тогда?

— Хочешь — золотом? Или дом на берегу озера? Может, рабов?

— Какого еще озера? — спросила недоверчиво, решив что князь того, тю-тю, тронулся. Об озере в Аду толкует.

— Потом покажу, выберешь любое, здесь их много.

— И все, небось, термальные?

— Разные…

— А рабы простите кто, зомбаки?

— Почему сразу зомбаки? Ну да, не живые конечно, но ооооочень исполнительные!

— Мамочки и куда я попала?

— Домой, невестушка! Так что, пошли жениться? Уж очень брачной ночи хочется!

— Эй-эй! Стой! — Степка, наконец испугавшись, выставила перед собой руку, — отпустите, пожалуйста! — и стала молить, в глазки жалостливо заглядывая, — ну зачем я вам такая нужна? Страшная, опухшая, еще характер вредный! И вообще, у меня муж умер! — вспомнив Грея на глаза действительно набежали слезы, которые она вытерла рукавом, — у меня правда, не лучший день…

— А я не привередливый! — ответил князь, не смилостивившись, — знаешь, сколько у меня женщины не было?

— Пусть эта тайна умрет с вами!

Князь стал что-то бормотать и загибать пальцы, на восьмом почему-то сбивался и начинал сначала. Потом плюнул и встал на ноги:

— Все! Пошли!

— Не-е-е-ет!!!

Место, куда приволок Степаниду Князь Мертвых, было похоже на алтарь в сумеречном лесу. Но никаких трупаков, скелетов, или смертей с косой, им не повстречались. И не жутко вовсе. Мрачноватая обстановочка, конечно, но не так чтобы!

Холм с полянкой, посреди полянки ковер расстелен, расшитый золотом. А из узоров, такие же черепа, что на пиджачке князя. Миленький. И сочетание черного с золотом очень даже стильненько. Вот бы пару клумбочек разбить, клематисовую арочку сделать. И розы, непременно синие… Спохватившись этим мыслям, Степка обругала себя разными некрасивыми словами.

А в воздухе пахло… не то лавандой, не то полынью.

— Так, становись на ритуальный ковер, будем жениться!

— Слушайте, я все равно не скажу вам «Да!»

— Больно надо! Становись, кому сказал!

— Не стану! Ай! — по неосторожности князь дернул Степаниду за поврежденное запястье, причинив дикую боль. Аж искры из глаз. А боль для Степки, ну вы помните, да? Стоп-кран.

Короче говоря, досталось князю. За все злоключения сегодняшнего дня. Кафтан порвала, причесочку истрепала, фингал поставила. Когда удержать пытался, прокусила руку, щеку расцарапала и пока не выдохлась, не успокоилась. А как успокоилась, челку с лица смахнула и запыхавшись, сказала:

— Ну как, еще не передумали жениться, дядя?

— Ты чокнутая! — заявил князь, прижимая к груди прокушенную ладонь и сокрушенно покачал головой, — дура, да?

— Чокнутая дура! — согласилась, — так я пошла домой, да?

— Так все! Устал я с тобой! — князь сел наземь прямо у ритуального ковра, сняв разорванный пиджак, — вредительница… Второй кафтан извела. Рубашку любимую вином залила. Злыдня!

— Еще какая! Я предупреждала, что у меня день тяжелый!

— Тормозишь ты, Ягиня-Слагалица! Я и так, я и сяк намекаю. Пугаю битый час. Серьгу рви, дура! — последнее гаркнул зло, в сердцах выбрасывая пиджак.

— Се-серьгу?

— Серьгу, которую на тебя Л?ка повесил! — князь вскочил, схватил ее за шею и потянул на себя. Впечаталась Степанида носом в его рубашку, ощутив свежий, прохладный запах мыла и… больше ничего. Вот ни на чуточку никаким тленом не воняло. Может у нее с обонянием проблемы?

Сжав шею так, что она вынуждена была стать на цыпочки и зашипеть, он подтянул ее повыше и прокричал в лицо:

— Для особо сообразительных! Рви серьгу, и он заявится тебя спасать! Усекла?

— Не… не кричите вы! — Степка вырвалась из захвата и отступила, потирая шею, — на мне и так места живого нет! Грабли распустил!

— Рви серьгу!

— Да не хочу я, отстаньте!

— Рви, идиотка!

— От идиота слышу! — на всякий случай Степка попятилась, по сторонам глядя в поисках какого-либо оружия. И все равно не боялась. Так, опасалась слегка. Не то умом от пережитого тронулась, не то чуйка была, что зла ей князюшка не причинит…

— Что, таки согласна замуж? — князь прищурил подбитый глаз.

— Да ни за какие коврижки!

— Тогда рви серьгу!

— Да не буду я этого брехуна звать! — Степка в сердцах даже притопнула, — и зовут его Лапа! С Лукой не знакома! Слушайте, может вы меня перепутали с кем?

— Да клал я на ваши разборки! — взревел мужчина, — или моя постель, или его! Выбирай!

— И не подумаю! Мне вообще-то Числобог свободу выбора обещал! Пошли вы оба, знаете, куда? — и фигу скрутила, почти под нос правителю мертвяков подсунув.

— Ну, чертовка! — князь вышел из себя окончательно, прыгнул на женщину и рванул серьгу. Степанида заверещала, вцепившись в пострадавшее ухо, по которому струйкой потекла кровь, так как серьга осталась у руке князя.

— Больно! — а боль для Степанида, ну вы помните…

«Жених с места, другой на место»

— Руки от нее убрал! — голос Белого Волка пробился сквозь звуки драки, хотя это больше было похоже на избиение невинных князей. Степка сидела верхом на поверженном противнике и лупила его куда доставала, рыча фурией. Мужчина же закрыл лицо ладонями и просто пережидал бурю, — Казимир, я два раза не повторяю!

— Лука!

— Лапа?!

— Лука, ну наконец-то!

— Ты! — ловко спрыгнув с Князя Мертвых, Степанида, позабыв про все свои раны, стала наступать на Лапу (да-да, это был именно он), тыча пальцем в грудь, — ты! Да ты! Да я тебя! — запыхавшись она остановилась, тем более, что Белый Волк почему-то не отступал. Глядел на нее странно. Эдаким компотом из грусти, радости и тревоги. А может ей и мерещилось.

— Здравствуй, красавица! — сказал не улыбаясь, глядя до того пристально, вроде лет сто не видал и наглядеться не мог. Шарил глазами по лицу, шее, декольте. Опухшему лице, шее и декольте. Степка вдруг засоромилась, что в столь неприглядном виде стоит тут пальцами тычет, однако отогнала эту мысль, насильно припомнив себе Лапины прегрешения.

— Козел! — сказала в сердцах и толкнула его кулаком в грудь, — брехун! Межеумок! Пресноплюй! — поковырялась в памяти, припоминая обзывательные словечки из лексикона Лукерьи, — Рахубник! Телеух!

— А рахубник-то чего? Я мужчина серьезный, на чужих женщин не заглядываюсь, — и наконец улыбнулся во весь рот. Прижал Степанидкин кулачок к груди и на миг глаза прикрыл. И только сейчас женщина разглядела, что выглядел он изможденным. Похудел, синяки под глазами, кожа, как у серьезно больного. И совестно стало. А вдруг его в плену мучили? Он же за место ее им сдался. Однако жалеть его не спешила, помня о мерзком поступке.

— Врешь ты все! Еще как заглядываешься! Зачем побратал меня с женихами, а, хмыстень?

— Соперников устранял! — пожал плечами, — это не я на их женщину заглядывался, а они на мою! Так что я в своем праве!

— Намекаешь, я твоя истинная?

— Прямо говорю!

— А вот тот дядя, — Степка махнула головой позади себя, — говорит, я его истинная. Что-то заврались вы, хлопчики!

— Этот, говорит? — Лапа поглядел в сторону потрепанного князька, вздернув бровь.

— Ага, он самый! — пожаловалась, — становись, говорит, на ковер, жениться будем!

— А ты ему, что?

— А я ему — фигу! — сказала довольно, от чего-то почувствовав зверское облегчение посередке груди. Словно жар, исходящий от руки Белого Волка, вверх по руке приносил негу и спокойствие. Лапа, вроде почувствовав ее реакцию, обхватил второй рукой за талию и легонько прижал к себе.

— Молодец! — похвалил, улыбаясь в волосы. А потом добавил сухим тоном, — ты совсем страх потерял, Казимир?

— Здорово, брат! — ответил князь, поднимаясь с пригорка и отряхивая вконец испорченную одежонку, — да сдалась мне твоя психичка! — фыркнул злобно, — я тебя заманивал!

— Чего хотел?

— Все того же!

— Мой ответ по-прежнему «нет»!

— А, ну раз нет, то отдай невесту, у нас свадьба! — и он, осторожно коснувшись плеча Степки, легонько так потянул на себя. И тут же схлопотал в челюсть от Лапы и отлетел метров на пять.

— Да вы оба придурки, каких поискать! — крикнул, вставая, — прямо нашли друг друга! Совсем сдурел, на брата руку поднимать?

— Он твой брат? — оторвала лицо от груди Лапы Степка и скривилась, — ну точно, от вас же обоих типа воняет. Мы с Лукерьей предполагали, что вы родственники!

— Ты же говорила, что не воняет?!

— Мне — нет! Но вот остальным — да! Мои охоронники полдня от его кафтана домик проветривали!

— Не понял?

— Ну, когда я здесь была в прошлый раз, — пояснила женщина, — он мне на плечи кофтан свой набросил. Я с ним и ушла. Извините, дядя, тю-тю ваш кафтанчик, его мой мишка на лоскуты порвал! — а вспомнив мишку, снова горько так стало, слезки набежали.

— Она была у тебя раньше? — еще больше изумился Лапа, — когда?

— Гадала она. А старое зеркало ее к нам в дом и приволокло! Спасибо мне скажи, что отпустил! А то сейчас в ее пузе мог мой ребенок расти! — ответил Казимир зло.

— Убил бы, гада! — сказал Белый Волк.

— Кишка тонка!

— Сволочь ты, Казимир!

— На себя посмотри!

— Эй, мальчики, вы чего? — всхлипнула Степка. Вообще она странно себя чувствовала. Непривычно. Легко-легко. И даже не заметила, как сама обняла Лапу за талию. Давно ей так спокойно не было.

— Значит так, Лука! — князь подошел и заявил нагло, — трепаться больше не буду. Принимаешь пост — истинная тебе. Не принимаешь — мне!

— Слушай, чего ты привязался ко мне?! Это твой крест, твоя судьба! Не моя! — вскричал Лапа.

— Я не прошу занять его навсегда! — так же закричал князь, — пока я тоже не найду истинную! Думаешь, легко мне здесь одному?!

— Это не моя проблема!

— Согласен, моя! Вот я ее и решаю! Твоя Слагалица легко сойдет мне за жену. Поверь, за столько лет одиночества я стал непривередлив!

— Она тебя не любит!

— Полюбит! А чего? Я не урод, ласковый, не жадный! А как ребеночка ей заделаю, никуда от меня не денется. А потом еще одного и еще, и еще!

— Заткнись! — рыкнул Лапа.

— Так что выбирай, братец, выбирай!

— Откуда я знаю, сколько лет ты будешь истинную искать?! Я свою… слишком долго искал! — ответил грустно и прижал Степку к себе сильнее. Она хотела воспротивиться, обозвать его снова козлом и заявить, что никакая она ему не истинная, вот только постоит так еще, погреется, а потом и выскажет ему все. Обязательно!

— Давай так! Если я не найду истинную, сам вернусь через сто лет!

— Сдурел?! Сто?!

— Ладно. Ладно, — князь заходил туда-сюда, — пятьдесят! Но ни годом меньше!

— Не нужен я ей буду через пятьдесят лет! Не дождется!

— Так не отпускай! Живите здесь, правьте! Отсюда и слагалить можно!

— Она не останется, — вздохнул Лапа, — не останешься ведь? — обратился к Степке.

— Что? Я? Здесь? Нет, спасибо!

— А начерта ты ее спрашиваешь, придурок? Не отпускай и делов-то!

— Я — не ты…

— Тебе же хуже!

— Соглашаясь на твои условия, я автоматически лишаюсь своей истинной.

— А не соглашаясь, ты все равно ее теряешь. И обрекаешь на жизнь с нелюбимым.

— Вы что правда, обо мне торгуетесь? — Степка отстранилась и поглядела на братьев как на душевнобольных, — так ведь нельзя! Я ведь человек! Я живая! А вы?! Мудаки?!

— Я согласен! — резко ответил Лапа, — только через год! Дай мне год и я вернусь!

— Нет! Сейчас! Я тебе не верю! Устроишься там со своей, детишками, садиком, коровками обзаведетесь! Фиг ты уйдешь от них!

— Сука ты, Казимир! — выкрикнул Лапа отчаянно и с тоской поглядел на Степаниду, — хорошо… будь по-твоему. Только дай нам спокойно поговорить!

— Да сколько угодно! — обрадовался князь, — хотите, могу номерок предоставить?! Лучше, чем в пятизвездочном отеле!

— Да пошел ты! — ответила Степка, сунув к лицу фигуру из среднего пальца, указывающую направление.

— Фу! Грубиянка!